Кто-то с улыбкой предвкушает путешествие на Гавайи, в Египет, Испанию - теплое море, синее небо, белый пароход...
А кого-то "вызывает" Центральный Таймыр, название горного массива Тулай-Киряка-Tac звучит для него дивной музыкой, и влекут его, манят далекие берега ледяного моря Лаптевых...
Евгений Вишневский - путешественник, охотник, драматург, математик, искусный повар - был в тех краях в составе многих экспедиций и каждый день вел записи... ибо любое странствие по России подбрасывает такие неожиданные сюжеты... А какие кулинарные шедевры готовятся на привалах!..
Содержание:
Предисловие к книге второй 1
1972 год. Центральный Таймыр. Горный массив Тулай-Киряка-Тас 1
1991 год. Диксон 44
Примечания 50
Евгений Вишневский
Нас вызывает Таймыр?
Записки бродячего повара. Книга вторая
Безалаберные и отрывочные, но абсолютно достоверные путевые заметки о путешествиях в различные экзотические уголки нашей страны, сделанные в промежутках между поимкой рыб, добычей зверей и птиц, а также варкой, жарением, печением, пассерованием, солением, вялением, копчением и последующим поеданием созданного.
Предисловие к книге второй
Вторая книга этих "Записок" (так же как и последующая, третья книга) посвящена описанию моих путешествий в самом любимом регионе - Крайнем Севере или, другими (научными) словами, Высокоширотной Арктике. Причем, если ее первая часть (третья по сквозной классификации) выполнена в обычной для меня "дневниковой" форме, когда я описывал день за днем жизнь нашего маленького отряда, каким бы серым и ординарным этот день мне тогда ни казался, то вторая часть (и четвертая по сквозной классификации) написана в виде отрывочных набросков. К сожалению, подробного дневника я тогда не вел, а делал лишь краткие записи (часто необходимые для нашей тогдашней работы).
Вообще эта, вторая часть данной книги стоит совершенно особняком во многих отношениях и даже вносит во все тома моих "Записок бродячего повара" некоторую эклектику.
Если во всех остальных моих путешествиях, описанных в трех томах этих "Записок" (в семи из восьми), я бывал в отряде (палеонтологическом, стратиграфическом, геологическом и т. д.) поваром, рыбаком, охотником, вообще ответственным за жизнеобеспечение отряда, то вторая часть этой книги посвящена моей поездке на Диксон, где тогда снимался по моему сценарию документальный телевизионный фильм "Обыкновенная Арктика".
Разумеется, ничего хорошего в этой эклектике нет, но тем не менее я решил включить в свою книгу эти, может быть, несколько неряшливые наброски.
Во-первых, потому, что быт маленькой съемочной киногруппы, как мне кажется, интересен сам по себе; во-вторых, мы снимали этот фильм в удивительное, переломное время года, когда полярная ночь уходила, уступая место полярному дню; в-третьих, время это было еще и переломным в социальном смысле: на смену уходящему тоталитаризму шла неуверенная пока еще демократия.
Что же касается формы, в которой выполнена эта часть моего повествования, то в свое оправдание могу рассказать следующее.
Когда, бывало, перед самым отлетом домой у нас в отряде заканчивались продукты и я, собрав остатки того, что осталось (сочетания, как правило, бывали просто невообразимыми), готовил из всего этого дикое, варварское варево, получалось оно обычно очень вкусным.
Вот и тут надежда на то же самое. Ну, а получилось из этого что-нибудь путное или нет, судить тебе, мой благосклонный читатель. Я же со смирением приму любую твою критику.
Итак, за мной! На Север! В Высокоширотную Арктику!
1972 год. Центральный Таймыр. Горный массив Тулай-Киряка-Тас
22 июня
И вот пришла очередь Таймыра.
Начиная с тысяча девятьсот семьдесят второго года очень многие мои путешествия (почти все) были связаны с этим замечательным полуостровом.
На Таймыр прилетают (или приплывают пароходом до Дудинки либо Диксона) из Красноярска. Я бывал в Красноярске много раз, живет там у меня теперь много хороших друзей, но тогда, в тысяча девятьсот семьдесят втором году, я прилетел в этот город впервые. И ни одной знакомой души у меня тогда там не было. В аэропорту меня встречали мои будущие коллеги по таймырскому отряду: Наталья Ивановна и Люся. Прежде они меня конечно же сроду не видели, но среди пассажиров узнали сразу, поскольку я единственный был с рюкзаком (кстати, довольно большим и тяжелым).
Красноярское отделение СНИИГГиМСа , где они работают и где во время своего отпуска буду работать я (лагерным рабочим), помещается на главной улице города, проспекте Мира (в прошлом, разумеется, проспекте Сталина), в бывшем, судя по всему, купеческом доме. Дом двухэтажный, каменный, очень солидный (чем-то похожий на комод), с широкими лестницами, просторными прохладными комнатами и двумя игривыми пузатыми балкончиками по бокам с чугунными литыми прихотливыми решеточками. Прежде на балкончики можно было выходить, наверное, из внутренних покоев; ныне же боковые двери, ведущие на балконы, замурованы, так что попасть на них невозможно ниоткуда. Зато очень удобно вывешивать всяческие флаги, лозунги и транспаранты к торжественным дням.
Очень мне понравилась старинная сторожевая башня, стоящая на Красном Яру (отсюда и название городу), поднимающемся круто вверх от небольшой речушки Качи, впадающей здесь же в Енисей. Говорят, башню эту построил какой-то знаменитый сибирский купец. И заказывал он ее, по слухам, архитектору, гуляя в местной ресторации.
- Хочу, чтобы была вот такая, - указал он якобы на водочный штоф.
Следует признать, что архитектор выполнил желание заказчика очень точно. Кстати, сегодня эту башню может увидеть каждый: ее изображение красуется на десятирублевой ассигнации.
Сегодня вечером в Хатангу, так сказать столицу Восточного Таймыра (впрочем, на Севере что ни населенный пункт, то столица чего-нибудь), улетают трое из нашего отряда: уже упоминавшаяся мною Люся, студент-практикант Томского политехнического института Валера и радистка Наташа. С ними надо отправить также около четырех центнеров багажа (экспедиционное снаряжение и кое-что из продовольствия). Кроме нас, ребят провожает еще множество всякого народа. Миловидную стройную Люсю, похожую на девочку-подростка (а между тем у нее сын старше моего Петьки), провожает муж Олег, здоровенный бородатый геолог, который сам почему-то в поля не ездит; радистку Наташу, крепкую, спортивного сложения деваху (а она и вправду оказалась спортсменкой, то ли кандидатом в мастера, то ли даже мастером спорта по скалолазанию), провожает какой-то длинный застенчивый парень в спортивном костюме; лишь Валеру не провожает никто - он, как уже говорилось, человек приезжий, и в Красноярске у него, как и у меня, нет ни одной близкой души. Зато вокруг вертится с полдюжины женщин-геологов из Красноярского отделения СНИИГГиМСа, которые норовят помогать всеми своими силами: бегают куда-то что-то узнавать, непрерывно принося разнообразные, исключающие друг друга сведения; хватаются за тюки, мешки и баулы и тотчас бросают их, потирая свои поясницы (почти у всех у них - радикулит), непрерывно дают нашим ребятам полезные советы и совершенно откровенно нам завидуют.
С трех сторон к Красноярску ползут грозовые тучи, освещаемые молниями и зарницами. Начинает накрапывать мелкий дождь, который постепенно переходит в ливень. Однако "Ан-24" на Хатангу вылетел по расписанию. Успеет он убежать от грозы или посадят его, родимца, где-нибудь неподалеку, бог знает!
Теперь из всего нашего отряда в Красноярске остались лишь мы вдвоем с Натальей Ивановной. Геофизик Эдик и начальник нашего отряда Лев Васильевич (муж Натальи Ивановны) присоединятся к нам в Норильске или, может быть, уже в Хатанге. У нас с Натальей Ивановной билеты на послезавтра (к сожалению, на Хатангу самолеты летают через день). Но конечно же никаких гарантий эти билеты здесь (как, впрочем, и везде, где летает Аэрофлот) не дают. Можем улететь, а можем и не улететь. Мы должны увезти с собой сто килограммов груза: большой мешок картошки, оружие (два карабина и пятизарядную мелкокалиберную винтовку), сети, аккумуляторы, сто пачек индийского чаю и два килограмма сухих дрожжей. Кроме того, послезавтра с утра мы собираемся сходить на базар (рейс наш отправляется вечером), чтобы купить нашим северянам побольше свежих овощей: огурцов, помидоров, редиски, зеленого лука. Конечно, можем мы просидеть в любом из промежуточных аэропортов и сутки и двое, тогда эту зелень (по мере ее загнивания) придется постепенно выбрасывать. Но в данном случае риск - благородное дело. Рискнем полусотней!
23 июня
В два часа дня из Хатанги позвонила Люся. Долетели они нормально, безо всяких приключений. В Хатанге есть в продаже, оказывается, свежий репчатый лук по восемьдесят копеек за кило, свежие огурцы по два с полтиной и даже апельсины по два сорок. Вот вам и Арктика!
А в Хатанге нынче весь день валит снег.
24 июня
Целый день сеет мелкий дождь. А как известно, дождь в дорогу - к удаче. Если помните, то и позавчера, когда улетали ребята, тоже лил дождь, и во вторник, когда улетали Эдик со Львом Васильевичем, дождь лил как из ведра. Что же, по всем приметам наше нынешнее поле должно быть удачным.
В аэропорт нас с Натальей Ивановной провожать никто не пришел. Так что пришлось мне самому тащить на плечах из камеры хранения, где покоился наш мешок с картошкой, этот тяжеленный груз. Камера хранения в Красноярске располагается довольно далеко (нужно пересекать привокзальную площадь), так что, когда я припер на регистрацию злополучный мешок, поджилки у меня ощутимо тряслись. Тем временем Наталья Ивановна повстречала какого-то Мишу, с которым она когда-то работала в Саянах. Вдвоем с ним дело у нас пошло бойчее, и вскоре все наши вещи уже лежали возле стойки регистрации.
К самому нашему отлету в порт пришла коллега Натальи Ивановны, Лиля. В этом году в поле она не едет, потому что местком выделил ей путевку в Болгарию, на Золотые Пески.
- Наталья Иванна, - кричит Лиля, - давай меняться! Я тебе в придачу еще и свитер дам. Тот, что тебе нравится, в синюю шашечку, а?
- Ишь ты какая хитрая, - прищурившись, говорит Наталья Ивановна и закуривает "Беломор", - стану я какие-то паршивые Золотые Пески на Хатангу менять, на Челюскин да на Косистый! И зачем мне твой свитер в шашечку на Золотых Песках? Он бы мне на Таймыре пригодился, это верно. Надевай свой свитер и лети в Болгарию! Вернешься коричневая, мужики ахнут!
И вот уже игрушечные аэропортовские автомобильчики везут нас к самолету. Лиля и Миша машут нам рукой, и я успеваю заметить, что в глазах у Лили стоят слезы.
Первую посадку наш "Ан-24" совершил в Енисейске. Город этот по сибирским масштабам довольно большой и старинный, ему более трехсот лет от роду. Моросит все тот же мелкий противный дождичек. Пока самолет заправляют, пассажиры жмутся поблизости, не решаясь далеко отходить от своего крылатого дома: холодно, мокро, много комаров. Вокруг непроглядная тьма: освещены лишь наш самолет, взлетно-посадочная полоса да где-то вдалеке, в полукилометре, а может, и дальше скудно светится утлое здание аэропорта. Только заправили наш самолет, только собрались мы в него садиться, как вдруг из темноты вынырнула грузовая бортовая машина; из ее кабины выпорхнула девица в форменном зимнем пальто и шапке, заперла наш самолет на большой висячий замок, на ходу крикнула нам, что наш рейс задерживается, поскольку Подкаменная Тунгуска (пункт следующей посадки) отказывается принимать, после чего грузовик нырнул в темноту и вскоре исчез в ней.
Мы остались одни. Холодно, мокро, страшно. Неистовствуют комары, хнычут дети.
- Интересно, сколько нам тут торчать? - робко озираясь по сторонам, спрашивает неизвестно у кого девица в легком плащике.
- Давайте хоть костер запалим, - предложил парень в джинсах и тельняшке, - там вон вроде кустарника полно.
- С ума сошел? - в ужасе замахал руками мужик в шляпе пирожком. - Здесь же самолет заправленный. Взрыв устроить хочешь?
- А что же делать? - хлюпнув носом, спросила девчонка в фиолетовых сапогах. - Страшно...
- Сейчас я им устрою веселую жизнь, - энергично сказала Наталья Ивановна и, поправив на плече ремень полевой сумки, закурила свой неизменный "Беломор". - Жень, пошли! - Она махнула рукой в сторону тускло светившегося аэропорта.
- Что вы делаете?! - простонал мужик в шляпе пирожком. - Здесь же нельзя курить. И открытым огнем пользоваться.
- Иди ты, дядя, знаешь куда, - весело сказала Наталья Ивановна.
- Куда? - поинтересовался парень в джинсах и тельняшке.
- Он знает, - ответила Наталья Ивановна и скомандовала мне: - Пошли.
Не успели мы отойти от самолета и десяти метров, как заметили, что к нам стремительно приближаются два огня.
- Сдрейфили, сволочи! - засмеялась Наталья Ивановна, и мы повернули обратно к самолету.
Вместе с нами к пассажирам подкатил старенький облупленный автобус, который и отвез нас всех в аэропорт.
В аэропорту все заперто на замки, нигде ни одного служителя, и даже шофер, который привез нас в автобусе, исчез, едва только мы вошли в помещение. В порту душно, грязновато, малолюдно. На лавках вольготно расположилась компания из пяти мужчин, двух женщин и наглого ребенка лет двенадцати. Причем ребенок полулежал на большом аккордеоне в футляре. Возле стены было свалено несметное количество багажа, едва ли не половину которого составляло пиво. Не меньше десяти просторных авосек было туго набито бутылками с популярным напитком; тут же лежало несколько полиэтиленовых бочонков и канистр - тоже, видимо, с ним. Кроме этой странной компании, ни одного пассажира в порту более не было.
- Мимо Енисейска проскочить хотели? - криво усмехнулся ребенок с аккордеона. - Пролететь, как фанера над Парижем?
- Какая фанера? - захлопала глазами девчонка в фиолетовых сапогах, но ребенок не удостоил ее ответом.
- Располагайтесь, - щедрым жестом предложил нам места на лавках длинный худой мужик с испитым лицом. - Будьте, как дома. Добро пожаловать в местные Палестины. Позвольте угоститься папиросочкой, - обратился он к Наталье Ивановне.
- Угощайтесь, - достала та пачку.
Мужик угостился, и мы с Натальей Ивановной присели рядом.
- Вы местные? - спросил я. - Из Енисейска?
- Мы?! - страшно обиделся толстомордый фиксатый мужик, сидевший неподалеку. - Мы артисты. И наш дом - подмостки. А также весь свет.
Только здесь мы заметили, что вся компания нетрезва.
- Извините, - смешался я. - А здесь-то вы давно сидите? И ответьте скромным путешественникам, что за Палестины такие город Енисейск?
- Недели три, однако, - ответил тот, что угощался папироской.
- Четыре, - поправила его дама низким голосом.
- А город, что же, - продолжал облагодетельствованный мужик, - город как город. Комара, правда, многовато. Зато с пивом очень хорошо. Тут, знаете ли, собственный пивзавод. С прежних еще времен.
- А еще какие-нибудь заводы есть? - продолжал я светский разговор.
- Мехзавод есть... Мы у них в клубе работали.
- Мехзавод? Меха выделывает?
- Какие меха? - засмеялась дама. - Откуда здесь меха?! Механический завод. Варят там что-то... Электросваркой...
- Ну, еще порт речной. И лесокомбинат, - говорил мужик, пыхтя дареной папироской. - Экспортный лес в Игарку отсюда везут иностранцу. Там, в Игарке, говорят, полным-полно иностранцев. К осени, может, и мы там работать будем.
- Тоже, значит, на экспорт, - уточнил я.
- Угу, - согласился мужик. - Только нам программу тогда изменить, наверное, придется. Слегка...
- И что удивительно, - встрял в разговор толстомордый, - пропасть церквей в этом Енисейске. Только уж больно часто они тут горят почему-то. Вот обыкновенные дома - ничего, а как церковь - обязательно с ней чего-нибудь выходит. Говорят, каждый год по штуке сгорает.
- Тут ведь резиденция сибирского митрополита размещалась, - почему-то шепотом сообщила дама.
- Насколько мне известно, - усмехнувшись, сказала Наталья Ивановна, - резиденция сибирского митрополита от веку была и есть в городе Тобольске.
- Ну, не знаю, - поджала губы артистка, - за что купила, за то продаю.
Тут наш разговор сам собой закончился, потому что один из артистов, который вернулся со двора, что-то сказал своим коллегам, и они начали таскать свой необъятный багаж куда-то на улицу. Минут через пять явилась все та же заспанная служительница в зимнем форменном пальто и пригласила нас в автобус. Так что в Енисейске просидели мы сущую безделицу, каких-нибудь полчаса.
Вся задняя часть автобуса была уже забита багажом артистов, и сами они восседали среди своих авосек с пивом, причем фиксатый толстомордый мужик пил его прямо из бочонка.
- Бог, мой бог! - весело запричитал он, отерев пивную пену с губ. - Зачем я сюда завербовался?! Жену бросил, детей бросил, корову бросил! Рекордистку! Во - с какими сиськами!
Опустившись в свое кресло, я почти сразу же уснул и, поскольку в Подкаменной Тунгуске при заправке самолета пассажиров на улицу не выгоняли, проснулся только в аэропорту Норильска - Алыкели. Может, не проснулся бы я и тут, но всех нас разбудил пограничный наряд, который пришел проверять документы.
- Здравия желаю, граждане пассажиры! - козырнул в дверях молоденький сержантик. - Пограничный наряд. Прошу предъявить документы.
Пассажиры проснулись, зашелестели документами. Я оглядел салон самолета: служителей искусства среди нас уже не было. Видимо, вышли они в Подкаменной Тунгуске и отправились куда-нибудь в центр Енисейского кряжа радовать своим творчеством местное население, неизбалованное такого рода посещениями. Рядом со мной сидела теперь какая-то трясущаяся от страха старуха. Она летела в Хатангу устраиваться на работу, и, кроме направления на эту работу и паспорта, никаких документов у нее не было. С пограничным нарядом она встречалась впервые, и ей почему-то все время казалось, что документов этих явно недостаточно и ее непременно заберут. Однако бабкины документы пограничников устроили совершенно (как и документы всех других пассажиров) - они козырнули и ушли.