Я выехал на Тинтриге в тот же день, во весь опор проскакал по пологому склону, продрался через заросли, перебрался через ров и поднялся на невысокий взгорок за ним. С собой я взял Финана и ещё дюжину человек, оставив остальных в укрытии. Если бы саксы вздумали погнаться за нами, оставалось бы только бежать на север, но они лишь смотрели со стен, как мы приближаемся. К воинам на крепостном валу присоединился один из их священников, и я увидел, как он поднял крест, направляя его на нас.
- Он нас проклинает, - усмехнулся я.
Эадрик, лазутчик-сакс, коснулся креста, висевшего на шее, но ничего не сказал. Я внимательно смотрел на луг с северной стороны форта.
- Посмотри на пастбище, там, на этой стороне ручья, - сказал я, - что ты видишь?
Глаза Эадрика были зоркими, как и у Финана. Он привстал в стременах и посмотрел в ту сторону, прикрывая рукой глаза от солнца.
- Могилы? - удивился он.
- Они что-то копают - сказал Финан.
Похоже, там громоздилось несколько больших куч свежевырытой земли.
- Хочешь, чтобы я посмотрел, господин? - спросил Эадрик.
- Мы все хотим, - ответил я.
Мы закинули щиты за спины в знак того, что не хотим драться, и медленно двинулись к форту. Похоже, саксы лишь будут наблюдать, как мы исследуем пастбище на нашей стороне реки с таинственными кучами земли. Мы подъехали ближе, и я увидел, что эти горы земли извлечены не из могил, а из рвов.
- Они что, строят новый форт? - удивился я.
- Что-то точно строят, - ответил Финан.
- Господин, - предостерегающе сказал Эадрик, но я и сам уже увидел, что из форта выехала дюжина всадников и направляется к броду через ручей.
Нас было четырнадцать, и если Брунульф хотел избежать проблем, ему следовало вывести столько же. Так он и сделал. Но всадники остановились, оказавшись посередине ручья, где тихая вода доходила лошадям до брюха. Они столпились там, не обращая на нас внимания, и, как мне показалось, о чём-то спорили. Потом двое вдруг поскакали назад, в форт. К тому времени мы уже достигли края пастбища, где трава была сочной после недавнего дождя. Я пришпорил Тинтрига и, подъехав ближе, увидел, что они строят не форт и не гробницу, а церковь. Канавы были вырыты в форме креста. Наверное, это фундамент здания, который предстояло наполовину заполнить камнем для поддержки стен. Меня это впечатлило.
- Вот это размах! - сказал я.
- Как церковь в Винтанкестере! - согласился Финан.
Оставшиеся двенадцать посланников выбрались из реки. Восемь из них были воинами, как и мы, остальные - церковники, два священника в чёрных рясах и два монаха в коричневых. Воины - без шлемов и щитов, кроме мечей, вложенных в ножны, другого оружия у них не было. Их предводитель ехал на великолепном сером коне, легко ступавшем по высокой траве. Юнец с серьёзным лицом, короткой бородкой и высоким лбом, обрамленным меховым капюшоном, в длинном подбитом мехом плаще поверх кожаного нагрудника, на его груди висел серебряный крест. Он остановил беспокойного коня и посмотрел на меня, словно ожидая, что я заговорю первым.
Я молчал.
- Я - Брунульф Торкельсон из Уэссекса, - наконец сказал он. - А кто ты?
- Ты сын Торкеля Брунульфсона? - спросил я.
В ответ он удивлённо посмотрел на меня, потом довольно кивнул.
- Да, господин.
- Мы с твоим отцом сражались бок о бок при Этандуне, - сказал я, - и он хорошо дрался! В тот день он убил много датчан. Он всё еще жив?
- Да, жив.
- Передай ему от меня самый горячий привет.
Он помедлил. Я видел, что он хотел поблагодарить, но ему пришлось сначала задать вопрос, ведь он делал вид, будто не знает, кто я.
- И от кого же этот привет? - спросил он.
Я едва заметно улыбнулся, глядя на его людей.
- Тебе известно, кто я, Брунульф, - ответил я. - Ты назвал меня "господин", так что не притворяйся, будто меня не знаешь.
Я указал на самого старого из его воинов, седого человека со шрамом поперёк лба.
- Ты дрался рядом со мной при Фирнхамме. Верно?
Воин улыбнулся:
- Да, господин.
- Ты служил Стеапе, так?
- Да, господин.
- Тогда скажи Брунульфу, кто я.
- Он...
- Я знаю, кто он, - прервал его Брунульф и слегка кивнул мне. - Для меня большая честь встретиться с тобой, господин.
Эти учтивые слова заставили старшего из двух священников сплюнуть на траву. Брунульф не обратил внимания на этот выпад.
- Могу я спросить, что привело Утреда Беббанбургского в это убогое место?
- Я сам собирался спросить, что вас привело сюда, - откликнулся я.
- Тебе здесь делать нечего, - прорычал священник, крепко сложенный мужчина: широкогрудый, старше Брунульфа лет на десять или пятнадцать, с гневным лицом, коротко остриженными черными волосами и аурой властности. Его черная ряса была из отлично выделанной тонкой шерсти, а крест на груди - золотой. Второго священника, молодого и худосочного, явно тревожило наше присутствие.
- Кто ты такой? - спросил я, взглянув на старшего священника.
- Тот, кто творит Божье дело.
- Ты знаешь моё имя, - мягко произнес я, - но знаешь ли ты, как меня называют?
- Дьявольское отродье, - прорычал тот.
- Может и так, - согласился я, - но меня так же называют убийцей священников, хотя уже прошло много лет, с тех пор как я вскрыл брюхо последнему заносчивому ублюдку. Пора уже снова попрактиковаться, - ухмыльнулся я.
Брунульф поднял руку, чтобы предотвратить резкий ответ.
- Отец Херефрит опасается, что ты нарушил границы, лорд Утред, - Брунульф явно не искал драки и говорил вежливо.
- Как можно нарушать границы, находясь на земле своего же короля? - вопросил я.
- Эта земля принадлежит Эдуарду Уэссекскому, - заявил Брунульф.
Я засмеялся. Наглое заявление, столь же нелепое, как и претензии Константина на то, что все земли к северу от стены принадлежат скоттам.
- Эта земля, - сказал я, - находится в половине дня верхом к северу от границы.
- Существуют доказательства наших притязаний, - сказал отец Херефрит.
Голос у него был глубокий, тон враждебный, похожий на рычание, а взгляд - ещё более недружелюбный. Я решил, что прежде он был воином - из-за шрамов на лице и бесстрашного взгляда чёрных глаз, в которых светился только вызов. Он был крупным и мускулистым, как и подобает человеку, много лет державшему меч. Я заметил, что он остановил лошадь в сторонке от остальных, даже от своего собрата-священника, как будто презирал их общество.
- Доказательства, - насмешливо повторил я.
- Доказательства! - священник буквально выплюнул это слово, - хотя мы ничего не должны тебе доказывать. Ты - дерьмо из задницы дьявола, и нарушил границы земель короля Эдуарда.
- Отец Херефрит, - казалось, Брунульфа обеспокоила воинственность старшего священника, - духовник короля Эдуарда.
- Отец Херефрит, - все так же спокойно ответил я, - рожден свиноматкой прямо из сраки.
Херефрит лишь зыркнул на меня. Как-то мне рассказали, что за морями есть племя, способное убивать взглядом, и похоже, священник пытался следовать этому примеру. Я первым отвёл от него взгляд и увидел, что один из двух флагов уже не развевается на лёгком ветру - его убрали с бастиона форта. Возможно, под этим флагом сейчас собирается отряд воинов, чтобы уничтожить нас, подумал я.
- Этот духовник короля, рождённый свиньёй, - обратился я к Брунульфу, продолжая наблюдать за фортом, - сказал, что у него есть доказательства. И какие же?
- Отец Стефан? - Брунульф переадресовал вопрос молодому и встревоженному священнику.
- В году 875-ом от рождества Господа нашего, - ответил второй священник высоким, дребезжащим голосом, - король Нортумбрии Элла передал эту землю в бессрочное владение королю Восточной Англии Освальду. Король Эдуард теперь правит Восточной Англией и потому является законным правопреемником этого дара.
Я взглянул на Брунульфа. У меня сложилось впечатление, что человек он честный, и его заявление священника не убедило.
- В 875-ый год Тора, - сказал я, - Элла сидел в осаде, а Освальд даже не был королём Восточной Англии, а всего лишь марионеткой Уббы.
- Тем не менее, - начал было старший священник, но запнулся, когда я перебил его.
- Уббы Ужасного, - произнес я, глядя ему в глаза, - которого я убил на берегу моря.
- Тем не менее, - он говорил медленно, словно ожидал, что я снова перебью, - дарственная грамота составлена и подписана, печати поставлены, а значит, земля передана, - он взглянул на отца Стефана. - Разве не так?
- Да, это так, - пролепетал отец Стефан.
Херефрит пристально смотрел на меня, будто пытаясь убить взглядом.
-Ты незаконно вторгся на земли короля Эдуарда, задница.
Брунульфа покоробило такое оскорбление. Мне было всё равно.
- Можете предъявить эту так называемую "хартию"? - спросил я.
С минуту все молчали, потом Брунульф взглянул на младшего священника.
- Отец Стефан?
- Зачем что-то доказывать этому нечестивцу? - возмутился Херефрит. Он подстегнул лошадь, и та сделала шаг вперёд. - Он убийца священников, ненавидит Бога, он женился на саксонской шлюхе, и от него исходит дьявольская мерзость.
Я почувствовал волнение своих воинов позади, и поднял руку, чтобы их успокоить. Я не стал обращать внимание на отца Херефрита и смотрел только на младшего священника.
- Хартии легко подделать, - сказал я, - так что сделай одолжение, позабавь меня и скажи, почему вам отдали эту землю.
Отец Стефан взглянул на отца Херефрита, словно спрашивая разрешения ответить, но старший священник оставил этот взгляд без внимания.
- Рассказывай! - настаивал я.
- В год от рождества Господа нашего 632-й, - с волнением заговорил отец Стефан, - к этой реке пришёл святой Эрпенвальд из Вуффингаса. Река разлилась, и он не мог её перейти, но святой помолился Господу, ударил своим посохом по воде - и воды реки расступились.
- Это было чудо, - чуть сконфуженно пояснил Брунульф.
- Странно, - сказал я, - никогда прежде не слышал эту байку. Я вырос в Нортумбрии, и надо думать, местный парень вроде меня уж должен бы знать такую восхитительную историю. Мне известно про тупиков, распевающих псалмы, и про святого младенца, исцелившего материнскую хромоту, плюнув на её левую сиську, но что это ещё за человек, которому не нужен мост, чтобы реку перейти? Этой сказки я никогда не слыхал!
- Шесть месяцев назад, - продолжал отец Стефан, так, будто я ничего не сказал, - посох святого Эрпенвальда нашли на дне реки.
- Это после двух-то сотен лет!
- Много дольше, - вставил один из монахов. Отец Херефрит сурово взглянул на него.
- И посох не уплыл? - спросил я с притворным удивлением.
- Король Эдуард хочет, чтобы здесь было место паломничества, - сказал отец Стефан, пропуская мимо ушей мою насмешку.
- И потому посылает воинов, - с угрозой сказал я.
- Когда достроят церковь, - искренне ответил Брунульф, - войска уйдут. Они здесь только для того, чтобы защищать святых отцов и помочь строительству храма.
- Верно, - горячо добавил отец Стефан.
Они врали. Я считал, что они здесь не для того, чтобы строить какую-то там церковь, а чтобы отвлечь Сигтрюгра, пока Константин захватывает север Нортумбрии, а может, и для того, чтобы вызвать другую войну, заставив Сигтрюгра напасть на форт. Но если они этого хотели - почему не вели себя вызывающе? Да, отец Херефрит настроен враждебно, но, как мне показалось, этот озлобленный, суровый священник просто не умел быть учтивым. Брунульф и остальные его люди пытались меня успокоить. Если бы они хотели заставить меня драться, то бросили бы вызов, но они этого не делали, и потому я решил их подтолкнуть.
- Вы утверждаете, что это поле - земля короля Эдуарда, - сказал я, - но чтобы добраться до него, вам пришлось пройти по землям короля Сигтрюгра.
- Конечно, мы по ним проехали, - неуверенно подтвердил Брунульф.
- Тогда вы должны заплатить ему подати, - сказал я. - Вы ведь привезли инструменты? - я кивнул на крестообразные траншеи. - Кирки? Лопаты? Может, даже брёвна для постройки вашего чудесного святилища?
Мгновение все молчали. Я видел, как Брунульф бросил взгляд на отца Херефрита, и тот незаметно кивнул в ответ.
- Это не лишено смысла, - встревоженно сказал Брунульф.
Для человека, планирующего войну или намеревающегося её вызвать, он был на удивление уступчив.
- Мы это обдумаем, - бросил отец Херефрит, - и через два дня дадим тебе ответ.
Я хотел сразу же возразить, потребовать встречи на следующий день, внезапная перемена поведения отца Херефрита показалась мне странной. До этого момента он был настроен враждебно и негативно, но теперь, оставаясь враждебным, объединился с Брунульфом. Именно Херефрит подал Брунульфу знак притвориться согласным платить подати, именно он настаивал на двухдневном ожидании. Так что я подавил желание спорить.
- Мы встретимся здесь через два дня, - сказал я вместо возражений, - и постарайтесь принести золото.
- Не здесь, - резко ответил отец Херефрит.
- Нет? - спокойно спросил я.
- Твоя вонь отравляет священную землю Господа, - рявкнул он и указал на север. - Видишь лес на горизонте? Прямо за ним есть камень, языческий камень, - последние два слова он будто выплюнул. - Встретимся у камня в среду утром. Можешь взять с собой дюжину воинов. Не больше.
Мне снова пришлось сопротивляться желанию его позлить. Вместо этого я кивнул.
- Двенадцать, утром, через два дня у камня. И не забудь прихватить свою фальшивую хартию и побольше золота.
- Я привезу тебе ответ, язычник, - сказал Херефрит, развернулся и ускакал.
- Встретимся через два дня, господин, - повторил Брунульф, слегка смущенный злобой священника.
Я лишь кивнул и посмотрел им вслед, пока они скакали к форту.
Финан тоже за ними наблюдал.
- Этот священник с кислой рожей никогда не заплатит, - сказал он, - и краюхи хлеба не даст голодающей матери.
- Он заплатит, - отрезал я.
Но не золотом. Я знал, что он заплатит кровью. Через два дня.
Глава четвертая
Камень, у которого назначил встречу отец Херефрит, оказался грубо отесанным столбом в два раза выше человеческого роста, уныло торчащим над плодородной долиной в часе езды от форта. Один из тех странных камней, что древние оставили по всей Британии. Некоторые камни стояли кругами, некоторые образовывали проходы, некоторые походили на столы для гигантов, а многие, как этот, на южном гребне долины, были просто одиночными знаками. Мы поскакали к северу от форта по коровьей тропе, и добравшись до камня, я прикоснулся к молоту на шее и задумался, какому богу понадобился камень рядом с тропой и почему. Финан перекрестился. Эгил, выросший в долине реки Бейна, сказал, что его отец всегда называл этот обелиск камнем Тора, а саксы зовут его камнем Сатаны.
- Мне больше нравится камень Тора, - сказал я.
- Здесь жили саксы? - поинтересовался мой сын.
- Да, господин, когда приехал мой отец.
- И что с ними случилось?
- Кто-кто умер, некоторые сбежали, остальные стали рабами.
Теперь саксы отомстили, потому что чуть к северу от холма, где стоял камень, рядом с бродом через Бейну, виднелась спаленная усадьба. Пожар явно произошел недавно, и Эгил подтвердил, что это одно из тех мест, что разрушили люди Брунульфа.
- Они заставили всех уехать, - сказал он.
- И никого не убили?
Он покачал головой.
- Людям велели убраться до заката, но и только. Они рассказывали, что предводитель саксов чуть ли не извинялся.
- Странный способ для начала войны, - заметил Утред-младший, - извиняться.
- Хотят, чтобы первую кровь пролили мы, - объяснил я.
Мой сын пнул полусгоревшую балку.
- Тогда зачем они тут всё сожгли?
- Чтобы мы на них напали? Чтобы попытались отомстить?
Лучшего объяснения я не мог придумать, но почему тогда Брунульф вел себя так мирно во время встречи?
Люди Брунульфа спалили дом, амбар и коровник. Судя по размеру обугленных развалин, усадьба процветала, а ее обитатели считали, что живут в безопасности, и не построили частокол. Руины находились всего в нескольких ярдах от реки, где брод был истоптан копытами бесчисленного скота, а вверх по течению на том берегу виднелся замысловатый силок для рыбы. Силок был забит илом и превратился в примитивную запруду, вода затопила пастбище и растеклась озерцом. Несколько коттеджей остались целыми, и мы смогли там укрыться в тесноте, а из обугленной древесины развели костер и поджарили бараньи ребрышки. Я поставил дозорных в лесу к югу и в ивах на другой стороне брода.
Мой сын был настороже. Он не единожды отходил от костра к южному краю усадьбы и вглядывался в высокий обелиск, торчащий на фоне неба. Ему чудились там люди и тени в темноте, отблески огня на клинках.
- Не суетись, - сказал я ему после восхода луны, - они не придут.
- Они хотят, чтобы мы так и подумали, - откликнулся мой сын, - но откуда нам знать, что они на самом деле думают?
- Считают нас глупцами, - ответил я.
- Может, они и правы, - пробормотал он и неохотно сел рядом. Он оглянулся на темноту на юге, свечение в облаках показывало, где развели костры воины Брунульфа - в форте и полях за ним. - Их три сотни.
- Больше! - сказал я.
- А если они решат напасть?
- Часовые нас предупредят. Для того мы и поставили дозорных.
- Если они прискачут верхом, у нас будет мало времени, - возразил Утред.
- И что ты предлагаешь?
- Переместиться на пару миль к северу.
Пламя озарило его озабоченное лицо. Мой сын не был трусом, но даже храбрейшие должны понимать, какой опасности мы подвергаемся, разводя костер и обозначая нашу позицию, когда находимся так близко от врага, превосходящего нас числом в два раза.
Я взглянул на Финана.
- Нам стоит отъехать?
Тот слегка улыбнулся.
- Ты рискуешь, это точно.
- И почему же я так поступаю?
Все наклонились над костром, чтобы послушать. Фриз Редбад, присягнувший в верности моему сыну, тихо наигрывал на свиристелке, но остановился и встревоженно взглянул на меня. Финан ухмыльнулся, в его глазах мелькнули огоньки - отсвет костра.
- Почему ты так поступаешь? - переспросил он. - Потому как знаешь, что сделает враг, вот почему.
Я кивнул.
- И что он сделает?
Финан нахмурился, задумавшись над вопросом.
- Проклятые сволочи расставят ловушку, так ведь?
Я снова кивнул.
- Проклятые сволочи считают себя умными и через два дня заманят нас в ловушку. Почему через два? Потому что завтрашний день им нужен на подготовку. Может, я ошибаюсь, может, они захлопнут ловушку сегодня, но не думаю. Это риск. Но нам нужно их убедить, что мы ни о чем не догадываемся. Что мы овечки, ожидающие топора мясника, вот почему мы остались здесь. Так мы выглядим невинными овечками.
- Бэ-э-э-э, - протянул один воин, а потом все заблеяли, пока усадьба не наполнилась такими же звуками, как Дунхолм в день ярмарки. Все посчитали это забавным.
Мой сын к веселью не присоединился и подождал, пока всё стихнет.
- Ловушка? - спросил он.
- Подумай над этим, - ответил я и лег спать, чтобы и самому над этим поразмыслить.