– Каково сейчас положение компании? – спросил Холленд.
– Она в процессе добровольной самоликвидации.
– Это было решено до гибели мистера Деллимара?
– Да, такое решение было принято несколько месяцев назад.
– Для этого были веские причины? Немного поколебавшись, она ответила:
– Некоторые налоговые тонкости.
По залу прокатился легкий смешок. Холленд сел. Почти тотчас же поднялся адвокат Патча, маленький, сухонький человечек с пронзительным голосом:
– Господин председатель! Я бы хотел спросить свидетельницу, знала ли она, что мистера Деллимара как раз перед основанием компании судили за мошенничество?
Боуэн-Лодж нахмурился:
– По-моему, мистер Фентон, это не относится к делу!
– Я бы хотела ответить на этот вопрос, – произнесла миссис Петри отчетливым, чистым голосом. – Он был оправдан! Это было ничем не подтвержденное, клеветническое обвинение!
Фентон несколько поспешно сел, но тут же встал сэр Лайонел Фолсетт:
– Господин председатель! Я хотел бы узнать от свидетельницы, были ли куплены какие-нибудь суда к моменту основания компании?
Боуэн-Лодж повторил вопрос, но миссис Петри не рмогла ответить.
– У вас не было первоначального капитала, да? – спросил сэр Лайонел. – Получив утвердительный ответ, он констатировал: – Практически это был малый бизнес?
– Да.
– Тогда зачем было давать компании такое пышное название: "Торгово-пароходная компания"? Так ли уж это необходимо?
– Видите ли, мистер Деллимар всегда питал страсть к кораблям, он ведь когда-то служил в военном флоте и надеялся, что в один прекрасный день… Во всяком случае, – не без гордости заключила она, – в конце, концов мы все-таки стали судовладельцами!
– Вы владели "Мэри Дир", "Торре Аннунциатой", а еще?
Она покачала головой:
– Все. Только эти.
Сэр Лайонел заглянул в свои бумаги:
– Покупка "Мэри Дир" была произведена 18 июня прошлого года. А когда была куплена "Торре Аннунциата"?
Миссис Петри впервые слегка смутилась:
– Не могу вспомнить точно.
– В апреле прошлого года?
– Не помню.
– Но вы же один из директоров компании, а здесь, наверное, фигурировали крупные суммы. Вы хотите сказать, что сделка нигде не зафиксирована? – Сэр Лайонел вдруг заговорил чуть резче.
– Может быть, и зафиксирована, но я не знаю. – И быстро добавила: – Мы в то время стремительно расширялись, и все проходило через Сингапур.
– Вас не полностью информировали о делах компании, да?
Она кивнула.
– А когда мистер Гундерсен вошел в правление?
– В марте прошлого года.
– Значит, покупки судов были результатом его вступления в состав директоров?
– Полагаю, да.
Сэр Лайонел повернулся к председателю:
– Я бы хотел задать свидетельнице еще один вопрос. Как уже известно суду, "Мэри Дир" был выдан сертификат только на один этот рейс, и ее продали на лом. "Торре Аннунциата" совершила только два рейса и была продана китайцам. Я хотел бы знать, какую прибыль принесли эти сделки?
Боуэн-Лодж повторил вопрос, но она только помотала головой. Она не знала.
– За какую цену вы приобрели эти суда? – задал прямой вопрос сэр Лайонел.
– В наш офис еще не поступали эти сведения.
– Я подозреваю, вы не знаете, кто имеет эти сведения?
Она покачала головой:
– Боюсь, что не знаю. Все сделки совершались в Сингапуре.
Сэр Лайонел кивнул и сел. Миссис Петри тоже вернулась на свое место. Я заметил, что ее взгляд прикован к кому-то, сидящему за моей спиной, и догадался, что это, должно быть, Гундерсен. Она была очень бледна и выглядела испуганной.
Хэл наклонился ко мне:
– Похоже, Лайонел начинает атаку на компанию!
А я сидел и думал, что Патч, вероятно, приберегает информацию о предложении Деллимара к тому моменту, когда сэр Лайонел догадается спросить об этом. Намек адвоката Фентона был сделан достаточно бестактно, и суд не обратил на него внимания.
Миссис Петри пробралась на свое место, обдав окружающих резким ароматом духов, и я услышал, как Гундерсен холодно и гневно сказал ей:
– Почему вы молчали? Ведь я дал все цифры несколько недель назад!
Та ответила шепотом:
– Как я могу сейчас думать о цифрах? Раздался голос Холленда:
– Ганс Гундерсен!
Гундерсен произвел на суд сильное впечатление как финансист и директор компании. Он был настоящим бизнесменом, и у него в руках имелись все факты и цифры. Без всякого понуждения со стороны Холленда он объяснил суду причины своего вступления в компанию; почему они приобрели "Мэри Дир" и "Торре Аннунци-ату"; как финансировались покупки и какие ожидались прибыли.
Гундерсен холодным и резким голосом объяснил свой интерес к компании Деллимара. Сфера его финансовых интересов распространялась на Сингапур и другие порты Дальнего Востока, и ему было выгодно контролировать дела небольшой компании Деллимара. Ему подвернулся шанс приобрести по очень низкой цене два старых судна. Поскольку цены на фрахт судов повышались, он рассчитал, что через год их можно будет весьма выгодно перепродать. Он выбрал компанию Деллимара для совершения этих операций, поскольку был с ним знаком и знал, что тот намерен ликвидировать компанию по завершении сделки.
– Мой опыт бизнесмена подсказал мне, что это наиболее выгодный способ провернуть подобную операцию, – заявил Гундерсен.
В случае с "Торре Аннунциатой" его цель была достигнута: судно продали китайцам гораздо дороже, чем его купили. "Мэри Дир" оказалась не столь выгодным приобретением. Ее состояние было хуже, чем ему пытались внушить. В результате он решил, что судно совершит лишь один рейс, после которого будет продано на лом в Англии. Цена за металлолом плюс стоимость фрахта за вычетом денег, уплаченных за судно и истраченных на его ремонт, – все это принесло бы компании хоть небольшую, но прибыль. Он протянул Хол-ленду листок:
– Здесь приведены все расчеты.
Холленд передал листок Боуэн-Лоджу и сел. Председатель просмотрел цифры, кивнул и бросил взгляд на сэра Лайонела, который поднялся и задал вопрос:
– Я хотел бы узнать, кто финансировал приобретение этих судов и какими соображениями этот человек руководствовался, желая получить прибыль от сделки?
Боуэн-Лодж повторил вопрос, и Гундерсен ответил:
– Разумеется, покупку финансировал я сам, а за это получал все проценты от возросшего капитала компании.
– Другими словами, – уточнил сэр Лайонел, – вы вошли в состав директоров компании ради прибыли?
– Естественно. Я же бизнесмен, сэр.
– Это понятно, – сухо улыбнулся сэр Лайонел. – А теперь вернемся к "Мэри Дир". Вы признали, что ее техническое состояние оказалось хуже, чем вы ожидали. Как получилось, что именно на нее был погружен столь ценный груз? Это устроил мистер Деллимар?
– Нет, это устроил я, пользуясь своими связями в Сингапуре. Вы, должно быть, понимаете, что я широко известен в тамошних деловых кругах.
– Еще один вопрос. С какой целью рейсы "Мэри Дир" и "Торре Аннунциаты" совпали так, что с седьмого по одиннадцатое января оба судна оказались в Рангуне? .
– Не понимаю смысла вашего вопроса, сэр, – ответил Гундерсен. – Мистер Деллимар лично занимался всеми подробностями расписания рейсов, но, если одно судно направляется из Англии в Китай, а другое из Японии в Антверпен, их пути должны где-то пересечься.
Сэр Лайонел задал еще несколько вопросов, но Гундерсен упорно отказывался признавать какую-либо ответственность за расписание движения судов.
– Вы должны понять, я слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Я не касался ежедневного управления делами компании.
– Но тем не менее, как только вы узнали о гибели "Мэри Дир", вы тотчас же примчались из Сингапура и остались в Англии!
– Разумеется! Я же директор компании, а это серьезное происшествие. Когда что-то случается, всегда лучше быть на месте. Особенно если учесть, что мистер Деллимар умер.
– Последний вопрос. Зачем мистеру Деллимару понадобилось идти в рейс и руководить приемом и выгрузкой груза? Согласитесь, это не совсем обычно?
– Гундерсен пожал плечами: I. – Мистер Деллимар ездил в Иокогаму по делам компании. Предполагаю, что он не был особенно богат и хотел сэкономить деньги, возвращаясь на собственном судне.
Больше вопросов не было, и Гундерсен сел на место.
В своем сером двубортном костюме, явно скроенном лондонским портным, он выглядел типичным английским бизнесменом – спокойным, компетентным и уверенным в себе.
После опроса нескольких свидетелей, освещавших в основном технические детали, Боуэн-Лодж закрыл заседание.
– Завтра в половине одиннадцатого, господа! – возгласил он.
Когда я шел вслед за Хэлом, в мой рукав вцепились чьи-то пальцы.
– Вы мистер Сэндз, не так ли? – Мне несколько неуверенно улыбалась миниатюрная седая старушка.
– Да, – ответил я, вглядываясь в ее лицо, показавшееся мне знакомым.
– Я так и подумала, но, видите ли, я никогда не уверена, что узнаю человека, – зрение, понимаете? Мне хотелось сказать вам, как я счастлива, что рядом с ним в эти ужасные дни оказался хороший друг. Вы были великолепны, мистер Сэндз!
Наконец я уловил сходство:
– Вы мать Патча, да? – И я оглянулся, поискав его глазами.
– Не надо, прошу вас! Он не знает, что я здесь. Он ужасно рассердится! Когда он приезжал ко мне в Брид-жуотер, он ничего не рассказал мне, но я сразу поняла, что у него неприятности! – Она чуть слышно вздохнула: – До этого я не видела его семь долгих лет, а это большой срок, мистер Сэндз, для такой старухи, как я. Он у. меня один, мой Гидеон. А теперь, когда его отец умер… – Она улыбнулась и похлопала меня по плечу: – Впрочем, вам не интересно слушать про мои беды! Просто я хотела, чтобы вы знали, как я счастлива, что у него есть хороший друг. – Она подняла на меня глаза: – На этот раз все обойдется… Вы согласны со мной, мистер Сэндз?
– Не сомневаюсь, – пробормотал я. – Сэр Лайонел Фолсетт явно больше озабочен грузом и компанией.
' – Да. Да, я так и поняла.
Я предложил проводить ее в отель, но она и слышать не хотела. Одарив меня робкой улыбкой, она мужественно двинулась сквозь толпу.
Хэл подошел ко мне, и мы направились к его машине. Я мельком увидел старушку, стоящую на автобусной остановке, одинокую, беззащитную и немного испуганную.
Хэл предложил переночевать у него, и, взяв со станции мой чемодан, мы поехали к его дому в Бошеме, маленьком пригороде, где на некоторых домах сохранились соломенные крыши, а зеленые лужайки спускались к реке.
В Саутгемптоне я купил вечернюю газету, где на первой странице на трех столбцах были помещены заметки: "Дочь капитана нарушила ход расследования" и "Странная история исчезновения "Мэри Дир".
Только после обеда Хэл начал задавать мне вопросы о Патче. Наконец он сказал:
– Когда ты прибыл в Питер-Порт, ты не очень-то распространялся о нем!
Он стоял у окна и смотрел на молочную пелену воды за лужайкой. На якоре стояли две яхты, и их мачты покачивались на ветру.
Повернувшись ко мне, Хэл спросил:
– Так ты знал о деле с "Бель-Иль"?
Я кивнул, пытаясь представить, что будет дальше. Эта уютная комната "с ее лампами, тусклым сиянием восточной меди, огромными тигровыми шкурами на полу совсем не походила на ту обстановку, в которой я жил последние два месяца. Даже бокал портвейна у меня в руке казался чем-то из другого мира.
Хэл подошел и сел напротив меня:
– Послушай, старик! Я не хочу совать нос не в свои дела, но насколько ты уверен в этом парне?
– Что ты имеешь в виду?
– Надо быть очень крепко уверенным в человеке, чтобы… – Он запнулся, подыскивая нужные слова. – Ну, скажем, так. Если Патч устроил крушение – умышленно устроил, – тогда он убийца. По закону он может быть обвинен в преступной халатности, но перед Богом он виновен в убийстве.
– Он этого не делал!
– Ты уверен?
– Абсолютно!
Сказав это, я задумался: а почему я так в этом уверен?
– Я рад! Потому что, давая показания, ты все время выгораживал его. Ты выбирал выражения, о чем-то умалчивал, иногда места себе не находил от страха. Ну, ну, не волнуйся! Думаю, что другие этого не заметили. Я заметил только потому, что хорошо тебя знаю, и потому, что уже в Питер-Порте ты что-то скрывал! – Он замолчал, отпил портвейна и промолвил: – Будь все же осторожен. Я знаю Лайонела Фолсетта по клубу, да и не раз видел, как он работает. Смотри не попадись ему в когти!
Глава 3
Дул сильный ветер, тротуары блестели от прошедшего дождя, когда следующим утром мы с Хэлом подъехали к зданию суда. Заседание началось ровно в 10.30 с рассмотрения показаний, касающихся груза. Затем был вызван врач, который объяснил, что вполне возможна смерть пациента от отсутствия спиртного, если тот был хроническим алкоголиком. Все это время в зале суда ощущалось если не беспокойство, то нервное ожидание чего-то. Галерея для зрителей была забита до отказа, места для прессы заполнены целиком. Наконец Холленд провозгласил:
– Альфред Хиггинс.
Пока Хиггинс протискивал между рядами свое грузное тело, направляясь к месту свидетеля, зал затих так, что бой часов в одиннадцать, когда Хиггинс принимал присягу, прогремел громом.
Ему сорок три года, сообщил Хиггинс, а когда его спросили об образовании, объяснил, что начал трудовую жизнь на барже отца, с которым ходил до пятнадцати лет преимущественно в восточных регионах. Потом он оказался замешанным в каком-то контрабандном скандале и удрал без билета на "банановом" судне. После этого он остался на море, перебираясь с корабля на корабль, и избороздил все морские трассы на разных судах: и на парусниках, и на грузовых, и на пассажирских лайнерах, и на буксирах, и на каботажных. Он выкатывал их названия одно за одним из своей луженой глотки, словно читая "Регистр Ллойда".
Свой рассказ о "Мэри Дир" он начал с Иокогамы. По его словам, судно напоминало гигантскую ловушку с болтающимися заклепками, лязгающей обшивкой – одним словом, груда хлама, подобранная в Китайском море. О капитане Таггарте он сказал:
– Вся команда знала, что он допивался до чертиков. Первый помощник Адаме заболел желтухой, а третий помощник Райе был двадцатичетырехлетним молокососом, совершающим свой второй рейс с сертификатом вахтенного офицера.
Из его показаний следовало, что только он, Хиггинс, являлся единственным из командного состава, на кого можно было положиться.
Хотя Хиггинс внешне напоминал вьючного буйвола, в нем было что-то впечатляющее, когда он давал показания хриплым, громоподобным голосом.
Сингапур, Рангун, Аден… и дальше он стал рассказывать о том же, о чем уже поведал Патч, но по-своему освещая события. Команда, говорил он, считала "Мэри Дир" старой, разбитой лоханью, а Патча – слишком придирчивым. Но этого и следовало ожидать, когда человек с такой скверной репутацией снова принимает командование судном.
Уже в Бискайском заливе нервный, властный Патч поссорился с владельцем и со всем командным составом, кроме, конечно, Раиса.
– Уж тот-то был, как говорится, пай-мальчик! – подмигнул Хиггинс.
Когда разговор пошел о шторме, о затоплении первого трюМа, о пожаре в радиорубке, Хиггинс напрямик излагал голые факты. Когда вода стала затоплять трюм, он спал в своей койке. Он отправился в ходовую рубку и оставался на вахте до 10.00 следующего утра, одиннадцать часов подряд. Потом он организовал более тщательные поиски мистера Деллимара. Нет, Патч ему ничего не приказывал, он сделал это по своей инициативе, как только сменился с вахты. Он не может поверить, что мистера Деллимара, в прошлом морского офицера и хорошего командира, смыло волной. В общей сложности он провел без сна сорок два часа.
– Вы хорошо относились к мистеру Деллимару? – спросил Холленд.
– Я никак к нему не относился! Просто он был свой парень, вот и все!
– Вы советовали мистеру Патчу в какой-то момент покинуть судно?
– Да, если так можно выразиться. Мы это обсуждали с мистером Деллимаром.
– Почему?
– Потому что мы знали, что это за корыто. В Сингапуре мы уже прошли через два шторма. Патч этого не хлебнул. А в заливе-то было не в пример хуже, чем в Сингапуре!
– Вы тоже подумали, что в переднем трюме произошел взрыв?
– Да ничего я не подумал! Я знал, что посудина гнилая, а- взяли мы чертовски много груза. Мы тогда думали, что она все-таки выдержит. Если вы намекаете, что мы испугались, вспомните же, каково нам пришлось! Десять к одному, что шлюпки в такой шторм не спустить, не говоря уже о том, чтобы удержаться на плаву. Требовалось мужество, даже чтобы подумать о том, как сесть в эти шлюпки, особенно мистеру Дел-лимару, который в войну хлебнул и не такого. Уже позже, когда мы легли в дрейф, дела пошли лучше, и я подумал: "Чем черт не шутит, может, и пронесет!"
Потом он стал рассказывать о пожаре в кормовом трюме и о том, как они покинули судно. Да, это было около 21.20. Первым пожар обнаружил кочегар Уэст. Он вышел из машинного отделения и увидел дым из люка третьего трюма. Уэст сразу же по телефону доложил об этом на капитанский мостик. Там в этот момент оказался Райе, и Хиггинс послал его проверить доклад и известить мистера Патча. В своих показаниях Хиггинс ни разу не назвал Патча капитаном.
– И что же потом? – спросил Холленд.
– В последующие четверть часа я ничего не слышал. Но исходя из того, что были включены огни на стреле кормового крана и на палубе суетилось много народу, я понял, что с пожаром справятся.
Потом на мостике появился мистер Патч, взбешенный, весь в саже, и сказал, что отдал приказ на всякий случай подготовить шлюпки к спуску на воду.
Я спросил его, не поручит ли он мне тушить пожар, но он ответил, что этим занимается Райе. Мне показалось, что он был растерян, будто не мог на что-то решиться, а потом прибежал Райе в совершеннейшей панике и сказал, что пожар усилился. Тогда Патч приказывает ему передать всем, что следует покинуть судно. А мне говорит: "Мистер Хиггинс, известите машинное отделение и займитесь тушением пожара".
Раису он приказал заняться верхней палубой и позаботиться о том, чтобы не было паники. Больше я его не видел, – заключил Хиггино"
Последующие события можно назвать образчиком того, каким бедствием может обернуться отсутствие командования. Хиггинс и его люди боролись с огнем в течение следующих пятнадцати минут, но пожар не унимался. Люди были испуганы. Они верили, что над судном тяготеет проклятие, а в трюмах находится взрывчатка. Хиггинс послал Раиса сказать Патчу, что он больше не может держать людей в этом аду, но Райе, вернувшись, сказал, что не смог нигде найти Патча.
– К тому времени, – сказал Хиггинс, – поднялась настоящая паника, некоторые уже садились в третью шлюпку. Мне ничего не оставалось, как дать приказ покинуть судно. Все кинулись к шлюпкам.