- Если верить индусам, многие навыки достаются нам от прежних существований, - сказал Домбровский. - Кем вы были в прошлой жизни, Такер?
- Жизнь начинается каждое утро, - ответил Степан. - Вчера я торговал обувью. Такой ответ устроит?
- У нас, на Западе, - вступил шериф, - разговоры о прошлом ведут только на исповеди. А исповедуются не раньше, чем одной ногой нащупают дно могилы.
Князь расхохотался:
- А раньше и незачем! Ладно, давайте для разминки сыграем в два шара.
Домбровский быстро убрал лишние шары со стола, оставив только желтый и красный.
- Правила крайне простые, - сказал князь. - Бить можно только по красному. Желтый шар должен упасть в лузу. Ваш выстрел первый.
Степан обошел стол, оценивая позицию. Когда-то ему доводилось играть в бильярд. Где это было - в Москве или в Питере? Уже и не вспомнить. Но тот стол был гораздо больше этого, и шары были крупнее, а лузы не такие широкие, как здесь. Он увидел, что шары лежат как раз на одной прямой с лузой, и показал на эту линию кием:
- Могу я ударить так?
- Конечно.
- Но это значит, что я выиграл?
- Пока - нет, - сказал Домбровский. - Вам кажется, что шар покатится прямиком в лузу? Так вас ждет большое разочарование. Если бы все было так просто… Но вы бейте, бейте, сейчас сами все увидите. Только возьмите подставку, с ней вам будет удобнее.
- Мне и так удобно.
Степан, держа кий одной рукой, легонько толкнул красный шар. Тот покатился, стукнулся о желтый - и князь только развел руками:
- Браво, мистер Такер. Быстро же вы со мной справились. Но это был удар фехтовальщика, а не бильярдиста.
Шериф Палмер засмеялся:
- Эх, князь! Дайте Такеру кольт вместо кия, он справится еще быстрее.
- Давайте сыграем по-настоящему. - Князь живо расставлял шары. - Кажется, из вас может получиться приличный соперник.
- Простите, но не сейчас. - Степан отдал кий Домбровскому. - Может быть, когда-нибудь я и захочу этим заняться. Но сейчас мне жаль тратить время. Эта игра слишком простая и ничему не учит.
Князь недовольно нахмурился и поставил кий в гнездо.
- Вам надо играть в русский бильярд. А эти ваши "пул" и "снукер", действительно, детская забава. Вы, американцы, слишком любите облегчать себе жизнь. И игры ваши такие же, облегченные, чтобы особо не напрягаться. Ну, где это видано, чтобы катнуть шар вдоль борта - и он падает в лузу!
- Мы любим комфорт, но дело не в этом, - возразил Степан, чувствуя себя обязанным вступиться за американцев. - Да, пул - не слишком сложная игра, поэтому розыгрыш партии не затягивается, и партнеры сменяются быстро. В результате за вечер все успевают наиграться. А в русском бильярде, как я слышал, можно биться часами. Так что ваш бильярд - для аристократов, а пул - игра народная.
- Не столько народная, сколько коммерческая, - назидательно произнес Домбровский. - Как вы верно изволили заметить, за вечер сменяется множество участников, и каждый оставляет денежки в кассе заведения. Значит, чем проще игра, тем выше доход владельца стола.
- Мой образованный товарищ отравлен не только индуистскими, но и социалистическими идеями, он во всем видит материальную сторону, - сказал Салтыков. - Но мне не хочется вас так легко отпускать, Такер. Какие игры вы предпочитаете? Карты и кости не в счет. Скачки? Может быть, устроим соревнование по стрельбе?
Шериф Палмер заметил сдержанно:
- Стивен недавно уже выиграл одно такое соревнование. Получил главный приз.
- Нет, в самом деле, - сказал Домбровский. - Мы умираем от скуки, и нам еще до самой Пасхи придется торчать здесь. Или вы хотите, чтобы в вашем городе не осталось ни капли спиртного?
- Насчет этого не беспокойтесь, выпивкой мы вас обеспечим, - пообещал шериф. - Ваши парни ведут себя прилично, не задираются. Если человек умеет пить, почему бы не налить ему столько, сколько он способен оплатить?
- И куда вы двинетесь после Пасхи? - спросил Гончар, вернувшись к стойке.
Салтыков уселся рядом, и бармен тут же подвинул к нему бутылку виски.
- Туда, где нас нет, - сказал князь, наполняя стопку. - Хотим отыскать свободный уголок земли, мало-мальски пригодный для землепашества. Вот дождемся одного человека, да и тронемся потихоньку.
- Вы неисправимый оптимист, ваша светлость, - сказал Домбровский. - Дождемся? Я уже не надеюсь на это. Скажите, Такер, сколько дней идет телеграмма до Филадельфии?
- Дней? Обычно ее получают через несколько часов после отправления.
- Слышали, князь? Мы отправили телеграмму две недели назад, и ни ответа, ни привета.
Салтыков залпом выпил виски и закусил соленым орешком.
- Экая дрянь, из куриного помета гонят, не иначе, - пробормотал он по-русски, и, снова перейдя на английский, ответил Домбровскому: - Я уверен, что доктор Фарбер сейчас слишком занят. Но как только он освободится, мы получим ответ. Больше того, я уверен, что он сам приедет сюда, как и обещал.
Степан хотел сказать, что доктор Фарбер теперь живет в Денвере, а не в Филадельфии. Но удержался. "Надо будет завтра с утра отбить телеграмму профессору, - подумал он. - Будет приятно увидеть старика, когда он приедет к своим российским партнерам. Еще приятнее будет, если и маленькая разбойница увяжется за папочкой. Она ведь привыкла держаться рядом с отцом".
- А если ваш профессор не приедет? - спросил Домбровский.
- Значит, отгуляем Пасху и отправимся без него. - Салтыков снова наполнил стопку. Он выпил уже половину бутылки, но выглядел совершенно трезвым. - Я не расслышал вашего ответа, Такер. Ну что, пока мы еще здесь, устроим скачки?
- Без меня. Слишком много работы.
- Жаль, что вы не хотите заняться бильярдом, - сказал Домбровский. - У вас явные способности. Скажите, вы сами догадались, что бить надо точно в центр, или это вышло случайно? Вы рассчитали траекторию?
- Не знаю, - признался Гончар. - Когда целишься, не думаешь ни о чем. Просто видишь мишень. И заранее представляешь, как ты в нее попал. Вот и все. И неважно, чем ты попадешь, пулей, стрелой, или бильярдным шаром. Нужна уверенность. И никаких мыслей.
- Уверенность приходит с опытом. Похоже, вы сожгли не один ящик патронов. Вы охотник? Или бывший военный?
- Я торгую обувью.
Наутро, отправив телеграмму профессору, Степан получил в банке деньги и оправился в лагерь в сопровождении нескольких грузовых фургонов. Переправляясь через реку, он увидел, как ниже по течению салтыковские казаки купают лошадей. Несмотря на довольно прохладный день, они резвились в реке голышом. Выбегая из ледяной воды, казаки стремглав неслись к костру, дымившему на песчаном берегу, прыгали на одной ноге, толкались и боролись, совсем как озорные мальчишки. Гончар живо вспомнил, как и сам в детстве, с нетерпением дождавшись теплого апрельского солнца, уезжал с пацанами в Лисий Нос и там плескался на мелководье, и точно так же прыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха… "Как жаль, что я не с ними, - подумал он. - Скоро они уедут, и я больше никогда не услышу русской речи. Как бы самому не разучиться говорить на родном языке".
7. Рука и сердце
Прошла еще неделя. От города уже протянулась накатанная дорога, и, заметив из лагеря поднятую пыль, по ее виду можно было заранее угадать, кого еще следует ждать к обеду - новый отряд эмигрантов, или возчиков рельсов, или одинокого всадника.
В пятницу Степан объезжал участок, где китайцы утрамбовывали засыпанный песком овражек. Обычно на Западе не тратили время на такие работы. Здесь предпочитали укладывать шпалы прямо на землю, сняв только слой дерна. Мелкие промоины заваливали ветками, а овраги просто обходили. Линия получалась со множеством поворотов, и такая методика очень нравилась поставщикам рельсов.
Но Степан, посовещавшись с Коллинзом, решил все делать основательно, и ни одна шпала не легла на голую землю. Все полотно дороги имело толстую песчаную подушку, благо песка у строителей хватало с избытком после того, как несколько холмов были стерты с лица земли. Пусть дорога росла немного медленнее, зато и расходы не скакали со скоростью лавины. Динамит дешевле рельсов, и рабочее время строителей дешевле ремонтных работ и страховых выплат. На соседних железных дорогах крушения происходили с такой регулярностью, что пора было их уже вносить в расписание.
- С какой скоростью обычно ходят поезда? - спросил Гончар, глядя вдоль блестящей линии рельсов, тянувшейся по берегу озера.
- Хороший локомотив разгоняется до шестидесяти миль на прямой, - ответил Коллинз.
- На нашей ветке они будут делать все восемьдесят.
- Не уверен, не уверен… - протянул старый инженер. - Вы не боитесь, что половина пассажиров не доедет до Денвера из-за разрыва сердца?
- Нет, не боюсь. Ведь они платят за билет перед поездкой, а не после.
Коллинз мрачно усмехнулся и показал плеткой на дорогу:
- Еще кто-то торопится к нам.
Полупрозрачный столб пыли кружился над степью, выдавая одинокого всадника.
Степан направил Тучку к дороге.
- Я жду вестей из города. Проследите, чтобы китайцам сегодня привезли горячий обед. Это не дело, что они перекусывают сухарями и водой.
- Узкоглазые не хотят тратиться на еду. - Коллинз недовольно поморщился. - Стивен, если вы ждете новостей, то они сами найдут вас. Не нравится мне, когда вы разъезжаете в одиночку.
- Тогда давайте протянем телеграфную линию. И я буду целыми днями сидеть у аппарата. Полковник, не волнуйтесь. Я уверен, что это летит Майк. И за пазухой у него лежит телеграмма для меня. Знаете, когда ждешь чего-то очень долго, самыми невыносимыми становятся последние минуты.
Он подумал, что Майк и в самом деле мог бы привезти ему телеграмму. От Фарбера, например. Или прямо от судьи Томсона. Все-таки прошло столько времени, пора бы уже и уладить все юридические вопросы. Однако, двигаясь по дороге навстречу всаднику, Степан очень скоро разглядел, что это не Майк.
Гончар положил винчестер поперек седла. Его левая рука лежала на бедре, и пальцы касались рукоятки "ремингтона". Второй револьвер был справа, на виду.
Если его смог отыскать Хэнк Форман, значит, могут отыскать и другие охотники за скальпами. А известие о гибели Хэнка могло только убедить его коллег, что тот был на верном пути. Степан понимал, что его еще долго не оставят в покое, и поэтому не расставался с оружием.
Он узнал пегую лошадь шерифа по белой груди и черным ногам, но в седле был не Палмер, а кто-то другой. К тому же шериф не любил быструю езду, а этот невысокий наездник мчался во весь опор. Гончар развернул Тучку поперек дороги и встал. Ему уже было видно, что лицо всадника наполовину закрыто красным платком, а из-под шляпы спускаются к плечам две косички. Индеец? Или женщина? Не может быть…
Всадница резко осадила кобылу, и та закружилась на месте.
- Кто тебя предупредил? - обиженно выкрикнула Милли, задыхаясь после скачки. - Я так хотела тебя удивить! А ты сам выехал мне навстречу!
- Ты меня удивила. - Он подъехал к ней так близко, что их колени соприкоснулись, а Тучка недовольно фыркнула, уворачиваясь от хвоста пегой кобылы. - Разбойница, я не верю своим глазам. Может быть, это мираж? Ущипни меня, если ты настоящая.
Она ударила его плетью по бедру.
- Стивен, Стивен, если б ты знал, как я соскучилась. Ты не должен был так поступать со мной.
- Да ты вся в пыли, - сказал Гончар и осторожно коснулся пальцами ее лба. - Дай вытру. А то тебя могут принять за краснокожего.
Милли сдернула платок, открывая лицо, и сняла шляпу.
Степан нежно обхватил ее шею, потянулся к ней и поцеловал в нос.
- Холодная какая!
Она закрыла глаза и замерла. Кровь зашумела в голове Степана, и он поцеловал Милли. Ее тонкая рука вдруг обвила его шею, и мягкие губы раздвинулись. Но в следующую секунду девушка отпрянула с возмущенным возгласом:
- Что за глупости!
Гончар перехватил поводья ее лошади.
- Зачем ты едешь в лагерь?
- Хотела увидеть тебя.
- Увидела?
- Стивен, ты не понимаешь. Я хотела посмотреть, как ты устроился, как идет работа, как ты командуешь строителями. В Маршал-Сити тебя считают героем, вроде Джорджа Вашингтона. Отец-основатель. Мэр долго тряс папе руку и благодарил за то, что он тебя послал в этот городишко.
- Отец знает, что ты у меня?
- Конечно.
- И он так спокойно тебя отпустил?
Мелисса пожала плечами.
- А что такого? Я сама решаю, куда мне ехать. С тех пор, как умерла мама, в нашей семье одна хозяйка - я. Ах, да, ты же еще не знаешь…
- Не знал. Когда?
- В канун Рождества, - спокойно ответила Милли. - Она не мучилась. Две недели пролежала в постели, и однажды попросила вызвать священника. Сразу после причастия закрыла глаза, улыбнулась и затихла.
- Не знаю, что сказать… Мне очень жаль, - сказал Степан, вспоминая мягкий голос и ласковую улыбку Оливии Фарбер. - Она была замечательным человеком.
- Да. И она тебя любила. Мы все тебя любим, Стивен. А ты от нас прячешься.
- Не от вас.
- Поехали к тебе. У тебя отдельная палатка?
- Да. У нас с Коллинзом отдельная палатка.
Она вздохнула:
- Ты ничего, абсолютно ничего не понимаешь. А если к тебе приедут гости, ты их положишь спать с Коллинзом?
- У нас много места, и есть складная кровать. Но ко мне не приезжают гости. Где вы остановились? В "Серебряной звезде"?
- Нет, у князя. Папа собирается через месяц отправиться с ним в горы. Наверно, я тоже поеду с ними. А ты?
Степан кивнул в сторону насыпи, на которой звонко стучали молотками укладчики пути.
- Я не могу уехать.
- Ах, извините, мистер Такер! Я совсем забыла, что без вас тут все рухнет.
Она поджала губы, отвернулась и хлопнула коленями по бокам кобылы, подгоняя ее. Степан остался позади, но не стал торопить Тучку. Он знал, что Милли не выдержит больше минуты. Так и вышло.
- Ты даже не спросишь, как я жила все это время. - Она оглянулась, сердито сдвинув брови. - Может быть, я вышла замуж, а ты делаешь вид, что тебе все равно.
- Не знал, что в Колорадо разрешено заключать браки с детьми.
- Вот опять! Ты даже не знаешь, что мне уже семнадцать лет! Я уже сто раз могла обзавестись мужем!
- Но не обзавелась, надеюсь?
- Ну, тогда я бы не приехала. А ты тут не женился, случайно? Может быть, завел индейскую жену?
- Нет, не завел.
- Тогда кто за тобой ухаживает? Кто стирает твои рубашки?
- У меня их всего две.
- Две? Какой ужас. У мужчины должна быть дюжина сорочек.
- С дюжиной я не справлюсь.
- Подумаешь! Мы с мамой и Роситой обстирывали целую толпу землекопов, когда стояли на Йеллоустоне.
- Подходящее занятие для профессорской дочки.
- Мой муж будет каждое утро надевать свежую сорочку, - твердо сказала Милли. - И дети никогда не выйдут из дома в грязном платье. Если у нас не будет денег на прачку, я все буду стирать сама.
- У нас будут деньги на прачку, - сказал Гончар и осекся.
В последнее время он часто ловил себя на том, что размышляет вслух. Уединяясь на своем излюбленном холме, он не имел других собеседников, кроме Тучки. Той-то было все равно, о чем бормочет хозяин. А вот Мелисса…
- Что? - она остановилась. - Как понимать ваши слова, мистер Такер?
Он смущенно поскреб бороду.
- Ну… Я тоже люблю чистую одежду.
- Ах, вот оно что. - Девушка высокомерно вскинула голову. - А мне послышалось что-то другое.
Она хлестнула плеткой кобылу, но Гончар снова нагнал и перехватил ее поводья, не давая вырваться вперед.
- Нет, постой, разбойница. Тебе не послышалось.
"Что я делаю! - с отчаянием подумал он. - Она еще ребенок, она ничего не понимает, и ничего не видела в жизни. А вдруг она откажет! А вдруг согласится! И что тогда? Где нам жить? И что с ней будет, если меня завтра убьют?"
Но он уже не мог остановиться, и, отдышавшись, выпалил:
- Я сказал, что у нас с тобой всегда будут деньги на прачку, потому что не хочу, чтобы моя жена погрязла в стирке. Я хочу, чтобы у моей жены были нежные мягкие руки, и чтобы она не изматывала себя домашним трудом. И я хочу, чтобы моей женой была ты.
Милли покраснела, опустив глаза.
- Ну вот, теперь ты все знаешь, - с облегчением выдохнул Степан. - Не представлял даже, что смогу сделать тебе предложение. Ничего более трудного в моей жизни еще не было.
- И ничего более глупого, - отозвалась она. - Стивен, Стивен…
Она вытерла глаза кулаком.
- Только без слез, - попросил он.
- Да это ветер.
Милли отвернулась и всхлипнула.
- Я думала, что все будет не так. А где же колечко?
- Прости, я не ожидал увидеть тебя сегодня. Ну, прости меня, прости. Я обещал твоему отцу, что не появлюсь у вас до осени. Тогда я бы все сделал иначе. С колечком, с цветами, я бы надел фрак и привел бы с собой музыкантов… - Он обхватил ее за талию и привлек к себе. - Я бы встал перед тобой на колено и сказал: "Мелисса Фарбер, согласишься ли ты когда-нибудь стать моей женой?"
- Соглашусь, - сказала она, отталкивая его. - Но, Стивен, на нас смотрит вся стройка.
- Пусть смотрят. Им все равно предстоит гулять на нашей свадьбе.
Он решительно развернул Тучку.
- Поехали в город, сейчас же. Не знаю, как тут у вас обставляют помолвку, но, кажется, я должен немедленно поговорить с профессором.
Мелисса улыбнулась, вытирая мокрое лицо шейным платком:
- Для этого не надо ехать в город. Папа сам уже направляется сюда. Просто я скакала немного быстрее, чем они с князем.
8. Земли неубитых индейцев
Всего за одну зиму Фарбер состарился так, что Степан не сразу его узнал. Профессор ехал рядом с князем, безучастно глядя перед собой и, казалось, не замечал ничего вокруг. Но, когда Гончар подскакал к гостям, Фарбер первым протянул ему руку и сказал:
- Рад, что вы послушались меня и не уехали в Мексику.
- Примите мои соболезнования, док, - неловко выговорил Степан. - Милли мне уже все рассказала.
- Все мы смертны, - Фарбер пожал плечами. - Но мы с вами живы, так займемся делами живых. Я хотел представить вас князю, но вы, оказывается, уже знакомы.
- Немного.
Салтыков укоризненно произнес:
- Это вы называете знакомством, Такер? Я только сегодня узнал, что вы не простой обыватель, а знаменитый проводник. От знакомых не принято скрывать свои занятия.
- Я давно уже не проводник, и никогда не был знаменитым.
Строители ненадолго отвлекались от работы, оглядываясь на кавалькаду. Салтыков с тремя казаками задержался у въезда в лагерь, а Гончар, Милли и профессор подскакали к палатке, над которой развевался звездно-полосатый флаг.
- Вот мой дом, - сказал Гончар. - Добро пожаловать в "Форт-Коллинз".
- Вы делаете успехи, Питерс, - сказал профессор, оглядываясь. - Дорога растет с поразительной скоростью. Кажется, скоро мы будем ездить к вам в гости не на дилижансе, а в пульмановском вагоне.