Афанасий Никитин. Время сильных людей - Кирилл Кириллов 10 стр.


Обмахиваемый веером Василий миновал двух дюжих стражников в чалмах и безрукавках на голое тело, с обнаженными персидскими саблями на плечах. Сквозь целиком откованные из меди, начищенные до золотого блеска двери он попал в большой зал, центр которого занимал длинный стол, покрытый скатертью, некогда белоснежной, но уже несшей на себе следы грязных пальцев - так для утирания и была постелена. Некоторые из сидевших за столом визирей, правда, утирались по старинке о чалму и одежду, но за это можно было сурово поплатиться - Ширван-шах железной рукой прививал в своем государстве чистоту и порядок.

На скатерти громоздились яства, коих в своей жизни видал мало кто из подданных шаха, не говоря уж о том, чтоб попробовать.

Сам шах, стройный, не старый еще мужчина с ухоженной бородкой и жгучим взглядом черных глаз, восседал во главе стола. Лениво развалясь в мягком кресле, он тонкими пальцами изредка отщипывал виноградину от большой грозди. Внимательно осмотрев со всех сторон, отправлял янтарную ягоду в рот и долго, с наслаждением ее пережевывал. Пышность дворца научила его ценить простые житейские радости.

Василий к пирам с сильными мира сего был привычен, поэтому вошел в зал тихонько и скромно втиснулся между двумя визирями. Напустив на себя грустный вид, потянулся за наливным яблочком. Надкусил. Не доев, положил на стол. Серебряной вилкой с затупленными концами подцепил ломтик бастурмы, пожевал с отсутствующим видом, проглотил.

Меж тем слуги начали разносить бешбармак, который подавался по частям и в строгой последовательности. Сначала жаш шорпо - крепкий бульон, приправленный горным луком, затем куйрук-боор - печень и курдючное сало, нарезанные небольшими ломтиками и приправленные специальным соусом, затем кабырга - ребра с толстым слоем мяса и сала. Затем каждому гостю поднесли устукан, имеющий свое значение и распределяемый в зависимости от возраста гостя, богатства и степени почетности. Наконец на большом блюде принесли сам бешбармак - мелко накрошенное мясо, смешанное с лапшой и луковым соусом.

Василий, отщипнув от каждого блюда по маленькому кусочку, незаметно для окружающих сглотнул слюни. Он был большим любителем кабырги. Но ради дела пришлось терпеть, и терпение его было вознаграждено.

Шах заметил его кручину и спросил на фарси:

- Что невесел, посол? Что не ешь? Или наше угощение не по вкусу?

- Стол твой роскошен, шах, - ответил Василий. - А грущу я оттого, что единоверцы мои пришли. - Посол деланно вздохнул.

- Так почему ж ты печалишься? Радоваться надо, - приподнял тщательно выщипанную и напомаженную бровь шах.

- Нет для радости повода, - снова вздохнул Василий. - Худые то люди, недобрые.

- Так выгони их, - предложил шах.

- Не могу, они в отместку сочинят на меня моему правителю лестное письмо. А он тогда сильно осерчает и может даже голову мне отсечь.

- Так хочешь, я им отсеку? - предложил шах.

- Тогда слух пойдет, что я не заступился за соплеменников, опять меня виноватить будут. Пропал я совсем. - Василий схватился за голову и чуть не треснулся ею об стол.

Шах был разумным и трезвым человеком, но в то же время кровь от крови, плоть от плоти Востока, где изъясняться было принято вычурно, а досаду и радость выставлять напоказ.

- Иди сюда. - Шах поманил Василия пальцем. - Садись рядом. Расскажи, что за люди и зачем в наши края пожаловали?

- Хитрые они люди, мошенники. Придумали дело такое: сказываются купцами, коих ограбили от города вдалеке, на самой границе владения, чтоб проверить было тяжелее. Потом приходят к правителю и челом бьют, мол, напали люди твои на нас, покрали товар да лодку утопили или верблюдов забрали. Возмести, мол, убыток.

- И что, многие попадаются на их уловки? - спросил шах, меж бровей которого залегла суровая складка.

- Не все, но самые добрые, мягкосердечные и великодушные правители, отзывчивые к горю людскому, - запричитал посол.

- Пользуются, значит, доверием?

- Ой пользуются.

- Тогда тем более следует головы отрубить, или сварить в масле, или содрать с живых кожу и… - Голос шаха, набирая силу, птицей взлетел к потолку.

Визири за столом испуганно втянули головы в плечи.

- Что ты, что ты, батюшка, не губи! - замахал руками Василий. Он с удовольствием избавился бы от нежданных гостей, но брать на душу грех убийства тоже не хотел. - Не надо их убивать. Спровадь только подальше от своих земель, хоть куда. И повелитель мой, - добавил Василий, видя колебания шаха, - будет восхищен твоим милосердием и справедливостью.

- Что ж, ладно, скажу людям своим, чтоб их погнали взашей из Ширвана.

Василий облегченно выдохнул и украдкой перекрестил под скатертью пуп.

- Хотя нет. Хочу взглянуть на этих мошенников. Пришли их ко мне.

Посол глубоко, насколько позволяло пространство за столом, поклонился, дабы никто не увидел, как гримаса разочарования исказила его лицо. Когда же Василий выпрямился, он вновь выглядел как сама любезность. Многие принимали эту маску за чистую монету, а потом оканчивали свои дни на дыбе или плахе.

- Что ж, хорошо. Когда прикажешь прислать их, шах?

- Сегодня… Нет, лучше завтра. Не хочу портить столь прекрасный день. Эй! - крикнул шах слугам. - Пригласите сюда музыкантов. - И снова повернулся к Василию: - А не хочешь ли сыграть партию в шахматы?

Василию совсем не хотелось играть, но разве можно отказывать шаху в такой невинной просьбе?

Купцы покончили с обедом и, не вставая из-за стола, принялись за ужин. Покончили и с ним. Наелись так, что и пуза из-за стола было не достать. Испросили у посольских кадок с водой, чтоб обмыться, но целиком не стали, ограничились обтиранием до пояса, справедливо предположив, что ночью все равно вспотеют по такой жаре. Устроились на веранде, в теньке, разморенные зноем и сытостью так, что даже разговаривать не хотелось.

Как-то сразу опустилась непроглядная южная ночь с яркими проколами звезд в бархатном небе. Застрекотали в опаленных солнцем кустах кузнечики. Вылезли на прогретую землю мыши, пауки, змеи и прочие гады. Посол так и не вернулся из шахского дворца, а спать хотелось неимоверно.

- Добрый человек, - окликнул Афанасий крутившегося неподалеку дьяка, - а поспать бы нам где…

- Так вон и комнату вам справили, - показал дьяк на дверь, ведущую в заднюю часть дома. - Ковры там. Подушек набросали. Окна без рам, но мы туда тончайший шелк повесили, чтоб мошка не летела. Ложитесь спать, гости дорогие, утро вечера мудренее.

- А посол что? - спросил Афанасий.

- Не вернулся еще, - пожал плечами дьяк. - Он у шаха часто подолгу засиживается. В шашки-шахматы, дорогие тавлеи золоченые с ним играет.

- Сдружились, значит?

- Да не то чтоб… Местные вельможи боятся у шаха выигрывать, нравом-то он крут, еще велит головы лишить. А Василий наш ничего, не боится. Соколом глядит. Оттого шах его и уважает, и с интересом относится.

- Понятно, - пробормотал Афанасий, которому не давало покоя какое-то нехорошее чувство.

"С обжорства, наверное, - подумал он, - авось пройдет к утру".

Он открыл дверь и вошел в комнату, где уже храпели его спутники, разметавшись на дорогих коврах. Стараясь не наступить им на руки и ноги, Афанасий лег и утонул в глубоком ворсе. Подтащил под голову набитую тончайшим пухом подушку, хотел подумать о чем-то, но забылся тяжелым сытым сном.

Разбудил его громкий голос Василия-посла, ворвавшийся в комнату с лучами рассветного солнца:

- Вставайте, вставайте, гости дорогие!

- Что, что такое? - спрашивали купцы сиплыми голосами, протирая кулаками слипшиеся очи.

- Умываться будем, причесываться - и к шаху. Выпросил я для вас времени, чтоб жалобку подать.

- Ай спасибо, Василий, радетель наш, - поклонился Андрей.

Другие купцы тоже закланялись, закрестились на иконы.

Послу отчего-то стало тревожно. А вдруг зря он вчера настроил шаха против этих людей, умеющих быть благодарными и безобидных на вид? Хотя так ли уж они безобидны? Часто так бывает, что злодеи да убийцы подсыльные выглядят сущими ангелами. А чуть зазеваешься - нож в спину.

"Все, - оборвал он поток темных дум. - Если эти купцы обычными прохожими или впрямь пострадавшими окажутся, отмолит он этот грех, а ну как нет? Второй жизни не будет, а расположения княжеского еще когда нового сыщешь? А своя рубашка ближе к телу, как ни крути".

Лицо посла отнюдь не выдавало его переживаний. Он был бодр и весел. Поторапливал купцов, отпуская на их счет безобидные шуточки и получая в ответ добродушные улыбки. Тверичи долго плескались в деревянных тазиках с прохладной водицей, набранной тут же в источнике. Детина, что не пускал их за ворота, принес одну большую тряпку, которой утерлись все, по старшинству. Дьяк, оказавшийся еще и брадобреем, бронзовыми ножницами подровнял отросшие за путешествие лохмы. Вычесал костяным гребнем особо крупные колтуны. Отступил на пару шагов, глядя на дело своих рук. Нахмурился. Крикнул детине:

- Эй, ты, сбегай-ка на кухню за горшком.

- Это зачем еще? - спросил Василий, жестом останавливая стражника.

- Как зачем? Смотри, заросли, аки лешаки. А мы сейчас им горшок на голову наденем и сострижем все, что оттуда вытарчивает. Лепые будут да красные.

- Хватит ужо, остынь, - оборвал его Василий. - К шаху пора, его ждать заставлять негоже.

Купцы, которым эти дела тоже поднадоели, согласно закивали головами. Разряженный в пух и прах Василий влез на коня и, тронув коленями его бока, поехал из растворившихся ворот. За ним, как утята малые, потянулись тверичи, а следом пристроились двое посольских, запахнув плотнее нагольные кафтаны.

Пройдя саженей тридцать, они достигли ворот шахского дворца. Предупрежденные заранее привратники распахнули створки. Караван чинно проследовал в ханский двор. Купцы старались вести себя сдержанно и головами не крутить, рты на бродивших вокруг павлинов не разевать. Но величие и богатство шахского двора изумляло. Ровно подстриженные кусты, увитые розами беседки, мраморные фонтаны, золотые статуи, мозаика бассейнов, в которых плескались диковинные рыбы.

- Богато живут, - пробормотал Хитрован. - Золотища-то сколько!

- Ты в палаты кремлевские бы сходил, что в Кремле московском, там этого золотища в разы поболе, - назидательно ответил ему Андрей.

- Тише вы, православные, - вполголоса урезонил их Афанасий. - Не на базаре.

Притихшие, вошли они в шахский дворец под бдительным оком стражей с обнаженными саблями. Похожий на песочные часы распорядитель провел их в узкую боковую дверь и растворился в царившем под сводами полумраке.

Купцы оказались в небольшой комнате. Вдоль стен на лавках устроились визири, чуть поодаль стояли воины, держа наготове опасно поблескивающие в темноте кинжалы.

А в дальнем конце возвышался трон с резной спинкой. На троне, чуть развалясь, сидел шах. Длинными тонкими пальцами он перебирал сушеные финики на золотом подносе, но в рот их не клал.

Купцы оглянулись, ища глазами посла Василия, но поняли, что тот незаметно отстал. Значит, надеяться придется лишь на самих себя. Афанасий, тряхнув расчесанными кудрями, вышел вперед.

- Здрав будь, шах Ширванский, - поклонился он в пояс. Никто, кроме Михаила, его слов не понял, но поклон повторили все. - Хотим просить у тебя…

- Почему не по титулу обращаешься? - прервал его шах.

- Прости, не знаю я титула твоего, из далеких мы земель…

- С просьбой пришел к владыке и даже титул его не узнал? - В голосе шаха послышались одновременно и насмешка, и угроза.

- Не было…

- Понял я, понял, - отмахнулся шах от оправданий, как от назойливой мухи. - Короче.

Афанасий смешался. Ему хотелось послать куда подальше спесивого шаха, что так неласково встречает путников, да еще и без всяких причин, но это означало бы подписать смертный приговор, причем не только себе, но и своим спутникам. Михаил, почувствовав его напряжение, подошел и встал с другом плечом к плечу.

- Пришли мы к тебе, шах, просить о милосердии, - с трудом подбирая слова, продолжил Афанасий.

- О милосердии? - Шах покачал головой. - Что же у вас случилось? Неужели заболел кто?

- Нет, все здоровы, слава богу, другая беда у нас. Неподалеку от Хаджи-Тархана подданные твои, что в кайтакских землях живут, корабль наш порушили и товар забрали. Коль в твоих землях разбой произошел, то кажется нам справедливым, если прикажешь товар вернуть да деньгу отдать за корабль потопленный. За постой денег просить не будем. Потом Василию спасибо скажем.

Шах вскочил на ноги, сел обратно. Лицо у него пошло красными пятнами, рот перекосился, а руки скрючились, как когти хищной птицы. Купцы в испуге отпрянули, визири вжались в стены.

Наконец шах взял себя в руки и смог говорить.

- Если никто не заболел и не умер, то беда поправимая, - процедил он сквозь зубы. - Но не я буду ее поправлять. То даже не моя земля была, к тамошнему хану вам нужно идти.

- Но ведь то кайтаки были.

- А на них написано было, что они кайтаки? - Шах успокоился, на тонких его губах вновь заиграла улыбка. - Совсем вы от горя обезумели.

Купцы понурились, им и без толмача стало ясно: правды они тут не доищутся.

- Шах, может, хоть денег на обратную дорогу дашь, а то мы, пока шли, поиздержались, - сказал Михаил.

- Я вас сюда не звал, сами пришли - сами и уходите. - Шах кинул в рот сладкий финик и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Купцы взроптали. Стражники с обнаженными саблями придвинулись ближе.

Глава шестая

На деньги, данные в долг Василием и заработанные мелкой торговлишкой в Дербенте, купцы приобрели маленький бот с носовым и кормовым настилами, загрузили его едой и водой так, что он осел в воду по самые борта, и собрались в обратный путь.

Прощались на причале. Михаил сдержанно пожал отплывающим руки, Афанасий с каждым обнялся крепко, по православному обычаю перекрестил на дорогу. С тем и отплыли.

Друзья еще некоторое время постояли на причале, глядя, как растворяется в белесой дымке Дербентского моря парус, обернулись и пошли в город.

- Не жалеешь, что остался? - спросил Михаил.

- Да чего жалеть-то? - шмыгнул носом расчувствовавшийся Афанасий. - Домой заявляться в долгах как в шелках? Уж лучше тут попробовать деньгу заработать, а потом уж и возвращаться. А ты?

- И я не жалею. Что меня там ждет? Слякоть, холод да суд княжеский? А тут, вон, теплынь, красота. Да и с князем Тверским встречаться как-то не хочется.

- Это да. А чего делать будем? К Василию, может, зайдем?

- Не стоит пугать старика. Он, когда прощался, умолял убираться отсюда елико можно быстрее, чтоб не передумал сиятельный Фаррух. А то скор он, говорят, на расправу, - покачал головой Михаил.

- А кто из правителей не скор? Все одним миром мазаны, - сказал Афанасий. - Так чего делать-то будем? Может, торговлишку какую обратно затеем?

- Чтоб торговать начать, товар нужен. Или хотя бы деньги, чтоб его купить. А у нас ни того ни другого.

- Да, все купцам отплывшим отдали. Может, подработать? Пойти разгружать чего? Али строить?

- Да ты посмотри. - Михаил кивнул на нищих, сидевших на корточках у небольшого костерка и жаривших на веточке недавно пойманную крысу. - Была б работа, они б сами ее работали.

- Фу, гадость. - Афанасий посмотрел на дохлого грызуна и поморщился. - Хоть бы шкурку сняли.

- Вот и я о том же, - кивнул Михаил. - Но я вот что мыслю… - Он замолчал, собираясь с мыслями.

- Что? Не томи?

- Это ведь подданные ширванского шаха, не быть ему никогда падишахом, нас обобрали? Так.

- Да, так?

- А шах нам виру за их разбой платить отказался? Так?

- Ну, так, - угрюмо подтвердил Афанасий. Он стал понимать, куда клонит друг, и это ему совсем не понравилось.

- Значит, мы полное право имеем ту виру сами с шаха взять.

- Без его ведома, конечно? - спросил Афанасий, окончательно уверившись в своей правоте.

- Конечно, без. Сам-то он ничего не отдаст, - усмехнулся Михаил.

- И как ты себе это представляешь?

- Как обычно. Под покровом ночи пролезем во дворец. Заберем злата-серебра монетами да безделушками. Потом, что можно, в дело пустим, а что можно, продадим на базаре, а может, подальше отойдем, за границу, чтоб гонцы шахские не успели ювелиров окрестных предупредить, не то вмиг схватят и… - Михаил выразительно провел ребром ладони по шее.

- Сердце мне вещает, что если мы полезем в шахский дворец, то… - Афанасий тоже провел ребром ладони по шее, - такое с нами сделают значительно быстрее.

- Дворец все ж не замок для сидения осадного, а для отдыха и удовольствия. А этот вообще, - Михаил пренебрежительно махнул рукой, - шалаш на лето. Стены переплюнуть можно, охраны никакой. Двери не закрываются толком. Горниц наверху раз-два и обчелся, внизу несколько зал, коридоров штуки четыре, и все.

- Только в каждой по стражнику, да не по одному, - покачал головой Афанасий.

- Не, они только нижние покои охраняют. Думают, наверх ходу нет иначе как по лестнице.

- Нешто есть?

- Есть. Через окно али через крышу, - ответил Михаил.

- Да откуда ж там окно? Все стены глухие, а про крышу-то ты вообще как узнал?

- Есть там окна, особливо наверху. Небольшие, но протиснуться можно. Прорублены они, чтоб ветер задувал, иначе там вообще сваришься. А на крыше я дозорного видел. Он туда вылезал да окрест оглядывался, значит, есть проход.

- Когда ж ты все это успел? - изумился Афанасий.

- Да пока вы брюхо набивали да бока отлеживали, я вокруг дворца побродил да на крышу посольства слазал. А оттуда через стену и двор отлично видно, и сам дворец. Все разведал. Хочешь, прямо сейчас тебе план нарисую?

- А давай, - согласился Афанасий. В сердце его зажегся нездоровый азарт.

Они присели в зыбкой тени, отбрасываемой старым, почти безлистным карагачем. Михаил подобрал сухую веточку, разровнял ладонью песок и стал рисовать.

Назад Дальше