Оркестр заиграл что–то веселое, и Дубровский пошел танцевать с Ирен - так легче было рассмотреть всех посетителей. Когда вернулся, Бонне по его лицу понял: Ангела в "Сфинксе" нет. Но это не смутило комиссара.
- Было бы удивительно, если бы мы сразу нашли его, - подбодрил он Сергея, - однако здесь буквально пахнет им. Думаю, что сегодняшний вечер не пропадет даром.
Оркестранты пошли отдыхать, и в зале установилась тишина, та особенная тишина, какая наступает сразу за смолкшей музыкой. Слышались только приглушенные голоса да скрип стульев.
Бойне маленькими глотками отпивал вино и старался уловить обрывки разговоров.
Наискось от них мужчина с бледным лицом и словно приклеенной к нему черной аккуратно подстриженной бородкой настойчиво доказывал что–то своему соседу:
- Я не могу быть спокойным, пока миру угрожает сионистская экспансия, вы должны понять меня, мой дорогой друг. Мир сошел с ума - его необходимо вылечить или смести. Америка, приютившая их, когда–нибудь будет плакать кровавыми слезами…
- Несколько прямолинейно… - возразил его сосед. - Мы немного поспешили во время войны и поплатились за это. После победы крематории перерабатывали бы значительно больше, и можно было бы систематически увеличивать их пропускные, так сказать, возможности…
Бонне покачал головой:
- Кажется, вы были правы, - наклонился к Дубровскому, - под этими гражданскими пиджаками… - Отхлебнул вина и добавил совсем другим тоном: - Вы оставайтесь здесь, а я попробую побродить…
Комиссар двинулся вдоль стены к двери, что вела в туалет. Вымыл руки, с удовольствием вытер их свежим, сухим, даже тепловатым полотенцем. Огляделся и уже хотел возвращаться, но вдруг заметил приоткрытые двери.
Узкий коридор с цементным полом сразу сворачивал направо. За поворотом - ступеньки, ведущие вверх, затем снова коридор, довольно узкий. Несколько лампочек, почти не дающих света, и снова закрытые двери. Комиссар постоял перед ними, прислушиваясь, и проскользнул боком в узкую щель.
За дверями было темно, Бонне подождал, пока привыкли глаза. Наверно, здесь был холл второго этажа: почти во весь пол ковер, несколько кресел, узкие зашторенные окна. Из холла ступеньки вели куда–то наверх, справа еле обозначалась в темноте еще одна дверь. Комиссар осторожно подергал - закрыта. Решил подняться по лестнице и уже направился к ней, как вдруг какой–то звук привлек его внимание. Бонне остановился на мгновение, прислушиваясь: да, сомнения не было - шаги в коридоре. На секунду комиссар заколебался: можно было прикинуться пьяным, мол, попал сюда случайно, но сразу понял, что это ничего не даст. Его просто вышвырнут из "Сфинкса" - на их миссии можно будет поставить точку.
Бросился к ступенькам, но остановился на полдороге: куда ведут они? А шаги приближались, и уже можно было различить голоса…
Бонне стал за штору, стараясь втиснуться в оконный проем. От набившейся в нос пыли чуть не чихнул, но пересилил себя и не без иронической улыбки подумал о весьма полезной традиции украшать комнаты шторами.
Дверь открылась, и кто–то приказал громко:
- Включите свет, Фриц!
Голос показался комиссару знакомым, ему понадобилась секунда или две, чтобы убедиться: хозяин "Сфинкса" Шаттих.
Щелкнул выключатель - Бонне затаил дыхание: чувствовал, трое или двое стоят совсем рядом.
- Вот этот чек, - докатился хозяйский бас уже издалека, - вы передадите известной вам особе. Окончательный расчет за тех девочек.
Теперь у Бонне на самом деле перехватило дыхание. Осторожно выглянул из–за шторы. Отсюда он видел только часть комнаты, куда вошли Шаттих и Фриц. Вероятно, это был кабинет хозяина "Сфинкса". Шаттих доставал что–то из сейфа.
Фриц стоял к Бонне почти спиной, но профессиональная привычка запоминать и распознавать людей по характерному жесту, осанке, манере одеваться позволила комиссару узнать в нем метра из ресторана.
Шаттих закрыл сейф. Бонне видел только его руку, поворачивающую ключ. Подумал, о каких девушках идет речь? И есть ли здесь связь с Ангелом?
- А может, - вдруг заговорил Фриц, - еще попридержать чек? Девчонки будут в Южной Африке дня через три, и мы будем иметь полную гарантию…
- Вы удивляете меня, - возразил хозяин, - имеем дело с солидными людьми, через полчаса они уезжают, и вы еле успеете передать им чек…
- Я воспользуюсь вашей машиной.
- Хорошо! Не теряйте времени.
Оба направились к дверям, Бонне втянул голову за штору.
- И вот что, Фриц… - продолжал Шаттих. - Кто из наших девчонок был в контакте с француженками? Кажется, Фанни и Элеонора? Проследите за ними. Вообще пусть они исчезнут с глаз. На всякий случай, пока не получим ответ из Южной Африки.
Шаттих закрыл кабинет, выключил свет, и наконец Бонне осмелился переступить с ноги на ногу. Но прятался за шторой еще несколько минут, прислушиваясь к затихающим голосам.
Постоял возле дверей, вглядываясь в темную даль коридора, пробежал его и, сунув руки в карманы, неуверенной походкой подвыпившего направился в зал.
Дубровский встретил Бонне вопросительным взглядом - видно, прочитал что–то на лице комиссара. Бонне сделал успокаивающий жест - мол, ничего не случилось. Он успел уже все продумать.
Комиссар не сомневался, что Шаттих имел в виду девчонок, вывезенных Ангелом из Франции. Во–первых, еще сегодня Ангел ездил в машине Шаттиха, во–вторых, в разговоре с Фрицем упоминалась партия француженок, которую вывезли куда–то в Южную Африку и за которую Шаттих платил деньги. Действительно, Ангел сейчас покидает Танжер, Бонне взглянул на часы - осталось минут двадцать. Вряд ли полиция сумеет задержать Ангела - двадцать минут, и у них всего–навсего словесный портрет…"
Итак, Ангел пока выскальзывает из рук Интерпола, но не стоит говорить об этом Дубровскому, зачем портить человеку настроение? Через три дня девушки будут в Южной Африке, и главное, конечно, - освободить их. Затем можно будет поискать и Ангела…
Бонне оглянулся на Ирен, подмигнул ей, и девушка подсела к их столику.
Дубровский ничего не спросил, только смотрел удивленно. Бонне похлопал его по колену - мол, знаю, что делаю, - и налил девушке полную рюмку. Она выпила до дна, затем вторую, третью, и после третьей комиссар узнал, что Элеонору только что позвал куда–то Фриц - метрдотель, а Фанни исчезла час назад с богатым клиентом.
Бонне попросил счет. Ирен рассчитывала на другое, попробовала обидеться, но ассигнация, которую положил в ее сумочку Бонне, вполне удовлетворила ее, и девушка проводила щедрых посетителей до вестибюля.
***
Ангел поставил машину так, чтобы хорошо просматривались все подходы к отелю. Еще вчера он взял у хозяйки кабаре "Игривые куколки" мадам Блюто "форд" старого выпуска - обшарпанную машину неопределенного зеленоватого цвета с занавесками на окнах. Усевшись на заднем сиденье вместе с Грейтом, Франц откинулся на спинку.
- Они уже позавтракали и сейчас выйдут…
- Вы шустрый, - пробормотал полковник, - но, слово чести, не нравится мне вся эта история, и я хотел бы быть сейчас подальше от Танжера.
- У вас прямолинейно–воровской характер, Кларенс. Желание навострить лыжи свойственно всем, начиная от жалкого карманного воришки, но высший класс - спокойно следить за ходами противника и смеяться над ним. Я не возражал бы против обеда в компании этого комиссара Интерпола и распил бы с ним "ару бутылок.
- Врете вы все, - лениво возразил полковник. - Рисуетесь, а вообще–то согласны со мной.
- Не люблю оставлять должников, - объяснил Ангел. - Подождем еще несколько дней, мадам Блюто рассчитается с нами и… Кажется, Танжер тоже надоел мне.
- Мерзостное место! - согласился полковник. - Неужели у этой старой карги нет денег?
- Можно рассчитаться с ней, так сказать, условно…
- Я же говорил вам: только наличными, - прервал Ангел полковника. - Люблю, когда доллары лежат у меня в кармане. Знаю тысячу случаев, когда банк не оплачивал самые надежные чеки.
- Именно поэтому я подыскал покупателей на наш самолет.
- Вы серьезно? Но ведь это единственное средство…
- Чаще летать на Ближний Восток? Вы это хотите сказать? - Полковник не ответил. - Мы купим новый самолет, Кларенс, лучше этого. "Дуглас" - не пачка сигарет, и я не уверен, что шпики не докопались, кому на самом деле принадлежит этот самолет.
- Надежная машина, привык к ней. Да черт с ней. - Грейт уперся подбородком в спинку переднего сиденья. Сказал, будто жалуясь: - Где–то мы сплоховали… Сам по себе Интерпол не напал бы на наш след, и слава богу, что у ваших знакомых такие связи с полицией.
- Нам бы получить свои деньги, а там пусть Мадам Блюто выпутывается как знает.
- Деловая женщина, - похвалил Грейт.
- Жаловалась, что несколько девчонок оказались с характером. Но она с ними церемониться не будет - перепродаст не без выгоды, конечно.
- Каждый хочет получить свой процент, - согласился полковник, - а мадам Блюто все же рискует. Она говорила мне…
- Минуту, - перебил его Ангел, - вот он! Видите! Белая сорочка и темный галстук… Комиссар Бонне. Вы видите его, Кларенс?
- Как вас.
- С ним прилетели два журналиста. Француз и русский. Допустим, что они тоже замаскированные агенты Интерпола, но такого не было, чтобы в игру впутывался русский. Ведь они никогда не сотрудничают с нашей полицией.
- Я вижу подле комиссара только одного, - перебил Грейт.
- Да, черненький и длинноносый. Типичный француз. Садятся в такси…
- Значит, русский уже ушел или остался в отеле.
- Черт с ним! Мы пустили их по фальшивому следу, и я показал вам комиссара, Кларенс, так, на всякий случай.
- Не нравится мне вся эта история. Русский журналист?.. - Полковник подумал. - Скажите, Франц, вы хорошо замели следы на Востоке?
Мысли об эсэсовском прошлом всегда тревожили Ангела. Ответил нехотя:
- Есть документы, свидетельствующие, что я погиб во время авиационного налета. Правду знает только моя семья и кое–кто из бывших руководителей имперской безопасности. Я жалею, что в минуту откровенности проговорился вам, Кларенс. Для всех я только Хаген, Франц Хаген, и никто другой!..
- Будьте осторожней, Франц, - похлопал его по плечу полковник. - Эти русские журналисты обладают нюхом на политику, и не всплыло ли что–либо на поверхность из вашей биографии?
Ангел съежился.
Он сам думал об этом, но отгонял пугливые мысли. Они снова наплывали, и ему становилось страшно - сам себе не признавался, что боится, бодрился, но где–то в душе сосало, и сердце начинало ныть, словно от перемены погоды. Так бывало с ним в первые годы после войны, когда плохо спал и чуть ли не в каждом встречном видел шпика. Затем все стало забываться… Однако, в самом деле, при чем здесь русский?
Ангел всегда ощущал неприязнь к Советскому Союзу. Не только потому, что русские победили. В конечном итоге он устроился лучше, чем это могло быть в. случае победы рейха. Ну, дослужился бы до штандартенфюрера, может быть, генерала СС. И что?.. Красивая форма и уважение подчиненных, а деньги? Сейчас он не променял бы свой банковский счет в Цюрихе на десять генеральских мундиров - еще год–два, и желанный отдых, членство в солидной корпорации, всеобщее уважение, семейное счастье…
Но зачем здесь русский журналист?
Зная, что эта мысль все равно не даст ему покоя, он засмеялся нарочито бодро. Перешел на переднее сиденье, включил мотор.
- Погодите, Хаген, - остановил его полковник, и в словах, произнесенных совсем просто, Ангел почувствовал иронию, хотя сам минуту назад просил называть его только Хагеном.
- Ну?..
- Ко всем чертям гарантии городской полиции. Я знаю, чего стоят эти гарантии, и хочу позаботиться сам о себе. Нам необходимо сегодня же покинуть отель и снять где–нибудь небольшую виллу. На окраине города, чтобы я видел все вокруг, а меня не видели.
На этот раз Ангел не стал возражать полковнику.
- Дельная мысль, Кларенс. Мадам Блюто устроит нам это через несколько часов. - Он рванул "форд" с места так, что полковник ударился головой о спинку сиденья. Когда выехали на центральную магистраль, посоветовал: - В отель возвращаться не следует. Густав сам перевезет вещи.
- Вы сейчас куда?
- К "Игривым куколкам".
Полковник произнес решительно:
- Высадите меня, поброжу по городу. Я позвоню мадам и узнаю наш новый адрес.
Грейт завернул в первый же ресторан, сел у стойки бара и заказал стакан виски со льдом. Полковник выпил много и явно опьянел. Долго стоял в вестибюле, покачиваясь и уставившись на швейцара. Тому надоел пьяный посетитель, и он спросил, не нужно ли чего–нибудь господину, может быть, такси? Но полковник погрозил швейцару пальцем и вышел на улицу.
Грейт посмотрел на часы. Фью, скоро вечер! Лучше всего в его положении хорошо выспаться. Поискал глазами телефонную будку и набрал номер "Игривых куколок".
- Мадам Блюто? Целую ваши ручки… Мой друг Франц должен был оставить у вас адрес. Вы помогли ему? Вы - наша добрая фея, мадам Блюто… Нет, я еще не совсем пьяный и говорю вполне твердо… Да, записываю. Диктуйте…
***
Откровенно говоря, Бонне не хотелось снова идти в "Сфинкс", но он все–таки пошел, имея намерение выведать что–нибудь о путях и способах транспортировки девушек из Танжера в Южную Африку.
Ирен встретила его как старого знакомого и не оскорбилась, когда Бонне, узнав, что ее соседку по столу зовут Фанни, отдал предпочтение последней. Скоро Ирен позвали к другому столику. Бонне заказал коктейли, но Фанни захотела виски.
Комиссар начал издалека: мол, он любитель похождений и неравнодушен к французским девушкам, но в Танжере их почему–то мало. Фанни повертела головой и сказала такое, что Бонне, настроившийся на дипломатический разговор, чуть не подпрыгнул на стуле.
- Я сама удивляюсь… Недавно здесь, - неопределенно показала пальцем в потолок, - были чудесные девушки из Франции, я успела даже подружиться с некоторыми из них, их вдруг увезли…
Бонне уже овладел собой.
- Не может быть! - воскликнул. - Неужели в Танжере не любят хорошеньких девушек?
- Это не мое дело, - осмотрительно отступила Фанни, - и вы об этом никому не говорите. Потому что у меня, - тревожно оглянулась, - могут быть большие неприятности.
- Почему? - небрежно бросил Бонне. - Девчонки зарабатывают где хотят, и никого это не должно интересовать. Ты откуда? - сжал локоть девушки. - Где тот инкубатор, в котором появляются на свет такие чудесные экземпляры?
Этот плоский комплимент понравился Фанни, и она фамильярно похлопала комиссара по щеке.
- Под Бременом, мой милый.
- Я непременно побываю там, - пообещал Бонне.
- Раньше я не видела тебя в "Сфинксе"…
- Я здесь ненадолго по делам.
- А затем куда?
- Конго, Сенегал…
- Говорят, там есть неплохие местечки.
- Хочешь туда?
- Мне и здесь хорошо, - надула губы девушка. - Туда отправляют второй сорт.
- Неужели те француженки тоже второй? Куда их? - быстро спросил Бонне.
- Кажется, в Солсбери…
- Я тан буду скоро. Где их найти? Может, кому–нибудь передать привет?
- Ну, ну, - Фанни помахала пальцем у него перед носом: - Я и так наговорила лишнего.
Бонне прикинулся удивленным.
- Не морочь мне голову и не делай таинственного лица, - сказал небрежно. - Они полетели на самолете?
- Мне об этом не докладывали, - засмеялась Фанни, и комиссар понял, что она в самом деле не знает этого. Можно было считать разговор оконченным, Бонне сидел только для того, чтобы его короткий визит и беседа с Фанни не показались подозрительными: помнил, как вчера Шаттих приказывал изолировать девушку.
Они обменивались с Фанни короткими, ничего не значащими репликами. Бонне имел для таких случаев несколько десятков стандартных фраз и комплиментов, которые тешили женское самолюбие и не давали затухнуть разговору. Затем извинился и пошел в холл. Встретил метрдотеля в дверях, они обменялись взглядами. Фриц вежливо уступил дорогу, но взгляд его был тяжелый и недобрый.
Бонне незаметно оглянулся и заметил, что метр подзывает кельнера. Задержался у стойки бара.
Кельнер, выслушав Фрица, проскользнул между столиками к Фанни. Когда Бонне вернулся, девушка встретила его неприветливо, а кельнер все время торчал за спиной.
Фанни допила виски и поднялась.
- Подожди меня, - сказала уходя, но сумочку не оставила, и комиссар понял: Фриц изолировал девушку от него. "Что же, тем лучше", - подумал и рассчитался.
Швейцар, заметив Бонне, сразу же вышел на улицу и, наверно, растворился в темноте, ибо комиссар не заметил его. Двинулся вдоль ограды, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. Из сада доносился аромат цветов, Бонне шел медленно, посмеиваясь, - вспомнил цветы, что росли у дома матери. Вдруг позади зашумел мотор, свет от фар на секунду осветил улицу, что–то заскрежетало.
Комиссар метнулся к ограде, прыгнул на нее. Рядом, чуть не задев его, промчалась левыми колесами по тротуару машина, вильнула, съезжая на мостовую, и исчезла за углом.
Комиссар перепрыгнул через ограду. Пополз в кустах, притаился, вынув пистолет.
Никого, только стрекочут цикады…
Затем от "Сфинкса", не выключая подфарников, медленно проехала еще одна машина. Бонне показалось, что за рулем сидел Фриц. Итак, они раскусили его, охотятся за ним, и он только чудом не погиб под колесами машины. В ушах Бонне все еще стоял жуткий скрежет металла - так скрипят автомобильные тормоза, когда водитель резко нажимает на педаль.
Но почему он затормозил?
Бонне потер лоб ладонью, засмеялся и спрятал пистолет. Сел прямо на траву, опершись спиной о ствол дерева. И это он, Люсьен Бонне, комиссар полиции, один из лучших парижских детективов? Мальчишка, пижон, его чуть не одурачили, нахально, позорно…
Выходит, они сразу раскусили его и разыграли все как по нотам. Конечно, Шаттих с Фрицем могли и убрать его, но не захотели создавать шума. Интерпол не прощает такие вещи. Вот почему водитель машины, наверно, швейцар "Сфинкса" в последние секунды нажал на тормоза. Если бы у него было задание задавить Бонне, наверняка дал бы газ и сбил комиссара.
Да, все логично. Шаттих узнал, кто на самом деле пришел в "Сфинкс". Он и Ангел знают, зачем приехал комиссар Интерпола в Танжер, и сделали все, чтобы Бонне пошел по ложному следу. Он, комиссар, детектив с огромным опытом, стоял за шторой и думал, что фортуна на его стороне, а эти негодяи, наверно, смотрели на его ноги, выглядывающие из–под шторы, и в душе смеялись.
Солсбери…
Что ж, неплохая версия - он проглотил наживку вместе с крючком. Потом они для уверенности подсунули ему Фанни и, наконец (прекрасный ход конем), прикинулись, что заподозрили его, - две встречи с Фрицем, когда он вначале шептался с швейцаром и словно ненароком показывал ему на комиссара глазами.
И последний аккорд - инсценировка убийства. Мол, Фанни проговорилась, и Интерпол напал на след девушек, вывезенных из Франции. И он как набитый дурак полетел бы завтра в Солсбери, а Ангел, смеясь и потирая руки, закончил бы свои дела в Танжере, замел бы следы - и ищи ветра в поле…
***