- Сабина, - сказал он тихим, нежным голосом, - вы боитесь нас огорчить, или страх разбудить мучительное воспоминание мешает вам говорить?
- О нет! - сказала Сабина.
- Так вы помните, кем, где и как были ранены?
- Я почувствовала только холодное железо… и больше ничего! Между той минутой, когда я открыла окно в маленькой комнате, и той, когда я здесь очнулась, я абсолютно ничего не помню.
- Она говорит правду, - сказала Кинон убежденно.
- Конечно, - подтвердил Жильбер.
В эту минуту пробило девять часов на церковных часах. При последнем ударе где-то вдали послышалось пение петуха. Жильбер держал руки Сабины.
- Сабина, - сказал он взволнованно, - для того чтобы рассеять сомнение, раздирающее мое сердце, поклянитесь памятью вашей праведной матери, что вы не знаете, кто ранил вас.
Сабина тихо сжала руку Жильберу.
- Мать моя на небе да услышит меня, - сказала она. - Я клянусь перед ней, что не знаю, кто хотел меня убить.
- Поклянитесь еще, что вы никогда не предполагали, что вам угрожает кто-нибудь и что вы не ожидали опасности.
- Клянусь! Клянусь памятью матери, что я не знала и не знаю ничего, что могло бы иметь какое-нибудь отношение к событиям прошлой ночи.
- Прекрасно, - кивнул Жильбер. Склонившись, он поцеловал руку молодой девушки, потом, медленно поднявшись, сказал:
- До свидания.
- Ты уходишь? - спросила встревоженная Нисетта.
- Я должен идти в мастерскую, милое дитя, - отвечал Жильбер.
- Я с тобой, - сказал Ролан.
- Нет, останься здесь. Завтра утром я приду за Нисеттой и узнаю о самочувствии Сабины.
Жильбер поклонился собравшимся, вышел из комнаты и поспешно спустился с лестницы.
XVIII
Карета
Из салона придворного парикмахера Жильбер направился на улицу Эшель, выходившую к площади Карусели. Улицы были пусты, небо затянуто тучами, мороз не так уж силен. Все говорило о близкой оттепели. Снег, растаявший с утра, превратил улицы в болото.
На углу улицы Эшель стояла щегольская карета, без герба, запряженная прекрасной парой. Кучер был не в ливрее. В подобных каретах знатные люди обычно ездили, когда хотели сохранить инкогнито.
Жильбер, закутавшись в плащ, подошел к этой карете. Дверца открылась. Жильбер вскочил в карету, хотя подножки не были опущены; дверца тотчас затворилась. Кучер подобрал вожжи, переднее стекло опустилось.
- К Красному кресту! - донеслось из кареты.
Стекло опять поднялось, карета покатилась, увлекаемая быстрой рысью двух прекрасных лошадей. Жильбер занял заднюю скамейку, на передней сидел другой человек. В карете не было фонарей, так что невозможно было разглядеть спутника Жильбера, одетого в черное с головы до ног.
- Все выполнено? - спросил Жильбер, когда карета пересекала площадь Карусели.
- Точно так.
- Ничего не упустили?
- Ничего.
- Вы следовали моим указаниям?
- Строго.
- Прекрасно. Как вел себя Б?
- Он не выходил целый день.
- Король охотится в лесу Сенар?
- Да.
- Итак, все идет…
- Чудесно!
Жильбер сделал рукой знак, показывая, что доволен, потом, наклонившись к своему спутнику, сказал:
- Любезный В, я буду просить вас оказать мне услугу.
- Услугу! - повторил человек в черном. - Нужно ли употреблять подобное выражение, когда вы говорите со мной?
- Вы повторяете слова Андре!
- Вы сделали для меня гораздо больше, чем для него.
- Я сделал то, что я обязан был сделать.
- И я сделаю то, что я обязан. Я буду повиноваться вам слепо. Приказывайте, любезный А. Позвольте мне так называть вас, а вы продолжайте называть меня В - в память о 30 января.
- 30 января! - повторил Жильбер взволнованно. - Зачем вы говорите об этом?
- Затем, чтобы доказать, что моя кровь принадлежит вам до последней капли. Мне ведь известно все - вы это знаете; никто, кроме меня, не сможет вам когда-нибудь изменить, потому что мне одному известна ваша тайна. Итак, моя жизнь полностью в ваших руках, и за нее мне нечего бояться…
Жильбер наклонился к своему спутнику и сказал:
- Итак, ты доверяешь мне полностью?
- Я верю вам слепо и буду верить каждому вашему слову.
- Ты знаешь Бриссо?
- Эту мерзкую гадину, ремесло которой состоит в том, чтобы расставлять сети честным молодым девушкам и сталкивать их в бездну разврата?
- Я говорю именно о ней.
- Конечно, я ее знаю.
- Все равно, где бы ни была эта женщина, она должна быть доставлена, хотя бы и силой, в полночь к Леонарде.
Карета въехала на улицу Бурбон. В дернул за шнурок, который тянулся к извозчику. Тотчас раздалось пение петуха. Карета остановилась, к дверце подошел человек, бедно одетый, с огромной бородой. Жильбер откинулся назад в угол кареты, закрыв лицо полой плаща. В наклонился вперед. Несмотря на то что ночь была темна, можно было видеть, что его лицо скрывала черная бархатная маска. Он заговорил тихо и очень быстро с бородатым. Тот слушал внимательно. Кончив объяснения, В прибавил громче:
- Ты все понял?
- Да, - ответил человек с бородой.
- Не забудь: ровно в полночь!
- Будет исполнено.
- Можешь идти.
Карета понеслась дальше.
- Отчет о вчерашних ужинах сделан? - спросил Жильбер.
- Уже час тому назад. Он находится на улице Сонри.
- Прекрасно. Где Растрепанный Петух?
- У "Самаритянки".
- Во время пожара в особняке Шароле он был на улице Барбет с одиннадцатью курицами?
- Как вы приказали. Он оставил там двух куриц караулить всю ночь.
- Мне необходимы донесения Растрепанного Петуха и других петухов. Я должен знать, что происходило прошлой ночью в Париже каждый час, каждую минуту. Я должен выяснить, кто увез Сабину и кто ранил ее. Мне это необходимо!
- Вы все это узнаете в полночь у Леонарды. Я буду вас ждать.
В отворил дверцу и, не останавливая карету, выскочил на улицу. Оставшись один, Жильбер до боли стиснул пальцы.
- Горе тому, кто хотел погубить Сабину, - произнес он с яростью, походившей на рычание зверя. - Он вытерпит столько мук, сколько мое сердце перетерпело мучительных часов. Итак, ночь на 30 января всегда приносит мне горе! Каждый год я проливаю кровавые слезы в этот час боли и преступлений!
Жильбер откинулся назад и приложил руку к сердцу.
- Мать моя, отец мой, Сабина я отомщу за вас. А потом я отомщу и за себя.
Последние слова он произнес с особым выражением. Чувствовалось, что этот человек, говоря "…а потом я отомщу за себя", представлял себе мщение во всем его кровавом упоении.
Карета доехала до Красного креста и остановилась. Жильбер надел бархатную маску, выскочил на мостовую и сделал кучеру знак рукой. Карета уехала невероятно быстро. Жильбер пересек площадь и постучался в дверь первого дома на улице Фур; дверь приоткрылась. Жильбер обернулся и пристально огляделся по сторонам, придерживая дверь правой рукой. Убедившись, что ничей нескромный взгляд не следит за ним, он проскользнул в полуоткрытую дверь, которая закрылась за ним без малейшего шума.
XIX
Венсенская застава
В эту ночь дул западный ветер. Небо заволокли тучи, маленькие окна, пробитые в толстых стенах Бастилии, были темны. Площадь, улица и предместье выглядели пустынными.
В десять часов послышался лошадиный топот со стороны Королевской площади, и появилась группа всадников. Это были мушкетеры, возвращавшиеся в свои казармы. Они проскакали, и топот стих.
Спустя полчаса, вдали снова послышался топот лошадей и приближающийся стук колес.
С улицы Монтрель выехал почтовый экипаж, запряженный четверкой. Два форейтора в огромных сапогах орудовали кнутами с удивительной ловкостью. На месте для лакеев сидели два человека в меховых шубах. Экипаж ехал быстро. Когда он поравнялся с Сент-Антуанскими воротами, с обеих сторон улицы наперерез ему бросились четыре человека, двое побежали к лошадям, крича:
- Стой!
- Пошел вон! - заревел первый форейтор, подняв кнут. - Или я тебя задавлю!
- Именем короля, остановитесь, - приказал властный голос.
Десять всадников в форме объездной команды в мгновение ока окружили почтовый экипаж. Один из них подъехал к дверце и, подняв фонарь, осветил внутренность кареты.
Молодой человек в роскошном костюме дремал в углу. Он был один в карете. Свет фонаря и шум его разбудили. Он открыл глаза и произнес несколько слов на чужом языке. У этого молодого человека были длинные черные волосы, ниспадавшие на плечи, а маленькие усы украшали лицо. Начальник объездной команды внимательно осмотрел карету, чтобы удостовериться, нет ли там кого-либо еще.
- Вы не француз? - спросил он.
Молодой человек, казавшийся чрезвычайно удивленным, произнес несколько слов, которых начальник не понял. Потушив фонарь, он сказал одному из своих солдат:
- Опустите шторы у дверец!
Приказание было исполнено: деревянные шторы были опущены, так чтобы никто не смог увидеть внутренность кареты. Двое из четверых пеших сели на козлы, двое - на место для лакеев.
- В особняк начальника полиции, - скомандовал всадник, который осматривал карету, обращаясь к форейторам: - Именем короля поезжайте!
Почтовый экипаж под конвоем десяти всадников въехал во двор особняка начальника полиции в ту минуту, когда пробило одиннадцать часов.
- Держите дверцы закрытыми, - приказал начальник. Он соскочил с лошади и исчез под сводом. У двери первой приемной стоял вестовой.
- Мне нужно видеть начальника полиции, - сказал начальник объездной команды.
- Войдите: он вас ждет в желтом кабинете, - ответил вестовой.
Бригадир прошел несколько темных комнат. Раздался звонок, без сомнения, сообщивший начальнику полиции о посетителе, потому что дверь открылась, и Фейдо де Марвиль появился на пороге.
- Удалось? - спросил он.
- Точно так.
- Расскажите.
- Я остановил почтовую карету с коричневым кузовом и с зелеными украшениями, запряженную четверкой, с двумя слугами на лакейском месте, в которой ехал молодой человек.
- Этот молодой человек не говорит по-французски?
- Нет.
- На каком языке он говорит?
- Не знаю, я не понял ни слова из того, что он сказал.
- Где вы остановили карету?
- У Сент-Антуанских ворот.
- Никто, кроме вас, не видел этого человека?
- Кроме меня, никто. Я погасил фонарь и велел поднять шторы, которые закрепили снаружи так, чтобы невозможно было опустить изнутри.
- Прекрасно.
- Карета находится во втором дворе вашего особняка.
- Отошлите ваших солдат и агентов на другой двор, а сами ждите меня, не открывая дверцы. Насчет лакеев я уже распорядился.
Начальник объездной команды поклонился и вышел.
- Наконец-то, - прошептал Фейдо с радостной улыбкой, - хоть это желание его величества я исполнил успешно.
Он вышел из кабинета и отправился во двор, где находилась карета. Она стояла у крыльца. Лошади были выпряжены. Слуги, солдаты и агенты были уже отпущены, только начальник объездной команды ожидал Фейдо, держась рукой за ручку дверцы.
Де Марвиль остановился на последней ступени крыльца, он внимательно рассмотрел карету в свете двух фонарей.
- Та самая, - прошептал он удовлетворенно. Обернувшись к начальнику команды, он хотел было приказать ему отворить дверцу, но вдруг подумал: "Я не говорю по-польски, как же я буду его допрашивать? Впрочем, буду объясняться знаками, а переговоры с ним пусть ведет д'Аржансон".
- Открывайте, - приказал он.
Внутри кареты было совершенно темно, потому что штора другой дверцы тоже была опущена. Путешественник не сделал ни малейшего движения.
- Выходите, - сказал ему Фейдо.
- Ах! Я уже приехала? - воскликнул нежный веселый голос. - Это очень мило!
Фраза была произнесена на чистейшем французском языке, и очаровательная головка с напудренными волосами, в дорожном чепчике, показалась в дверце, крошечная ручка протянулась вперед, как бы прося помощи. Эта ручка встретила руку начальника полиции, и женщина в изысканном костюме проворно взбежала на крыльцо. Она была молода, нарядна и имела манеры знатной дамы.
Фейдо остолбенел. Он посмотрел на начальника объездной команды, тот вытаращил глаза и бросился в карету. Там больше никого не было. Фейдо и бригадир смотрели друг на друга, не делая ни малейшего движения, будто превратились в статуи.
Молодая женщина вела себя так свободно, будто бы приехала к себе домой. Она одернула свое платье, расправила ленты, взбила волосы, закуталась в подбитую мехом мантилью, цена которой даже по тогдашнему времени была, очевидно, баснословной, так как меха носили только богатейшие люди Франции.
- Кому мы обязаны столь глупым законом захватывать кареты людей, въезжающих в Париж? - осведомилась она, не дав себе труда взглянуть на обоих мужчин. - Как будто я парламентер, въехавший в неприятельский лагерь! Хорошо, что я узнала мундиры объездной команды, иначе, уверяю вас, я бы очень испугалась.
Молодая женщина рассмеялась, потом, вдруг переменив тон, заговорила так быстро, что возразить ей не было никакой возможности:
- Ну, любезный хозяин, надеюсь, вы оставили для меня те комнаты, которые я всегда занимаю?
- Но… но… там был мужчина, я сам его видел! - вскричал начальник объездной команды.
- Мужчина! - повторил обескураженный начальник полиции. - Мужчина?
Он, не отрывая глаз, смотрел на очаровательную женщину, которая обладала всеми прелестями своего пола: сомневаться было невозможно. И так как начальник полиции не трогался с места, она, в свою очередь, пристально посмотрела на него.
- Я вас не знаю, - сказала она. - Вы, наверное, новый хозяин?
- По вашему мнению, сударыня, где вы находитесь?
- Я приказала, чтобы меня привезли в гостиницу "Европа" на улице Сент-Оноре, я там обыкновенно останавливаюсь.
- Вы не в гостинице "Европа", а в особняке начальника полиции.
- Почему?! - воскликнула она.
- Не угодно ли вам пройти со мной, я вам объясню. Фейдо подал руку хорошенькой путешественнице и повел ее в прихожую.
XX
Женщина или мужчина?
Под руку с де Марвилем молодая женщина следовала через комнаты.
У двери гостиной начальник полиции посторонился, и путешественница быстро прошла вперед. Остановившись посреди комнаты, она обернулась и окинула Фейдо с ног до головы дерзким взглядом.
- Милостивый государь, - сказала она, - соблаговолите объяснить мне, что означает мое присутствие здесь в такой час и при таких обстоятельствах?
- Милостивая государыня, - отвечал начальник полиции, - прежде всего…
- Прежде всего вы должны мне ответить, пленница я или нет?
- Повторяю вам, нам следует объясниться.
- Нет. Вы прежде всего должны ответить на мой вопрос.
- Да, но…
- Так пленница я или нет?
- Милостивая государыня…
- Милостивый государь, - перебила молодая женщина, делая реверанс, - имею честь вам кланяться…
Она сделала движение к двери. Фейдо де Марвиль бросился вперед и преградил ей путь.
- Значит, я пленница? - спросила она, останавливаясь. - Как гнусно покушаться на свободу женщины моего звания! Значит, вы не знаете, чем рискуете?
- Я исполняю приказания короля и мне нечего бояться, - с достоинством ответил начальник полиции.
- Приказание короля! - вскричала молодая женщина. - Король отдал приказание арестовать меня? Покажите мне предписание!
- Заклинаю вас, выслушайте меня! - взмолился де Марвиль. - Уделите мне лишь несколько минут!
Он подвинул кресло, но она не села.
- Я слушаю, - сказала она надменно.
- Назовите мне ваше имя.
- Мое имя! - вскричала молодая женщина. - Как? Вы его не знаете и велите меня арестовать? Вот уж это переходит все границы шутки, милостивый государь!
Не давая времени Фейдо возразить ей, она вдруг громко расхохоталась.
- Наверное, это шутейный праздник? - продолжала она с явным усилием сделаться серьезной. - Это розыгрыш? Поздравляю вас, вы прекрасно исполнили свою роль. Но вы видите, что меня не так легко одурачить.
- Милостивая государыня, уверяю вас, что не шучу. Я начальник полиции французского королевства, и, если вам нужны доказательства, я с легкостью их предоставлю. Угодно ли вам пожаловать в мой кабинет?
- В этом нет нужды. Но если вы начальник полиции, объясните мне мое присутствие здесь.
- Ваше положение гораздо серьезнее, чем вы думаете. Прежде всего, назовите ваше имя.
- Графиня Потоцкая.
- Вы полька?
- Моя фамилия ясно говорит об этом.
- Откуда вы приехали?
- Из Страсбурга.
- Вы живете в Страсбурге?
- Нет.
- Когда вы выехали из Страсбурга?
- Неделю назад. Из Страсбурга до Парижа я ехала, не теряя ни минуты.
- Вы очень торопились?
- Да, очень.
- Могу я вас спросить, зачем вы приехали в Париж и почему так торопились?
- Можете. Вы имеете на это право, но я могу не отвечать.
- Откуда вы приехали в Страсбург?
- Из Киля.
- Вы там живете?
- Я никогда там даже не останавливалась.
- Но вы сказали, что вы приехали из Киля?
- Конечно. Я приехала в Страсбург из Киля, а в Киль из Тюбингена, а в Тюбинген из Ульма, а в Ульм из…
- Милостивая государыня, - перебил начальник полиции, - со мной не шутите…
- Я и не шучу, - сказала молодая женщина, - я засыпаю…
Она поднесла платок к губам, чтобы скрыть зевок и села в кресло.
- Мне очень жаль, что я надоедаю вам таким образом, - продолжал де Марвиль, - но это необходимо.
Молодая женщина снова поднесла платок к губам, потом небрежно откинулась на спинку кресла.
- Я совершила продолжительное путешествие, - сказала она, закрыв глаза, - и как ни весел наш любезный разговор, я вынуждена признать, что не имею сил его продолжать.
- Я обязан вас допросить.
- Допрашивайте, только я отвечать не стану.
- Но, сударыня…
- Говорите, сколько хотите и что хотите, я вас прерывать не стану - с этой минуты я нема.
Слегка поклонившись своему собеседнику, молодая женщина удобно уселась в кресле и закрыла глаза. Закутавшись в свою дорожную мантилью, с невозмутимым лицом, освещенным светом восковых свечей, опустив длинные ресницы, путешественница выглядела восхитительно в своей грациозной позе. Фейдо де Марвиль смотрел на нее несколько минут, потом тихо подошел к ней и продолжал:
- Повторяю вам, мне жаль мучить вас таким образом и лишать отдыха, столь для вас необходимого, но я вынужден действовать так. Долг прежде всего, притом в событиях нынешней ночи есть одно обстоятельство, которое необходимо объяснить.
Молодая женщина не отвечала и не шевелилась.
- Графиня, - продолжал начальник полиции, - я прошу вас обратить внимание на мои слова.
То же молчание, та же неподвижность.
- Графиня Потоцкая, - продолжал де Марвиль более повелительным тоном, - именем правосудия я требую, чтобы вы мне ответили.