- Это будет единая армия саксов, - восторженно провозглашал Вульфхед, - армия Инглаланда, армия Христа! - голос епископа становился всё громче. - Армия, что отомстит за наших мучеников и навеки прославит церковь! Армия, что соберёт воедино саксонский народ под властью короля!
- Готов? - спросил я Финана.
Тот ухмыльнулся.
- Язычник Утред навлек на себя гнев Божий, - вопил епископ, брызжа слюной и воздев руки к потолочным балкам. - Миру конец, его разрушил Утред своим жестоким обманом, своей ненасытной жаждой крови, предав всё, что нам дорого, напав на нашу честь, нашу веру, нашу преданность Господу и наше стремление к миру! Это сделали не мы! Это он, и мы дадим ему то, чего он так страстно желает!
Раздались крики одобрения. Сигтрюгр и Этельфлед выглядели растерянными, Эдуард хмурился, а Этельхельм качал головой с таким видом, будто убит горем, хотя добился своего.
Епископ подождал, пока толпа затихнет.
- И чего же Господь желает от нас? - взвыл он. - Чего он хочет от вас?
- Он хочет, чтобы ты перестал блевать дерьмом, старый развратник, - гаркнул я, прервав молчание, последовавшее за этими двумя вопросами.
И начал проталкиваться вперед.
Глава шестая
Я откинул капюшон, сбросил с плеч поношенный плащ, и стал протискиваться сквозь толпу. Финан держался сразу за моей спиной. Как только меня узнали, послышались оханье и шепот, а потом возмущенные выкрики. Но не вся толпа была злобной. Кое-кто ухмылялся, предвкушая интересное зрелище, а несколько человек громко меня поприветствовали. Епископ Вульфхед пораженно уставился на меня и уже открыл рот, чтобы заговорить, но так и не нашел слов и в отчаянии посмотрел на короля Эдуарда в надежде, что тот проявит свою власть, но Эдуард выглядел таким же удивленным и молчал.
Этельфлед смотрела на меня широко открытыми глазами и почти улыбалась. Возмущение толпы росло, послышались выкрики, что меня нужно выкинуть вон, а один юнец возомнил себя героем и преградил мне дорогу. Он был в темно-красном плаще с серебряной застежкой на шее, изображающей оленя в прыжке. Все воины Этельхельма носили темно-красные плащи, одна такая группка проталкивалась сквозь толпу юнцу на подмогу. Тот поднял руку, чтобы меня остановить.
- Ты... - начал он.
Он так и не закончил фразу, потому что я его ударил. Я не хотел бить сильно, но во мне вскипел гнев, и юнец согнулся пополам, внезапно сбившись с дыхания. Я оттолкнул его, он покачнулся и рухнул на грязную солому. Не успели мы добраться до сделанного наспех помоста, как один из стражей Эдуарда нацелил на нас копье, но Финан вышел вперед и встал перед острием.
- Попробуй, приятель, - тихо произнес он, - ну давай же, попробуй.
- Назад! - обрел голос Эдуард, и стражник отошел.
- Уведите его! - выкрикнул Этельхельм.
Он разговаривал со своими воинами и хотел, чтобы они меня выкинули, но два стражника Эдуарда (лишь им было дозволено носить оружие в присутствии короля), неправильно его поняли и оттащили юнца в красном плаще. Голоса Эдуарда и Этельхельма заглушили ропот толпы, но она снова загудела, как только я неуклюже взобрался на помост. Финан остался внизу и уставился на толпу, чтобы никто не посмел мне помешать. Сигтрюгр, как и все прочие, находящиеся в амбаре, удивленно воззрился на меня. Я подмигнул ему и опустился на одно колено перед Этельфлед. Она была такой бледной, такой худой.
- Госпожа, - сказал я.
Она протянула тонкую руку, которую я поцеловал, а когда я поднял взгляд, то увидел слезы в ее глазах, но она улыбалась.
- Утред, - нежно произнесла она мое имя и больше не добавила ничего.
- Я по-прежнему служу тебе, госпожа, - сказал я, повернулся к ее брату и почтительно поклонился. - Мой король.
Эдуард, изумрудную корону своего отца на голове, поднял руку, призывая к тишине.
- Удивлен видеть тебя здесь, лорд Утред, - сухо произнес он.
- Я привез тебе новости, лорд Эдуард.
- Я всегда рад новостям. В особенности хорошим.
- Думаю, ты сочтешь эти новости очень хорошими, господин, - сказал я и встал.
- Так расскажи, - велел король.
Толпа притихла. Те, кто сбежал от утомительной проповеди Вульфхеда, ринулись обратно через открытые двери амбара и устроили давку.
- Я не умею говорить, господин, - сказал я и медленно подошел к Вульфхеду. - Не то что епископ Вульфхед. Шлюхи в "Снопе пшеницы" в Винтанкестере рассказывали, что он не прекращает болтать, даже когда скачет на них.
- Ты, грязный... - начал Вульфхед.
- Хотя они также рассказывают, - грубо прервал его я, - будто он заканчивает так быстро, что проповедь длится недолго. Просто невнятное благословение. Во имя Отца, Сына и ух...ух... ух... ой!
Несколько человек загоготали, но умолкли, заметив гнев Эдуарда. В юности он не был особенно религиозен, но уже находился в том возрасте, когда человек задумывается о смерти и живет в страхе перед пригвожденным богом. Этельфлед, хотя была старше и глубоко набожной, рассмеялась, но смех перешел в кашель. Эдуард хотел уже возмутиться моими словами, но я его опередил.
- Так значит, - теперь я обращался ко всем собравшимся, повернувшись спиной к разъяренному Вульфхеду, - Брунульф мертв?
- Это ты его убил, сволочь, - выкрикнул какой-то храбрец.
Я посмотрел на него.
- Раз считаешь меня сволочью, выйди сюда, король даст нам мечи, и ты докажешь свои слова.
Я подождал, но говоривший не сдвинулся с места, и тогда я просто кивнул сыну, который
отошел в сторону, и Брунульф шагнул вперед, через толпу. Ему приходилось расчищать путь локтями, поскольку со всех сторон напирали, но когда его узнали, люди разошлись, образовав проход.
- Так значит, - повторил я, - Брунульф мертв? Кто-нибудь видел его смерть? Кто-нибудь видел его тело?
Никто не ответил, хотя раздались оханье и шепоток, когда все поняли, кто приближается к помосту. Я протянул Брунульфу руку и помог забраться наверх.
- Господин, - повернулся я к Эдуарду, - могу я представить тебе Брунульфа?
Никто не проронил ни слова. Эдуард посмотрел сначала на Этельхельма, но тот внезапно нашел что-то интересное в потолочных балках, а потом на Брунульфа, вставшего перед ним на колено.
- Он что, воняет как труп, господин? - спросил я.
Лицо Эдуарда перекосилось - похоже, он пытался изобразить улыбку.
- Нет.
Я повернулся к толпе.
- Это не труп! Похоже, я его не убивал! Брунульф, ты умер?
- Нет, господин.
В амбаре стояла такая тишина, что можно было услышать кашель блохи.
- На тебе напали в Нортумбрии? - спросил я Брунульфа.
- Да, господин.
Эдуард жестом велел Брунульфу подняться, и я подозвал его ближе.
- Кто на тебя напал? - спросил я.
Он задумался на мгновение и ответил:
- Люди с эмблемой короля Сигтрюгра.
- Вот с такой? - поинтересовался я, указывая на флаг Сигтрюгра с красным топором, висящий над помостом.
- Да, господин.
В зале послышался возмущенный ропот, но те, кто желал услышать слова Брунульфа, тут же велели остальным заткнуться. Услышав, что на Брунульфа напали люди с его эмблемой, Сигтрюгр нахмурился, но не стал встревать. Этельхельм откашлялся, поерзал на стуле и снова уставился в потолок.
- И тебе удалось отбиться от этих людей? - спросил я.
- Это удалось тебе, господин.
- И сколько твоих воинов погибло?
- Ни одного, господин.
- Ни одного? - спросил я громче.
- Ни одного, господин.
- Ни один твой сакс не погиб?
- Да, господин.
- А был ли кто-то ранен?
Он покачал головой.
- Нет, господин.
- А сколько погибло воинов, что носили эмблему с красным топором?
- Четырнадцать, господин.
- А остальных ты захватил в плен?
- Это ты их захватил, господин.
Этельхельм воззрился на меня, потеряв дар речи и даже способность двигаться.
- И то были воины короля Сигтрюгра? - спросил я.
- Нет, господин.
- Тогда чьи же это были воины?
Брунульф снова помедлил и посмотрел прямо на Этельхельма.
- Лорда Этельхельма.
- Громче! - приказал я.
- Это были воины лорда Этельхельма, господин.
Поднялся гвалт. Одни, в основном в красных плащах с серебряным оленем Этельхельма, орали, что Брунульф врет, другие требовали тишины или чтобы Брунульфу дали рассказать поподробнее. Под шумок я подошел к креслу Этельхельма и наклонился к нему. Его внук, принц Эльфверд, навострил уши, но я говорил слишком тихо.
- У меня здесь Брайс и отец Херефрит. Оба боятся меня до безумия и не станут лгать, чтобы спасти твою дрянную шкуру. Ты меня понял?
Он едва заметно кивнул, но ничего не сказал. Толпа шумно требовала подробностей, но я не обращал на это внимания.
- А теперь, - так же шепотом продолжил я, - ты скажешь, что они ослушались тебя, а потом согласишься на всё, что я предложу. На всё. Мы договорились?
- Ублюдок, - пробормотал он.
- Мы договорились? - повторил я, и после недолгого молчания он слегка кивнул. Я потрепал его по щеке.
Итак, мы пришли к соглашению. Мы сговорились, что Брайс превысил полномочия и сам попытался развязать войну, что решение напасть на Брунульфа они с отцом Херефритом приняли вдвоём, вопреки строгому приказу олдермена Этельхельма. Этельхельм хотел лишь построить церковь во славу святого Эрпенвальда из Вуффингаса, и никогда, ни на минуту не думал, что это благочестивое дело приведет к насилию. Ещё мы договорились передать Брайса людям Эдуарда для свершения королевского правосудия, а отец Херефрит должен быть наказан церковным судом.
Мы решили, что существующий договор между Этельфлед и Сигтрюгром продлится до Дня всех святых будущего года. Я хотел получить три года, но Эдуард настаивал на более коротком сроке, а власти над ним, как над Этельхельмом, у меня не было, так что я принял это условие. День всех святых приходился на конец того сезона, когда можно воевать, слишком близко к зиме, и я решил, что это даёт Сигтрюгру почти два года мира.
И наконец, я настоял на том, что возьму заложников, чтобы обеспечить соблюдение договора врагами Нортумбрии. Это их не обрадовало. Кое-кто стал кричать, что если заложников отдадут Уэссекс или Мерсия, то и Нортумбрия должна сделать то же самое, но Этельхельм, взглянув на меня, поддержал это предложение. Нетрудно представить, какое страдание отражалось в тот момент на его лице.
- Нортумбрия не нарушала перемирия, - нехотя сказал он, - это сделали наши люди. Нарушитель должен платить.
- И кто же должен стать твоими заложниками? - вопросил король Эдуард.
- Мне нужен только один, мой король, - сказал я, - только один. Я хочу наследника твоего трона. - Я помедлил, увидев страх на лице Этельхельма. Он решил, что я говорю о его внуке Эльфверде, который тоже выглядел испуганным. Но тут я вытащил крючок из их похолодевших внутренностей. - Я хочу принца Этельстана.
Которого любил как сына.
И теперь больше года он будет моим.
И армия Сигтрюгра тоже.
Брайс умер в тот же день.
Он мне никогда не нравился. Тупой, жестокий мужлан, по крайней мере, он был таковым, пока в день казни его со связанными руками не привели к шатру Эдуарда. Тут он меня поразил.
Он не сделал попытки обвинить Этельхельма, хотя его казнили за исполнение приказа. Он мог бы рассказать правду, но предпочел до конца сдержать клятву, принесенную олдермену.
Встав на колени перед священником, он исповедался, получил отпущение и соборовался. Он не возмущался и не рыдал. Когда священник закончил, Брайс встал, повернулся к королевскому шатру и лишь тогда дрогнул.
Он надеялся, что его казнит воин из личной стражи короля, испытанный боец, который быстро сделает эту работу. Действительно, на месте казни его ждал огромный, грубый и суровый детина по имени Вармунд, гигант, способный свалить быка одним ударом меча, такого ставят в центре стены из щитов, чтобы устрашить врага. Но пока Брайс исповедался, место Вармунда занял Эльфверд, сын короля, и Брайс дрогнул при виде юнца.
Он снова упал на колени.
- Мой принц, прошу, позволь мне умереть со свободными руками.
- Ты умрёшь так, как я захочу, - сказал Эльфверд высоким, ещё не сломавшимся голосом, - а я хочу, чтобы твои руки остались связанными.
- Освободи ему руки, - попросил я.
За казнью наблюдали не меньше двух сотен человек, и многие поддержали эту просьбу, негромко забормотав в знак согласия.
- Замолчи, - приказал мне Эльфверд.
Я направился к нему. Он был такой же пухлый, как и его мать, с вьющимися каштановыми волосами, румянцем на щеках, голубыми глазками, презрительным и недовольным выражением лица. Меч в руке казался слишком большим для него. Когда я приблизился, Эльфверд дёрнулся, но встретившись с моим взглядом, опустил оружие. Он храбрился, но я видел страх в его круглых глазах.
- Вармунд, - скомандовал он, - скажи лорду Утреду, чтобы не лез не в своё дело.
Вармунд неуклюже подошёл ко мне. Он и правда был гигантом, на целую голову выше меня, со злобным плоским лицом, заросшим тёмной щетиной, и мёртвыми, как камень, глазами. От правой брови всё лицо наискосок пересекал длинный шрам, а тонкогубый рот кривился в постоянной гримасе.
- Не мешай принцу Эльфверду исполнять свой долг, - проворчал он.
- Как только пленнику освободят руки, - сказал я.
- Заставь его убраться! - взвизгнул Эльфверд.
- Ты слышал... - начал Вармунд.
- Ты мне не служишь, - перебил я, - но я лорд, в отличие от тебя, так что ты обязан уважать меня и подчиняться. А если не окажешь мне должного почтения - придётся выпустить тебе кишки. Мне случалось убивать дурней и покрупнее, - я сомневался, что это правда, но Вармунду не повредит такое услышать, - но ни одного глупее. А теперь вы оба подождёте, пока я развяжу руки Брайса.
- Ты не можешь... - начал Вармунд, и я дал ему пощёчину. Со всей силы врезал ему по морде, и это так его удивило, что он просто застыл, как оглушённый телёнок.
- Не смей говорить, что мне делать, смерд, - рявкнул я. - Я велел тебе ждать, значит, будешь ждать.
Я оставил его и пошёл к Брайсу. И едва заметно кивнул Финану. Потом я встал позади Брайса, вытащил нож, которого у меня не должно было быть, и разрезал кожаные ремни. Оглянувшись, я увидел, как чуть шевельнулась алая завеса на входе в шатер короля.
- Благодарю тебя, господин, - сказал Брайс, потирая освобождённые от верёвки запястья, - воин должен встретить смерть со свободными руками.
- Чтобы он мог помолиться?
- Я не должен умирать как обычный вор, господин. Я воин.
- Да, - сказал я, - ты воин. Теперь я стоял лицом к нему и спиной к принцу Эльфверду и Вармунду, а Финан встал позади Брайса.
- Воин, сдержавший свою клятву, - добавил я.
Брайс оглядел глазеющую на нас толпу.
- Он не пришел, - он имел в виду Этельхельма.
- Он стыдится себя, - сказал я.
- Но он сделал так, чтобы я мог умереть здесь, а не на виселице. И он позаботится о моей жене и детях.
- Я прослежу за этим.
- Но он дозволяет мальчишке убить меня, - с отвращением сказал Брайс, - и этот молокосос меня разделает. Ему нравится причинять боль.
- Тебе тоже нравилось.
Он кивнул.
- Я раскаялся в своих грехах, господин.
Он смотрел поверх меня в безоблачное небо, и на миг в его глазах показались слезы.
- Ты думаешь, рай существует, господин?
- Я думаю, что храбрые воины после смерти отправляются пировать с товарищами в небесных чертогах Вальхаллы.
Брайс кивнул.
- Но чтобы попасть туда, воин должен умереть с оружием в руках.
- Поэтому ты хотел, чтобы руки были свободны?
Он не ответил, лишь взглянул на меня, и я увидел смущение на его лице. Его воспитывали как христианина, по крайней мере, я так думаю, но истории о старых богах, рассказанные шёпотом у ночных костров, страх перед потрошителями трупов, пожирающими мертвецов в Нифльхейме, мире мрака, остались в его памяти, несмотря на все проповеди священников.
Я всё ещё держал в руках нож. Теперь я повернул его и протянул Брайсу рукоять.
- Это не меч, - сказал я, - но все равно оружие. Держи его крепко.
Я плотно сжал пальцами руку Брайса, чтобы он не выронил нож или, если уж на то пошло, не воткнул его мне в живот.
Он и не пытался.
- Спасибо, господин, - сказал он.
И Финан нанёс удар. Он спрятал под туникой сакс, короткий меч, и, пока я говорил с Брайсом, вытащил его, а когда увидел, что Брайс крепко держит мой нож, ударил коротким клинком по шее. Брайс умер мгновенно, даже не успев понять, что случилось, и падая, всё ещё держал нож. Я продолжал сжимать его руку с клинком, и только убедившись, что Брайс мёртв, оторвал его пальцы от рукояти.
- Ты... - начал было визгливо возмущаться Эльфверд, но умолк, увидев, как Финан крутит сакс с окровавленным лезвием - клинок со свистом рассекал воздух, так что глазом не уследишь.
Так умер Брайс. Теперь он займёт своё место на скамье в зале Вальхаллы, такой же глупец, каким был при жизни. И там мы встретимся снова.
Я пошёл прочь, но осторожное прикосновение к локтю заставило меня быстро обернуться. На мгновение я подумал, что на меня напали Вармунд или Эльфверд, но оказалось, что это слуга. Он низко поклонился и сказал, что меня зовут в королевский шатер.
- Сейчас же, если тебе угодно, господин.
Угодно мне или нет - не имело значения, когда король призывает к себе, нельзя отказаться. И я последовал за слугой, прошёл за алый полог шатра. Внутри было прохладно, пахло скошенной травой. Там стояли столы, кресла, сундуки, широкая кровать, а на кровати сидела, глядя на нас, большеглазая темноволосая девушка. Король отпустил слугу и, не обращая внимания на девушку, подошёл к столу, заваленному кусками хлеба и сыра вперемешку с документами, книгами, перьями, чашами и парой серебряных кувшинов. Там же валялась изумрудная корона Уэссекса. Эдуард налил себе кубок вина и вопросительно взглянул на меня.
- Да, мой король?
Он налил ещё один и подал кубок мне, потом сел и указал мне на другое кресло, поменьше.
- Так значит, Брайс был язычником?
- Думаю, и язычником, и христианином.
- И он не заслуживал смерти.
Это был не вопрос, скорее утверждение.
- Нет, господин.
- Но его смерть была нам необходима.
Я не ответил. Эдуард пригубил вино, стряхнул прилипшую соринку с синего плаща.
- Я не знал, - продолжил он, - что убить его поручили моему сыну. Я рад, что ты этому помешал.
- Брайс заслужил быструю смерть, - сказал я.
- Да, - согласился он, - да, заслужил.