15
Было холодно, невыносимо холодно. Дни стали короткими, а ночи - длинными-предлинными. Вместе с холодами пришли восточные ветры - одно вытекало из другого - и смена тактической обстановки. Ибо хотя "Отчаянный" избавился от тревог, связанных с нахождением вблизи подветренного берега, неизмеримо возросла и ответственность. Теперь ежечасные измерения ветра перестали быть рутиной, представляющей чисто научный интерес. Ветер, дующий с десяти из тридцати двух румбов компаса, позволит даже ленивому французскому флоту выйти через Гуль в Атлантику. Если он попробует это сделать - долг "Отчаянного" немедленно предупредить Ла-Маншский флот. Если французы осмелеют настолько, что решат драться, Ла-Маншский флот построится в кильватерную колонну, чтоб им противостоять, а если (что более вероятно) французы постараются выскользнуть незамеченными, - перекроет все проходы - Ра, Ируазу, Фур.
Сегодня прилив не кончался до двух часов пополудни. Это было очень неудобно - до этого времени "Отчаянный" не решался подойти к берегу, чтоб нести свой дозор с самого близкого расстояния. Сделать это раньше было бы рискованно - если ветер вдруг стихнет, судно, брошенное на волю прилива, может вынести под батареи на Пти Мину и Капуцинах - батарею Тулинг. А еще гибельнее батарей будут рифы - Поллукс и Девочки.
Чтобы проверить положение судна, Хорнблауэр вышел на палубу со светом (в тот день, один из самых коротких дней в году, это было не так уж рано). Провс брал азимут на Пти Мину и Гран Гуэн.
- С Рождеством вас, сэр, - сказал Буш. Чрезвычайно характерно для военной службы, что Буш козырнул, произнося эти слова.
- Спасибо, мистер Буш. И вас также.
Не менее характерно, что Хорнблауэр в точности знал, что сегодня двадцать пятое декабря, и совершенно забыл, что это Рождество; в таблицах приливов церковные праздники не упоминались.
- Есть ли новости от вашей супруги, сэр? - спросил Буш.
- Нет еще, - ответил Хорнблауэр с улыбкой, которая лишь наполовину была вымученной. - Письмо, которое я получил вчера, датировано восемнадцатым, и в нем еще ничего нет.
Письмо от Марии дошло за шесть дней, потому лишь, что провиантское судно доставило его с попутным ветром. Это означало также, что ответ доберется до Марии недель за шесть - а за шесть недель - за неделю - все переменится, ребенок родится. Флотский офицер, пишущий письмо жене, равно как и лорды Адмиралтейства, планирующие перемещения флотов, должны внимательно смотреть на флюгер. Мария и повитуха сошлись, что ребенок родится под Новый Год. В это время Мария будет читать письма, которые Хорнблауэр написал месяц назад. Он хотел бы, чтоб эти письма были подушевней. Но никакими силами нельзя ни вернуть их, ни изменить, ни дополнить.
Единственное, что он мог сделать, это провести часть утра за сочинением письма, которое восполнило бы, пусть с опозданием, недостатки предыдущих (Хорнблауэр со стыдом вспомнил, что не первый раз принимает такое решение). Это письмо писать было еще труднее - приходилось учитывать все возможные повороты событий. Все возможные повороты событий… Хорнблауэр тревожился в этот момент точно так же, как и любой будущий отец.
Он промучился с этими литературными упражнениями почти до одиннадцати часов, ничего толком не написал, и, поднимаясь на шканцы, чтоб подвести "Отчаянный" ближе к берегу, испытывал виноватое облегчение. Хорошо знакомые берега приближались с обеих сторон. Погода была ясная; не искрящееся морозом Рождество, конечно, но тумана почти не было, и Хорнблауэр приказал положить шлюп в дрейф так близко к рифу Поллукс, как мог решиться. Его приказы сопровождал глухой рев пушек Пти Мину. Заново отстроенная батарея, как обычно, палила с большого расстояния в надежде, что в этот-то раз "Отчаянный" подойдет достаточно близко. Узнали ли они судно, причинившее им столько вреда? Очень вероятно.
- Утренний салют, сэр, - сказал Буш.
- Да.
Хорнблауэр взял подзорную трубу замерзшими (перчатки не помогали) руками и, как всегда, направил на Гуль. Нередко за ним можно было увидеть что-нибудь интересное. Сегодня интересного было много.
- Четыре новых корабля на якоре, сэр, - сказал Буш.
- Я насчитал пять. Разве это не новый - фрегат на одной линии с колокольней?
- Не думаю, сэр. Он просто поменял стоянку. Я насчитал только четыре новых.
- Вы правы, мистер Буш.
- Реи подняты, сэр. И… сэр, вы не взглянете на эти марса-реи?
Хорнблауэр уже смотрел.
- Не могу разглядеть точно.
- Я думаю, марсели свернуты вдоль реев. Парус, свернутый вдоль рея, гораздо тоньше и менее заметен, чем когда его рубашка собрана у мачты, как обычно делают на стоянке.
- Я сам поднимусь на мачту, сэр. А у молодого Формана зоркие глаза. Я возьму его с собой.
- Очень хорошо. Нет, подождите, мистер Буш. Я поднимусь сам. Посмотрите за судном, пожалуйста. Но Формана можете мне прислать.
Решение Хорнблауэра самому подняться на мачту свидетельствовало, что новые корабли сильно его заинтересовали. Он знал, что медлителен и неловок, и не любил обнаруживать это перед смелым и проворным подчиненным. Но что-то в этих кораблях было такое…
Хорнблауэр, тяжело дыша, добрался до топа фор-стеньги. Несколько секунд ушло на то чтобы отдышаться и поймать корабли в поле зрения подзорной трубы.
Во всяком случае, он согрелся. Форман был уже здесь. Постоянный впередсмотрящий сжался при виде начальства.
Ни Форман, ни впередсмотрящий не могли ничего определенного сказать об этих марселях, свернутых вдоль реев.
Они считали, что это возможно, но определенно высказаться не решались.
- Вы что-нибудь еще видите необычное в этих кораблях, мистер Форман?
- Ну… нет, сэр. Не могу сказать, сэр.
- Вам не кажется, что у них очень неглубокая осадка? Два из четырех новых кораблей были двухпалубные шестидесятичетырехпушечные, вероятно, и нижний ярус орудийных портов располагался выше над водой, чем можно было ожидать. Измерить было невозможно, но Хорнблауэр чувствовал это интуитивно. Что-то не так, хотя Форман, при всем желании угодить, этого не видел.
Хорнблауэр повел подзорной трубой вдоль якорной стоянки, ища дополнительных сведений. Он видел ряды времянок, в которых жили солдаты. Французские солдаты были знамениты умением о себе позаботиться, построить себе подходящее убежище от ветра и снега. Ясно видны были дымки костров - сегодня они, конечно, готовят себе Рождественский обед. Здесь стоял тот самый батальон, который преследовал Хорнблауэра до шлюпок в день штурма батареи. Хорнблауэр повел трубой дальше, потом вернулся. Он не мог точно видеть из-за ветра, но ему показалось, что возле двух рядов времянок дымков не видно. Все это было очень неопределенно - он не мог даже оценить, сколько солдат живет в этих времянках - две тысячи, пять тысяч. И что дымков нет, он тоже не был твердо уверен.
- Капитан, сэр! - закричал Буш с палубы. - Отлив кончается.
- Очень хорошо. Я спускаюсь. На палубу Хорнблауэр спустился задумчивый и рассеянный.
- Мистер Буш. Скоро я захочу на обед рыбы. Прикажите впередсмотрящему искать "Дукс фрирс".
Ему пришлось произнести так, чтоб Буш его понял. Через два дня он в своей каюте пил ром - притворялся, будто пьет ром - с капитаном "Deux Freres". Он купил себе полдюжины каких-то непонятных рыбин. Капитан называл их "Carrelets" и утверждал, что они очень вкусные. Хорнблауэр предполагал, что это камбала. Во всяком случае, он заплатил за них золотую монету, которую капитан, ни слова не говоря, сунул в карман перепачканных рыбьей чешуей саржевых штанов.
Разговор неизбежно перешел на то, что можно увидеть за Гулем, а потом, от общего к частному, на новые корабли. Капитан отмахнулся, показывая, что они не имеют никакого значения.
- Arme s en flute, - небрежно сказал он. En flute! Как флейта! Это объясняло все. Отдельные куски головоломки сложились наконец вместе. Хорнблауэр неосторожно глотнул рома и закашлялся, чтоб скрыть свой интерес. Военный корабль со снятыми пушками при открытых орудийных портах становится похож на флейту - у него получается ряд пустых отверстий по бортам.
- Не для боя, - объяснил капитан. - Только для припасов, или войск, или для чего хотите.
Особенно для войск. Для припасов куда лучше торговые суда, специально оснащенные для перевозки грузов, зато военные корабли вмещают больше людей - там есть где готовить им пищу, где разместить большое количество пресной воды - собственно, с расчетом на это они и строятся. Если взять минимум матросов - только чтоб управлять судном - останется место для солдат. Тогда пушки будут не нужны, а в Бресте их употребят для вооружения новых кораблей. С другой стороны, чем больше солдат, тем больше нагрузка на камбуз, тем больше надо пресной воды, но если путешествие будет коротким, это не так важно. Короткое путешествие. Не Вест-Индия, не мыс Доброй Надежды, и, конечно, не Индия. Сорокапушечный фрегат, вооруженный en flute, может вместить до тысячи солдат. Всего три тысячи, плюс еще несколько сотен на вооруженном эскорте. Небольшая численность исключала Англию. Как ни мало ценит солдатские жизни Бонапарт, он не станет бросать столь малочисленное войско на Англию, где есть по крайней мере небольшая армия и сильное народное ополчение. Остается одно: Ирландия, где население недовольно правительством и, стало быть, народное ополчение ненадежное.
- Значит, мне они не опасны, - сказал Хорнблауэр, надеясь, что пауза, в течение которой он все это обдумывал, не слишком затянулась.
- Даже такому маленькому кораблю, - усмехнулся бретонский капитан.
Хорнблауэру пришлось напрячь всю волю, чтоб в продолжение разговора не выдать охватившее его волнение. Он рвался действовать немедленно, но не решался обнаружить беспокойство; бретонский капитан хотел еще рому и не догадывался, что Хорнблауэр спешит. К счастью, Хорнблауэр вспомнил, что Доути советовал ему вместе с рыбой купить и сидра, и перевел разговор на эту тему. Да, подтвердил капитан, бочонок с сидром на "Двух братьях" есть, но сказать, сколько в нем, невозможно - сегодня уже почали. Он продаст, что осталось.
Хорнблауэр заставил себя поторговаться - он хотел скрыть от бретонского капитана, что сведения, которые тот сообщил, стоят еще золота. Он сказал, чтоб сидр, в неизвестном количестве, передали ему в придачу к рыбе, без дополнительной платы. Крестьянские глаза капитана алчно блеснули. Он с возмущением отказался. Спор продолжался несколько минут. Стакан капитана пустел.
- Один франк, - предложил Хорнблауэр наконец. - Двадцать су.
- Двадцать су и стакан рому, - сказал капитан. Хорнблауэру пришлось смириться с новой задержкой, но она была оправдана - позволяла сохранить уважение капитана и развеять его подозрения.
Наконец с кружащейся от рома головой - он ненавидел это ощущение - Хорнблауэр проводил гостя и сел писать срочную депешу. Ни один сигнал не передаст всего, что он хотел сказать, и ни один сигнал не сможет оставаться в тайне. Слова приходилось выбирать настолько осторожно, насколько позволяло опьянение. Он изложил подозрения, что французы замышляют вторгнуться в Ирландию, и обосновал свои соображения. Наконец, удовлетворенный результатом, он подписался "Горацио Хорнблауэр, капитан-лейтенант", перевернул лист и написал адрес - "Контр-адмиралу Уильяму Паркеру, главнокомандующему Прибрежной эскадры", сложил и запечатал письмо. Паркер принадлежал к обширному клану Паркеров. Бесчисленное множество капитанов и адмиралов с такой фамилией служило в английском флоте с незапамятных времен. Никто из них особенно не отличился - может быть, письмо изменит эту традицию.
Хорнблауэр отослал письмо - долгий и утомительный путь для шлюпки - и стал с нетерпением ждать ответа.
Сэр,
Ваше письмо от сегодняшнего числа получил и отнесусь к нему со всем вниманием. Ваш покорный слуга
У.Паркер
Хорнблауэр одним взглядом пробежал две короткие строчки - он открыл письмо прямо на шканцах, даже не дойдя до каюты, и теперь сунул его в карман, надеясь, что разочарование не слишком ясно написано у него на лице.
- Мистер Буш, - сказал он. - Нам придется наблюдать за Гулем внимательней, чем обычно, особенно ночью и в тумане.
- Есть, сэр.
Возможно, Паркеру нужно время, чтоб переварить сообщение, а план он составит позже - до тех пор долг Хорнблауэра действовать на свой страх и риск.
- Я буду подводить судно к Девочкам всякий раз, как смогу сделать это незаметно.
- К Девочкам? Есть, сэр.
Буш пристально поглядел на Хорнблауэра. Никто, будучи в здравом рассудке - по крайней мере, без сильного принуждения - не станет рисковать судном, подходя так близко к навигационной опасности в условиях плохой видимости. Верно; но принуждение существует. Если три тысячи хорошо обученных французских солдат высадятся в Ирландии, эту многострадальную страну от края до края охватит пламя, еще более губительное, чем в 1798.
- Мы попробуем сделать это сегодняшней ночью, - сказал Хорнблауэр.
- Есть, сэр.
Девочки лежали прямо в середине Гуля. По обе стороны от них проходили фарватеры примерно по четверти мили шириной, и по обоим фарватерам набегал прилив и откатывал отлив. Французы смогут выйти только с отливом. Нет, это не совсем так - при попутном ветре они смогут преодолеть прилив - если будет дуть этот студеный восточный ветер. За Гулем нужно следить всякий раз, как снижается видимость, и делать это придется "Отчаянному".
16
- Простите меня, сэр. - Буш задержался после вечернего доклада. Он колебался, не решаясь произнести слова, очевидно, приготовленные заранее.
- Да, мистер Буш.
- Знаете, сэр, вы очень плохо выглядите.
- Неужели?
- Вы слишком много трудитесь. Днем и ночью.
- Мне странно слышать это от моряка и королевского офицера, мистер Буш.
- И все-таки это правда. Вы уже несколько суток не смыкали глаз. Вы похудели. Я никогда вас таким не видел.
- Боюсь, как бы там ни было, мне и дальше придется продолжать в том же роде, мистер Буш.
- Я могу только сказать, сэр, что лучше бы вам так не утомляться.
- Спасибо, мистер Буш. Кстати, я как раз собирался лечь спать.
- Я рад этому, сэр.
- Проследите, чтоб меня позвали, как только видимость начнет ухудшаться.
- Есть, сэр.
- Могу я доверять вам, мистер Буш?
Это внесло немного юмора в слишком серьезный разговор.
- Можете, сэр.
- Спасибо, мистер Буш.
После того, как Буш ушел, Хорнблауэр с интересом взглянул в щербатое зеркальце, разглядывая осунувшееся лицо, впалые щеки, заострившийся нос и выступающий подбородок. Но это не настоящий Хорнблауэр. Настоящий был внутри, нервное напряжение и тяготы на нем не сказались - по крайней мере, пока. Настоящий Хорнблауэр глядел на него из ввалившихся глаз, подмигивая если не злорадно, то с неким циничным удовольствием Хорнблауэру, искавшему в своем отражении признаков телесной слабости. Но нельзя терять драгоценное время - слабое тело, которое настоящий Хорнблауэр вынужден был влачить, требовало отдыха. С какой радостью это слабое тело прижало к себе грелку, которую Доути предусмотрительно положил в койку, ощутило тепло и расслабилось, хотя простыни были сырые, а каюту наполнял пронизывающий холод.
- Сэр, - сказал Доути. Казалось, Хорнблауэр проспал всего минуту, но по часам выходило, что прошло более двух часов. - Меня послал мистер Провс. Идет снег, сэр.
- Очень хорошо. Иду.
Сколько раз произносил он эти слова? Всякий раз, как снижалась видимость, Хорнблауэр подводил шлюп к Гулю, выдерживал нервное напряжение, вызванное опасностью, необходимостью следить за ветром, приливом и отливом, постоянно считать, постоянно быть наготове, чтобы броситься прочь, лишь немного прояснится - не только с тем, чтоб не попасть под огонь батарей, но и чтоб французы не узнали про его неусыпный дозор.
С помощью Доути Хорнблауэр машинально напялил на себя одежду, не замечая, что делает. Он вышел в изменившийся мир, ступая по тонкому снежному ковру. Белый снег, покрывавший дождевик Провса, мерцал в темноте.
- Ветер норд-тень-ост, умеренный. Прилив будет прибывать еще час.
- Спасибо. Поднимите матросов и пошлите их на посты, пожалуйста. Они смогут поспать у пушек.
- Есть, сэр.
- Через пять минут с этого момента я не хочу слышать ни звука.
- Есть, сэр.
То была обычная рутина. Чем меньше видимость, тем меньше должно быть время, за которое корабль сможет открыть огонь по неожиданно возникшему рядом противнику. Но обязанности Хорнблауэра были отнюдь не рутинные - каждый раз он подводил корабль к Гулю в новых условиях, при разном направлении ветра, на разных стадиях прилива или отлива. В этот раз ветер впервые был настолько северным. Придется обходить отмели Пти Мину до опасного близко, а затем, круто к ветру, с последними остатками прилива "Отчаянный" войдет в северный фарватер, оставив Девочек по правому борту.
Дух команды еще не упал - высыпав на заснеженную палубу из душной теплоты твиндека, матросы шутками и возгласами выражали свое изумление, но резкие выкрики унтер-офицеров заставили их смолкнуть. Реи были обрасоплены, команды рулевым отданы, и на "Отчаянном" воцарилась мертвая тишина. Словно корабль-призрак двинулся он в непроницаемой ночи, наполненной бесшумно падающими снежными хлопьями.
На гакаборте горел прикрытый створками фонарь, чтоб читать показания лота, хотя при быстро меняющейся скорости эти показания не так и важны - куда больше значат опыт и интуиция. Лот бросали двое матросов на грот-руслене правого борта. Хорнблауэр, стоя с наветренной стороны шканцев, слышал тихий крик лотового, хотя специальный матрос был поставлен передавать ему глубину, если понадобится. Пять саженей. Четыре сажени. Если он ошибется, они сядут на мель еще до следующего броска. На мели под пушками Пти Мину. Хорнблауэр непроизвольно стиснул руки в перчатках и напряг мускулы. Шесть с половиной саженей. Так и должно было быть по его расчетам, и все же Хорнблауэр вздохнул с облегчением, и тут же устыдился, усмотрев в этом неверие в свои силы.
- Круто к ветру, - приказал он.
Ближе к Пти Мину подходить нельзя. Сейчас они в четверти мили от хорошо знакомых холмов, но ничего не видно. Казалось, Хорнблауэра окружает черная непроницаемая стена. Одиннадцать саженей - они в самом фарватере. Кончается прилив, два дня после квадратуры, ветер норд-тень-ост, скорость течения должна быть меньше узла, Мэнгамское завихрение еще не сказывается.
- Дна нет!
Больше двадцати саженей. Все верно.
- Хорошая ночь для лягушатников, сэр, - пробормотал Буш. Он ждал этого момента.
Именно так: если французы хотят незаметно выскользнуть из Бреста, ночь самая подходящая. Они знают таблицы приливов не хуже Хорнблауэра. Они видят снег. Удобное время, чтобы сняться с якоря и с попутным ветром и течением пройти Гуль. При таком направлении ветра фур непроходим.
Ируаза охраняется - он надеялся - Прибрежной эскадрой, но такой темной ночью французы предпочтут ее опасному Ра дю Сэн.
Девятнадцать саженей. Девочек они миновали, и Хорнблауэр знал, что сможет пройти на ветре Мэнгам. Девятнадцать саженей..
- Сейчас приливное течение прекратится, сэр, - сказал Провс. Он только что посмотрел на свои часы в свете прикрытого шторками нактоуза.