В 1943 году, накануне летней кампании, пятнадцатилетний сын одного из высших сталинских сановников застрелил одноклассницу, после чего покончил с собой. Следствие по делу возглавил сам народный комиссар госбезопасности СССР. Выяснилось, что погибший, ученик элитной школы, организовал среди одноклассников тайную организацию, использовавшую символику фашистской Германии. В эту организацию, среди прочих детей высокопоставленных руководителей СССР, входили двое сыновей Анастаса Микояна, и даже племянник самого Иосифа Виссарионовича…
Военно-приключенческая повесть "Сталинъюгенд" написана на основе достоверных фактов. С согласия ныне здравствующих героев в повести сохранены подлинные имена участников событий.
Алексей Кирпичников.
Сталинъюгенд.
Повесть
Памяти отца, бабушки и деда
1
Юноша лет пятнадцати и девушка, выглядевшая постарше, неторопливо шли по безлюдному Каменному мосту в сторону Якиманки. Прохладный ветер гулял над рекой, заглушая шум изредка проносившихся мимо автомобилей. Молодой человек оживлённо жестикулировал на ходу, что-то доказывая спутнице. На середине моста он остановился, положив руку на перила. Увидев преграду, девушка подалась назад и прислонилась спиной к ограждению. Подуло, и окрашенное размытыми цветами креп-жоржетовое платье солнце-клёшем прилипло к телу, обозначив ноги. Всё в ней радовало глаз. Правильный овал лица красиво обрамляли слегка вьющиеся каштановые волосы, кокетливо выбивавшиеся из-под белой беретки. Лицо оживляли выразительные карие глаза с длинными ресницами и довольно полные губы с уголками, чуть направленными вниз. Румянец на щеках перекликался цветом с красным приталенным пиджачком с накладными плечами и алыми лакированными босоножками на высокой танкетке.
Было около четырёх часов пополудни 3 июня 1943 года. Заканчивался второй год изнурительной, страшной войны, и девушка настолько выделялась на сером фоне унылого города, что со стороны казалась ярким цветком, неведомо как взошедшим на пустыре среди чертополоха и бурьяна.
- …Володя, убери руку.
Юноша протестующе покачал головой, встряхнув волнистой шевелюрой.
- Нина! Я устал тебя убеждать. Ты хочешь, чтобы я начал действовать?
- Да как ты не поймешь - спор с родителями бессмыслен! Они и слышать ничего не хотят. Только нудят без конца: "В США могла учиться и в Мексике сумеешь". Володька… бес-по-лез-но!
- …Они обязаны считаться с твоим желанием!
- Опять двадцать пять! Ему - про Фому, а он - про Ерёму. Мне ведь только пятнадцать, и никто не позволит самой решать, где жить.
- Ну и что?! В Мексику всё равно не пущу… Если члены организации увидят, что кто-то не подчинился моему решению, то станут плевать на меня с высокой колокольни. Поэтому твоё место в Москве!… Пойми - я лучше знаю, что делать. Думаешь, тебе нужны пальмы с океаном? Чушь! И не раскатывай губы, что будешь на приёмах вокруг кинодив вертеться. На съёмки всё равно не попадёшь - ноги для этого недостаточно прямые.
- Зачем говоришь гадости?
- Я не гадости говорю, а правду… Не забывай - в СССР ты - дочь посла Уманского и моя девушка! А кем там будешь?!
- Да я вовсе не думаю об этом!
- А надо подумать, ради чего ты предаёшь Владимира Шахурина! Неужели не ясно - за нашей спиной огромная страна. И мы - её завтрашние хозяева! По праву наследников!… Поэтому давай прекратим бессмысленные споры. Пора уже тебе зарубить на носу - в Мексику не поедешь, ни при каких обстоятельствах!
- Убьёшь что ли?
- Думаешь, слабо?
- Володя!… Не на Луну я улетаю! А после школы здесь же в университет поступлю. Тогда уж нам никто не помешает быть вместе.
- Причём здесь университет?
- …Ну, просто сумасшедший! Как я могу идти против взрослых?
- Захочешь - пойдёшь!
- Какой же ты всё-таки ещё маленький.
Девушка несильно оттолкнула парня в сторону, освободив себе дорогу. Увидев, что она уходит, он догнал её в несколько быстрых шагов и схватил за руку.
- Что? Не поверила?! Может, тебе всё равно?
- Вовсе не всё равно! Но я ничего не могу поделать! - Нина мягко высвободила руку.
- Зато я могу. Последний раз предупреждаю - ты обязана подчиниться. Это очень серьёзно!
За этим непростым разговором пара подошла к гранитной лестнице, выходящей к мертвенно-серой жилой громаде, прозванной в народе "Домом правительства" . Не замедляя шага, Нина начала быстро спускаться. Володя устремился вслед и настиг её на середине пролёта.
- …Погоди!
- Опять за своё?
В ответ, не говоря ни слова, парень начал судорожно расстёгивать вельветовую куртку. От резкого движения верхняя пуговица отлетела в сторону. Распахнув полу, он вырвал из внутреннего кармана цеплявшийся за швы пистолет.
- Смотри - это "вальтер"! Патрон уже в стволе. Если не согласишься остаться, будет плохо.
- Сумасшедший!… Что ты рвёшь мне душу? Хватит паясничать.
- Я не паясничаю!
- Ну и стреляй себе на здоровье. Подумаешь - испугал.
- Будешь так говорить - убью!
- Попробуй, если сможешь.
- …Стой, кому говорю! - приказал Володя, увидев, что Нина снова устремилась вниз.
Услышав окрик, она на миг обернулась, и в этот момент раздался выстрел. В красном пиджачке, чуть ниже левой, уже оформившейся груди, взорвалась аккуратная дырочка, мгновенно окрасившаяся в бордовый, почти черный, цвет. Девушка ещё успела удивлённо взглянуть на дымок, вившийся из дула, и рухнула на ступени.
Сделав несколько резких шагов вниз, Володя опустился перед ней на колени и пристально взглянул в открытые и уже безжизненные глаза.
- Нина!… Ниночка!!
Он выронил оружие, наклонился к ней и затряс, ухватив за плечи. Не почувствовав реакции, приложил ухо к груди - сердце не билось. Казалось, до него не доходила непоправимость совершённого - растерянный взгляд блуждал, останавливаясь то на стекленеющих глазах девушки, то на отверстии в пиджачке, откуда ещё пузырилась густая кровь, увеличивая в размере бордовое пятно. Потом он заметил "вальтер", лежавший рядом. Механически подобрав и как бы взвесив в руке, Володя поднёс пистолет к глазам и уставился в дуло, постепенно различая, как крошечный зев вечной тьмы медленно расширяется до бездны. В его взгляде появилась осмысленность. Мысли бешеным вихрем закружились в голове.
"…Зачем я это сделал? Получается - моя идея важнее человеческой жизни? Или… я расстрелял её, не сумев убедить? Кого расстрелял? Нину!… Разве можно доказывать идею с помощью пистолета?… Нет!! Она сама во всём виновата! У моего окружения нет права на капризы!… Но и я хорош! Приводить приговоры в исполнение - дело плебеев… Что будет?… Ребята подумают - смалодушничал… Ну и пусть! Что мне до мыслей вассалов?! Их дело - подчиняться?! Дурак… вот дура-ак!! Кто теперь подчинится?… Меня просто посадят в тюрьму… Неужели это конец?! И из-за чего?!"
Ещё какое-то время Володя продолжал смотреть в бездонное отверстие. Потом его правая рука с пистолетом тяжело поднялась на уровень головы. Дуло неуверенно ткнулось в висок, а указательный палец, лежавший на курке, начал медленно сгибаться, приближаясь к пределу, за которым следует необратимый удар бойка. Неожиданно кисть дрогнула, и раздался выстрел.
* * *
Двумя часами ранее Тёмка Хмельницкий, живший с семьёй в четырёхкомнатной квартире "дома правительства", позвал к себе друзей-одноклассников - Лёню Реденса и Феликса Кирпичникова. Ребята только что закончили седьмой класс и готовились к выпускным экзаменам - завтра им предстояло испытание по геометрии. Собравшись вместе, мальчишки никак не могли приступить к занятиям - сначала рассматривали фотографии в последнем "Огоньке", потом обсуждали фильм "Багдадский вор", недавно вышедший на экраны. И внешне, и по характерам они были разными, что не мешало им дружить.
Разговорчивый и неугомонный Артём вырос высоким, широкоскулым и светловолосым парнем с крупным и улыбчивым лицом. Густые русые волосы, зачёсанные назад, обнажали высокий лоб. Убеждая собеседника, Тёмка округлял зеленовато-жёлтые глаза и резко сжимал губы с глухим звуком, как бы ставя точку: "Амба"! Учился он не лучшим образом - кипучая натура не давала возможности сосредоточиться на занятиях. Его волновали иные, значительно более интересные проблемы, чем школьные предметы - двор, кино, оружие… К тому же много времени съедала игра на скрипке - преподаватель считал его подающим большие надежды. Но, обладая цепким умом и хваткой, Хмель успешно избегал двоек, не сильно напрягаясь. Он любил приключенческие романы, мальчишеские тайны и обожал, когда в компании к нему было приковано внимание, поэтому много говорил и часто привирал, увлекаясь настолько, что и сам верил придуманному.
Чуть выше среднего, для своего возраста, роста, Лёня Реденс был светловолосым и кареглазым. Прямые волосы он укладывал по моде - начёс чуть свисал на лоб. Улыбаясь, Лёнька обнажал все тридцать два красивых и ровных зуба. В меру спортивный, он умел элегантно носить одежду. Так случилось, что из-за переездов семьи Реденсу пришлось осваивать школьную программу первого и второго классов урывками и в основном дома. Это не способствовало прилежанию, и он постоянно чуть запаздывал с освоением текущего материала, не придавая особого значения успехам в школьных дисциплинах. Лёня интересовался в основном техникой, с которой был "на ты" - мог дни напролёт копаться в двигателях автомобилей или мотоциклов, чинить электроприборы или мастерить что-нибудь для дома. Набравшись богатого, для своих лет, опыта Реденс стал ироничным, что воспринималось иными окружающими, как надменность. Такое впечатление усиливала и его улыбка, больше похожая на усмешку. Однако верховодить Лёню не тянуло - он любил смотреть на происходящее со стороны, правда, не оставаясь равнодушным к подростковым шалостям. К пятнадцати годам этот парень понял, что к людям надо относиться философски и воспринимать их такими, какие они есть, а поскольку одноклассники стали для Реденса своими, он без труда соблюдал правила игры, одобренные друзьями.
В мускулистой фигуре огненно-рыжего и сероглазого Феликса Кирпичникова со сплошь усыпанным веснушками лицом чувствовались сила и ловкость. С обидчиками Кирпич дрался, отлично удерживая удар и не показывая, что ощущает боль. Он прекрасно занимался в школе, но любил похулиганить и порой небезобидно. С детства парень рос молчуном, предпочитая роль слушателя. В нём отсутствовали страсть к внешнему лидерству и стремление непременно переключить на себя внимание подростковой компании. Как и одноклассники, он обожал технику, и уже в одиннадцать лет научился управлять автомобилем. Друзья знали, что Феликс не подведёт, но заставить его сделать что-то против желания, было почти невозможно.
Проговорив с полчаса, мальчишки всё-таки начали готовиться к экзамену, проверяя друг друга на знание билетов по геометрии. Ответ предстояло держать перед комиссией во главе с директрисой - депутатом Верховного Совета Ольгой Федоровной Леоновой ("партийная" кличка - "Холмогорская корова"), и преподавателем математики Юлием Осиповичем Гурвицем, прозванным за глаза: "Пару запищю".
Около четырёх часов мальчишки выдохлись и решили размяться на балконе. Там мгновенно забыли про теорему Пифагора с биссектрисой и начали плевать вниз, соревнуясь на дальность. Выиграл Лёня, едва не попав на спину татарина-дворника - тот сидел на лавочке метрах в двадцати от подъезда и курил козью ногу с едким самосадом.
- Везёт тебе с гайморитом - всегда найдётся, чем похаркать, - позавидовал проигравший Тёмка.
Закончив турнир, ребята перешли к обсуждению планов на лето. Оно манило купанием, велосипедными прогулками и походами в лес, но особенно радовала возможность вволю повозиться с немецкой военной техникой в "Парке Горького" на выставке образцов трофейного вооружения, где начальником служил отец Артёма, генерал-лейтенант Хмельницкий, после тяжёлого ранения получивший это назначение из рук самого Сталина. Нечего и говорить, что такое положение дел вызывало у парня законную гордость.
- …Ребята, любопытно, чем всё закончится у Шаха с Ниной? - вдруг изменил тему разговора Лёня Реденс.
- Как чем?… Нинка уплывёт себе в Мексику, а Володька останется страдать и вымещать переживания на нас, - ответил Артём.
- Не страдать, а злиться, что она не подчинилась, - не согласился Феликс.
- Правильно… злиться. Только знаете, что он мне недавно заявил? - снова привлёк к себе внимание Лёня.
- ?…
- Сказал: если Нинка отчалит - он убьёт…
- Кого?!
- Хмель, ты хоть раз в жизни в состоянии дослушать?
- Ну не тяни! Кого убьёт?
- …Грозился - или себя, или её.
- Чепуха. Откуда Вовке взять настоящее оружие?… Недели три назад он где-то раздобыл "смит-вессон" и отдал мне на хранение. Я заховал его под диван, но мать, как назло, чуть не на следующий день затеяла генеральную уборку. Вечером встретила меня уже с револьвером в руке, устроила истерику и наябедничала отцу. Тот взял "смит", а я стою и жду: "Ща, как треснет"… Уже к оплеухе приготовился, а он повертел его в руках и говорит: "Этим ржавым хламом только гвозди заколачивать". В общем - пронесло. Батя его в сейф швырнул и приказал забыть об оружии вне музея.
За домом, со стороны моста, раздался сильный хлопок.
- Глядите, как выхлопная пальнула, прямо как из пистолета, - прокомментировал Хмельницкий.
В этот момент звук повторился.
- Ребята - выстрелы! - возбужденно предположил Лёнька.
- Да ладно пургу мести. Глушитель жахнул, - усомнился Тёмка.
- А я говорю - стреляли!
- Тём, по-моему, выстрелы - Лёнька прав, - поддержал Реденса Феликс.
- Айда, посмотрим!
Однако в прихожей их остановила мама Артёма, Вера Ивановна, собравшаяся было пойти к подруге - свояченице Сталина - Евгении Александровне Аллилуевой:
- Куда это вы намылились?
- Мам, на мосту пальба! Надо посмотреть, что произошло.
- А ну, марш назад! Без вас разберутся!
- Вера Ивановна! А если что-то серьёзное?! - взмолился Феликс.
- Тем более - нечего там делать! Я кому говорю? Идите в комнату и занимайтесь. И не вздумайте уйти - проверю! - Хмельницкая захлопнула за собой дверь.
Минуты через три, стараясь не шуметь, Тёмка выглянул на лестничную клетку. Там стояла тишина. Не помня себя от волнения, мальчишки выскочили из квартиры и загрохотали по ступенькам вниз. Остановить их не смог бы уже никто. Вскоре они что есть мочи, неслись по мосту в сторону Кремля. Метров через сто друзья, запыхавшись, подбежали к лестнице. У тротуара, напротив первых ступенек, стояли гэбэшная "эмка", поношенный милицейский "фордик" и карета скорой помощи. На площадке между первым и вторым пролётом находились медики и люди в форме. С обеих сторон входы на лестницу перекрывали милиционеры. Около машин застыли, вытягивая шеи, пятеро любопытных прохожих, как всегда успевших появиться на месте происшествия. От группы на площадке отделились трое: врач и два санитара, державшие в руках носилки с пострадавшим. Они стали осторожно подниматься на мост. Шофёр скорой помощи, ожидавший наверху, засуетился и занял место перед открытой задней дверью. Когда носилки ставили в салон, ребята увидели на них окровавленного одноклассника Володю Шахурина. Со стороны Якиманки показалась другая санитарная машина. Поравнявшись с лестницей, она круто развернулась и остановилась позади "эмки".
- …Можете не спешить. Там девушка. Отвезёте её в морг, - сказал врач подъехавшему коллеге.
- А как ваш? - спросил тот.
- Пока жив, но долго не протянет… от силы часов пять-шесть.
- Та нi… ше день протяне… вiн хлопец дюжий, - вступил в разговор сержант с голубыми погонами чекиста.
Автомобиль с раненым юношей рывком развернулся и, набирая скорость, покатил в сторону Кремля. Тем временем вторая бригада направилась к месту происшествия. Вскоре уже они несли назад носилки с телом, укрытым простыней. Погрузив их, бригада заняла свои места, и карета поехала в сторону Якиманки по направлению к 1-й Градской больнице.
На мост поднялись чекисты. Увидев ребят, лейтенант госбезопасности довольно лениво шуганул их:
- А ну, брысь отсюда!
Повернувшись затем в другую сторону - к зевакам - он строго продолжил:
- Граждане, вы, как я понимаю, здесь давно. Среди вас есть свидетели происшествия?
"Граждане" дружно замотали головами.
- Тогда проходите. Не задерживайтесь.
Случайно оказавшиеся поблизости пешеходы немедленно повиновались приказу и торопливо разошлись, от греха подальше. Мальчишки отступили на пару шагов, но уходить не спешили.
- Ребята… и вправду Володька Нину убил! - еле выдохнул Артём.
- Я кому сказал исчезнуть?! - Уже более грозно рыкнул чекист, не расслышавший реплики Хмельницкого.