- "П-два" стала умелым продолжателем дела инквизиции - Ватиканской инквизиции - по всему миру, не только испанской. Их главной задачей в те времена - кстати, как и сейчас - было находить и уничтожать врагов Святой церкви. Иногда с невероятной жестокостью. В какой-то момент стало ясно, что они должны находиться на расстоянии вытянутой руки от Ватикана, поэтому они наделили особыми полномочиями орден доминиканцев, и появились так называемые Гончие Бога - Domine Canis, такая вот старая шутка. Они должны были находить еретиков. Теми же, кто обладал властью, могуществом и громким именем, как, например, Эрнан Кортес, занималась еще более засекреченная группа внутри ордена доминиканцев - "Cavallo Nero", "Черные рыцари". В сущности, они были боевиками Ватикана. - Старик немного помолчал. - И остаются таковыми сейчас.
- Кортес был еретиком?
- К тому времени, как Эрнан Кортес покончил с Мексикой, он стал исключительно богатым человеком. И не собирался никуда уезжать, что очень беспокоило тогдашнего губернатора Кубы, дона Диего Веласкеса. Каким-то образом ему удалось узнать, что Кортес укрыл от испанского короля огромное состояние, более того, у него имелись доказательства.
- Кодекс Кортеса.
- Да, - кивнул старик. - Полная история, включая точные указания, как найти тайное хранилище, настоящий Золотой город, спрятанный в джунглях Юкатана.
- И что случилось с кодексом?
- Бартоломе де лас Касас вез его в Ватикан. Во время крушения "Девы Марии Заступницы" кодекс пропал.
- Но история на этом не закончилась, верно? - сказала Финн.
- Подобные истории никогда не заканчиваются так просто. И потому превращаются в легенды и мифы.
- А как она закончилась?
- Вопросительным знаком и слухами, - с улыбкой ответил старик.
- Слухами какого рода? - спросила Финн.
- О том, что дон Диего Веласкес, губернатор Кубы и заклятый враг Кортеса, не был дураком. Он сделал копию кодекса и отправил ее на другом корабле, "Сан-Антон", каракке или каравелле, то есть на судне значительно меньших размеров, чем галеоны, перевозившие сокровища. Некоторые из этих кораблей весили меньше ста тонн, были быстрыми, и по большей части их использовали для доставки важных пассажиров или документов.
- Например, копии кодекса, - сказал Билли.
Старик снова кивнул.
- Ну да, документов вроде кодекса.
- А что случилось с тем кораблем? - спросила Финн.
- Он утонул во время того же урагана, что и "Дева Мария Заступница", - ответил старик, налил себе еще чашку чая и взял с тарелки третье печенье.
- Где? - поинтересовался Билли.
- О, это уже совсем другая история, - проговорил старик, у которого засверкали глаза за стеклами цвета леденцов.
- И вы готовы нам ее рассказать? - тихо спросила Финн.
- Я был бы счастлив это сделать, если бы знал, но данный вопрос находится за пределами моих полномочий.
- Полномочий? Какое странное слово, - сказал Билли.
- Вы когда-нибудь слышали об организации, которая называется "Ватиканская стража"?
- Господи, только не еще один тайный орден! - со смехом вскричал Билли.
Старик улыбнулся.
- Ничего тайного, хотя мы не стремимся сообщать всем вокруг о нашем существовании.
- А что такое "Ватиканская стража"? - спросила Финн.
- Общество католиков, обеспокоенных судьбой церкви. В него входят как люди, не имеющие монашеского сана, так и те, для кого религия стала призванием. Мы отслеживаем деятельность определенных групп внутри Святейшего престола, но стараемся не привлекать к себе внимания. Может сложиться впечатление, что Ватикан больше, чем другие организации, способен самостоятельно поддерживать у себя порядок, но события прошедших ста лет, к сожалению, показали, что это далеко не так.
- "Quis custodiet ipsos custodes?" - кивнув, проговорил Билли.
- Вот преимущества классического образования! - заметил старик.
- "Кто будет сторожить самих сторожей?" - перевела Финн. - В обычной школе тоже можно кое-чему научиться.
- Именно так, - не стал спорить старик. - И вы совершенно справедливо сделали мне выговор. В старости я стал страдать снобизмом. - Он снова обмакнул печенье в чай. - Платон, а позже Ювенал были абсолютно правы. Наблюдатели не в состоянии наблюдать за собой, поскольку любой может пасть жертвой коррупции. Поэтому наблюдатели должны находиться за пределами организации, за деятельностью которой они следят. Так появилась "Ватиканская стража".
- И она наблюдает за деятельность "Черных рыцарей"?
- Да, уже много лет.
- Какое отношение все это имеет к Кортесу и его кодексу? - спросила Финн с легким разочарованием в голосе.
- Напрямую - никакого, - сказал старик. - Но "Черные рыцари" за прошедшие годы заключили несколько позорных союзов, чтобы добиться своих целей.
- Каких союзов? - спросил Билли.
- Очень опасных, - ответил старик. - Важен не сам кодекс, а то, куда он ведет. Кроме того, нас беспокоят люди, которые идут по этому пути.
- Кто? - прямо спросила Финн.
- Я не имею права называть их вам. На самом деле моя цель - довести до вашего сведения, что вам лучше прекратить свои изыскания.
- А если мы не послушаемся вашего совета?
- Тогда идите с Богом, - ответил старик. - Но сначала я предлагаю вам навестить одного моего друга.
- Кого?
- Его зовут Пьер Жюмер. Он живет в Париже и владеет книжным магазином на улице Юшетт. Возможно, он сумеет направить вас лучше, чем я.
7
Улица Юшетт, короткая и узкая, расположена на левом берегу Сены, в одном квартале от реки и набережной Сен-Мишель. Она проходит между улицей Пти-Пон на востоке и бульваром Сен-Мишель на западе. Существует вполне разумное предположение, что ее название произошло от изменившегося со временем французского слова "топор", поскольку когда-то здесь в основном жили углежоги, которые, вероятно, в огромном количестве рубили деревья в лесах, росших на окраинах Парижа.
Большую часть двадцатого века на улице Юшетт размещалась пестрая смесь кафе, маленьких отелей и самых разных магазинов - от "Жуткого гаража" до лавки ростовщика под названием "В трудные времена" и борделя с красивым именем "Корзина цветов". Улица стала декорацией для дюжины фильмов, а к концу пятидесятых годов двадцатого века прославилась благодаря по меньшей мере двум книгам: "Когда я в последний раз видел Париж" и "Весна в Париже".
К началу двадцать первого века все это изменилось. Мадо, Дейзи, Консуэло и Амандин, когда-то бывшие фаворитками в "Корзине цветов", стали прабабками, а Монж, который забивал лошадей, давно умер вместе со своим ремеслом. Лурсен, торговавший каштанами перед аптекой Рабад на углу узкого переулка с романтическим названием Rue de Chat Qui Pêche - улица Кота-рыболова, - исчез в тот день, когда застрелили Кеннеди, и с тех пор о нем никто не слышал. Здесь появилось множество греческих ресторанов, предлагавших дешевые блюда посетителям роскошных магазинов, где продавались товары известных марок (вызывавших определенные сомнения), а также ультрамодным постояльцам ультрамодных гостиниц, где кроме постели обеспечивали еще и завтраком. Последней приметой левого берега, каким его знали Хемингуэй и Фицджеральд, осталась книжная лавка Пьера Жюмера, крошечная и пыльная, пристроившаяся на углу улицы Пти-Пон.
Это была классическая книжная лавка: темная, с пыльными полками повсюду, где только можно, с высящимися тут и там стопками книг, сложенных без всякого разбора, без учета цены и возраста, причем популярные лежали рядом с забытыми, а высокая литература делила жизненное пространство с самой паршивой. В воздухе витал едва различимый запах плесени, чернил и переплетного клея.
Сам Жюмер тоже представлял собой классический образец хозяина книжного магазина: приземистый старик с редкими седыми волосами, образующими ореол вокруг веснушчатого черепа, он носил толстые бифокальные очки и черный костюм с зеленым галстуком-бабочкой под воротником мятой белой рубашки. Две тяжелые трости стояли рядом с высоким табуретом за стойкой в передней части лавки, откуда Жюмер правил своим королевством, сидя с вечно торчащей между тонкими губами толстой сигаретой "Бойар", которая выглядывала из кустистой седой бороды над усами цвета табака, и с постоянно прищуренным правым глазом, куда попадал дым, пробиравшийся под стекла очков.
Книжная лавка Пьера Жюмера всегда специализировалась на книгах по мореходству, и на шкафах стояли корабли в бутылках, кусочки резной слоновой кости и покрытые пылью медные навигационные инструменты, не знавшие тряпки вот уже полвека. В тех редких случаях, когда Жюмер покидал свою лавку, он надевал старинную офицерскую фуражку с козырьком и темно-синий бушлат, какой вполне мог носить Измаил из "Моби Дика" Мелвилла.
Когда Финн и Билли вошли в магазинчик, Жюмер о чем-то громко спорил с покупателем и для убедительности размахивал руками. В конце концов покупатель швырнул на прилавок несколько банкнот, взял свою покупку, с возмущенным видом промчался мимо вошедших и с такой силой хлопнул дверью, что висевший над ней колокольчик сердито заверещал.
- Идиот! - сказал Жюмер, ни к кому не обращаясь.
- Пытался торговаться? - улыбнувшись, спросил Билли.
- Ха! - вскричал Жюмер. - Цена написана на чистом листе в начале каждой книги. Тут не базар в Маракеше. Может, он станет спорить по поводу цены гамбургера с сыром в "Макдоналдсе"? Очень сомневаюсь.
Финн расхохоталась, и Жюмер наградил ее суровым взглядом.
- Вы очень симпатичная девушка, милочка, а у меня слабость к женщинам с рыжими волосами, но я не шучу. Эти придурки бесконечно испытывают мое терпение. Вы будете торговаться в "Гермесе" или "Кристиане Диоре"? И снова я скажу: нет, разумеется, не будете! Вас просто вышвырнут оттуда вон и не посмотрят на то, что вы красотка. Фу!
- Извините, - сказала Финн.
- Красивые женщины никогда не должны извиняться, - заявил Жюмер, и в его глазах за стеклами очков заплясали искорки.
- Нас прислал к вам Мартин Керзнер, - объяснил Билли.
- Правда?
- Да.
- Он сказал, что вы могли бы нам помочь.
- Мог бы и стал бы - совершенно разные вещи.
- Мы все понимаем, - мягко проговорила Финн.
- Нас интересует, что произошло с кораблем "Сан-Антон", - объяснил Билли.
- Он утонул во время шторма, - ответил Жюмер.
- Но где?
- Понятно. Как сказал бы Долговязый Джон Сильвер: "Вот в чем загвоздка".
- Мы думали, вы сможете нам помочь, - сказала Финн.
- И почему, интересно, я должен?
- Потому что "Черные рыцари" тоже пытаются это выяснить, - ответил Билли.
- Понятно, - снова протянул Жюмер. - Злодеи из Ватикана. Новый страшный Сатана для создателей триллеров.
- Вы считаете их выдумкой?
- Нет, конечно. Они совершенно реальны, только на самом деле они никогда не имели отношения к Ватикану. Нет никакого жуткого заговора носящих сутану альбиносов, цель которых - защитить тайны нового тысячелетия посредством диковинных посланий, заключенных в мостовых Парижа или в старых картинах. Единственное, что впечатано в мостовые Парижа, - это использованная жевательная резинка. Тут все дело в деньгах. Инквизиция всегда жаждала власти и богатства. И по сей день ничего не изменилось.
- Вы нам поможете? - прямо спросила Финн.
- Конечно, отчего не помочь? - пожав плечами, ответил Жюмер.
- Как-то уж очень все просто, - заметила Финн. - С чего это вдруг вы стали нам доверять?
- Керзнер сообщил вам, что мы придем, - сказал Билли, неожиданно все поняв. - Он позвонил, чтобы предупредить.
- Разумеется. И очень точно описал мисс Райан.
Старик с трудом поднялся на ноги, опираясь на свои палки.
- Поверните на двери табличку, закройте дверь на засов и опустите жалюзи, - проинструктировал он Билли.
На оборотной стороне таблички "Открыто" было написано: "Entrailles pas Fiables".
- Это может относиться к самым разным ситуациям и редко вызывает вопросы, - пояснил Жюмер, который вышел из-за прилавка и начал прокладывать путь между стопками книг. - Пожалуйста, идите за мной. В задней части магазина у меня жилые комнаты, я сварю кофе.
Макс Кесслер сидел в бомбоубежище Джека Кеннеди и изучал досье Харрисона Ноубла и его отца. Это было весьма интересное чтение.
Компания "Ноубл фармасьютикалс" появилась как семейный бизнес почти сто лет назад. Она ввозила в страну самые разные готовые лекарства, но специализировалась на патентованных средствах, таблетках, порошках и тониках, в иных из которых содержались производные продукты опиума, основным действующим веществом других был кокаин, а в состав невероятно популярной микстуры "Тоник леди Хелен", используемой в ситуациях, обозначенных как "особое периодическое явление", входила значительная доза героина. За десятилетия, прошедшие со времени основания, компания "Ноубл фармасьютикалс" увеличила свое состояние, расширила ассортимент безрецептурных лекарств, но продолжала делать упор на патентованные препараты самого разного рода, особенно на свой главный продукт - "Микстуру Ноубла", средство от всех болезней, которое отлично продавалось до середины пятидесятых годов.
В 1960 году Конрад Ноубл, патриарх семьи, умер, и бразды правления взял в свои руки Джеймс Джонас Ноубл. Первым делом он поменял почти все названия продуктов, выпускаемых компанией. Так, "Микстура Ноубла" превратилась в номикс, "Тоник для волос Грейди" стал именоваться брилламином, а "Печеночные таблетки Ноубла" - гепарином. Под руководством Джеймса Ноубла компания постепенно избавилась от старых, весьма сомнительных лекарств и начала выпускать препараты общего типа, внимательно следя за появлением психотропных средств и антидепрессантов, отражающих постоянно растущее количество новых болезней, описываемых в "Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств", в четвертом издании которого "робость" классифицировалась как "тревожное расстройство личности", или ТРЛ.
Каждый раз, когда в "Руководстве" упоминалась новая болезнь, Ноубл находил для нее лекарство или адаптировал какое-то из тех, что выпускали другие компании. Прозак и пароксетин превратились в данекс, сертралин стал антипаном, а бупропион - цитолофтом. Препарат, получивший другое название, приносил миллиарды. К 2000 году "Ноубл фармасьютикалс" заняла восьмое место среди самых крупных компаний мира, а их девиз "Мы ощущаем вашу боль" стал девизом "Вечернего шоу Дэвида Леттермана" и регулярно пародировался в программе "Субботним вечером в прямом эфире". Лишенные чувства юмора юристы "Ноубл фармасьютикалс" пытались убедить Джеймса Ноубла, что у него есть все основания, чтобы подать на шоу в суд, но он обозвал их идиотами, не понимающими, что это реклама на всю страну, да еще бесплатная.
Харрисон Ноубл, единственный ребенок Джеймса Ноубла, был всего лишь его слабым отражением. Некоторые журналисты, ведущие разделы светской хроники, писали, что он унаследовал от отца только сильный подбородок и любовь к блондинкам. Студент Йельского университета, ставший членом тайной организации "Череп и кости" исключительно благодаря отцу, Харрисон Ноубл ничем особенно не интересовался, лишь растрачивал свой трастовый фонд и коллекционировал дебютанток, с которыми ему удалось переспать. Потом он завел интрижку с дочерью президента Соединенных Штатов, и она от него забеременела. После того как удалось замять скандал, связанный с беременностью и абортом, отец предъявил Харрисону ультиматум, потребовав, чтобы тот занялся делом. Так возникли "Предприятия Ноубла" - финансируемый компанией "Ноубл фармасьютикалс" фонд, якобы занимавшийся океанографическими исследованиями, но на самом деле служивший прикрытием для серии бездарных экспедиций по поиску сокровищ и способом удовлетворить страстную любовь Харрисона к подводному плаванию и островам Карибского моря. Кроме того, это позволило отцу держать сына подальше от опасных политических спален.
Связь между молодым Ноублом и королем наркоторговли Ангелом Гусманом вывела аналитический интеллект Макса Кесслера сразу на несколько интригующих тропинок и потребовала более пристального внимания, в особенности если, как предполагал Макс, Харрисон Ноубл действовал от имени отца. С той же неотвратимостью, с какой прослушка, организованная в отеле "Уотергейт", привела к отставке Никсона, Макс всегда распознавал верхушку айсберга, когда видел ее.
8
На своей простой кухне Пьер Жюмер разлил кофе по чашкам, поставил на стол тарелку с маленькими пирожными и сел рядом с Билли и Финн.
- Я до сих пор не уверен в важности Кодекса Кортеса, - сказал Билли.
- Если не считать его огромного значения как исторического документа, Кодекс Кортеса являлся доказательством предательства этого конкистадора. Кортес укрыл от короля Карла огромное сокровище. В те времена монархия получала одну пятую часть добычи любой экспедиции в Новый Свет. Но Кортес обладал таким могуществом, что справиться с ним можно было только одним способом - отлучив от церкви руками инквизиции. В этом случае все его земли и состояние переходили в распоряжение церкви, которая передавала оговоренную заранее часть короне. Иными словами, ровно то, что делали нацисты с евреями в тридцатых годах, а Рузвельт с интернированными японцами - после Перл-Харбора. Санкционированный правительством грабеж, все очень аккуратно и чисто, в соответствии с действующими в то время законами.
- Живи по средствам, - пробормотала Финн.
- Очень мудрый совет для историка, - сказал Жюмер, сделал глоток кофе и закурил очередную вонючую сигарету.
- А какой интерес кодекс может представлять в наши дни? - спросила Финн.
- Огромный, ведь он является картой сокровищ, - ответил книготорговец. - И то, что вы им заинтересовались, служит доказательством.
- Я на это не куплюсь, - заявила Финн. - Сомневаюсь, что вы и ваш друг брат Керзнер рассчитывали, что к вам кто-нибудь заявится и начнет расспрашивать про кусок пергамента, которому пятьсот лет. Шансы ничтожно малы.
- На самом деле это кора дерева, - мягко поправил ее Жюмер.
- Называется аматль и изготавливается из коры фигового дерева, обычно ficus padifolia, - добавила она так же мягко. - Я уже говорила, что в государственных школах Огайо вполне прилично учат.
- Туше, - сказал Жюмер и рассмеялся. - Приношу вам свои извинения.
- Принято, - ответила Финн. - Но вы так и не ответили на мой вопрос.
- Tue-mouches, - сказал Жюмер.
- Липучка для мух, - перевел Билли.
- Я что-то не понимаю… - протянула Финн.
- Приманка, - объяснил старик. - Нам известно, что "Черные рыцари" интересуются подобными вещами. Чем больше мы будем знать про их деятельность, тем лучше.
- Предупрежден - значит, вооружен, - сказал Билли.
- Что-то вроде того.