- Нет, сэр. - Трампер-Джонс покачал головой - немного слишком решительно. Он задавался вопросом, как убедить тысячу пятьсот французов сдаться четыремстам мокрым, понурым британским пехотинцам. - Конечно, нет, сэр.
- Скажите им, что у нас здесь есть батальон в резерве, что есть еще шесть позади них, что у нас кавалерия на холмах и пушки поднимаются в гору. Скажите им любую проклятую ложь, все что хотите! Но выскажите им мое почтение и мое предположение, что умерло уже достаточно много людей. Скажите им, что у них есть время, чтобы уничтожить их знамена. - Он посмотрел через мост. Французы взбирались на скалы, и все же звучало достаточно много винтовочных выстрелов, приглушенных влажным воздухом, чтобы Шарп мог сказать, что слишком много людей понапрасну умирает в этот день. - Ступайте, лейтенант! Скажите им, что у них есть пятнадцать минут, или я нападу! Сигнальщик!
- Сэр?
- Трубите побудку. Трубите до тех пор, пока лейтенант не доберется до противника.
- Да, сэр.
Французы, предупрежденные звуками горна, наблюдали, как одинокий всадник едет к ним с белым носовым платком, поднятым вверх. Из вежливости они приказали, чтобы их люди прекратили стрелять в неуловимых стрелков в скалах.
Пороховой дым рассеивался, смытый струями дождя, и Трампер-Джонс исчез, окруженный французскими офицерами. Шарп обернулся:
- Стоять вольно!
Пять рот расслабились. Шарп смотрел на речной берег:
- Сержанта Харпер!
- Сэр! - Огромный человек - на четыре дюйма выше Шарпа, в котором было все шесть футов, подошел с берега. Он был одним из стрелков, которые вместе с Шарпом служили в этом батальоне красных мундиров, как остатки подразделения, разбитого в прежних боях. Хотя солдаты Южного Эссекса носили красные мундиры и стреляли из мушкетов, этот человек, как и другие стрелки старой роты Шарпа, все еще носил зеленую куртку и был вооружен винтовкой. Харпер подошел к Шарпу.
- Вы думаете, что педерасты сдадутся?
- У них нет другого выбора. Они знают, что попали в ловушку. Если они не смогут избавиться от нас в течение часа, им конец.
Харпер рассмеялся. Если у Шарпа и был друг, так это сержант. Они делили между собой каждое поле боя в Испании и Португалии, и единственной вещью, которую не мог разделить Харпер, было чувство вины, которое часто посещало Шарпа после смерти его жены.
Шарп потирал руки, застывшие от этого не соответствующего времени года холода.
- Я хочу немного чая, Патрик. У тебя есть мое разрешение развести огонь.
Харпер усмехнулся.
- Да, сэр. - Он говорил с заметным акцентом уроженца Ольстера.
Чай еще не остыл в кружке, зажатой в ладонях Шарпа, когда лейтенант Майкл Трампер-Джонс возвратился с французским полковником. Шарп уже приказал, чтобы поддельные знамена были убраны, и теперь он двинулся навстречу своему несчастному противнику. Он отказался взять его шпагу. Полковник, который знал, что он не сможет взять этот мост без пушек, согласился на предложенные условия. Его утешает, сказал он, что он капитулировал перед таким знаменитым воином, как майор Шарп.
Майор Шарп поблагодарил его. Он предложил ему чаю.
***
Два часа спустя, когда генерал Престон прибыл со своими пятью батальонами, озадаченный тем, что он не слышит впереди стрельбы, он нашел тысячу пятьсот французских военнопленных, три захваченных пушки, и четыре фургона припасов. Французские мушкеты были сложены на дороге. Все награбленное, что французы тащили из деревни, где стояли гарнизоном, было в карманах людей Шарпа. Ни один солдат Южного Эссекса, ни один из стрелков Фредериксона не был даже ранен. Французы потеряли семь человек и еще раненными двадцать одного.
- Поздравляю, Шарп!
- Спасибо, сэр.
Офицер за офицером подходили с поздравлениями. Он отклонял их. Он объяснял, что у французов действительно не было никакого выбора, они наверняка не смяли бы его заслон без пушек, и все же они поздравляли его, пока, смущенный, он не ушел назад к мосту.
Он пересек мост над бурной водой и нашел квартирмейстера Южного Эссекса, толстенького офицера по имени Коллип, который сопровождал половину батальона в ночном марше.
Шарп завел Коллипа в расселину среди скал. Лицо Шарпа было мрачно как смерть.
- Вы - счастливчик, мистер Коллип.
- Да, сэр. - Коллип выглядел испуганным. Он присоединился к Южному Эссексу только за два месяца до этого.
- Скажите мне, почему вы счастливчик, мистер. Коллип?
Коллип нервно сглотнул:
- Потому что не будет никакого наказания, сэр?
- Никогда и не было бы никакого наказания, мистер Коллип.
- Нет, сэр?
- Потому что это была моя ошибка. Я поверил вам, когда вы сказали, что можете взять на себя весь багаж. Я был не прав. А вы?
- Я очень сожалею, сэр.
В ту ночь Шарп и его капитаны шли в авангарде со стрелками Фредериксона. Он шел впереди, чтобы показать им путь, которым они должны идти, и он оставил Коллипа с лейтенантами вести солдат. Он возвратился и обнаружил Коллипа на краю глубокого оврага, который было весьма трудно пересечь. Шарп уже провел здесь стрелков: сначала вниз по крутому берегу, потом вброд через ледяной поток, образовавшийся после проливных дождей этой весны, затем вверх по противоположному берегу, в мокрой одежде, застывающей на ветру.
Когда он возвратился к пяти ротам, он увидел, что находится перед лицом провала.
Мистер Коллип, квартирмейстер, решил облегчить переправу для красных мундиров. Он связал канат из ремней от мушкетов - большую петлю, которую можно было бесконечно перетягивать над пропастью, и на этом канате начал перебрасывать через овраг оружие всех солдат, вещмешки, фляжки и ранцы. При последней передаче ремни развязались, и боеприпасы для мушкетов всего Южного Эссекса рухнули в поток.
Когда французы подошли к мосту, только у стрелков Шарпа были патроны. Французы могли взять мост после одного мушкетного залпа, потому что Шарпу нечего было им противопоставить.
- Никогда, мистер Коллип, никогда не разделяйте солдата и его оружие и боеприпасы. Вы обещаете мне это?
Коллип кивнул нетерпеливо:
- Да, сэр.
- Я думаю, что вы должны мне бутылку кое-чего, мистер Коллип.
- Да, сэр. Конечно, сэр.
- Хорошего дня, мистер Коллип.
Шарп ушел. Он вдруг улыбнулся - возможно, потому, что облака на западе разошлись и внезапно луч красного солнечного света озарил сцену его победы. Он нашел Патрика Харпера, который стоял вместе с его старыми стрелками, и выпил с ними чаю.
- Хорошо поработали сегодня, парни.
Харпер засмеялся:
- Вы сказали ублюдкам, что у нас не было никаких боеприпасов?
- Всегда оставляй человеку его гордость, Патрик. - Шарп засмеялся. Он нечасто смеялся после Рождества.
Но теперь, после первой битвы новой кампании, он понял, что пережил зиму, одержал первую победу весны, и он ожидал, что лето, наконец, залечит раны и прогонит видения прошлого. Он был солдат, он шел воевать, и будущее выглядело светлым.
Глава 2
В солнечный день, когда ласточки хлопотливо устраивали гнезда в старой каменной кладке Бургосского замка, майор Пьер Дюко смотрел вниз с крепостных валов.
Он был без головного убора. Легкий западный ветерок взъерошил его темные волосы, когда он выглянул во внутренний двор замка. Он поправил заушники очков, поеживаясь, потому что кривая проволока натирала воспаленную кожу.
Шесть фургонов тянулись по булыжникам. Фургоны были огромные - громыхающие фургоны, каждый из которых тянуло восемь волов. Грузы были закрыты брезентом - брезентом, обтянутым веревками и все равно распираемым огромным грузом. Усталых волов вели в дальний угол внутреннего двора, где фургоны после множества криков, с большим трудом были расставлены вдоль стены главной башни.
Вместе с фургонами пришел эскорт кавалеристов, которые несли копья с блестящими наконечниками, с которых свисали красные и белые флажки, обозначающие их полк.
Гарнизон замка наблюдал, как въезжали фургоны. Над солдатскими головами, на верхушке главной башни беззвучно трепетал на ветру триколор Франции. Часовые в тревоге смотрели на окружающие поля, задаваясь вопросом, придет ли война еще раз под стены старой испанской крепости, которая охраняла главную дорогу от Парижа до Мадрида.
Цокот копыт раздался в воротах, и Пьер Дюко увидел, как яркая, сверкающая карета влетела во внутренний двор. Ее тянули четыре белые лошади, привязанные к дышлу серебряными цепями. Карета летела слишком быстро - но это, хорошо знал Дюко, было типично для владелицы кареты.
Она была известна в Испании как La Puta Dorada - Золотая Шлюха.
Возле кареты, вставшей так, что Дюко мог все прекрасно видеть, ехал кавалерийский генерал. Это был совсем еще молодой человек - живое воплощение настоящего французского героя, безвкусный мундир которого был специально укреплен, чтобы вынести тяжесть его орденов. Он спрыгнул с коня, отстранил возчиков, открыл дверь кареты и подставил лесенку. Он поклонился.
Дюко, как хищник, выслеживающий жертву, уставился на женщину.
Она была красива, эта Золотая Шлюха. Мужчины, которые видели ее впервые, не сразу могли поверить, что женщина может быть настолько красива. Ее кожа была столь же бела и чиста, как жемчужины с берегов Бискайского залива. Ее волосы были золотыми. Случайное сочетание очертаний губ и скул, глаз и кожи придавало ей вид невинности, который вызывал у мужчин желать стать ее защитником. Пьер Дюко знал, что немногие женщины так мало нуждаются в защите.
Она была француженкой, урожденная Элен Леру, и она служила Франции с шестнадцати лет. Она ложилась в постель к власть имущим и уносила с их подушек тайны их государств, и когда император принял решение присоединить Испанию к его империи, он послал туда Элен, как свое орудие.
Она притворялась дочерью жертв Террора. Она вышла замуж (по инструкции из Парижа) за человека, близкого к испанскому королю, человека, посвященного в тайны Испании. Она все еще была замужем, хотя ее муж был далеко, и она носила титул, который он ей дал. Она была маркиза де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба. Она была прекрасна как летняя мечта и столь же изменчива, как грех. Она была La Puta Dorada.
Дюко улыбнулся. Ястреб, высоко парящий над жертвой, возможно, чувствовал то же самое удовлетворение, что испытывал французский майор в очках, когда послал своего помощника с приказом передать его почтение маркизе и просьбу, которая для нее была равносильна приказу, чтобы ее милость немедленно явилась в его кабинет.
Маркиза де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба, источающая ароматы розовой воды и сладкие улыбки, заглянула в спартанский кабинет майора Дюко час спустя. Он посмотрел из-за стола:
- Вы опаздываете.
Она послала ему воздушный поцелуй с руки, затянутой в перчатку, и прошла мимо дверей в бастион.
- Природа выглядит сегодня так прекрасно. Я попросила вашего чрезвычайно робкого лейтенант принести мне немного вина и винограда. Мы могли бы поесть здесь, Пьер. Ваша кожа нуждается в небольшом количестве солнца. - Она заслонила лицо зонтиком от солнца и улыбнулась ему: - Как вы, Пьер? Танцуете ночи напролет, как всегда?
Дюко игнорировал ее насмешку. Он стоял в дверном проеме, и его низкий голос был резок:
- У вас шесть фургонов в этой крепости.
Она притворилась напуганной.
- Император сделал вас распорядителем фургонов, Пьер? Я должна поздравить вас.
Он вынул из кармана жилета свернутый листок бумаги.
- Они загружены золотыми и серебряными блюдами, картинами, монетами, гобеленами, статуями, резными фигурками и коллекцией вин, упакованной в опилках. Общая стоимость определяется в триста тысяч испанских долларов.
Он смотрел на нее с тайным торжеством.
- И некоторая мебель, Пьер. Разве ваш шпион не нашел мебели? Часть ее довольно ценная. Прекрасная мавританская кушетка, инкрустированная слоновой костью, лакированный секретер, который вам бы понравился, и зеркальная кровать.
- Несомненно, та самая кровать, в которой вы убедили генерала Вериньи охранять вашу украденную собственность?
Генерал Вериньи был кавалеристом, люди которого охраняли фургоны по пути из Саламанки.
- Украденную, Пьер? Все это принадлежит мне и моему дорогому мужу. Я просто думала, что в то время, когда Веллингтон угрожает победить нас, я сберегу хотя бы часть нашего домашнего имущества во Франции. Попробуйте посмотреть на меня как на простую беженку. Ах! - Она улыбнулась помощнику Дюко, который принес поднос, на котором стояли открытая бутылка шампанского, единственный стакан и блюдо белого винограда. - Поставьте это на парапет, лейтенант.
Хмурясь, Дюко ждал, пока его помощник не ушел.
- Собственность погружена во французские армейские фургоны.
- Арендованные фургоны, Пьер.
- Сданные в аренду квартирмейстером генерала Вериньи.
- Верно. - Она улыбнулась. - Замечательный человек.
- И я отменю приказ отдать его под суд.
Она уставилась на него. Она боялась Пьера Дюко, хотя не хотела доставить ему удовольствие, выказывая свой страх. Она распознала угрозу в том, о чем он говорил. Она бежала из Испании, убегала от победы, которой угрожал Веллингтон, и она забирала с собой богатство, которое сделает ее независимой при любой трагедии, которая постигнет Францию. Теперь Дюко угрожал ее независимости. Она отщипнула виноградину.
- Скажите мне, Пьер, когда вы заказываете завтрак, вы тоже начинаете с угроз? Если вы чего-то хотите от меня, почему вы просто не спросите? Или вы хотите разделить со мной награбленное?
Он нахмурился. Никто не мог обвинить Пьера Дюко в жадности. Он сменил тему:
- Я хотел знать, как вы относитесь к возвращению из Америки вашего мужа.
Она рассмеялась.
- Вы хотите, чтобы я вернулась к нему в постель, Пьер? Разве вы не думаете, что я достаточно пострадала для Франции?
- Он все еще любит вас?
- Любовь? Какое странное слово от вас, Пьер. - Она подняла взгляд на триколор. - Он все еще хочет меня.
- Он знает, что вы - шпионка?
- Я уверена, что кто-то сказал ему, не так ли? Но Луис не относится к женщинам серьезно, Пьер. Он думает, что я стала шпионкой, потому что была недовольна им. Он думает, что, как только он вернется, я тут же прилечу в свою золоченную клетку, и все снова будет в порядке. Он может обругать меня, а затем поплакаться своему исповеднику. Мужчины так глупы.
- Или вы выбираете глупых мужчин?
- Какую будуарную беседу мы ведем. - Она широко улыбнулась ему. - Так, чего вы хотите, Пьер?
- Почему ваш муж вернулся домой?
- Ему не нравится климат Южной Америки, Пьер. Он вызывает у него ветры. Он страдает от ветров. Он как-то выпорол слугу, который засмеялся, когда он громко пукнул.
- Он присоединился к Веллингтону.
- Конечно присоединился! Луис - новый герой Испании! - Она рассмеялась. Ее муж возглавил испанскую армию против мятежников в Банда Ориенталь - провинции к северу от Ла-Платы. Мятежники, видя Испанию, завоеванную Францией, пытались добиться независимости от испанцев. К удивлению маркизы и к удивлению многих других людей, маркиз победил их. Она стрельнула виноградной косточкой с парапета. - Он, должно быть, превзошел их численностью сто к одному! Или, может быть, пустил ветры им в лицо? Вы не думаете, что это правильный ответ, Пьер? Винограду? - Она улыбнулась его молчанию и налила себя шампанского. - Скажите мне, почему вы вызвали меня сюда с вашим обычным очарованием и обходительностью?
- Ваш муж хочет вас назад?
- Вы знаете, чего он хочет. Уверена, что вы перехватываете все его письма. Его желание сильнее его патриотизма.
- Тогда я хочу, чтобы вы написали ему письмо.
Она улыбнулась:
- И это все? Одно письмо? И я забираю свои фургоны? - Она задавала вопросы голосом маленькой девочки.
Он кивнул.
Она смотрела на него с подозрением, поскольку сделка выглядела слишком простой. Ее голос внезапно стал серьезным:
- Вы позволите мне вывезти мою собственность во Францию ценой одного письма?
- Одно письмо.
Она пожала плечами:
- Вы дадите мне бумагу?
- Конечно.
Она отхлебнула шампанского.
- Что мне писать?
- Все здесь.
Он уже написал письмо, и она должна была только скопировать его на писчей бумаге с гербом семьи ее мужа. Она восхитилась предусмотрительностью Дюко, укравшего даже бумагу, так что для нее все было приготовлено. Он дал ей единственный стул в комнате, свежеочиненное перо и чернила.
- Можете поправить стиль, Элен.
- Это будет нетрудно, Пьер.
Письмо рассказывало печальную сказку. Это был ответ на письмо маркиза, и в нем говорилось, что она не хочет ничего иного, как только воссоединиться с ним, что известие о его возвращении наполнило ее радостью и ожиданием, но что она боится прибыть к нему, пока он под командой Веллингтона.
Она боится, потому что есть английский офицер, который преследовал ее безжалостно, оскорбил ее и ее мужа, который распространял порочащие домыслы о ней. Она жаловалась, писала маркиза, английскому Generalissimo, однако ничего не могло быть сделано, потому что оскорбивший ее офицер был другом Веллингтона. Она боится за свое достоинство, и пока офицер не будет удален из Испании, она не решится приехать к мужу. Офицер, писала она, уже пытался овладеть ею однажды, и этой попытке помешало только его опьянение. Она не чувствует себя в безопасности, пока этот мерзкий человек, майор Ричард Шарп, жив. Она подписала письмо, аккуратно побрызгав на написанное шампанским, чтобы письмо казалось залитым слезами, затем улыбнулась Дюко.
- Вы хотите, чтобы они дрались на дуэли?
- Да.
Она засмеялась.
- Ричард убьет его!
- Конечно.
Она улыбнулась.
- Скажите мне, Пьер, почему вы хотите, чтобы Ричард убил моего мужа?
- Это очевидно, не так ли?
Если ее муж, испанский гранд, внезапно ставший героем, будет убит англичанином, то хрупкий союз между Испанией и Англией окажется под угрозой. Союз был заключен из одной целесообразности. У испанцев не было ни малейшей любви к англичанам. Их выводило из себя то, что они нуждаются в британской армии, чтобы изгнать французов. Да, конечно, они сделали Веллингтона Generalissimo всех их армий, но это было признанием его таланта, и необходимость этого назначения сделало их зависимость от него еще более очевидной. Она наблюдала, как Дюко сушит чернила песком.
- Вы знаете, что дуэли не будет, не так ли?
- Как не будет? - Он стряхнул песок на пол.
- Артур не позволит им. - "Артур" был Веллингтон. - Что вы сделаете тогда, Пьер?
Он игнорировал вопрос:
- Вы знаете, что это может стать смертным приговором майора Шарпа?
- Да.
- Это не волнует вас?
Она кротко улыбнулась:
- Ричард может позаботиться о себе, Пьер. Боги улыбаются ему. Кроме того, я делаю это для Франции, разве нет?
- Для ваших фургонов, дорогая Элен.