- А теперь, - продолжал кавалер, - начнем с самой важной вещи.
И, выскочив в окно, он перебрался через садовую стену, где с улицы, свистком, призвал к себе Бигона и Рауля.
- Вы, Рауль, - обратился он к пажу, - заботитесь о безопасности графини д'Эспиншаль?
- Без сомнения. Разве она не кузина мне!
- В таком случае, не теряя времени, садитесь на лошадь и скачите в Мессиак. Там берегите графиню и следите за всем.
- Но… если ее муж?
- Именно тогда, когда ее муж будет в замке.
Паж задрожал.
- О, мое предчувствие! - воскликнул он. - Очевидно, надо остерегаться этого человека.
- Каждую минуту надо быть настороже. Вы еще продолжаете заниматься ботаникой и токсикологией?
- Более, чем прежде.
- Приготовьте, в таком случае, противоядия.
- Что вы говорите?
- Разве вы меня не понимаете?
- Боюсь понять ужасный смысл вашего предостережения.
- Поймите и запомните. Пока что до свидания.
Оба горячо пожали друг другу руку.
- Ничего не говорить Одилии? - спросил Рауль.
- Лучше пусть бедная женщина не знает, что муж ее любит другую и готов пожертвовать жизнью собственной жены ради своей преступной страсти, - ответил Телемак де Сент-Беат.
У Рауля глаза были полны слез. Он как сумасшедший бросился прочь по улице, и вдруг на углу переулка и площади натолкнулся на высокого человека, закутанного в широкий плащ.
- Будь осторожен, пьяница!
Рауль узнал голос Каспара д'Эспиншаля. Он хотел остановиться.
"Трудно встретить случай более удобный, - подумал он. - А если он меня убьет, кто же будет охранять Одилию?"
И продолжал бежать, не отвечая на грубое предостережение графа.
Тем временем Эрминия, опершись лбом на белую руку, предавалась размышлениям. Каждую минуту она закусывала губы, чем-то обеспокоенная, недовольная своими думами. Вдруг баронесса решилась: взяла перо, широко обрезала конец его, чтобы изменить почерк, и начертила несколько строк на листке бумаги.
- Дурно, не так надо! - сорвалось у нее с уст, и бумага, смятая, полетела в огонь.
"Красавец граф Каспар д'Эспиншаль!
Когда ты отправляешься на охоту в Клермон, кое-кто охотится в твоих собственных владениях. Злые люди улыбаются и шепчут, утверждая, что граф разыгрывает роль пажа у ног прекрасной Эрминии, а паж графини д'Эспиншаль играет роль своего господина у его жены".
Этой запиской она осталась вполне довольна.
"Не допускаю, - подумала она, - чтобы он догадался, кто ее автор. Шутка великолепная! Даже де Канеллак не выдумал бы лучшего. Все мужчины от природы ревнивы, тем скорее они будут ревнивы, когда им выгодно ревновать…" Не окончив грязной мысли, Эрминия задалась вопросом: через кого послать записку? И решила, что в подобном случае безопаснее всего рассчитывать на одну себя.
Одевшись потеплее, баронесса Эрминия де Сент-Жермен решилась идти. Она знала дом Каспара д'Эспиншаля, знала от Инезиллы, что со стороны переулка в нем имеется секретная калитка. Бросить записку через эту дверь легко, но тогда Каспар д'Эспиншаль легко может заподозрить Инезиллу в этом деле.
Это не годилось для Эрминии. Послать по почте в Мессиак тоже опасно, Одилия первая могла прочесть письмо. Довольно умная интриганка напрягала свои мозги, выдумывая разные планы, совсем неудобоисполнимые.
- Ах, какая я недогадливая! - воскликнула она наконец.
Затем из шкафа был добыт полный мужской костюм и накладные усы. Эрминия быстро переоделась и превратилась в красивого юношу небольшого роста. Осмотрев с самодовольством себя в зеркало, она на цыпочках, потихоньку, боясь разбудить слуг, вышла из дому.
Случилось это именно в ту минуту, когда Телемак де Сент-Беат, сопровождаемый Бигоном, возвращался домой, отправив Рауля в Мессиак. Эрминия подошла к ним и только с расстояния в несколько шагов узнала, к кому привел ее случай.
"Вот бы попалась!" - подумала она и поскорее свернула в соседний переулок, из которого послышались тяжелые шаги приближающегося патруля, составленного из земской стражи, вооруженной луками.
Она смело подошла к отряду, твердым шагом и спросила: не найдется ли между стражниками такого, который бы согласился, за хорошее вознаграждение, исполнить небольшое поручение?
Вид гордого богатого дворянина произвел впечатление на людей, составлявших патруль.
- Что вы прикажете? - спросил один из стражи.
- Надо немедленно доставить это письмо по адресу.
- Догадываюсь, должно быть, дело чести.
- Может быть.
- Меня это не касается. Поединки запрещены, но письма с вызовом доставлять не запрещено.
- Вы говорите логично, приятель! Знаете вы последний дом на углу площади и малого переулка?
- Отлично знаю.
- Получите два пистоля за труд. Постучитесь в дверь этого дома и отдайте хозяину письмо.
- В десять минут поручение будет выполнено.
Эрминия ушла, очень довольная, что ей так легко все удалось, без помощи субретки, которой она инстинктивно боялась слишком доверяться.
VI
Стрелок хотел исполнить поручение как можно аккуратнее. Он знал, куда следует нести письмо, но не знал фамилии, к кому адресовано письмо.
- Черт возьми! - проворчал он. - Делу можно бы сейчас помочь, если бы не было так темно и если бы еще к тому же я умел читать!
По улице навстречу ему шли двое мужчин. Он обратился к одному из них, который ему показался более похожим на господина, с просьбой:
- Будьте добры! Мой господин, прочтите мне адрес этого письма.
Это был Телемак де Сент-Беат, сопровождаемый Бигоном. Едва стрелок протянул руку с письмом, как Бигон уже вырвал его с восклицанием:
- Мой господин не имеет обыкновения читать письма, прежде чем они не побывают в моих руках. Мы имеем неприятелей, и забвение подобной осторожности легко может привести к великому несчастью, они отравят моего господина каким-нибудь ничтожным свертком бумаги, как это зачастую случалось в римской истории во времена Юлия Цезаря и Катерины де Медичи.
Бигон добыл огонь, зажег фитиль и начал освещать по порядку каждую литеру адреса на письме:
- Господину графу Каспару д'Эспиншалю, - прочел он адрес.
- Графу д'Эспиншалю! - с ужасом воскликнул Телемак де Сент-Беат и, в свою очередь, вырвал письмо из рук Бигона. Затем, отбросив в сторону плащ, он дал возможность стрелку узнать себя.
- Узнаешь меня? Я капитан стрелков. Твое поручение исполнено.
Стрелок поклонился и исчез.
- Постой! - крикнул ему Телемак де Сент-Беат. - Возьми полпистоля и скажи, кто тебе отдал письмо?
- Молодой красивый юноша за несколько минут до этого.
- Не сказал он тебе своей фамилии?
- Нет.
- А какая была у него наружность?
- Мне трудно было его разглядеть. Но если бы он имел такие усы, как у вас, то он бы очень на вас походил.
Телемак де Сент-Беат нахмурил брови и отпустил стрелка. Страшное волнение овладело благородным гасконцем. Но прочитать письмо он не решался; это, по его убеждению, было бы нечестно. В этом клочке бумаги, без сомнения, заключалась страшная тайна.
- Вы не прочтете записку? - спросил Бигон.
- А ты разве решился бы его распечатать?
- Разумеется. Отдайте мне его, кажется, я узнаю руку Инезиллы.
- Ошибаешься.
- Покажите, однако.
Взявши записку, Бигон, вдруг бросился бежать и прежде, чем Телемак де Сент-Беат успел опомниться, исчез у него из виду.
- Негодяй! - крикнул кавалер в гневе.
Но он скоро сообразил невозможность гнаться за Бигоном по лабиринту гористых улочек, а главное, незачем было этого делать. Бигон не мог изменить. Он, Телемак де Сент-Беат, никогда бы не нарушил печати чужого письма, его лакей не был настолько деликатен и обязательно прочитает записку. Значит, все, что случилось, случилось к лучшему.
Возвратясь домой, Телемак де Сент-Беат ждал Бигона и ждал всю ночь напрасно. Утром, обеспокоенный, он вышел на Яндскую площадь и снова не встретил своего слуги. Только в первом часу пополудни, когда он снова собирался идти на розыски, какое-то страшилище, избитое, окровавленное, с опухшим лицом явилось перед ним.
- Ах, господин кавалер! - застонало страшилище.
- Бигон! Это ты?
- Я сам, уважаемый господин.
- Ты, и в таком положении?
- Да! Да! Меня безжалостно избили палками.
- Вижу, что на тебе побывали палки.
- Вы видите, а я их чувствую до сих пор.
- Кто тебя избил?
- Старый де Канеллак и его одиннадцать разбойников. Но прежде, чем начну рассказывать, дайте мне стакан вина.
Телемак де Сент-Беат удовлетворил просьбу Бигона.
- Вот вся история! - начал Бигон. - Я хотел непременно прочесть несчастную записку. Не желая, чтобы вы мне помешали, необходимо было уйти от вас.
- И ты прочел записку.
- Да, ужасные вещи!
- Но читать чужие письма тоже скверная вещь.
- Вы думаете? А я называю этот мой поступок спасением другого от убийства.
- Не понимаю тебя! Что общего между чтением чужих писем и злодейством.
- Что мне за дело до вашей деликатности. Вот что было написано в записке…
И Бигон передал Телемаку де Сент-Беату содержание анонимного послания Эрминии.
Телемак де Сент-Беат сейчас решил, что автором записки должна быть его сестра.
"Это надо расследовать", - подумал он и прибавил громко: - Записка у тебя?
- У меня, без сомнения.
- За что же тебя избили?
- В то время, как я читал проклятое письмо, чьи-то руки вдруг схватили меня. Я едва успел спрятать письмо в правый карман, как почувствовал себя унесенным и очутился в темной комнате. Вскоре принесли огонь, и передо мной было страшное лицо старого де Канеллака.
- Тебя зовут Бигон? - спросил он меня. - Ты служишь у графа Каспара д'Эспиншаля?
- Нет, - ответил я, - уже несколько веков, как Бигоны служат у Сент-Беатов.
- Но ты жил в замке Мессиак и знаешь Эвлогия.
- Очень мало.
- Лжешь.
- Это со мной случается очень редко.
- Слушай! Если ты не приведешь меня в самом скором времени в его трущобу, считай себя человеком погибшим.
- Напрасны были все мои хитрости, отговорки и обманы; надо было исполнить желание Канеллака. Меня посадили верхом и на основании того, что Эвлогия видели поутру у подножья клермонского холма, в лесу около Иссоар, мы все направились в Иссоарский бор.
Здесь, надеясь избавиться от моих проводников, я им указал на пустую хижину. Разумеется, в ней никого не нашли и меня принялись бить. Но это пустяки. Я утешаюсь тем, что, Бог даст, вскоре буду в состоянии отплатить одному из разбойников - именно Вешателю - этому перворазрядному пьянице, бившему меня палкой самым немилосердным образом.
Бигон разъяснил кавалеру, что Канеллак приписывал убийство Без-Веры, лучшего из своих разбойников, Эвлогию, и пылал свирепой жаждой мести.
Телемака де Сент-Беата это не интересовало.
Голову его наполняли иные планы. Он помнил обещание Инезиллы помогать ему, и она должна была теперь сказать ему, был ли повод подозревать Эрминию в сочинительстве анонимного письма. Бигона следовало удалить под каким-нибудь предлогом, так как он не особенно охотно встретился бы со своей капризной женой, которую кавалер решил пригласить к себе.
- Отдай мне анонимное письмо! - сказал он Бигону.
Но Бигон напрасно обшарил все карманы; письмо пропало.
- Неужели я его потерял?
И снова он принялся обыскивать свое платье. Но результат был тот же самый: письмо пропало.
- Горе теперь нам! - воскликнул Телемак де Сент-Беат. - Горе невинной женщине и несчастному Раулю.
VII
Убийство Без-Веры заставляет нас говорить об Эвлогии. Пока сообщим читателям некоторые подробности, касающиеся этого странного существа, которому предназначено играть довольно значительную роль в нашем рассказе.
При жизни графа Бернарда д'Эспиншаля, трагическую гибель которого мы выше описали, за несколько дней до смерти несчастной его пленницы графини Шато-Моран один молодой человек, в одежде замкового служителя, однажды в холодное и туманное утро постучал в двери одной избушки, выстроенной в лесах Мессиака. В избушке жил угольщик Семон с женой Анной, недавно родившей ему ребенка.
Постучавший человек, по имени Мальсен, принес в избушку новорожденного ребенка, кричавшего и вертевшегося в корзине.
Ребенка он отдал угольщице, крикнувшей:
- Боже мой! Неужели это ребенок графини д'Эспиншаль?
- Нет! - ответил Мальсен, - но очень похож на д'Эспиншаля, и граф желает, чтобы вы его воспитали, как собственное дитя.
Анна принялась кормить грудью ребенка, а Мальсен удалился, оставив угольщикам значительную сумму денег на нужды воспитателей. Этот изгнанный из замка ребенок был сын Бернарда д'Эспиншаля и графини Шато-Моран - несчастный плод насильственного похищения и варварства, жертвой которого сделалась графиня Шато-Моран.
Мальсен приказал угольщикам соблюдать строжайшую тайну. Ребенку, согласно календарю, дано имя Эвлогий, и он сделался молочным братом маленькой дочери угольщика.
Эвлогий вырос в пуще и, кроме деревьев, потоков и диких зверей почти никого не знал. Характер его с самого детства был угрюмый и запальчивый. Маленькая сестра его одна имела некоторую власть над ним и усмиряла его гнев; с ней он бывал ласковее даже, чем с матерью. Но девочка умерла в десятилетнем возрасте. Семон угольщик поранил себе ногу, получил гангрену и тоже умер, за ним последовала Анна, не выдержав свалившихся на ее голову несчастий.
Эвлогий оплакивал смерть своей молочной сестры, но воспитателей вовсе не жалел. Оставшись сиротой на десятом году жизни, он не потерял присутствия духа, взял ружье Семона и принялся ходить по лесам, бить зверей, ночуя летом под деревьями, а зимой под крышей валившейся уже от старости избушки покойного угольщика. Дикая жизнь развила в нем необыкновенные силу и ловкость. Пятнадцати лет он догонял на бегу оленей, а шестнадцати - давил волков голыми руками. Лесники и контрабандисты прозвали его "Быстрота-Ветра".
Своего происхождения он не знал. Анна перед смертью открыла ему, что он сын д'Эспиншаля и Шато-Моран.
- Что же из этого? - спросил ее Эвлогий, выслушав признание.
- Ты должен обратиться к твоему брату, Каспару д'Эспиншалю.
- Зачем?
- Чтобы помочь нам в нашем несчастье.
- Ты, значит, желаешь, чтобы я просил милостыню?
И, разгневанный, он удалился из хижины, убил серну, принес ее на плечах и положил у постели Анны.
- Вот вам помощь, - сказал он и прибавил сурово, - но прошу, не говорите больше о том, что мне надо идти просить милостыню в замок.
Эвлогию было всего семнадцать лет, когда он в первый раз встретился с младшим д'Эспиншалем, своим братом по отцу.
Случилось это таким образом.
Старый Канеллак, владевший большими лесами по соседству с Мессиаком, пригласил однажды своих друзей на охоту. Каспар д'Эспиншаль - молодой, смелый, отличный стрелок, был в числе приглашенных.
Охотились на оленя. В лесу раздавались звуки рогов, крики охотников и лай собак. Вдруг заметили в густоте леса нечто похожее на дикое животное. Один из стрелков выстрелил. Раненое существо вскрикнуло, упало на землю, но в ту же минуту поднялось на ноги и бросилось бежать.
Сбежавшиеся охотники скоро догнали беглеца. Это оказался юноша, вооруженный старым мушкетом; пуля разбила ему лопатку, кровь лилась ручьем, но раненый был на ногах.
- Черт возьми! Что это за чудовище? - воскликнул старый Канеллак.
Один из стрельцов ответил ему:
- Это шельма и браконьер. Советую графу быть осторожным; мы все о нем много слышали.
Каспар д'Эспиншаль рассматривал Эвлогия. Его поразило сходство между чертами этого дикаря и своими. Но у дикаря еще не было бороды, покрывавшей уже щеки Каспара д'Эспиншаля; дикарь был в лохмотьях и загоревший от солнца, поэтому прочие, наблюдавшие за этой сценой, не заметили сходства между графом и лесным бродягой.
Канеллак, доставая табакерку, с важностью спросил:
- Правда ли, что ты браконьер?
Ответа никакого не последовало.
- Повесить его! - решил сеньор.
Прислуга, стрельцы и собачники при этом издали радостный крик:
- Повесим его, повесим!
Их было около пятнадцати человек. Все бросились на Эвлогия. Но он вдруг поднялся и кинулся в сторону. Одно время казалось, что дикий избежит виселицы. Сцена делалась любопытной. Господа, сбившись в кружок, присматривались к ловле.
Убедившись, что Эвлогия не догнать, стрелок бросил ему под ноги лассо - веревку с оловянной тяжестью на конце. Несчастный упал, но, подобно Антею, силы которого возобновлялись всякий раз, как только он касался земли, Эвлогий вскочил, разорвал лассо на мелкие части и обратился лицом к нападающим, держа мушкет в руке.
Двоих, бросившихся на него первыми, он повалил замертво ударами приклада. Тут вся банда обрушилась на него. Окруженный со всех сторон, он защищался, как лев.
Но слабость от потери крови из раненой лопатки и многочисленность врагов скоро убедили его, что всякое сопротивление напрасно. Тогда он лег на землю возле своего мушкета и решил умереть.
Тридцать пар рук держали его; на шею уже накинули веревку, но в эту минуту раздался звонкий голос Каспара д'Эспиншаля:
- Довольно травли! Этот юноша принадлежит мне, я его знаю. Пустите его сейчас же!
Служители остановились и посмотрели на Канеллака, пожимавшего плечами.
- Это что! - воскликнул Каспар д'Эспиншаль. - Вы, кажется, надумали не слушаться меня. Мальсен! Мои люди! Сейчас же разгоните эту банду.
Присутствующие дворяне-охотники были не очень довольны таким оборотом дела и тем, как молодой граф обзывал их прислугу. Но, не желая кровавой битвы, приказали своим людям освободить дикого.
Эвлогий только смог бросить на своего спасителя взгляд, полный удивления и благодарности, и упал в обморок. Придя в себя, он очутился на постели из сухих листьев; при нем сидели граф Каспар д'Эспиншаль и Мальсен. Он схватил руку графа и поцеловал, спрашивая:
- Кто ты?
- Я Каспар, граф д'Эспиншаль.
- Брат! Мой брат! - прошептал дикий и упал в обморок вторично.