XVI
Корабли вошли в Китовый пролив. Команды сняли паруса, опустили мачты на подпорки и взялись за весла. Ветры здесь были слишком уж своенравными. Кроме того, лишь очень немногим из моряков доводилось прежде бывать в здешних местах, и никто из них не знал эти воды достаточно хорошо. Повсюду могли таиться рифы и мели. Когда начала сгущаться ночь, они бросили якоря под защитой небольшого островка в песчаной бухте и улеглись спать в кораблях, не сходя на берег, словно по-прежнему были далеко в море.
Утром они достигли восточной оконечности устья Стрим-фьорда и повернули на запад. Течение проходило между островком, лежавшим прямо по носу, и островом Кита, остававшимся справа, так что кораблям приходилось жаться к материковому берегу. В заливе гулял сулой, гребни волн вздымались вверх и со злобным шипением разбивались о борта. Корабли швыряло, весла громко скрипели в портах; люди ругались. Оба берега были низкими, на фоне темных елей угадывались голые ветви лиственных деревьев. Впереди же поднимались крутые холмы, покрытые снегом. Оттуда снова и снова налетали мощные порывы сырого ветра, словно пытавшиеся не пустить корабли к берегу. Солнце пряталось в туманной дымке. За кормой поднимались темные облака, укрывавшие проливы и шапки островов.
Торольв махнул рукой назад.
- Не нравится мне это небо, - сказал он. - В это время года такого быть не должно.
Они с Эйриком стояли на баке корабля. Голова дракона возвышалась на одном уровне с их головами, пугая грозным оскалом любых противников или демонов, которые могли бы оказаться поблизости. Другие корабли двигались далеко в стороне, чтобы два судна не могли случайно налететь на одно и то же препятствие. Свободные от гребли дружинники прохаживались по кораблю, не обращая внимания на беспорядочную качку, но при этом каждая пара глаз внимательно разглядывала берега.
- Мы успеем встать на якорь до того, как погода испортится, - ответил Эйрик.
- Где же?
- Этого никто из нас не знает. Я тоже. Но некоторые норвежцы иногда приходят куда-то в эти места, чтобы торговать с финнами. Мне об этом рассказывал Эзур Сивобородый, да и другие тоже. - Сообщив морякам, что они зайдут в Стрим-фьорд, Эйрик расспросил их, не знает ли кто-нибудь этого залива. Торольв в основном молчал, занятый собственными мыслями.
И сейчас исландец пожал плечами.
- Ну, если это все, что тебе известно… - Дружеские отношения, связывающие его с Эйриком, позволяли Торольву разговаривать с предводителем более свободно, чем большинству остальных. - И все равно я повторю, что ты решился на опасную затею.
- А я говорю тебе, что птица, которую мы недавно видели, была знамением.
- Хорошим или дурным? Скажи мне, слышал ли хоть кто-нибудь, чтобы ласточки летали над морем, когда солнце не дошло еще даже до равноденствия? Это знамение такое же тревожное, как и это небо.
Эйрик вздохнул.
- Что же касается Стрим-фьорда, то могу признаться тебе, что это название всплыло у меня в памяти как раз тогда, когда появилась ласточка. Почему еще я мог его помнить и даже радоваться этому названию? Кроме того, ласточка улетела как раз сюда.
- Было похоже, что сюда, - задумчиво ответил Торольв.
Эйрик искоса бросил на него прищуренный взгляд:
- Не могу поверить, что именно ты, один из всех моих людей, испугался.
Торольв вспыхнул:
- Я не боюсь. Но если это ловушка, то поставлена она, конечно, на тебя. А я не стану спокойно наблюдать, как ты, зажмурив глаза, лезешь неведомо куда. Может быть, и в западню.
- И что же ты можешь предложить? Я-то твердо решил посмотреть, что тут происходит.
- Я уже думал об этом. Позволь мне взять несколько человек и отправиться в разведку. - Эйрик нахмурился. Торольв поднял руку. - Необходимо, чтобы ты оставался при кораблях. Если бы я хотел применить против тебя колдовство или же просто напасть, то постарался бы навредить именно кораблям. Если они серьезно пострадают, то мы вряд ли когда-либо сможем еще раз увидеть дом. А ведь очень многие наши дружинники сильно беспокоятся на этот счет.
Эйрик кивнул. Он заметил, что у многих его людей были угрюмые или непроницаемо сдержанные лица, иные теребили свои амулеты, доносилось до него даже недовольное и встревоженное бормотание. Взглянув вниз, в среднюю часть корабля, он не увидел перемен к лучшему.
- Я ни в коем случае не назову никого из них трусом, - гнул свое Торольв. - Но если произойдет что-нибудь похуже, чем простое нападение, кто-нибудь может дрогнуть и сломать строй. А ты сможешь воодушевить их держаться стойко.
Эйрик снова кивнул. Он прекрасно знал, как боевое настроение вдруг сменяется страхом и испытанные воины пускаются бежать, как зайцы.
- Да, это мудрый совет.
- А я с людьми возвращусь сегодня же вечером, самое позднее завтра, и доложу тебе, что нам удалось найти. А если мы не вернемся, то ты будешь точно знать, что птица не была твоим другом.
Эйрик отрывисто расхохотался.
- А если ты не найдешь вообще ничего, то, значит, ничего вовсе и не было! - Он посмотрел вперед и ткнул пальцем в сторону берега. - Похоже, что это хорошее место для высадки.
- Я не вижу никаких признаков того, что здесь бывали торговцы.
- Неужели ты стал таким осторожным, что не хочешь устраивать лагерь там, где никто раньше не располагался?
Строгое лицо Торольва прорезала улыбка. Конечно, Эйрик бывал безрассуден, но он также отличался проницательностью.
На кораблях уже кричали кормчие, отдавая команды.
Шел отлив, и корабли можно было безопасно причаливать к берегу. Кили врезались в отмель. Моряки привычно повыскакивали через борта и потащили на берег имущество для ночлега. Они вели себя менее шумно, чем обычно. Глаза продолжали следить за темным небом, оставшимся за кормой, или же за пронзительно орущими чайками, встревоженно мечущимися в небе. И все же, когда Торольв объявил, что ему нужны спутники для разведки, к нему сразу же сбежалась толпа. Никто не желал прослыть трусом. Он выбрал троих: Ами, Бранда и Халлдора, который, как ему было известно, хорошо понимал леса. Сам Торольв лес знал плохо, поскольку с малых лет плавал по морю. Они наскоро поели, собрали оружие и отправились в путь.
Они бродили по лесу долго, первое время совершенно наудачу, не углубляясь на сушу дальше, чем на несколько миль. Глушь везде была поистине вековечной. Они с треском проламывались сквозь кусты, ноги утопали в перегнивших листьях и траве, разъезжались на осклизлом после зимы мху, в тени лежали пятна снега, над лесом низко нависали свинцовые небеса. Солнце неспешно проползло на запад, укрылось за штормовыми тучами, и мрак в лесу сгустился еще сильнее. А тучи громоздились все выше и выше, становясь все темнее и тяжелее. Из-под них тянуло сырым и холодным ветром. Царила тишина, лишь изредка нарушаемая карканьем ворона или криком какой-нибудь другой птицы. И в конце концов, наткнувшись в очередной раз на след какой-то мелкой дичи, но так и не встретив ни одного следа волка или медведя, Ами высказал свое удивление.
- Очень странно, - пробормотал он. - Медведи уже должны были проснуться, да и волки не все ушли на юг за оленьими стадами. Такое впечатление, будто их отсюда выгнали.
- Мы находимся в Финнмёрке, и нас водят призраки, - резко бросил Бранд.
Халлдор сотворил крестное знамение. Он крестился в Англии вместе со своими товарищами-викингами, попав там в плен; таким образом им удалось спасти жизнь.
- Бог не бывает в этих местах, - поучающе заметил Ами, метнув на него мрачный взор.
- Ты знаешь, что я приношу жертвы Тору, - ответил Халлдор, - но не будет никакого вреда, если в этой колдовской земле я попрошу помощи еще и у Христа.
Торольв коснулся рукоятки меча, торчавшей из-за левого плеча (он всегда носил его за спиной).
- Я больше всего верю вот в это. - В его голосе звенела сталь. - Что тролли, что священники - все они мало что могут сделать против доброго меча.
Остальные, зарядившись смелостью от своего предводителя, двинулись дальше с новым воодушевлением. Через некоторое время им стали попадаться признаки человеческого присутствия - они указывали на них Торольву - клочок окрашенного шерстяного войлока на кусте, раздавленная головешка, сломанная стрела, кости со следами, оставленными ножом, и, наконец, еще довольно свежие людские следы. Следы привели их к поляне, на которой стояла приземистая гамма, рядом с ней возвышались три крытые ньяллы и еще одно строеньице, судя по всему, нужник.
Викинги остановились и некоторое время наблюдали за домом. Нигде не было заметно признаков жизни, лишь ветер шуршал в ветвях старых елей, да из-под крыши просачивалась тонкая струйка дыма.
- Эге, да мы, должно быть, вышли к жилищу, в котором отсиживаются финны, пока их рыбаки и торговцы плещутся в соленой воде, - прошептал Ами.
Халлдор невесело хихикнул.
- Если это так, то мы могли бы добраться сюда гораздо быстрее и легче. Видите вон ту тропинку, идущую на север. Она должна вести как раз к фьорду.
- Возможно, нам повезло, что мы не нашли ее и прошли другим путем, - отозвался Торольв. Он вынул меч из ножен, но щит снимать со спины не стал. - Посмотрим, что там внутри.
Он пошел первым. Наружная дверь оказалась открыта. Он присел на корточки, пробрался гусиным шагом через низкие сени. В свете, просачивавшемся сзади, воин разглядел веревку, открывавшую внутреннюю щеколду. Он потянул за нее, широко распахнул дверь и, спрыгнув на углубленный пол, резко отпрянул в сторону, освобождая дорогу следующему, и принял боевую стойку.
А потом опустил меч и с трудом перевел дыхание.
Возле очага стояла женщина. Когда глаза Торольва немного привыкли к темноте - а в доме было почти совсем темно, - он понял, что никогда еще не видел такой красавицы. Ни финская одежда, ни грязь на лице, ни юность - он готов был поклясться, что ей не больше шестнадцати зим, - не могли лишить ее облик очарования и даже царственности.
Среднего роста женщина держалась так прямо, что казалась выше. Фигура у нее была стройной, но с широкими бедрами и высокой грудью. Достававшие до талии распущенные по-девичьи блестящие, черные как вороново крыло волосы подчеркивали молочную белизну кожи. Круглая голова, высокие скулы, и вздернутый нос говорили о примеси финской крови, но Торольв с первого взгляда понял, что перед ним норвежка. С красиво изогнутыми полными губами, твердым маленьким подбородком. Из-под выгнутых правильными дугами бровей смотрели большие, широко расставленные глаза - присмотревшись, он разглядел их изменчивый серо-зеленый цвет, - опушенные длинными густыми ресницами.
Четверых мужчин, ворвавшихся в дом с обнаженными мечами, она встретила улыбкой, блеснув безупречными зубами.
- Приветствую вас, - произнесла она мягким, чуть хрипловатым голосом; ее произношение было чуть заметно картавым на северный манер. - Я надеялась, что вы придете.
- Но кто, кто, кто ты? - справившись с удивлением, спросил Торольв.
- Меня звать Гуннхильд, я дочь хёвдинга Эзура Сивобородого. А вы, я полагаю, люди Эйрика, сына конунга Харальда.
Торольв медленно вложил меч в ножны. Его ошарашенные спутники тоже опустили оружие.
- Ты не ошиблась. - Он назвал себя. Халлдор снова перекрестился. Торольв понял, что его воинам совершенно не понравится, если ведьме станут известны их имена, и не стал называть их. Сам он в любом случае не имел права выказывать хоть малейшие признаки страха. - А откуда ты это узнала?
- Это долгая история, которую я должна рассказать очень быстро. - Девушка шагнула вперед - этому легкому и точному движению позавидовала бы даже рысь - и на мгновение прикоснулась прохладной ладонью к его руке, спокойно выдержав его пристальный взгляд. - Мне очень жаль, что я не могу угостить вас пивом или медом, а затем устроить достойный пир. Я сделаю это, если мы останемся в живых. Но сегодня у нас нет на это времени. Ты согласен выслушать меня, Торольв Скаллагримсон, поверить мне и сделать то, что я попрошу?
Он подумал о том, что уже произошло за последние дни. Сердце его колотилось, как никогда в жизни.
- Мы слушаем тебя, - не подавая виду, что испугался, произнес он.
Девушка перевела дух и заговорила. Ее речь лилась без запинки.
- Я приехала сюда, чтобы учиться заклинаниям у двух финнов, величайших и сильнейших колдунов во всем Финнмёрке. Сейчас они ушли на охоту. Они оба хотят возлечь со мной. Они настолько искусны, что могут идти по следам лучше собак, хоть по замерзшей, хоть по залитой водой земле, а на лыжах они бегают с такой быстротой, что ничего не может опередить их. Когда они стреляют из луков, то всегда попадают в цель. Каждого, кто приближается сюда, ждет гибель. Когда они приходят в ярость, то сама земля отворачивается от их глаз, а все живое падает замертво под их взглядами. Вам нельзя оказаться у них на дороге. Но я спрячу вас здесь, в гамме.
Торольв заметил, что его воины сразу же насторожились при ее последних словах. Но он молча ждал продолжения.
- А потом мы посмотрим, удастся ли нам убить их, - закончила Гуннхильд.
XVII
Гуннхильд отлично знала, что в том, что она наговорила о Вуокко и Аймо, было очень много преувеличений и даже просто выдумок. Но она желала, чтобы эти воины захотели напасть на колдунов, но все же действовали при этом без опрометчивости. А вдруг колдуны и впрямь могли замораживать людей взглядом и создавать чудовищные видения, которые сломили бы смелость самого доблестного мужчины. Они могли и не убивать, а сохранить Торольву жизнь, но сделать так, чтобы тот сказал Эйрику, что не нашел здесь ничего, достойного внимания. Она была полностью уверена лишь в том, что по доброй воле они не позволят ему увезти свою ученицу. А когда прибудет Ольв, они скажут, что запретили ей отплыть на этих кораблях ради ее же блага, так как видели, что ее ожидало несчастье. И, возможно, так оно и есть. А что, если колдуны, обезумев от ярости из-за ее отъезда, вызовут шторм, который погубит мореплавателей?
Так что им следовало умереть.
В дни, прошедшие после ее странствия по небу, она постоянно думала о том, как ей поступить, так что, встретившись с викингами, не колебалась. Прошлой ночью она во сне целовала Эйрика, испытывая пронизывающий трепет, словно от ледяной воды, и поняла, что ее заклинания действуют и он уже совсем рядом. Этим утром она говорила с финнами особенно ласково. Они просто истерзали себя, сказала она, и им необходимо как следует выспаться. Если бы они застрелили какую-нибудь жирную дичь, например несколько куропаток, дикого оленя, молодого тюленя - такие охотники, как они, смогут без труда найти добычу, как бы мало дичи ни было в округе, - то вкусная пища помогла бы им обрести умиротворение. Хотя колдуны чувствовали себя усталыми, они, конечно, не устояли перед ее просьбами и побрели в лес.
Но могли вернуться в любой момент.
- Пойдемте! - Гуннхильд подвела Торольва и его спутников к занавеске из шкур и отодвинула ее. - Встаньте позади. Не говорите ни слова, не кашляйте, не чихайте, а не то вам конец. Ждите и слушайте.
- Ты что-то слишком уж торопишься, - повернулся к ней Торольв.
Она топнула ногой.
- Мне приходится торопиться! И вам тоже. Ждите, слушайте и поймете, права я или нет.
- А не лучше ли нам убраться отсюда? - явно пересилив себя, сказал один из воинов.
Гуннхильд взглянула в глаза Торольву и улыбнулась. В том сразу же прибавилось решительности.
- Нет, - ответил он, - посмотрим на них. Женщина не убегает. Неужели мы окажемся трусливее, чем она?
Пристыженные воины последовали за ним.
Тем не менее он оставил занавес открытым и наблюдал за тем, что делала Гуннхильд. А она взяла кожаный мешок и выскользнула за дверь.
Небо было почти черным. Порой лучи низкого солнца прорывались между облаками, окрашивая все в цвет меди. Ветер выл, верхушки елей и сосен жалобно стонали. Воздух, обтекавший девушку, был холодным и плотным, как река, вытекающая из-под ледника. Гуннхильд запела и принялась разбрасывать золу из мешка перед входом и по полу в доме.
Едва успев закончить, сказала она:
- Они идут!
Торольв опустил занавеску.
Через внутреннюю дверь пролезли Аймо и Вуокко. К их спинам были приторочены части туши годовалого оленя. Руки были перемазаны в крови: они освежевали и разделали добычу на месте.
Гуннхильд рассмеялась:
- Приветствую вас дома. Вы вернулись слишком быстро: я не успела закончить уборку до вашего возвращения.
А волшебники застыли на месте, оглядывая дом.
- Кто здесь был? - спросил Вуокко.
- Никого, конечно.
- Это странно, - сказал Аймо. - Мы нашли поблизости человеческие следы, пошли по ним, но потом они исчезли.
Оба сильно устали и потому не могли как следует соображать.
- Ну, - со скукой в голосе предположила Гуннхильд, - возможно, кто-то проходил неподалеку, но не посмел подойти поближе и ушел той же дорогой. Я-то никого не видела, так как оставалась в доме. Завтра вы сможете найти его, если захотите.
Вуокко решил, что дело и впрямь не стоит дальнейшего обсуждения.
- Лучше посмотри, что мы принесли. Мы освежевали оленя на месте, чтобы тебе не пришлось с ним здесь возиться.
"К тому же так вам было легче тащить его", - подумала Гуннхильд.
- Спасибо, спасибо вам. Мастера, я знаю, что часто вела себя упрямо, и сожалею об этом, но… пусть между нами больше не будет недоразумений.
Аймо обрадовался:
- Твои сородичи стали бы по этому поводу пить и пили бы до тех пор, пока не напились бы допьяна и начали драться между собой. А мы лучше как следует поедим.
Финны сгрузили наземь свою ношу и разожгли огонь в очаге. Тусклый свет заиграл на облаках дыма, которые метались по дому, прежде чем найти отверстие, за которым выл и свистел ветер. Гуннхильд подметала пол. Зола, которую она рассыпала снаружи, была тонкой, как мельчайшая пыль, и надежно скрывала любые следы. Чтобы заметить, их нужно было бы специально искать, но колдуны были слишком взволнованы ее словами, чтобы подумать об этом. А затем Гуннхильд своей метлой уничтожила мельчайшие следы чужого присутствия. Финны тем временем порезали мясо, как хотели. Вода в котле - она всегда оставалась теплой, - уже закипела. Большую часть мяса шаманы бросили варить, а самые нежные куски насадили на прутья и уложили над огнем, чтобы пожарить. Заполнивший помещение запах развеял у волшебников последние подозрения.
Гуннхильд тем временем принялась молча стелить шкуры на широкую земляную скамью, готовя постель на троих.
- Давай поедим, - предложил Вуокко. - Я голоден, как волк.
- Опасное слово, - одернул его Аймо. - Поблизости могут оказаться злые духи. Что, если они услышат?
Гуннхильд вновь подошла к финнам.
- А что они смогут сделать, когда вы оба здесь? - весело спросила она. - Только завывать за дверью.
Все трое сидели рядом. Почти не разговаривая, они покрошили куски мяса в мисках, каждый взял свою на колени и принялся пальцами выбирать куски. Мужчины были слишком утомлены, ну а женщину занимали собственные мысли.
- Вымою все завтра, - пробормотала она, когда они наелись. - Сейчас вам гораздо важнее как следует отдохнуть. Наши животы полны, дом теплый, а снаружи темно, как ночью.