Крус с любовью посмотрел на мрачного вида командирский мостик и приземистую боевую рубку, утыканную перископами, на оборудование для погружения, на обнажившиеся из-за отлива трубы торпедного аппарата в носовой части, чем-то напоминающие старый "бьюик роудмастер", на котором работал его кузен-таксист в Гаване. В отличие от большинства современных атомных подводных лодок с баллистическими ракетами "Б-510" сохранила изящные очертания своего непосредственного предка, немецкой "Кригсмарин", класс XXI, появившейся в конце Второй мировой войны. Конфигурация корпуса базовой модели "Б-510" и даже дизельный и электрический двигатели остались почти такими же, как на старой нацистской подводной лодке, возможно потому, что их создали одни и те же конструкторы. Самое большое отличие заключалось в отсутствии оружия на палубе. На немецкой лодке имелись две зенитные пушки - одна спереди, другая сзади. На "Б-510" вообще не было никакого оружия, если не считать нескольких личных пистолетов, шести торпедных снарядов на носу и двух на корме - команда называла их "Pedo у Pingo" ("пердун и хер"). Впрочем, это не имело особого значения: любая зенитка была бы бесполезна против истребителя-бомбардировщика "F/A-18".
От большинства подводных лодок и других кораблей прежнего военно-морского флота Советского Союза и того, что осталось от кубинского военного флота, "Б-510" отличалась тем, что имела собственное название - "Бабалу", написанное жирными черными буквами на корме. Боевую рубку украшали мультяшный Дези Арнес, играющий на конге, и надпись по-английски: "Милая, я вернулся домой!" Как это ни удивительно, имя и картинка были со смехом одобрены самим Великим.
Аркадий выключил двигатель "Панды", и маленький катер заскользил по чернильно-черной маслянистой воде, пока не уткнулся в старые шины от грузовика, защищавшие бетонный причал. Первый помощник Энрико Рамирес следил за погрузкой на "Бабалу" дюжины торпед "Кит", начиненных вместо боевого заряда девятьсот двадцать одним граммом высококачественного героина каждая. Героин производили из отличного афганского опиума, который доставляли в государственную фармакологическую лабораторию в Цзэнчэне, в Китае, где его сначала превращали в морфий. Оттуда его отправляли в порт Синьтан на Жемчужной реке и грузили на один из многочисленных кораблей Китайской компании океанских перевозок, направлявшихся с грузами на Кубу. Как правило, это были балкеры с зерном или суда поменьше со смешанным грузом.
По прибытии в порт Мансанильо на южном побережье Кубы героин упаковывали в старые советские торпеды, чтобы затем погрузить на "Бабалу". В обмен на зерно и героин отправители получали сахар. Затем героин перевозили на борту подводной лодки на Юкатан, а оттуда через границу он попадал в Соединенные Штаты. Благодаря регулярной прослушке телефонных линий Ки-Уэста система была абсолютно надежной и обеспечивала всех участников возможностью заранее узнавать о готовящихся рейдах. Ни один корабль береговой охраны не осмелится остановить судно, принадлежащее Китаю, а поскольку у кубинского военно-морского флота больше не было подводных лодок, никто их и не искал.
Как и во всех криминальных операциях такого размаха, утечка информации время от времени случалась, но цепочка выглядела слишком сложной и невероятной, и даже страдающее паранойей Агентство по контролю применения законов о наркотиках отмахивалось от этих слухов, объявляя их сказками, порожденными больным воображением. Если партии героина весом в шесть тысяч фунтов действительно регулярно прокладывают себе путь под водами Карибского моря, словно грязное белье, то они могут просто сдать свои значки и разойтись по домам. И даже если такое действительно происходило, они не хотели об этом думать.
Аркадий Крус тоже не хотел об этом думать. Он никогда не представлял себя в роли наркодилера, и у него вызывала отвращение необходимость иметь дело с Ангелом Гусманом, страдающим манией величия. С другой стороны, именно наличные Гусмана позволяли "Бабалу" оставаться на плаву, а Аркадий Томас Крус был готов сыграть роль Фауста при Гусмане - Мефистофеле, если таким образом он получит возможность сохранить жизнь своей подводной лодке.
Он привязал "Панду" и поднялся по бетонным ступеням на пристань. Остановившись, чтобы закурить еще одну сигарету, он направился к лебедке, где Рамирес наблюдал, как большие серые торпеды загружаются на подводную лодку через передний люк.
- Как дела, Рико?
- Вполне прилично. Как-то все неожиданно. Этот груз должен был отправиться в путь только через две недели.
- Хватит ворчать. Нам предстоит незапланированный круиз.
- Боже праведный, мне придется выслушивать переговоры центра морской десантной подготовки и писк сонаров береговой охраны в течение тридцати шести часов в лодке, которая пропиталась вонью пятидесяти мужиков, вынужденных делить два душа и три туалета. - Он помолчал, на мгновение задумавшись, и покачал головой. - Нет, туалетов всего два. Тот, что в передней части, снова не спускает.
Аркадий Томас рассмеялся.
- Придется ограничить выдачу туалетной бумаги сержанту Пайо. Это ведь он постоянно засоряет туалет.
Разумеется, правда заключалась в том, что "Бабалу" был стариком, ему исполнилось почти тридцать лет, и никто не рассчитывал, что он будет плавать в тропических водах. Подводная лодка, построенная для холодной воды, быстро приходила в негодность.
- Когда мы сможем стартовать? - спросил Аркадий, погасил сигарету и бросил окурок в маслянистую черную воду, бившуюся о бетонный причал.
- Скажем, через три часа, когда стемнеет, - ответил Рамирес. - Прилив в это время будет максимальным.
- Сейчас уже не бывает по-настоящему темно, - проворчал Аркадий. - Они напускают на нас своих беспилотных "Хищников", которые похожи на комаров с инфракрасными глазами. Я хочу, чтобы ты опустился пониже, как только мы пройдем рифы.
- Слушаюсь, адмирал, - сказал Рамирес.
- Адмирал, чтоб тебя! - фыркнул Аркадий Томас и ухмыльнулся, глядя на старого друга.
6
- Ну-ка, скажи мне еще разок, почему мы едем в тумане по шоссе М1-11 в теологический колледж в Кембридже? - спросил Билли, пытаясь рассмотреть дорогу сквозь ветровое стекло "рено лагуна", взятого напрокат в аэропорту Хитроу. - Это как-то связано с францисканским монахом из Швейцарии, к тому же евреем, который дружил с продавцом пишущих машинок во время Второй мировой войны?
- Он не продавал пишущие машинки. Его звали Оливетти. Он их производил. Миллионы машинок.
- Но ведь францисканский монах действительно был евреем да еще и шпионом?
- Ты надо мной издеваешься, - сказала Финн.
- Я перед тобой преклоняюсь, - возразил Билли Пилгрим. - Не слишком внимательный человек увидит в тебе привлекательную женщину под тридцать, с приятным характером и милой улыбкой, а на самом деле ты бомба с часовым механизмом, отсчитывающим время до очередного взрыва. Возникает ощущение, что твоя жизнь представляет собой бесконечную охоту с участием гончих и зайцев, только невозможно определить, кто заяц, а кто гончая.
- Но согласись, со мной ведь не скучно, - сказала Финн и улыбнулась другу.
- Скучно? О нет. На самом деле существование рядом с тобой наполнено увлекательными событиями. Сначала в нас стреляли в самом центре Лондона, а потом нам пришлось сражаться с малайскими пиратами бок о бок с современным Робинзоном Крузо, который помешан на сыре.
- Ты специально выставляешь все так, будто это какое-то безумие, - заявила Финн. - На самом же деле ничего особенного не происходило.
- Ну конечно, - беззаботно проговорил Билли. - Всего лишь обычный рабочий день нашей крошки Фионы. - Он прищурился. - Что написано на том знаке?
- А-1134, - ответила Финн.
- Проклятье, - выругался Билли и резко крутанул руль направо.
Громадный "рено" послушно свернул на съезд с автострады.
Они пробирались по окутанным туманом узким улочкам Кембриджа, поглядывая на студентов, которые возникали из дымки, похожие в своих академических одеяниях на призрачных летучих мышей. Время от времени мимо проезжала какая-нибудь машина, ее фары напоминали горящие желтые глаза испуганной совы.
- Такое ощущение, что здесь никого нет, - сказала Финн. - Ни людей, ни машин. Точно мы приехали в город-призрак.
- Сейчас середина июня, - объяснил Билли. - Конец семестра. Все разъехались по домам на каникулы, остались только зубрилы.
- Зубрилы?
- Те, кто трудится, не давая себе ни отдыха ни срока, с утра до ночи, подлизы, добровольно вызвавшиеся сделать для своих преподавателей какую-нибудь скучную работу.
- Прямо как в Колумбусе, штат Огайо, - улыбнувшись, проговорила Финн.
- Ладно вам, мисс Райан, бьюсь об заклад, что вы сами были зубрилой.
- Ничего подобного. Если я не уезжала на раскопки с родителями, то работала в "Макдоналдсе", как и мои друзья, а по субботам напивалась со всеми вместе.
- Мне трудно представить Фиону Райан в роли плохой девочки, - заметил Билли и, прищурившись, посмотрел в ветровое стекло. - Проклятье, - снова пробормотал он.
- Нам нужно на улицу Ридли-Холл-роуд, - сообщила ему Финн, изучавшая карту Кембриджа в путеводителе. Они доехали до конца Фен-Козуэй и свернули направо. - Недалеко от Молтинг-лейн.
- Это совсем рядом со старой пивной "Гранта паб", - сказал Билли. - Если я еще не забыл свои студенческие годы, там подают отличную картофельную запеканку с мясом.
- Мне казалось, ты учился в Оксфорде.
- У меня была подружка в Кембридже.
- И что с ней произошло?
- К сожалению, она плохо переносила яхты. Вышла замуж за врача и уехала в Новую Зеландию. Наверное, предпочла стать женой богатого гинеколога, чем быть бедной герцогиней.
- Поверни здесь, - перебила его Финн, показывая налево.
Перед ними открылась улица с древними ольхами, в ветках которых запутались клочья тумана.
- Теперь направо, - сказала Финн через пару секунд.
А в следующее мгновение они выехали на Ридли-Холл-роуд.
- Не очень похоже на улицу, - заметил Билли, останавливая машину. - Тут всего один квартал.
Слева от них стояло большое учебное здание с шиферной крышей. За прошедшие десятилетия оно подверглось самым разным изменениям с точки зрения стиля и цвета - от красного до бледно-желтого; викторианские окна соседствовали с оконными переплетами середины века и современными из металлопластика.
- Похоже, это и есть Ридли-Холл, - сказала Финн.
- И значит, тут находится резиденция нашего загадочного францисканца, - проговорил Билли и кивком показал направо. - "Тополиный коттедж".
- Что-то я не вижу никаких тополей, - пробормотала Финн, наклонившись, чтобы посмотреть в окно со стороны Билли. - Да и коттеджем это не назовешь.
Дом, стоявший напротив Ридли-Холла, был большим, высотой в два с половиной этажа, слегка закопченным, с полудюжиной карнизов и таким же количеством колпаков над дымовыми трубами, которые торчали из каждого угла. Оштукатуренные стены цвета табака и высокие сводчатые окна с тяжелыми плотными шторами - в таких домах жили честные горожане в историях про Шерлока Холмса. Или подозрительные священники в романах Агаты Кристи. Словно для того, чтобы скрыть слегка неряшливый вид дома, узкий садик перед ним являл буйство красок: куда ни падал взор, всюду цвели самые разные цветы.
Финн и Билли выбрались из машины и зашагали по дорожке, выложенной плитняком. Сводчатую дверь из дубовых планок с мощными железными петлями украшал молоток в форме львиной головы. А под ним была прибита видавшие виды медная табличка с надписью: "Брат Лука Пачиоли".
- По-моему, не очень похоже на еврейское имя, - сказал Билли.
Через мгновение дверь распахнулась, и старик в кардигане и брюках из саржи изучающе посмотрел на них сквозь ярко-красные очки для чтения. У него были длинные белоснежные волосы и аккуратно подстриженная бородка клинышком. Он ужасно напоминал Санта-Клауса на летней диете. Старику было около восьмидесяти, но он не производил впечатления дряхлого человека. В одной руке он держал старую бриаровую трубку.
- Вы Мартин Керзнер? - спросила Финн.
Глаза старика широко раскрылись.
- Меня так не называли с военных времен, - сказал он. - Как необычно!
- Мэтью Пеннер из Лозанны просил передать вам привет, - сказала Финн. - Меня зовут Финн Райан. А это мой коллега Билли Пилгрим.
- Брат Мэтью. Боже мой, я думал, он давно умер.
- Он сказал, что вы, возможно, сумеете ответить на несколько вопросов, которые возникли у нас касательно брата Бартоломе де лас Касаса и ордена "Черные рыцари".
- Ну, мне известно, что брат Бартоломе давно покоится в могиле, где, нисколько в этом не сомневаюсь, весело ворочается с боку на бок, - проговорил старик. - А вот "Рыцари" - совсем другое дело, - добавил он и сделал шаг в сторону. - Входите, пожалуйста. Я приготовлю чай с печеньем и, если пожелаете, расскажу то, что знаю.
Внутри, как и снаружи, дом выглядел так, будто сошел со страниц романа Агаты Кристи. В темном коридоре стены до середины были обшиты панелями, а выше покрыты обоями с рисунком в мелкий цветочек, почти стершимся от времени. Сразу налево находилась столовая с эркером, справа - кухня и чулан, дальше виднелась темная винтовая лестница, а за ней еще две комнаты: гостиная слева и библиотека справа. И снова панели на стенах и обои с цветочками.
В гостиной и библиотеке имелось по маленькому камину, где горел огонь, и обе комнаты выходили окнами на длинный узкий садик с дюжиной цветочных клумб и несколькими огромными дубами, которые выглядели так, будто им уже несколько веков. Туман начал рассеиваться, и в просветах появились заплатки голубого неба.
У трех из четырех стен в библиотеке стояли набитые до отказа книжные шкафы. Стопки книг и газет лежали на всех горизонтальных поверхностях, включая ковер на полу. У окна пристроился старый письменный стол, на котором громоздились груды бумаги, точно снежные сугробы. Финн моментально почувствовала себя здесь как дома: кабинет ее отца выглядел точно так же.
Перед столом стояли два кожаных кресла. Старик спокойно сбросил с них стопки книг и бумаг и жестом предложил Билли и Финн присесть.
- Сейчас вернусь, - сказал он и исчез.
- Симпатичный старикашка, - проговорил Билли, оглядывая теплую комнату, в которой царил жуткий беспорядок.
- Мне рассказывали, что как-то раз он запер человека в каюте корабля, горящего в Карибском море. Он служил наемным убийцей в израильской разведке.
- И где только ты умудряешься находить таких людей? - удивленно сказал Билли. - Меня ему определенно удалось одурачить.
Через несколько минут старик вошел в комнату, держа в руках поднос, на котором стояло все необходимое для чаепития, включая маленькую тарелочку с разным печеньем. Он поставил поднос на стол, налил визитерам чай в соответствии с их пожеланиями, взял с тарелки шоколадное печенье с прослойкой из шоколадного крема, сел на стул по другую сторону стола, на секунду опустил печенье в чай и, причмокнув, откусил кусочек.
- Зубы уже совсем не те, что прежде, - объяснил он и принялся с удовольствием жевать.
Сделав глоток чая, он удовлетворенно фыркнул и откинулся на скрипучую старую обивку из кожи.
- Если вы знаете, что меня звали Мартином Керзнером, тогда вы наверняка встречались с Абрамо Вергадорой.
Вергадора был итальянским историком, с которым Финн познакомилась два года назад, когда собирала сведения о пропавшем легионе Люцифера Африканского и исчезновении так называемого Евангелия Люцифера.
- Да, однажды, - ответила она.
- Если меня не обманывает память, мисс Райан, вы как-то связаны с его убийством.
- Да, я была у него незадолго до того, как его убили, - сдержанно ответила Финн.
- В конце концов в убийстве обвинили "Третью позицию", радикальную террористическую группу, действующую в Италии, - сказал старик.
- Для ушедшего на покой преподавателя теологии вы прекрасно информированы, - заметила Финн.
- Вы когда-нибудь слышали об организации "П-два", тоже итальянской?
- Нет.
- Название означает "Пропаганда-два". Это была тайная организация, которая действовала в союзе с Ватиканом в целях борьбы с коммунизмом путем установления в Италии полувоенной "авторитарной" демократии. В какой-то момент им удалось проникнуть во все слои итальянского общества, от университетских преподавателей и полицейских до самого премьер-министра. "Третья позиция" являлась одним из их передовых отрядов. По общему мнению, "П-два" была объявлена вне закона после того, как о ней стало известно во время банковского скандала тысяча девятьсот восемьдесят первого года, в котором был замешан Ватикан.
- Вы хотите сказать, что на самом деле ее никто не запрещал?
- Именно. Они просто придумали себе новое название.
- "Cavallo Nero", орден "Черные рыцари", - сказал Билли.
- Совершенно верно, лорд Пилгрим, - ответил старик.
- Вы знаете, кто я такой? - Билли был потрясен.
- Разумеется, и кто такая мисс Райан - тоже. Я стар, милорд, но я не дурак. Мои друзья из Лозанны предупредили меня о вашем визите, не говоря уже о том, что в прошлом году, после ваших драматических эскапад в Южно-Китайском море, о вас трубили все газеты.
- Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Билли.
- Не Уильям?
- Так звали моего отца. Билли будет лучше.
- Как пожелаете.
- "Черные рыцари" и брат Бартоломе де лас Касас, - напомнила ему Финн.
- Ах да, - пробормотал старик. - Ацтекская ересь Эрнана Кортеса. И судьба "Девы Марии Заступницы", погибшей неподалеку от Ки-Уэста во Флориде.
- С которой в следующем, тысяча пятьсот двадцать втором году подняли все без остатка сокровища. А заодно спасли брата Бартоломе де лас Касаса. Все это мы нашли в архиве в Севилье, - сказал Билли.
Старик рассмеялся и взял еще одну печенину.
- Севилья. Архив разбитых мечтаний. Тысяча разработанных планов, десять тысяч карт, на которых изображено, где спрятаны сокровища. А вам известно, что Томас Торквемада, первый великий инквизитор, проводил заседания испанской инквизиции в том самом здании, где сейчас располагается Архив Индий? Если бы стены могли разговаривать, крики несчастных жертв оглушили бы вас.
- Я по-прежнему не вижу связи с "Черными рыцарями", - проговорила Финн.