Вина и сластей решили не брать. Первое было кислое, а вторые настолько сладкие, что после них долго хотелось плеваться. Чтоб не лазать пальцами в общий котел, попросили тарелок и ложек. Хозяин покачал головой и, отгоняя от потного загривка мух, ушел за ширму. Вернувшись, принес деревянные кругляшки и гладко обструганные дощечки.
Набрав себе чуть риса и выкопав из-под него большие куски баранины, оголодавшие купцы принялись поглощать их, почти не жуя. Наконец, томные, со вздувшимися от сытости животами, отвалились на подушки, держа в руках пиалы с зеленым чаем, с непривычки противным, но очень помогающим на местной жаре.
- Ну, что? - спросил Андрей, когда мясо в казане закончилось, а последнее волокно было выковыряно из зубов, рассмотрено и отправлено обратно в рот. - Пора в Шемаху собираться, к шаху?
- Не надо в Шемаху, - сказал Михаил, с хлюпаньем втягивая в себя горячий чай.
- Как не надо? - удивился Хитрован.
- А так, - улыбнулся Михаил, довольный произведенным впечатлением. - Пока вы по базару шлялись, я нужных людей порасспросил. И знаете, что выведал?
- Да говори уж, не томи! - сказал Афанасий, которого еще в детстве сильно раздражала таинственность, которую иногда напускал на себя Михаил.
- Здесь Ширван-шах. Приезжал по нужде да остался. И Василий Панин тут. Чего ему в Шемаху с посольством тащиться, ежели шах сам приехал?
- Так что, прямо к шаху пойдем? - спросил кто-то из племянников, сыто рыгнув.
- Мал ты еще прямо к шаху ходить, - щелкнул его по носу Хитрован. - Сначала надо бы к послу московскому наведаться.
- Ох, не нравится мне это, - покачал головой Андрей. - Слыхали, что люди с корабля сказывали? Чуть не война скоро.
- Мало ли что купцы говорят? Вон Михаила послушать… - усмехнулся Хитрован.
- Не надо напраслину возводить, - ответил тот, обиженно сжав губы в ниточку. - Я если и присочиняю чего, так безобидно, чтоб другим веселее было. А про побоище сочинять не стану.
- Ладно, Мишка, - положил ему на плечо руку Афанасий. - Не про тебя он, а как бы вообще.
- Ну и пусть говорит вообще, а не мое имя поминает.
- Извини, Михаил, если обидел, - склонил голову Хитрован, было видно, что повинная далась ему с трудом. - Не со зла я.
- Да ладно, - махнул рукой тут же остывший Михаил. - Пустое.
- А про дело что скажешь?
- Мыслю я, к послу наперво. Подарков шаху у нас нет, одежа простая, от сохи. Не будет к нам уважения. А если мы за послом придем, который уже и золота, и парчи, и кречетов хану вручал, да в шубе собольей ходит, примут не так. У них тут все просто - чем пузо больше наел и чем гуще золотом увешался, тем шибче тебя уважают.
Афанасий кивнул, соглашаясь.
- Можно подумать, у нас не так, - сварливо заметил Хитрован, которого часто корили за худобу.
- Ладно, не о том мы сейчас. Чего заедаться по каждому поводу? Давайте лучше с челобитной дело решать. Денег-то на один раз поесть осталось, - взял бразды правления в свои руки Афанасий. - Так к послу или к шаху?
- К послу. К послу хотим! - раздались голоса.
Оно и понятно, людям было боязно. О шахах сказывали разное, но хорошее редко. Истории о том, как отрубают головы, варят и бросают диким зверям на растерзание, частенько рассказывались на купеческих стругах.
- Что ж, пойдемте к послу, - подытожил Афанасий.
- Только вот что. Давайте не будем говорить, что тверичи мы, - предложил Хитрован. - Кто его, посла Василия, знает, как он к нам отнесется теперь?
- Хорошо, давайте так - станем говорить, что из разных мест Руси-матушки, а то и умолчим о городе своем, если не спросят.
Они поднялись. Хитрован отсчитал чайханщику медяков из общей казны, горько вздохнув, затянул потуже опустевшую мошну, и они тронулись.
Дербент вырос на месте старинной деревушки, и его история читалась на стенах, как в открытой книге. Сначала на месте землянок построили глинобитные дома, иногда просто обкладывая смешанной с соломой глиной старый каркас. От этого фасады многих домов получались скругленными, выпирая на улицы сытыми животами. А над образовавшимися нишами были сделаны соломенные навесы от солнца, в тени которых мог передохнуть каждый.
Ближе к центру, где жили горожане побогаче, над домами надстраивали верхние этажи из песчаника, а кое-где и из дерева, что в этих безлесных краях считалось особым шиком. Окон же в стенах не делали, чтоб солнце не нагревало внутренние помещения до печного жара. Если какие окна все же имелись, то выходили они в узкие дворы-колодцы, в которые солнце не могло проникнуть никак. Еще ближе к центру дома возносились уже на высоту трех-четырех этажей, сохраняя слепоту фасадов. Растительности практически не было, чахлые стебельки, сумевшие пробиться сквозь утоптанную в камень землю улиц, сгорали на жаре.
Мастерских почти не было. Редкие ремесленники делали на продажу какие-то местные талисманы и обереги. Зато торговли было хоть отбавляй. Находящийся на перекрестке торговых путей, город ею даже не жил, а дышал.
Многочисленные лавки показывали свой товар сквозь окна без стекол. На каждом перекрестке к купцам приставали зазывалы, хватая за рукава и подолы. Муравьи-носильщики тащили из порта и в порт разномастные тюки, бочки и короба. Водоносы и продавцы пахлавы нахваливали свой товар. Босоногие мальчишки пытались втюхать какую-то ерунду. Один малец лет пяти или шести несколько кварталов тащился за купцами, умоляя их купить дохлую крысу, которую он волок за собой на веревке. Сердобольному Андрею пришлось отвесить мальчонке подзатыльник, чтоб не вводил в искушение расстаться с последними грошами. Гвалт стоял невообразимый.
В центре города, венчая нищету и великолепие старого города, высился дворец - резиденция шаха - с высокой белокаменной стеной, с узкими высокими башнями, похожими на минареты, и собственно минаретами, держащими на своих высоких иглах голубое небо. Но купцов пока интересовал не дворец, а небольшой двухэтажный особняк рядом за высоким каменным забором, отведенный московскому посланцу Василию Панину.
Вытянувшаяся гуськом процессия купцов сбилась в кучку перед высокими деревянными воротами, обитыми бронзой. Михаил подошел, поводил пальцем по квадратным шляпкам гвоздей, коими были приколочены металлические полоски, и решительно взялся за кольцо. Ударил им в бронзовую дощечку. Подождал. Никакого ответа. Он снова взялся за кольцо и ударил еще несколько раз, сильнее. Молчание. Тогда он загрохотал снова, с барабанной скоростью, подкрепляя грохот ударами ног. Правда, сандалия - не сапог с окованным железом носом, но выходило все равно довольно громко. Ответом на его стук была гробовая тишина за воротами.
В головы купцам полезли нехорошие мысли. А вдруг Василий уехал? А вдруг Михаил перепутал дом, а вдруг… А вдруг… Иные стали косо поглядывать на Михаила. Тот поежился под их хмурыми взглядами, снова приступил к воротам и замолотил с новой силой. Остальные бросились ему помогать.
Наконец за воротами послышалось какое-то движение. Купцы с замиранием сердца слушали непонятные стуки и скрипы. Наконец над стеной появилось румяное чистое лицо с пухлыми щеками. Щеки эти двигались, свидетельствуя, что лицо энергично жевало какую-то еду. Дожевав, поковырявшись пальцем в зубах и рыгнув, лицо наконец заговорило:
- Ну, чего грохочем?
- Так не открывает никто, вот и грохочем, - ответил за всех Михаил.
- Русские никак? - без удивления произнесло лицо. - Из какого княжества будете?
- Из разных, - выступил вперед Хитрован, отстраняя Михаила. - Кто из Ростова, кто из Ярославля… Как есть из разных.
- А приперлись чего?
- Хотим Василию-послу челом ударить, чтоб за нас постоял, - Михаил снова выступил вперед.
- С чего б ему за интересы всяких ободранцев стоять? - спросило лицо.
- Про то мы ему сами доложим, - не выдержал Афанасий, распознав в допросителе мелкую привратную вошь, сполна наслаждающуюся неожиданно свалившейся возможностью показать власть. - Ворота открывай.
- Не велено никого пускать. - Самодовольная улыбка сползла с розового лица. - Сначала доложить надобно.
- Так иди докладывай.
Лицо исчезло. За воротами снова послышались шум и скрипение, словно оттаскивали лестницу.
- Зря ты с ним так, Афоня, - покачал головой Михаил. - Он теперь полчаса ходить будет.
- Ладно хоть пошел, а то замучил бы нас вопросами, ирод, - вздохнул Афанасий, поискал глазами, куда бы присесть, и не нашел.
Купцам пришлось минут двадцать переминаться на ногах под палящим солнцем, прежде чем за воротами грохнул, выходя из ушка, кованый запор и со скрипом поехала в сторону тяжелая створка.
Торговые люди по одному протиснулись в узкую щель и предстали пред круглощеким детиной. Как и предполагал Афанасий, он оказался всего-навсего стражником. Пухлым, дряблым, с развязными манерами, в кафтане, надетом прямо на голое тело. Сытый живот качался при ходьбе и в светелку входил задолго до своего владельца. Жирная рука вяло сжимала топорик, казавшийся в ней маленьким и совсем не грозным.
По всему видать, из дворянских детей, коим не нашлось теплого местечка на родине. Или начудил чего и богатые родители отправили с посольством в дальние края, от мести обиженных.
Двор посольства был небольшой, шагов двадцать на двадцать. Ровно пополам его пересекала дорога, ведущая прямо к крыльцу. По сторонам две клумбы под чахлыми деревцами. А посреди, в выложенной плиткой чаше, веселый ключ, вода из которого не давала умереть ни растительности, ни жившим в тереме людям. "Тут, за высокой стеной да с собственной водой, нешуточную осаду можно выдержать", - подумалось Афанасию. Наверное, когда-то это имение знатному боярину принадлежало, да проштрафился он перед шахом, головы лишился. Вот и отдали дом под посольство, чтоб зря не пустовал…
Размышления его прервал человек, появившийся на крыльце. Маленький, пухлый, в дорогом халате на покатых плечах и алых шароварах. Борода по ветру, стрижка под горшок. Набухшие жиром щечки, румяные как яблоки. А глаза маленькие и колючие, будто сверлят.
Человек раскинул руки, словно намереваясь обнять всех купцов разом, и засеменил к ним на коротких ножках. За его спиной незаметной мышью возник востроносый дьяк.
- Ай, здравствуйте, гости дорогие! Долго ли, коротко добирались? С чем пожаловали? - закричал он издалека, прямо-таки излучая радушие.
- Вишь, как гостей надо встречать, - сказал Афанасий, щелкнув оторопевшего привратника по лбу. - А ты - не велено, не велено.
Парень пошатнулся, щелчок у кузнеца получился знатный.
- Здравствуй и ты, добрый человек. Кто сам будешь? Не Василий ли Панин, посол московский? - спросил Михаил, больше для проформы.
- Он самый, - ответил коротконогий человек. - А вы откель?
Купцы, не сговариваясь, отвесили поясной поклон.
- Люди мы торговые, из разных мест, - начал Михаил, за его спиной Хитрован одобрительно хмыкнул. - Претерпели…
- Да погодите, чего на дороге стоять? В палаты проходите. Сейчас вам поесть соберем, - спохватился посол, - да ладком все обсудим.
Через темные сени с высоким потолком они прошли в горницу с узкими окнами. Чинно расселись за столом, на котором, словно по мановению волшебной палочки, появились разные заморские блюда, коим и названия-то никто не знал.
- Эх, зря чайханщику денег отвалили, - прошептал на ухо Афанасию Михаил.
- Так знать бы, что так привечать будут.
- Хитровану спасибо скажи. Это он нас против Панина настраивал.
- Да чего уж, - махнул рукой отходчивый Афанасий. - Новая еда лишней не будет.
- Точно не будет, - расслышал его посол Василий. - Угощайтесь, гости дорогие, чем Бог послал.
Купцы были сыты, но многолетняя привычка к лишениям не позволяла запросто отказаться от еды. В горнице послышались хруст, чавканье и сочное прихлебывание из чашек. Молодежь же все больше налегала на сладкое, которого было тут в изобилии. Пахлава, шербет, асфур, кольушкор, мабрума, муссаляс… Посол и сам, видать, был сладкоежкой.
Подождав, пока гости немного насытятся, он перешел к делу.
- Ну, наелись, гости дорогие? - спросил посол.
Купцы закивали с набитыми ртами.
- Теперича рассказывайте, что случилось.
Речь повел Михаил:
- Шли мы с товаром в Ширван. Да напали на нас по дороге татаре…
- Татаре? - удивленно поднял вверх брови Василий.
- Татаре, да. На суденышках утлых на наш корабль как поперли! Но мы их перетопили легко, хотя и запас пороховой растратили весь, и нескольких человек убитыми потеряли.
- Богатырский поступок, - заметил Василий.
Михаил зарделся, как девица, и продолжил:
- И тут увидали мы галеру венецианскую…
- Галеру? Венецианскую? - Брови посла снова взлетели на лоб.
- Да, только не италийцы в ней были, а кайтаки, земли коих под рукой Ширван-шаха находятся.
- Откуда ж они галеру взяли, горцы сухопутные?
- То нам неведомо, - ответил Михаил. - Только галерой той они нам пробили борт да весь товар повытаскали. Да людей наших, которые за борт упали, забрали в полон.
- И чего ж вы хотите от Ширван-шаха? - спросил Василий.
- Хотим, чтоб подданным своим он распоряжение дал товар наш вернуть да деньгой струг оплатил и товар, коего недосчитаемся.
- И с этим пришли вы ко мне?
- А к кому ж нам еще идти? Людей православных тут раз-два и обчелся. А таких, чтоб вес имели, почитай, только ты, - польстил Михаил.
На этот раз девицей зарделся посол.
- Непроста задача, ох непроста. Но что делать? Пойду собираться, тем более, что шах меня к себе все равно звал отужинать. Вот как раз к ужину и поспею. За столом-то такие дела обсуждать сподручнее. Я шаха подготовлю, обскажу ему все, как есть, а вы уж с утра заявитесь да расскажете ему о своих бедах жалостливо. Авось смилостивится. О ночлеге не волнуйтесь. Ежели я дотемна не вернусь, то устроят вам и где лечь, и чем укрыться. А вернусь - сам помогу.
Он открыл скрипкую дверь и вышел в сени. Под ноги послу серой тенью кинулся дьяк. Зашептал на ухо:
- Ох, врут они, Васенька. Ох, врут.
- То мне ведомо. Тверские они все до одного. И лазутчики мне о том докладывали, и по выговору чую. Непонятно только, прикидываются зачем, - вполголоса ответил Василий.
- Погубить тебя хотят, - горячо зашептал дьяк. - Не иначе.
- Погубить?
- Убивать, конечно, не станут, не то самим им головы не сносить, не здесь, в Ширване, так там, но не с добром они пришли точно. И байки плетут зачем-то про галеру эту…
- Про ту галеру я сам слыхивал. То не байки. Но вот чтоб от татар на Волге отбиться одинокому кораблю, то вряд ли. Ох, нехорошее грядет. А может, они по тайному поручению? От Василия Холмского али Данилы Щени? Вдруг они тех купцов к ширванскому шаху с заданием послали каким.
- Может, тебя в его глазах хотят опорочить? - спросил дьяк.
- Не так просто меня в глазах шаха опорочить - задружились мы крепко.
- Не лукавь, Василий. Хотя бы себе. Знаешь сам, как человек на напраслину о других падок.
- То верно, - нахмурился посол. - Ну да ладно, напраслину и мы возводить умеем. Пожалеют еще, что с Василием Паниным связались. - Он поднес к носу дьяка костистый, волосатый кулак, совсем не вязавшийся с его немного дурашливым обликом.
- Ту уж побереги себя, батюшка, а то как же мы без тебя…
- Ладно, не причитай, - оборвал его Василий. - Не из таких передряг выбирались.
- Дай Бог, - поклонился дьяк и перекрестился. - Дай Бог!
- Все, поеду я. А ты в горницу иди да разговоры послушай, авось выпьют винца да сболтнут чего. Потом доложишь.
Дьяк кивнул и скрылся за дверью.
Купцы окончательно разомлели от жары и сытости. Разговор тянулся вяло и все больше сводился к добродушным нападкам на Хитрована.
- Эх, Митроха, чуть ты нам всю малину не изгадил, - пробасил Андрей. - На такого хорошего человека напраслину возвел.
- Да я чего, я ж ничего… - отмахнулся Хитрован.
- Да он вообще идти не хотел, - припомнил Михаил.
- А еще сказывал: надо таиться. Не открываться, кто и откеда, - добавил Афанасий.
- Ну сказывал. Ну с кем не бывает? - бурчал Хитрован. - Кто в жизни ошибок не допускал? Ну-ка покажите?
- Могла твоя ошибка нам и ночлега, и крова, и товара стоить, - пробасил Андрей.
- Ты погоди, мы товара обратно еще не получили, - урезонил его Афанасий.
- Не доверяешь Василию-послу? - напрягся и посуровел лицом Михаил.
- Да как московскому доверять, - снова заиграл в свою дуду Хитрован.
- Хватит вам уже! - Афанасий громыхнул по столу чеканным кубком так, что кто-то из племянников поперхнулся и закашлялся. - Развели тут бабьи разговоры. Дождемся возвращения посла, тогда и посмотрим, кто прав был, а кто в людях ничего не понимает.
Василий меж тем чинно и торжественно направлялся в дворец шаха. На плечах его был парчовый халат, расшитый золотом. На голове - шапка с жемчугами по ободу. Норовистый арабский скакун гарцевал под неумелым наездником, едва достающим ногой до стремени. Два оруженосца в посольских кафтанах, надетых прямо на голое тело и застегнутых наглухо, то и дело повисали на недоуздке. По правде говоря, Василию проще было б дойти до шаха пешком, не надевая богатых одежд, в которых он потел нещадно, но надо было держать лицо.
Ворота дворца распахнулись еще до того, как посол к ним подъехал. Дорогого гостя, успевшего сильно сдружиться с шахом, здесь знали и привечали особо. Быстрые в движениях служители приняли повод, помогли грузному Василию сползти с седла и, обмахивая перьевыми веерами, повели в шахские покои. Оруженосцам дали испить воды и проводили в тень, стараясь не смотреть, как они почесываются под кафтанами. Отвели в тень и коня. Поддерживаемый под локти, Василий поднялся по крутой лестнице и оказался в большом зале без окон. Солнечные лучи проникали сюда через небольшие отверстия в потолке и упирались в пол, образуя на нем странный, но осмысленный рисунок. Василий прошел через зал, стараясь не наступать на солнечных зайчиков, чтоб не нарушить световой гармонии.
Тут большая часть сопровождавших его отстала. Последовали за ним только широкоплечий юноша, перетянутый в талии поясом так, что напоминал песочные часы, и престарелый слуга, меланхолично помахивавший опахалом. Юноша распахнул дверь и пропустил посла. Тот вошел в короткий коридор, свод которого подпирали колонны. Возле каждой был расстелен коврик, на котором сидел воин в легкой кольчуге. Все одинаково одетые, с одинаковыми ниточками усов над верхней губой. С обнаженными саблями на коленях. Позы их были расслабленны, но то была расслабленность тигра, а не улитки. Тут его оставил и юноша.