- Когда основана ваша организация? - спросил Дубровский. - Возможно, я проявляю поразительную неосведомленность, но не приходилось иметь дела…
- Даже опытные полицейские репортеры проявляют такую неосведомленность, - заметил Бонне. - Интерпол мог быть создан еще до первой мировой войны. В четырнадцатом году сыщики уголовной полиции собрались на свой первый международный конгресс в Монако. Но, к сожалению, началась война, а война не способствует объединению даже полицейских. Новая встреча произошла только через девять лет в Вене. Тогда же, в двадцать третьем году, была основана Международная комиссия уголовной полиции - мать нашей организации. Однако эта мать, - Бонне саркастически улыбнулся, - умерла еще младенцем. Штаб Интерпола тогда находился в Вене. После оккупации австрийской столицы гитлеровцами Гейдрих конфисковал все архивы Интерпола и перевез их в Берлин. Вы понимаете, господа, для чего?
- Чтобы гестапо использовало преступников… - ответил Сергей, хотя вопрос был скорее риторичным и Бонне собирался сам ответить на него.
- Со шпионско–диверсионной целью, конечно, - уточнил тот. - Фашисты поставили точку на Интерполе.
- И он возродился уже после войны? - спросил Дубровский.
- Сама жизнь потребовала возобновления нашей деятельности, - ответил Бонне. - Война принесла не только разруху. После сорок пятого года кривая преступности неуклонно пошла в гору. Частые ограбления банков, стремление гангстеров сбыть украденные ценности и найти пристанище за границей стран, в которых они действовали, заставили правительства искать новые формы борьбы с преступностью. В результате и была создана Международная организация уголовной полиции. Сейчас в нее входят государства Западной Европы, страны Северной и Южной Америки, а также Африки и Азии. В каждой стране–участнице создано национальное бюро Интерпола. Кажется, все, господа. А теперь я должен покинуть вас. Я закажу на всех билеты на самолет и сообщу вам дату вылета.
***
Несколько дней Севиль, Бонне и Дубровский бродили по Танжеру. Бонне иногда таинственно исчезал куда–то на два–три часа, но от всех прямых и косвенных вопросов Анри отделывался либо шутками, либо отмалчивался.
Дубровский был терпеливее Друга, хотя, ставя себя на место Анри, целиком оправдывал его: кто и когда из влюбленных отличался рассудительностью?
Слонялись они, с легкой руки комиссара, по ресторанам и пивным. Бонне заводил длинные разговоры с кельнерами, шутил с девушками–официантками.
Сегодня утром он опоздал на завтрак и, не ожидая вопроса Анри, объяснил:
- У нас есть время, можете не спешить и спокойно пить свой кофе.
- Скоро вы доконаете меня, - ворчливо начал Анри. - Я не вижу смысла в ваших ресторанных путешествиях. По мне так…
- Вы не комиссар полиции, а журналист, Анри, - отмахнулся Бонне, - и это накладывает отпечаток на склад вашего характера. Но, смею вас заверить, в нашем деле поспешность излишня…
- Я слышал уже это от всех знакомых полицейских, и каждый говорит об этом так, как будто открыл Америку.
Дубровскому нравился открытый характер комиссара и его простодушие, правда, немного смущала прямолинейность и ограниченность Бонне в делах, не связанных со служебными обязанностями, но хорошо было, что Люсьен имел голову на плечах, а это, как известно, присуще не каждому полицейскому комиссару. Кроме того, был он человеком честным, на которого можно положиться в трудную минуту, и, безусловно, храбрым.
- Я уже объяснил вам, Анри, - сказал Бонне, - что мы находимся в независимом государстве и дело розыска преступников - прерогатива марокканской полиции. Я помогаю ей с согласия министра внутренних дел. Только помогаю! - засмеялся. - Ну а вы уже помогаете мне.
- Не много ли помощников? - спросил Дубровский.
- Разве ж в этом дело?.. - сокрушенно покачал головой Бонне. - Если бы я сейчас встретил этого Ангела, смог бы только раскланяться с ним. Необходимо прежде доказать его преступление, иначе он только посмеется над нами. Любой прокурор не выдаст вам ордер на его арест.
- Известный военный преступник, - пожал плечами Дубровский. - На его совести тысячи жертв…
- А его нет в списках военных преступников. Кроме того, вам уже говорили, что Интерпол не занимается такими преступлениями.
- Убить одного человека - преступление уголовное, оно в вашей компетенции. Убить сотни тысяч…
Бонне замахал руками.
- У меня есть инструкции, Серж, и я не имею права нарушать их.
- Что будем делать сегодня? - оборвал перепалку Анри.
- Пока что мы не сделали ни одного неверного шага, - ответил уверенно Бонне. - Но ведь мы только начали игру и разыграли довольно известный дебют. Комбинации впереди, и никто не гарантирован от ошибки.
Анри положил руку на колено Бонне.
- Тебя, Люсьен, - показал на кельнера, делающего какие–то знаки.
- Да, - поднялся комиссар, - извините, мосье Серж, мы потом закончим наш разговор.
Он вернулся через несколько минут, держа в руках конверт. Вынул из него несколько листков. Сказал, разглядывая их:
- Дело осложняется тем, господа, что содержатели городских притонов, - искоса посмотрел на Дубровского, - и здесь вы, мосье Серж, к сожалению, правы, поддерживают контакты с отдельными представителями местных органов власти…
- Скажите прямо, Люсьен, купили полицию! - отрубил Анри.
Бонне поморщился.
- Несколько прямолинейно, но смысл в этом есть. Именно поэтому я должен был действовать тихо и осторожно… Если бы они почувствовали, что мы наступаем им на хвост, я имею в виду шайку, которая вывезла сюда французских девушек, спрятали бы концы в воду. Поэтому в городском полицейском управлении, а мы целиком зависим от него, я главным образом нажимал на формальную сторону дела и держался так, будто верю каждому их слову и полагаюсь только на их усилия… - Комиссар отодвинул недопитый мартини и налил себе воды. - В то же время надежные люди работали по моим заданиям, да и дни, проведенные нами в злачных местах, господа, не были напрасными. Вот, - положил на стол небольшой листок, - список самых дорогих притонов Танжера и его окрестностей. Мои друзья выбрали, повторяю, самые фешенебельные, поскольку именно с их владельцами могли иметь дело люди, у которых есть возможность самолетом вывозить девушек из Европы. Нет необходимости объяснять почему?
Анри нетерпеливо замахал руками.
- Дальше, дальше, Люсьен…
- Ясно, самые шикарные из них вынуждены постоянно обновлять контингент. У нас есть список - в нем помечены заведения, где в последние два месяца появились новые девушки. Это самый важный для нас сейчас список, господа. Отели "Мадрид", "Розовая вилла", "Синий берег", ночной клуб "Игривые куколки", ресторан "Жемчужина" и другие. У нас есть и их адреса. Список, как видите, не очень большой, и это сужает круг наших поисков. Я не могу утверждать, что мы идем верным путем. - Бонне вынул авторучку. - Допишем сюда казино "Девушки в красных чулках". Мне посоветовал посетить его один кельнер. Помните, вчера вечером обслуживал нас? Еще ночное кабаре "Цветок Востока". Кажется, пока все…
- Ну и?.. - выжидающе уставился на него Анри.
- Категорически прошу вас не действовать по собственной инициативе, - твердо ответил комиссар. - Небольшой просчет может испортить все. По этим притонам пойду я сам.
Анри не сдавался:
- Но ведь в них можно попасть только по вечерам и, если считать по одному в день, то…
- Иного выхода нет.
- Я и Серж могли б… Неужели вы думаете, что у нас не хватит такта и осторожности, чтобы разведать…
- Вы бывали в здешних притонах, мосье? - резко оборвал его Бонне. - Я уверен, что нет. Вас раскусят сразу, а вы знаете, что происходит там с непрошеными гостями? Не спешите, Севиль, и учтите, это не совет, а приказ.
- Я могу не спешить, - сник Анри, - но Генриетта…
- Мы сможем помочь ей, если будем рассудительными. Именно поэтому я просил бы вас и в дальнейшем шататься по ресторанам и бистро. Можно и по самым низкосортным. Вряд ли в городской полиции верят, что вы - журналисты, наверняка считают еще агентами Интерпола. Разговаривайте, расспрашивайте, интересуйтесь чем хотите - это напустит дыма и успокоит кого надо. А сейчас мы продолжим наши походы, господа…
Они шли по улицам европейской части города, рассматривая витрины. Держались теневой стороны, но и здесь донимала жара. Дубровский шагал по краю панели, не обращая внимания на то, что рядом двигался сплошной поток машин. Шел, безразлично глядя на машины, перегонявшие его.
Завизжали тормоза - впереди вспыхнул красный свет светофора. Мягко зашуршав шинами, мимо Сергея проплыл серый "мерседес" и остановился впереди. Что–то привлекло к нему внимание Дубровского - очевидно, знакомое лицо человека на заднем сиденье. Подойдя, Сергей стал так, чтобы не попасть на глаза пассажиру. Подумал, хорошо, что не встретился с ним взглядом. Глаза выдали бы его, не могли не выдать - в "мерседесе" сидел Франц Ангел.
Сергей узнал его сразу, не было никакого сомнения - чуть было не бросился к машине, чтобы открыть дверцу, вытащить Ангела, держать, пока не соберется толпа, Сергей ни за что не выпустил бы Ангела…
Боже мой, где же Бонне?
Неужели уйдет тот, розовощекий? Ангел совсем не изменился, будто годы не властны над ним. Может, только округлился, как говорят, стал солиднее.
Где же Бонне?
Заметил Анри возле витрины, а рядом и комиссара. И что они нашли там интересного?
Бонне сразу определил: что–то случилось.
- Чем вы взволнованы, Серж?
Дубровский оглянулся. Так и есть, зажегся зеленый свет светофора, и машины двинулись. Сергей потянул за собой комиссара.
- Вот видите серый "мерседес" за перекрестком?.. - Задохнулся. - Там Франц Ангел…
Бонне сжал его руку выше локтя.
- Вы не ошиблись?
- Франц Ангел, - повторил Дубровский, - точно.
Из–за угла вынырнул красный "пежо". Бонне поднял руку.
- Быстрее, - подтолкнул к дверце Анри, - быстрее, черт вас возьми!..
"Пежо" успел проскочить перекресток при зеленом свете.
- Впереди серый "мерседес". Нужно его догнать! - приказал Бонне шоферу. - Кстати, - повернулся к Дубровскому, - вы запомнили номер?
- Сто пятьдесят пять - тридцать семь.
- "Мерседес"! - хмыкнул шофер. - Господа знают, сколько лошадиных сил у "мерседеса"?
- Мы не на шоссе и не устраиваем гонки. - Бонне показал шоферу пять долларов. - Получишь, если догонишь.
"Пежо" на самом деле был старым - скрипел и тарахтел всеми своими деталями, но водитель ловко маневрировал в транспортном потоке, оставляя позади даже "форды" и "шевроле". Но серый "мерседес", казалось, растворился в воздухе - может быть, давно свернул в одну из боковых улиц, и скоро даже Сергею, который никак не мог примириться с поражением, стало понятно: им не догнать Франца Ангела.
Бонне попросил остановить "пежо" возле тенистого сквера, где заметил пустую скамейку. Сели, покурили, помолчали. Комиссар подбодрил Сергея:
- И все же сегодня день большой удачи, мосье Дубровский, и я на вашем месте не вешал бы носа. Будем считать, что мы почти установили главное: девушек из Франции на самом деле вывез бывший эсэсовец Франц Ангел. Следовательно, мадемуазель Генриетта Лейе не ошиблась. Это хорошо, поскольку я, честно говоря, не был окончательно убежден, что все в ее письме подтвердится. Правда, с точки зрения юридической присутствие Ангела в Танжере еще не есть доказательство его вины. Он может утверждать, что живет здесь давно и во Франции был черт знает когда. У нас же есть только письмо мадемуазель Лейе. Письмо не доказательство. Но сейчас я не сомневаюсь: Генриетта в Танжере. Мы найдем ее, а затем возьмем этого старого эсэсовского пройдоху. "Мерседес" сто пятьдесят–тридцать семь, - пробормотал в раздумье. - Что же, господа, это уже след…
***
Серый "мерседес" принадлежал владельцу ресторана "Сфинкс", где собирались члены клуба "Ветераны фельдмаршала Роммеля". Постороннему человеку проникнуть туда было почти невозможно, но чиновник из городского полицейского управления пообещал уладить это дело. Его агент был своим человеком в "Сфинксе", он и взялся сопровождать туда Бонне и Дубровского, которые должны были только играть роль немецких коммерсантов, ищущих рынки сбыта в Африке.
Анри надулся, но комиссар сразу же положил конец его притязаниям:
- С вашим типично французским носом, мосье Севиль, не то что на порог, за квартал от "Сфинкса" появляться нельзя. Ветераны сразу же раскусят и вышвырнут нас вместе с вами как паршивых котят.
"Сфинкс" размещался в здании, перегораживающем не длинную, но довольно широкую улицу, создавая тупик. С одной стороны вдоль улицы тянулась чугунная ограда, за ней - то ли парк, то ли сад с роскошной белокаменной виллой в глубине. Напротив - жилые четырех–и пятиэтажные дома без магазинов и кафе, в таких живут чиновники и коммерсанты среднего достатка. Улица слабо освещена, без неоновых реклам. Да и вывеска ресторана не светилась красным или белым светом, не зазывала посетителей, словно хозяин не был заинтересован в клиентах. Наверняка мало кто догадался бы, что здесь ресторан: только подойдя ближе, можно было прочитать скромную вывеску "Сфинкс".
Швейцар взял у Бонне и Дубровского шляпы и поклонился их спутнику с полуфамильярной улыбкой, как старому знакомому.
В большом вестибюле вокруг столиков, заваленных журналами и газетами, сидели в низких мягких креслах члены клуба. Дым от сигар и сигарет висел под потолком, в вестибюле было шумно, и на вновь прибывших почти никто не обратил внимания.
Бонне сразу проследовал в угол к свободному столику. По соседству расположился пожилой человек в черном сюртуке с аккуратной бабочкой, подпиравшей его подбородок. Мужчина сидел прямо, словно не в удобном кресле, а на твердом стуле с высокой спинкой; держал перед собой газету в вытянутых руках, как бы демонстрируя свою дальнозоркость. Бросил недовольный взгляд на Бонне и Дубровского и еле заметно ответил на вежливый поклон их спутника.
- Бывший оберст фон Рунке, - объяснил тот шепотом, когда они расположились за столиком, - живет неизвестно за счет чего, но амбиции хоть отбавляй.
Сергей посмотрел на оберста с любопытством. Ему приходилось встречаться с такими типами: фамильная гордость не позволяла им заниматься каким–нибудь незначительным делом или стать мелким коммерсантом, а на другое не хватало либо ума, либо образования, либо еще чего–нибудь.
Они сами утюжили свои уже изрядно поношенные костюмы, жили воспоминаниями, смотрели на мир с высоты своего оберстского величия и мечтали о будущем, когда можно будет наконец выбросить надоевший гражданский сюртук и снова напялить мундир с крестами. Они мечтали о войне: каждый мнил себя стратегом не в масштабах полка или батальона - собравшись вместе, они критиковали действия командующих армиями или фронтами, у каждого была своя единственно правильная концепция, и каждый был уверен, что он на месте этого командующего никогда бы не ошибся; они планировали грядущую войну (конечно, с "восточными" ордами) и были твердо убеждены, что скоро появится новый фюрер, намного умнее предыдущего (если бы тот больше слушал кадровых военных и немного меньше доверял эсэсовским генералам), который обязательно вспомнит и позовет их. Нет, сейчас они не проиграют. Они не проиграли бы и раньше ту злосчастную войну на Востоке, если бы…
Дубровскому показалось, что сейчас фон Рунке отложит газету и начнет подробно объяснять ему причины неудачи блицкрига против Советского Союза. Но оберст не отрывался от газеты, и Сергей с интересом стал разглядывать зал.
Раскрытые двери прямо перед их столиком вели к ярко освещенному бару: всю стену там занимали полки с бутылками, у высокой стойки стояли и сидели посетители. Из бара, как объяснил им полицейский агент, можно было попасть в ресторан. Там играл небольшой оркестр, и в зал с черного хода впускались женщины; оказывается, "Сфинкс" имел свой контингент проверенных девушек.
Сергей внимательно рассмотрел присутствующих в вестибюле мужчин. Ангела среди них не было, но Дубровского все время не покидало ощущение, что розовощекий где–то здесь, рядом, возможно, в баре, казалось, сейчас он появится в дверях, самоуверенный, довольный собой, своим костюмом, только что выпитым фужером мартини, беседой с каким–нибудь Рунке или другим ветераном африканской кампании.
И на самом деле, светлый прямоугольник дверей закрыла чья–то фигура - лица мужчины не было видно, только контуры тела вырисовывались на фоне разноцветных бутылок, и у Дубровского даже перехватило дыхание от неожиданности: неужели Ангел? Наклонился к Бонне, но вдруг понял, что ошибся: человек, стоящий в дверях, был крупнее Ангела.
Агент полиции расценил мимолетное движение Сергея как вопрос и объяснил:
- Хозяин заведения Шаттих…
Он не успел закончить, так как Шаттих поднял руку и произнес громко:
- Скоро, господа, наступит годовщина нашей славной победы над английскими войсками под Аль–Аламейном. Прошу не расходиться. С минуты на минуту мы ждем генерала Лехтенберга, который прочтет небольшую лекцию и поделится воспоминаниями.
В зале одобрительно загудели: очевидно, генерал Лехтенберг был популярен среди собравшихся.
- Пока не началась лекция, - заметил Бонне, - нам следует перебраться в ресторан. Ангел - деловой человек, и воспоминания ветерана вряд ли интересуют его.
Они пошли в бар, сопровождаемые пристальным взглядом фон Рунке.
- Пахнет мертвечиной… - поморщился Бонне. - Они напоминают мне привидения, вставшие из гробов, эти недобитые фашисты.
Комиссар еле разминулся в коридоре с толстым, почти квадратным человеком. Бонне оглянулся на него. Сказал пренебрежительно:
- И этот был роммелевским офицером?
- Одни свято верят, что бывшие нацисты стали паиньками, - возразил Дубровский, - а другим выгодно, чтобы верили в это. Известная сказка про волка в овечьей шкуре. Этот толстопузый, возможно, страшнее волка.
- Им больше не удастся захватить власть, - отмахнулся Бонне.
Сергей неожиданно для самого себя сказал резко:
- Вот так вы махали руками, когда Гитлер шел к власти. А опомнились, когда он был уже в Париже.
- Может быть, в этом есть резон, - согласился Бонне без энтузиазма, - мне самому приходилось брать на мушку таких, но со временем все забывается. И слава богу, потому что жизнь превратилась бы в сплошной ад. Представьте себе: вы каждое утро просыпаетесь с мыслью о концлагере… Каждое утро…
- Ну зачем же преувеличивать, - остановил его Сергей. - Хотя, - добавил, - воспоминания о лагере вызывают у меня злобу, а доброй порции злости каждому из нас не мешало бы иметь…
Они вошли в зал ресторана, длинный и мрачный. Бонне заметил, что коридор вел вниз, и понял, что там подвальное или полуподвальное помещение.
В зале сидели только одинокие посетители. К Бонне, который шел впереди, метнулся кельнер, но комиссар еле заметным движением руки остановил его и направился к столику у входа. Две девушки, сидящие рядом, понимающе переглянулись, одна поднялась и хотела занять свободный стул рядом с комиссаром, но тот сказал:
- Если ты мне понадобишься, как тебя?.. Ирен? Прекрасно, мой бутончик, я позову тебя.
Девушка недовольно фыркнула и отошла.