XXI
Клятва
Сабина лежала на белоснежной постели, кровать была занавешена кисейными занавесками. Ее правая рука грациозно поддерживала голову, левая свободно вытянулась вдоль туловища. Свет освещал ее милое личико и каштановые локоны, пышным каскадом ниспадавшие на плечи.
Уже две недели, как Сабина находилась вне опасности. Искусство доктора Кене, молодой, сильный организм и нежные заботы близких помогали девушке успешно справляться с болезнью.
Быстро поправляясь, Сабина чувствовала, как с каждым днем возвращаются ее силы и крепнет расстроенное болезнью и страданиями здоровье, как возрождается былая красота и бледные щечки наливаются румянцем.
Девушка дремала уже около часа. Сидевшая возле ее постели Жюстина, убедившись, что больная уснула, вышла, так что, когда Жильбер вошел в комнату, Сабина была одна. Он приблизился к ней очень тихо, без шума. Сабина спала, дыхание ее было ровным и спокойным. Жильбер остановился перед кроватью и стал смотреть на Сабину. На лице молодой девушки была улыбка, ей снился приятный сон. Жильбер подавил вздох. Сабина раскрыла глаза. Первый взгляд ее встретился со взглядом Жильбера, и обоих охватило волнение. Сабина покраснела, Жильбер упал на колени перед кроватью. Он взял ее ладони в свои руки.
- Вы любите меня? - прошептал он. Сабина нежно наклонилась к нему.
- Жильбер, я вас люблю всей душой и сердцем, я вас люблю, как честная девушка должна любить честного человека, когда она верит, что этот человек будет ее мужем перед Богом.
Наступила минута красноречивого молчания.
- Жильбер, - продолжала Сабина, - если бы я умерла, что бы вы сделали?
- Прежде всего я отомстил бы за вас, а потом расстался бы с жизнью на вашей могиле.
- Вы расстались бы с жизнью!
- Без сомнений и с радостью, потому что жизнь без вас, Сабина, стала бы мукой без надежды и утешения.
- Встаньте, Жильбер, и садитесь рядом. Давайте поговорим.
Жильбер пододвинул стул и сел возле кровати, держа руку Сабины.
- Что делает моя прелестная Нисетта? - спросила Сабина.
- Она внизу с Роланом.
- Они очень любят друг друга… Когда они обвенчаются?
- Одновременно с нами!
- Значит, когда я встану на ноги?
- Когда вы встанете на ноги, Сабина, - произнес Жильбер серьезно, - и когда вы будете отомщены. Я дал клятву стать вашим мужем не раньше, чем найду вашего гнусного убийцу и раздавлю его!
Говоря это, Жильбер в своем праведном гневе был великолепен.
- Господи! Вы пугаете меня.
- Как, Сабина, разве вы не понимаете, что, прежде чем я сделаюсь вашим мужем, я обязан за вас отомстить?
Сабина размышляла несколько мгновений, потом покачала головой с выражением решимости и печали в глазах, сказала тихо:
- Вы правы, Жильбер, вы должны за меня отомстить, и мне кажется, что очень важно узнать, почему я чуть не сделалась жертвой самого гнусного преступления. Кто осмелился вовлечь меня в засаду? Кто осмелился разыграть перед бедной девушкой такой отвратительный спектакль? Мне очень хочется знать…
- Вы это узнаете, Сабина, вы все узнаете, - заверил ее Жильбер.
- Я не осмелилась поделиться своими мыслями с Роланом и отцом. Они сделали бы все, но я не имела права рисковать их счастьем и их жизнью ради меня. Вы, Жильбер, это другое дело! Жизнь наша прочно связана чувствами, которые мы испытываем, и клятвами, которыми мы обменялись. Вы мне не брат, не отец, вы мой жених, и вам не для кого жить, кроме как для меня. Между нами не должно быть тайн, все должно быть ясно, справедливо, потому что мы любим друг друга, а любовь - это соединение двух душ в одну, двух сердец в одно сердце. Вот что для меня значит любовь, Жильбер!
- Вы знаете любовь так же, Сабина, как ангел - вечную жизнь!
- Или мы будем вместе жить, Жильбер, или мы вместе умрем - не так ли?
- Да, Сабина!
- И чтобы наша совместная жизнь была возможна и счастлива, никакое сомнение не должно коснуться наших душ, ни одна сторона жизни не должна оставаться в тени.
- Вы правы, Сабина.
- Поэтому мы должны, Жильбер, раскрыть тайну происшествия, которое, чуть было, не свело меня в могилу.
- Начнем действовать, Сабина! Теперь, когда силы к вам вернулись, я могу безбоязненно попытаться пробудить ваши воспоминания. Выслушайте меня, Сабина, и, так как у нас одна цель, позвольте мне направлять вас по пути, которым мы должны следовать дальше.
- Говорите, Жильбер, и не бойтесь быть со мной откровенным.
- Пока вы лежали на этом одре, - продолжал Жильбер, - я перебрал в голове все возможности и способы, с помощью которых можно добраться до истины. К сожалению, ни один способ не показался мне надежным. Мне не хватало сведений, которые вы одна могли мне предоставить.
- Я сказала все, что знала.
- Нет, вы можете сообщить мне еще многое, позвольте мне расспросить вас, милая Сабина.
Жильбер вынул из кармана небольшую тетрадь и карандаш. Каждая страница этой тетради, разделенная надвое, была исписана с одной стороны, а с другой пуста.
- В тот вечер 30 января, когда случилось это роковое происшествие, - начал Жильбер, - неизвестный принес вам письмо якобы от меня, сказав, что Ролан ранен…
- Да.
- Вы узнали мой почерк и мою подпись?
- Да. Во всяком случае, мне так показалось.
- Куда же делось это письмо?
- Не знаю, я положила его в карман моего платья. Оно там было?
- Нет, его не нашли. Вы точно помните, что взяли его с собой?
- Я в этом уверена.
- Значит, его вынули. Теперь скажите мне, узнаете ли вы человека, который принес вам письмо?
- Думаю, да.
- Запомнили ли вы, как он выглядел?
- Это был человек высокого роста, с широкими плечами, скорее худощавый, чем полный. На нем был просторный камзол, какой носят мастеровые, темно-коричневого цвета. Я запомнила большой острый нос и маленькие блестящие глаза.
- Его волосы, борода, брови? - спрашивал Жильбер и, пока Сабина говорила, быстро писал.
- Волосы длинные, густые, черные, бороды не было, брови широкие и густые, наружность угрюмая, черты лица грубые.
- Никаких особенных примет?
- Кажется, никаких… - отвечала Сабина, стараясь вспомнить.
- Припомните хорошенько.
- Да! На левой руке большой и глубокий шрам.
- Как же вы его разглядели?
- Когда мы остановили экипаж и он подал мне руку, чтобы подсадить меня, я была очень взволнованна и дрожала. Я подала ему руку и почувствовала этот шрам… Я совсем о нем забыла, а теперь вдруг вспомнила.
- Значит, шрам на левой ладони?
- Да.
- А экипаж? Вы не помните какую-либо его особенность?
- Нет.
- Вы не помните ни цвета кареты, ни номера ее, ни масти лошадей?
- Одна лошадь была белая… Другая - вороная или гнедая. Во всяком случае, темного цвета - вот все, что я могу сказать.
- А извозчик?
- О! Я на него не смотрела.
- Но когда вас везли так скоро, вы опускали переднее стекло и видели его?
- Нет, он был закутан в большой плащ, я не видела его лица.
- А если бы вы сели в этот экипаж, вы узнали бы его?
- Может быть…
- А между той минутой, когда экипаж остановился, и той, когда вам завязали глаза, что вы видели?
- Ничего: я была как во сне… Я видела большую ярко освещенную залу с вельможами и с дамами.
- Об этом я уже знаю все, Сабина, и скажу вам то, чего не знаете вы. Вы были в маленьком особняке на улице Сен-Клод, за столом было семеро мужчин и четыре дамы.
- Верно! - вскричала Сабина. - Как вы это узнали?
- Я узнал все, что относилось к ужину, от женщины, которая находилась в маленькой гостиной, когда вы пришли в себя.
- Вы видели эту женщину?
- Да, я отыскал ее и заставил говорить.
- Но она должна знать все.
- Она знает не больше вас. Вас похитили не те, у которых вы были, - я в этом уверен. Вас привезли туда, но вас там вовсе не ожидали.
- Кто же меня привез в тот особняк?
- Вот этого-то я не смог узнать, и никто в особняке на улице Сен-Клод, ни хозяева, ни гости, ни слуги не знают. Мне стали известны подробности вашего пребывания в особняке лишь до того момента, как вы выпрыгнули из окна. Вспомните, что произошло дальше?
- Нет, Жильбер, с той минуты я ничего не помню: верно, со мной был припадок помешательства.
- Вы абсолютно ничего не чувствовали?
- Холодное железо, - сказала Сабина, побледнев. - Я его почувствовала и теперь как будто чувствую снова…
- А того, кто вас ранил, вы видели?
- Не видела.
- Странно, что вы его не видели, Сабина, - проговорил Жильбер после непродолжительного молчания. - Когда спустя несколько часов после ранения я увидел вас окровавленную и бесчувственную, то решил, что вы умираете. Я едва не обезумел. Мой блуждающий взгляд наткнулся на ваше окровавленное платье, которое лежало вон там между камином и шкафчиком. Руководствуясь скорее инстинктом, нежели разумом, я схватил платье и запер его в этом шкафчике. Ключ унес с собой. С тех пор шкафчик не открывали. Вот ключ, хотите, я отопру его, Сабина? Мы вместе осмотрим ваше платье.
- Оно все еще здесь? - девушка указывала взглядом на запертый шкафчик. - Что ж, давайте посмотрим!
- Я опасаюсь, Сабина, что вид кровавых пятен взволнует вас, вам станет хуже. Может, повременим?
- Нет, нет, Жильбер! - запротестовала девушка. - Со мной ничего не случится, я уверена. Доставайте платье!
Жильбер подошел к шкафчику.
XXII
Взгляд
Открыв шкаф, Жильбер вынул одежду, которая была на Сабине в день преступления.
- Подайте ее мне, - сказала молодая девушка, - я хочу рассмотреть ее сама.
Порыв души будто придал ей физических сил. Сабина села на постели и прислонилась к изголовью.
- Вот платье, - сказал Жильбер.
Сабина взяла его. Юбка была цела, корсаж же оказался разорван и испачкан кровью. Жильбер изучил с величайшим вниманием каждую деталь платья, вывернул карман, расправил все складки.
- Нет ничего такого, что могло бы помочь нам, - сказал он.
Все другие части одежды были рассмотрены столь же внимательно, на стуле у кровати остались лишь башмаки и чулки.
- Один чулок разорван, - сказал Жильбер, - есть у вас царапина на ноге?
- Не знаю.
- Вот тут, повыше, разорвано еще.
- В самом деле…
- Другой чулок цел. Сабина, значит, вы были ранены еще и в ногу.
- Не знаю. Посмотрите.
Девушка высунула правую ногу из-под одеяла.
- Вы были ранены! - горячо сказал Жильбер. - Вот шрам, соответствующий разорванному месту на чулке, другой шрам на икре.
Жильбер поспешно взял со стула башмаки.
- Первый башмак разрезан чем-то острым. Подошва тоже разрезана. Может, вы наступили на какой-либо острый предмет?
- Не припоминаю.
Жильбер внимательнейшим образом рассматривал обувь девушки.
- Может, вы поранили ногу, выскочив из окна? Впрочем, это маловероятно, поскольку чулок разорван не снизу вверх, да и вы не ушибли бы этого места на ноге, - заключил он. - Разрешите мне взять этот башмачок, может быть, он мне понадобится!
- Господи! - вздохнула Сабина. - Как же все это объяснить?
- А в вашем прошлом не случалось ли чего-либо необычного, что навело бы нас на след?
- Кажется, нет, Жильбер.
- Вы были кем-либо любимы?
- Отцом, братом, Нисеттой и вами.
- А другими людьми?
- Я никогда не замечала этого.
- Вы молоды, очаровательны, вас просто нельзя не полюбить.
- Что вы предполагаете, Жильбер?
- Возможно, какой-нибудь отвергнутый обожатель, бездушный негодяй, чтобы отомстить за вашу холодность решил погубить вас. Вспомните, Сабина.
- Я вспоминаю, Жильбер, но ничего не могу вспомнить. Я всегда так холодно принимала своих поклонников, так мало обращала внимания на тех, кто пытался прельстить меня разговорами о любви, что не помню никого из них.
- Вы никогда не замечали, что кто-нибудь смотрит на вас с ненавистью?
Сабина вздрогнула.
- Да, - сказала она, - такое случалось со мной дважды.
- Где и как?
- Первый раз в театре, я была там с отцом.
- Давно?
- Год назад, как раз на масленицу…
- До или после нашей первой встречи?
- После, - ответила, краснея, Сабина. - Потому что я держала в руках в театре букет фиалок, который вы мне подарили.
- Как все происходило?
- Во время спектакля я заметила в партере напротив нас мужчину, сидящего спиной к сцене и пристально смотревшего на меня. Сначала я не придала этому значения, но он все время оставался неподвижен и глядел на меня в упор, не отводя взгляда. Его настойчивость раздражала меня.
- Припомните, как он выглядел.
- Высокого роста, крепкого сложения с невзрачным лицом и одет как дворянин.
- Вы узнали бы его, если вновь увидели?
- Безусловно.
- А потом вы его встречали?
- Только однажды в саду Тюильри.
- Давно?
- За несколько дней до той ночи…
- Но почему вы мне ничего не рассказали об этом человеке, Сабина?
- А что я могла рассказать? Мы встретились в Тюильри, он опять посмотрел на меня очень пристально и ушел, не сказав мне ни слова.
- Он был один?
- Да.
- Вы никогда не получали никаких писем, о которых не сообщали вашему отцу?
- Несколько раз мне приходили письма, но я распечатывала только ваши и Ролана.
- А остальные кто распечатывал?
- Отец, он часто смеялся, читая их, а потом бросал в огонь.
- Словом, ничто в вашей жизни, за исключением взглядов этого человека, не кажется вам странным?
- Ничто. Я всегда жила спокойно и счастливо.
Жильбер встал.
- Сабина, наш разговор вас утомил, я это вижу по выражению вашего лица. Вы должны отдохнуть. Завтра я приду к вам, а до тех пор, может быть, найду, какой-нибудь способ узнать правду.
Сабина протянула свою маленькую ручку, Жильбер пожал и нежно поцеловал ее.
- Не говорите ничего ни отцу, ни брату, ни Нисетте, - сказал Жильбер, - пусть этот разговор останется между нами.
- Обещаю вам, друг мой.
Жильбер наклонился еще раз, поцеловал руку молодой девушки и бросил на нее взгляд, исполненный бесконечной нежности, затем, сделав последний прощальный знак, он вышел из комнаты. Спускаясь с лестницы, Жильбер увидел Нисетту, направлявшуюся к Сабине.
- Ах, как я беспокоилась, брат, - сказала она. - Ты так долго пробыл у Сабины.
- Ступай, дитя, - отвечал Жильбер, - но не заставляй ее говорить: ей надо отдохнуть.
Нисетта подставила брату лоб для поцелуя и легко взбежала по лестнице.
Жильбер вошел в салон. Феб и Блонден пудрили парики. Ролан, прислонившись лбом к стеклу, смотрел на улицу. Услышав шаги Жильбера, он обернулся.
- Похоже, Петушиный Рыцарь арестован? - спросил он.
- Кажется, - отвечал Жильбер.
- Наши соседи хотят на радостях украсить свои дома.
- "Кукареку!" - раздалось на улице.
- Шутки продолжаются, - сказал Ролан смеясь. - Мальчишки бегают по улице и кукарекают.
- На что это смотрят зеваки, собравшиеся возле дома Рупара? - спросил Жильбер.
- На афишу, которую только что прибил полицейский. Это - обещание награды тому, кто прислал начальнику полиции третьего дня письмо.
- Какое письмо?
- Не знаю. Хочешь взглянуть?
Ролан открыл дверь салона и вышел, Жильбер последовал за ним. Любопытные ходили взад и вперед по улице, останавливались, разговаривали, смеялись.
- Рыцарь арестован, - доносилось со всех сторон. Возле дома Рупара собралось человек тридцать: одни глазели на афишу, другие читали вслух про обещание награды в сто луидоров.
- Сто луидоров за письмо, посланное начальнику полиции, - вздохнул Рупар, - вот уж действительно легкие деньги!
- Да только не тебе пришла бы в голову столь замысловатая идея написать письмо, которое принесет сто луидоров! - сказала Урсула, пожимая плечами.
- Но… но… но… как знать! Если я попробую… Я ведь умею писать так крупно и разборчиво, и почерк у меня очень красивый!
- А, вот и месье Жильбер! - сказала мадам Жереми, приседая.
- И месье Ролан, - прибавила мадам Жонсьер улыбаясь. - Заметьте, - шепнула она, наклонившись к мадам Жереми, - с тех пор, как месье Ролан стал женихом, он не хорошеет.
- Так же как и Жильбер, моя милая. О! Я бы за него не вышла.
- Я тоже.
- "Кукареку!" - раздался пронзительный голос.
- Заставьте замолчать этих шалопаев! - закричал рассерженно Рупар.
- "Кукареку!" - повторил голос, но гораздо дальше.
- Ролан, - сказал Жильбер, - я вынужден оставить тебя. Будь в мастерской в девять вечера.
Ролан с удивлением посмотрел на Жильбера.
- Куда ты? - спросил он. Третье "кукареку" раздалось вдали.
- Сегодня вечером в девять часов, - повторил Жильбер и ушел быстрыми шагами.
Он направился к Пале-Роялю. Навстречу ему попался молодой человек, похожий на служащего нотариальной конторы. Он был в черном сюртуке и белом галстуке и держал подмышкой бумаги. Увидев Жильбера, человек поспешно подошел к нему и поклонился.
- Ужинают сегодня? - спросил Жильбер.
- Да, любезный начальник, - ответил молодой человек.
- А гости?
- Они сидят за столом в трактире "Царь Соломон" в комнате № 7.
- Ждут меня?
- Целый час.
Жильбер сделал знак рукой, и клерк пошел своей дорогой, а Жильбер свернул на улицу Брасери и скрылся в дверях последнего дома по правой стороне. Он вошел в скудно освещенный узкий и низкий коридор, кончавшийся передней, из которой вела грязная лестница с веревкой вместо перил. На втором этаже Жильбер остановился, открыл дверь и вошел в небольшую комнату, в которой не было никого. Посредине стоял стол, а на нем лежало письмо. Жильбер взял это письмо, распечатал, прочел и сказал удовлетворенно:
- Хорошо! Это шаг вперед!
XXIII
Особняк "Сен-Гильом"
На улице Ришелье возвышался особняк "Сен-Гильом", в нем обычно останавливались богатые иностранцы. Возле этого прекрасного здания на углу улицы Брасери ютилась жалкая лачуга, в которую вошел Жильбер.
В ту минуту, когда он поднимался по грязной лестнице, прекрасная пустая карета с гербом и короной виконта на дверцах остановилась перед особняком "Сен-Гильом".
Извозчик остался на козлах, лакей спрыгнул на землю и вошел в особняк.
Извозчик и лакей поверх ливрей были одеты в широкие плащи с большими рукавами, спасавшие их от холода.
- Скажите моему господину виконту де Сен-Ле д'Эссерану, - сказал лакей швейцару гостиницы, - что карета, подана!
- Идите и скажите сами, - ответил швейцар.
- Не могу.
- Почему?
- Потому что мой господин запретил мне отлучаться от кареты.
- А что, в ней везут какое-нибудь чудо?
- Может быть, но это вас не касается! Идите и доложите немедля!
- Иду, иду! - проворчал швейцар, медленно поднимаясь по лестнице.