XIX
Жан Польгаст был вместе с Эвлогием, укрываясь за каменным барьером, к которому подошел Миц с письмом. В руках у крестьянина был мушкет: он решился отомстить Канеллаку. Эвлогий позволил ему остаться на горе.
Увидя Мица с письмом, дикий человек сперва подумал, что это Канеллак посылает ему вызов, и решил письмо взять, а посланца сбросить со скалы.
Но мальчик, едва увидел его лицо, в изумлении отступил на шаг, восклицая:
- Вы уже здесь! К чему же я нес вам ваше собственное письмо?!
Эвлогий тем временем прочел записку Каспара д'Эспиншаля, в которой тот уведомлял его о натиске врагов со всех сторон и просил сделать диверсию, если возможно. В записке было сказано, что податель - Миц, сын Наны.
"Сын Наны"! - подумал Эвлогий, глядя с особым выражением ласки и меланхолии на мальчика. Встреча в лесу с красивой крестьянкой Наной пришла ему на память. Он что-то находил в чертах Мица.
- Ты меня узнаешь? - спросил он мальчика.
- Как не узнать! Ведь мы недавно расстались.
- Ты в этом уверен?!
- Еще бы! Но… нет, вы не граф Каспар д'Эспиншаль! - вдруг вскрикнул Миц, отступая от Эвлогия. - Или у вас в распоряжении чудесное лекарство, при помощи которого вы залечили рану, еще вчера свежую, которую нанес вам кавалер Телемак де Сент-Беат!
Жан Польгаст с удивлением прислушивался к этому разговору.
- Рана зажила! - ответил Эвлогий. - Но скажи мне, Миц, жива ли твоя мать?
- Но ведь вы ее вчера видели! - еще более удивленно ответил мальчик.
- Может быть, и видел! Только со мной столько всяких случаев произошло за столь короткое время, что я потерял память. Отвечай мне, как будто я ничего не видал и не знаю. Где ты встретил меня вчера?
- У ворот Иссоара.
- Хорошо. За мной гнался Телемак де Сент-Беат. Я тебе дал письмо к некоему Эвлогию. Что я тебе велел сказать при этом?
- То, что вы и исполнили: обещали, если вам не удастся проникнуть в замок Мессиак, пробраться в горы Вале, где я вас и нахожу, прибывшими раньше меня, хотя я из Иссоара бежал сюда быстрее серны.
Жан Польгаст во время этого разговора, совершенно для него непонятного, присматривался к ущельям, ведшим на вершину.
- Вот, наконец, и они! - воскликнул он, указывая на показавшийся отряд вооруженных.
Эвлогий внимательно поглядел на отряд Канеллака и дал два пистолета и заряды Мицу, говоря:
- Умеешь ты с этим обращаться?
- Вот вы это сейчас увидите.
- Если так, то иди за мной.
Эвлогий поставил мальчика в засаду в глубину грота, выходящего отверстием на наклонную площадку, куда направлялся Канеллак со своим отрядом. У самого дикого человека в руках не было иного оружия, кроме громадного топора, который вряд ли могли поднять двенадцать человек.
Когда враги приблизились шагов на двадцать, Эвлогий вдруг поднялся из-за камней во всю свою величину и крикнул:
- Вот я перед вами!
Едва увидав эту грозную фигуру и сейчас же узнав ее, Канеллак и его люди разом выстрелили. Страшный грохот, усиливаемый эхом, наполнил горы и, казалось, поколебал их до основания. По крайней мере, лежавшие неподвижно над головами вооруженных скалы пришли в движение и покатились на несчастных. Ужасный крик отчаяния и страха раздался в среде уничтожаемых людей Канеллака. Камни сверху сыпались и били их, ломая руки, разбивая головы и превращая человека, попавшего под их град, в массу окровавленного мяса.
Эвлогий снова показался на вершине горы и снова крикнул:
- Ну, что же вы! Я вас жду: идите брать меня!
Семеро было уничтожено обломками скал, трое убито выстрелами Мица и Жана Польгаста. Только Проломи-Бок и сам Канеллак остались в живых и бежали, пораженные ужасом от такого неожиданного истребления их товарищей.
- Никто из вас не выйдет отсюда живым, - крикнул Эвлогий и бросился в погоню за ними. Но страх придал крылья бегущим, они успели достичь первыми трактира тетки Жиро и забаррикадировались в нем.
Эвлогий начал было рубить топором дверь, а Миц, прибежавший за ним, пытался сломать оконную раму. Но Жан Польгаст хладнокровно указал забывшемуся от гнева дикому человеку на отряд вооруженных наемников, показавшийся на дороге, и сказал:
- Тетка Жиро говорит, что это люди де Шаранса. Вам надо бежать, граф Каспар д'Эспиншаль!
Эвлогию довольно было взглянуть на дорогу, чтобы по достоинству оценить важность этого предупреждения. Он окликнул Мица и ушел в горы так же быстро, как спустился с них, сказав на прощание крестьянину:
- Я тебя не забуду, Жан Польгаст! Иди домой и не говори никому ничего из того, что ты видел. Если случится надобность увидеться со мной, приходи на Чертову гору, я буду там.
XX
Вести о битве Канеллака с Каспаром д'Эспиншалсм и истребление его бандитов очень скоро разнеслись по округе и до крайности озадачили Шато-Морана, Рауля, Телемака де Сент-Беата и других. Они ничего не могли понять: Каспара д'Эспиншаля видели около Клермона, и на другой день этот же Каспар д'Эспиншаль истребил десять человек на другом конце провинции. Он одновременно находился в разных местах; его видели люди, которым нельзя было не верить. Суеверие не замедлило наделить грозного графа сверхъестественными качествами и даже провозгласили его самим дьяволом.
Возвращаясь в горы из похода, кончившегося истреблением десяти бандитов, де Канеллак с Проломи-Боком встретили Шато-Морана и Телемака де Сент-Беата, и те услышали от них о новом подвиге мнимого Каспара д'Эспиншаля.
- Что же? Все к лучшему, - возразил старый Шато-Моран, - его видели в Канкбоа - вывожу заключение, что он там укрывается, а если это справедливо - можно оцепить и взять его, во что бы то ни стало.
Наскоро сделаны были распоряжения, и все отряды, согласно уговору, 7 февраля двинулись в Пиу, чтобы наутро открыть осаду Чертовой горы. В помощь вооруженным людям каждое селение прислало свой контингент; из Фирмани прибыло восемьсот человек, из Песиньо - триста, Меннетроль - двести; Арек, Уние, Фрессе-Барон, Ретунарк и другие прислали целые толпы людей, составивших настоящую армию.
Со времен последнего крестового похода никогда не собиралось на Вале подобного ополчения; все шли против одного человека.
Эвлогий, увидя со своей позиции на Чертовой горе, какие массы собрались на борьбу с ним, почувствовал сатанинскую гордость и воскликнул почти радостно:
- Один против всех! Прекрасно! Принимаю вызов и начну битву!
Миц был послан в разведку. На этого карлика, привыкнув к нему и оценив его, Эвлогий теперь смотрел с гордостью. Карлик, со своей стороны, очень привязался к Эвлогию.
- Мы, наверное, погибли! - воскликнул мальчик, вернувшись с разведки.
- Почему ты так думаешь? - остановил его Эвлогий.
- Их собралось там почти три тысячи человек. Не можем же мы их всех перебить!
- Кто знает, что мы можем сделать! Но они нам ничего не в силах сделать. Пищи у нас на несколько дней, притом остается еще ресурс - охота.
После завтрака Миц лег на сухие листья отдыхать в пещере, а Эвлогий пошел осматривать позицию. Пробираясь между каменьями, он скоро спустился на одну платформу, с которой ясно различал: дорогу в Пиу, несколько домов деревни Лавут, башню Полиньяк и Луару, протекавшую вдали и сверкавшую как стальная полоса. Везде горели огни; везде стояла стража. Он теперь понял все: его окружили и стерегли на всех выходах.
Суровый дикарь вздохнул и прошептал:
- Я могу погибнуть, но жаль, если убьют бедного ребенка Мица!
Надо ли говорить, что карлик, сын Наны, изнасилованной зверски Эвлогием, теперь вдруг сделался дорогим его сердцу; в нем он узнавал свои приметы, видел самого себя. Он был отцом, и новые чувства наполняли его грудь.
"Нет, он не струсит только потому, что придется защищать себя и своего сына!" - решил Эвлогий и вдруг страшно побледнел.
По Луаре плыла лодка. В ней сидел какой-то человек, закованный в железо, вокруг него плакало пятеро детей.
- Что это такое? - воскликнул он.
Скоро он мог различить в лодке, в оковах, крестьянина Жана Польгаста и его детей; старшему было восемь, а младшему два года. Солдаты подхватили арестанта и потащили его в лагерь. Везде вокруг огней толпились люди в пестрых одеждах; одни носили дрова, другие варили ужин, третьи расхаживали без дела и разговаривали. Эвлогий, благодаря мраку вечера, спустился еще ниже и мог очень основательно разглядеть лагерь своих врагов.
XXI
Случилось вот что. Вдова Жиро на допросе показала, что с графом в день битвы Каспара д'Эспиншаля с бандитами Канеллака были: какой-то ребенок, ей неизвестный, и крестьянин Жан Польгаст. По просьбе Канеллака Шато-Моран велел взять Жана Польгаста с семейством и доставить в лагерь.
Когда его привезли, сам великий маршал начал допрос.
- Тебя зовут Жан Польгаст? - спросил Шато-Моран и прибавил: - Эти дети - твоя семья; соседи считают тебя порядочным человеком? Надеюсь, ты поможешь правосудию?
Жан Польгаст торопливо поклонился, как можно ниже.
- Собранные мной сведения говорят, что ты знаешь, где укрывается Каспар д'Эспиншаль.
- Каспар д'Эспиншаль не сделал мне зла. Я не правосудие, и искать его не мое дело, - ответил Жан Польгаст.
- Ты ошибаешься, если так думаешь. Твоя обязанность искать его. Но прежде отвечай: знаешь ли ты и видел ли Каспара д'Эспиншаля?
- Бесспорно, я его видел и знаю.
- В таком случае, слушай же… - И Шато-Моран прочитал весь обвинительный акт против властителя замка Мессиак. Крестьянин слушал, опустив голову.
- Это черт знает, что такое! - крикнул Канеллак. - Вы, граф Шато-Моран, чересчур мягки с этим негодяем. Позвольте мне с ним потолковать: петля на шее скоро развяжет ему язык.
Жан Польгаст гордо поднял голову:
- Вы, сеньор, не получите от меня, даю вам слово, ни одного показания. Если вы, дворянин, не умели сдержать обещания, я сдержу свое.
- Обещание! Ты припоминаешь, что я обещал тебе сто палок. Делать нечего - надо сдержать обещание. - Обращаясь к Шато-Морану, Канеллак просил позволения по-своему допросить крестьянина. Офицеры, сержант и драгуны согласились с мнением Канеллака. Хотя и против воли и убеждений, но великий маршал должен был дать позволение на пристрастный допрос крестьянина.
Тогда Канеллак, показывая Жану Польгасту дерево, крикнул:
- Говори, или через полчаса я тебя повешу. Ну, одумайся!
- Я уже одумался. Можете меня повесить, - ответил крестьянин.
- Граф! - воскликнул один из драгун. - Позвольте мне обрубить уши этому негодяю! Канеллак разрешил. Драгун обнажил кинжал и хотел уже отрубить уши Жану Польгасту, но Канеллак подал знак остановиться.
- Я придумал средство более действенное для него, - сказал он. - Приведите детей этого человека.
Когда плачущих детей привели, Польгаст не знал, что с ними сделают, и побледнел.
- Простись с ними, - сказал ему Канеллак.
- Как, вы бы решились?…
- Вовсе не я их повешу. Ты сам, своим упорством, осудишь их.
- Я сам осудил бы на смерть собственных детей!
- Не иначе! Не желаешь нам указывать, где скрывается Каспар д'Эспиншаль, разбойник и убийца, в таком случае твои дети сейчас будут висеть на этом дереве. Да, что это я: кажется, вступаю в споры и рассуждения с вассалом! Гм!… Вешайте этих щенят…
- Подождите! Подождите! - закричал Жан Польгаст. - Я все скажу.
- Ты немного опоздал со своим согласием, - флегматично возразил ему Канеллак. - Мы сперва повесим одного, а там увидим…
Драгун потащил на роковую лестницу старшего из мальчиков. Жан Польгаст бросился, и с ужасающей силой мгновенно вырвал ребенка из рук палача. Сжимая его в объятиях, он крикнул:
- Не забирайте у меня сына! Я все скажу, все…
Безжалостный Канеллак хотел было распорядиться отнять и повесить ребенка, но Шато-Моран подошел к месту допроса и твердо сказал крестьянину:
- Даю тебе слово: твоим детям не сделают зла, если ты скажешь, где укрывается разбойник, осужденный судом, Каспар д'Эспиншаль.
Жан Польгаст упал на колени с воплем:
- Господи! Прости меня за то, что я делаюсь предателем. Но для спасения моих детей я должен пожертвовать моей честью. Слушайте: граф Каспар д'Эспиншаль перед вашими глазами, он укрывается на Чертовой горе.
Сказав эти слова он упал на землю в беспамятстве и закрыл лицо руками. Очнувшись, Жан Польгаст увидел в своих руках кошелек с золотом и в ужасе отбросил его прочь с криком:
- Я не беру золота за кровь!
- Ты честный малый! - воскликнул пораженный этим поступком Шато-Моран. - Я охотно протягиваю тебе руку. Но скажи мне; ты осмелишься идти парламентером к Каспару д'Эспиншалю?
- Я даже хотел просить вас дозволить мне идти к нему: я его предал и обязан сказать, что сделал. Пусть он убивает меня, я заслужил.
Шато-Моран еще раз пожал руку Жана Польгаста и увел его в свой шатер.
XXII
Спустя несколько часов крестьянин с письмом Шато-Морана уже поднимался, между диких скал, к месту засады Эвлогия. Дорога была ему хорошо известна, тем не менее он едва мог идти, каждую минуту оступаясь.
Дикий давно заметил крестьянина, но не мог догадаться, зачем он идет к нему? Наконец, Жан Польгаст очутился на платформе и увидел мнимого Каспара д'Эспиншаля сидящим у входа в пещеру.
- Что тебе надо? Зачем ты явился сюда?
- Я пришел, граф, сказать, что я негодяй и предатель: я указал вашим врагам, где вы скрываетесь.
Молния блеснула в глазах Эвлогия.
- Для чего ты это сделал? - помолчав, спросил он Жана Польгаста. - Разве я сделал тебе какое-нибудь зло?
- Они хотели повесить моих детей, я был вынужден… Но я заслужил смерть. Стреляйте же скорее мне в лоб из этого мушкета.
Дикий поднял палец вверх.
- Ты не заслужил смерть и сделал то, что должен был сделать. Я для тебя, разумеется, посторонний, а дети есть дети. Иди и скажи этим людям, что я жду их и готов драться.
- Постойте, граф! Прочтите прежде письмо к вам, написанное Шато-Мораном, а потом решайте.
Эвлогий взял письмо и прочел:
"Вы не можете спастись. Допустим даже, что вы перебьете у нас тысячу человек, все же мы вас возьмем и повесим. Стыд ожидает вас. Но моя дочь носила имя д'Эспиншалей, не хочу допустить позора для этого имени. Выстрелите себе в лоб или, если предпочитаете иную смерть, я пришлю вам яд".
Эвлогий встал и, отдавая письмо обратно Жану Польгасту, воскликнул:
- Я уже выбрал себе смерть. Иди и скажи этому старику, пусть он приходит со всеми своими людьми и возьмет меня. Но прежде чем это свершится, можешь ли ты обещать мне исполнить одно мое поручение.
Жан Польгаст, не колеблясь, поклялся, что исполнит.
- Ты знаешь маленького Мица? - продолжал дикий. - Когда меня убьют, дай мне слово воспитать его и сделать честным солдатом или поселянином. Я не хочу, чтобы он вырос дикарем. Об издержках не думай! Там, в верхней пещере, я закопал золото. Когда все будет кончено, придешь и возьмешь его.
Сложив пальцы, Эвлогий свистнул, й Миц явился из глубины скал, где укрывался, наблюдая за движением врагов в долине.
- Видишь этого человека? - произнес Эвлогий, указывая карлику на Жана Польгаста. - Ты должен идти за ним, остаться с ним и его слушать.
- Я не хочу вас покидать, - решительно ответил Миц. - На вас готовится нападение, и я могу очень пригодиться.
- Именно потому-то я и хочу тебя отослать. Нет надобности тебе подвергаться смерти со мной.
- В таком случае, я остаюсь здесь.
- Даже против моей воли?
- Даже… Меня вовсе не пугает смерть.
Эвлогий хотел броситься и поймать упрямого карлика, но при первом его движении Миц был уже за мостом, соединявшим берега пропасти.
- Если вы не дадите мне слово, - закричал он, схватившись за перекладины моста и готовый кинуться в пропасть, - что не тронете меня и дозволите остаться умереть с вами, я брошусь вниз.
Пришлось покориться, и Эвлогий дал карлику слово не отсылать его. Тогда Миц совершенно спокойно снова перешел мостик и уселся рядом с ним.
Движением руки Жан Польгаст был отпущен. Когда он уже начал сходить вниз, Эвлогий крикнул ему:
- Помни же обещание! Если Миц останется жив после битвы, возьми его и воспитай как собственного сына.
XXIII
Настала ночь. Мрак прикрыл землю. Только бледный месяц, время от времени выглядывая из-за туч, бросал серебряные лучи на горы и лагерь вооруженной армии. В лагере готовились на приступ. С факелами и оружием в руках толпы вооруженных садились в лодки и переправлялись за реку, окружая Чертову гору со всех сторон. Людям де Шаранса, лучше других знавшим дорогу, пришлось начинать атаку. Они пошли по течению потока, оставляя вершину Чертовой горы с правой стороны. Шаранс и Канеллак были с ними.
Погруженный в глубокие думы, Эвлогий услышал возле себя шелест - это был Миц.
- Люди из замка Полиньяк уже прошли первую скалу и лезут на вторую. С ними де Шаранс и тот, старый.
- Знаю. Иди же и смотри, как только они взойдут на третью скалу, предупреди меня.
Легкими шагами Эвлогий приблизился к месту, которое раньше служило руслом потоку, но теперь было завалено огромным обломком скалы и представляло нагую стремнину. Здесь же валялся железный рычаг, с его помощью можно было отодвинуть каменную глыбу, чтобы кипящий поток ринулся по старому руслу.
- Идут, - крикнул Миц, - уже взбираются на третью скалу.
- Теперь уходи за мост, - распорядился Эвлогий, берясь за рычаг. Едва ребенок скрылся в пещере, как с неслыханной силой дикий отодвинул глыбу и дал свободу водной стихии.
Мощным потоком хлынули ревущие, рокочущие волны и смыли целый отряд де Шаранса. Только вопли раненых и стоны утопающих оглашали воздух. За водами катились обломки скал и добивали несчастных. Де Шаранс погиб одним из первых.
Шато-Моран, которому дали знать о случившемся, собрал совет вождей и убедился, что необходимо остановить атаку. Невозможно штурмовать Чертову гору ночью.
Армия "Великих Дней" снова переправилась за реку и разбила лагерь. В волнах потока погибли тридцать человек, и единственным утешением была смерть негодяя де Шаранса.
Телемак де Сент-Беат был в своей палатке и собирался спать. Чей-то голос попросил позволения войти. Это был Рауль, опечаленный и смущенный.
- Вы потеряли надежду?
- Я? Нет! Я ее не имел. Но не это меня печалит. Скажите, кавалер, вы утомлены?
- Когда вы видели меня утомленным? Куда надо идти? Я готов.
- Вы слышали, что атак больше не будет. Решили сморить Каспара д'Эспиншаля голодом.
- На военном совете так решили. Это не весело, но делать нечего, мы не можем губить людей без пользы.
- Да! Но я вам предлагаю идти сейчас же штурмовать Чертову гору! Лестницы, веревки и все прочее уже за рекой… Согласны ли вы?
Вместо ответа Телемак де Сент-Беат встал, надел плащ и шпагу и пошел за Раулем.