- В вашем особняке, в вашем кабинете.
- Берегитесь, милостивый государь! Опасно шутить таким образом с таким человеком, как я.
- Клянусь жизнью Сабины, я говорю серьезно!
- И когда вы сведете меня лицом к лицу с Петушиным Рыцарем?
- В тот самый день, когда я узнаю, кто ранил Сабину.
- А если я это узнаю через час?
- Вы через час увидите Петушиного Рыцаря в вашем особняке.
В ответе звучала такая самоуверенность, что начальник полиции, по-видимому, поверил, однако невольное сомнение мелькнуло в его голове.
- Еще раз повторяю вам, - сказал он, - со мной не шутите. Я жестоко накажу вас.
Жильбер перенес без смущения взгляд начальника полиции, взгляд, от которого трепетали многие.
- Приходите каждый день и каждую ночь в часы, назначенные вами, - продолжал Фейдо. - Когда я захочу говорить с вами, дам вам знать. - С этими словами начальник полиции вошел в свой сад.
XIV
Затруднительная ситуация
Фейдо де Марвиль не спеша прошел через сад к лестнице, которая вела в его личные апартаменты. Едва он поднялся на последнюю ступеньку, к нему подбежал слуга.
- Его превосходительство министр иностранных дел ждет ваше превосходительство в гостиной.
- Маркиз д'Аржансон? - удивился Фейдо.
- Совершенно верно.
- Давно он приехал?
- Минут пять назад, не более.
Фейдо поспешно прошел в гостиную. Маркиз д'Аржансон действительно ждал его там. Это был человек высокого роста, выражение его лица трудно было бы однозначно описать: в нем смешивались и доброта, и холодность, и робость. Его неуверенность, сутулая осанка и несвязная речь приклеили ему прозвище д'Аржансон-дурак. Не имея внешности умного человека, он, однако, обладал быстротой ума и большой проницательностью. Людовик XV оценил его по достоинству и назначил министром, несмотря на насмешки, сыпавшиеся на маркиза.
Начальник полиции низко поклонился министру иностранных дел, тот ответил вежливым поклоном.
- Крайне сожалею, что заставил вас ждать, - сказал Фейдо, - но я был занят по службе.
- Я также приехал к вам по служебному делу.
- Я к вашим услугам, маркиз.
- Мы сможем поговорить конфиденциально? - спросил д'Аржансон, с беспокойством оглядываясь вокруг.
- Конечно, нас никто не услышит.
- То, что я вам скажу, чрезвычайно важно.
- Я слушаю вас, господин министр.
- Сядьте на диван возле меня.
Фейдо жестом попросил министра подождать, потом подошел к дверям, закрыл их и, сев рядом с министром, сказал:
- Я вас слушаю.
- Любезный месье де Марвиль, я мог бы и не дожидаться вас, поскольку должен был вручить вам только приказание, продиктованное его величеством.
Д'Аржансон вынул из кармана бумагу, сложенную вчетверо, и подал ее начальнику полиции.
- Прочтите, - сказал он.
Фейдо развернул бумагу и прочел: "Предписывается начальнику полиции: сегодня вечером, между десятью и двенадцатью часами, в Париж через Венсенскую заставу въедет почтовый экипаж с двумя извозчиками. Два лакея без ливреи будут стоять на запятках. У этого экипажа коричневый, без герба, кузов и колеса того же цвета с зелеными полосами. В экипаже будет сидеть молодой человек, не говорящий по-французски.
Необходимо принять все меры, чтобы захватить этого человека при въезде в Париж. Установив его личность, отвезти в его же экипаже в полицию, при этом никто не должен садиться вместе с ним, и окна кареты должны быть зашторены.
Особенно следить за тем, чтобы никакая бумага не была выброшена из окна экипажа; самая глубокая тайна должна окружать это дело".
- Это легко выполнить, - сказал Фейдо, закончив читать. - Я сейчас же приму необходимые меры. Но что же мне делать с этим человеком, когда его привезут сюда?
- Этот человек говорит по-польски. Без всякого сомнения, когда его арестуют, он потребует, чтобы его отвезли ко мне для того, чтобы потребовать помощи своего посла; в таком случае привезите его ко мне, в каком бы то ни было часу. Если же он этого не потребует, предупредите меня и держите его в вашем кабинете до моего прихода.
- Это все?
- Спрячьте его бумаги так, чтобы никто их не видел.
- Хорошо.
- О похищении должно быть известно только королю, вам и мне. Используйте опытных и знающих людей для ареста у заставы, потому что от этого зависит их жизнь, ваше место начальника полиции и мой министерский пост.
- Я отдам надлежащие распоряжения и ручаюсь за моих агентов.
- Если так, король останется доволен.
- Да услышит вас Бог, маркиз!
- И еще, - продолжал д'Аржансон тихо. - Королю было бы любопытно знать по некоторым причинам, не известным никому, кроме меня, что делает принц Конти, с кем он чаще видится и не заметно ли в его доме приготовлений к путешествию.
- Я разузнаю об этом.
Маркиз встал.
- Вы меня поняли? - спросил он.
- Совершенно, - отвечал Фейдо.
Министр сделал несколько шагов к дверям, Фейдо пошел провожать его.
- Нет, нет, останьтесь! - с живостью сказал маркиз. - Я приехал инкогнито и запретил говорить кому бы то ни было, что я был здесь. Никто не должен знать о моем посещении. До свидания. Постарайтесь, чтобы его величество остался доволен вашими действиями.
Фейдо поклонился. Министр иностранных дел вышел из гостиной.
Оставшись один, Фейдо прошел в свой кабинет, прижал пружину и отворил секретный ящик, из которого вынул стопку бумаг. Он отнес эти бумаги на свое бюро, открыл другой ящик и вынул два медных трафарета для расшифровки дипломатической корреспонденции. Прикладывая эти трафареты к бумагам, он читал их про себя.
- Так и есть! - прошептал он. - Эти сведения верны. Польская партия хочет свергнуть короля Августа, другая партия хочет призвать на трон короля Станислава, но ей не сладить с саксонским домом. Этим свободолюбивым народом может управлять только принц из рода Бурбонов! Очевидно, этот поляк прислан к принцу де Конти!
Фейдо долго размышлял.
- Одобряет или нет король этот план? - продолжал он рассуждать. - Вот тонкий вопрос… Арестуя этого поляка, друга или врага приобрету я в лице принца де Конти?
Де Марвиль встал и начал ходить по комнате с тревогой и нетерпением. Начальникам французской полиции наряду с прочими заботами, сопряженными с их званием, вменили деликатную обязанность наблюдать за принцами крови и членами королевской фамилии. Не секрет, что как только сами знатные особы видели или угадывали такое к себе внимание, не стесняясь давали это почувствовать тому, кто окружал их столь неприятным надзором.
- Черт побери, - сказал начальник полиции, остановившись, с выражением сильного гнева, - сегодня все соединилось, чтобы осложнить мое существование! Эти непонятные дела Петушиного Рыцаря, это покушение на жизнь дочери Даже, эта новая история с поляком, которая ставит меня в самое щекотливое положение! Что делать? Пора, однако, действовать, - решил Фейдо после минутного молчания.
Он сильно дернул за шнурок звонка.
XV
Служанка
- Жильбер прав, - сказал Даже, - следует действовать именно таким образом.
- Вы позволите мне поступать так, как я сочту целесообразным? - спросил Жильбер.
- Позволяю. Сделайте все, но мы должны раскрыть тайну этого злодеяния! Дочь моя! Мое бедное дитя!
- Успокойтесь ради Бога, будьте мужественны!
- Хорошо, делайте, как знаете!
Этот разговор проходил в комнате за салоном Даже. Салон имел один выход во двор, другой - в коридор и комнаты, а третий - в лавку. Была ночь, и лампы горели. Даже, Жильбер и Ролан сидели за круглым столом, на котором находились письменные принадлежности.
- Ты одобряешь мой план действий? - спросил Жильбер Ролана.
- Да, Жильбер, я знаю, как ты любишь мою сестру, я знаю, какой ты человек. Я заранее одобряю все, что ты сделаешь.
Жильбер встал и открыл дверь, которая вела в салон.
- Феб! - позвал он.
Прибежал подмастерье парикмахера.
- Позовите Иснарду и Жюстину, мне необходимо поговорить с ними… - Леонар! - опять позвал Жильбер.
Второй подмастерье подошел к нему.
- Попросите месье Рупара, чулочника и его жену прийти сюда. Потом зайдите в магазин мадам Жонсьер, жены парфюмера, в магазин мадам Жереми, портнихи, и тоже попросите этих дам прийти сюда сейчас, не теряя ни минуты.
Подмастерье бросился исполнять приказ.
- Зачем вы просите прийти сюда всех этих людей? - спросил Даже с беспокойством.
- Предоставьте мне действовать, вскоре вы сами узнаете все, - отвечал Жильбер.
Обе служанки пришли вместе с Фебом.
- Как состояние Сабины? - спросил Дажб.
- Без изменений, - ответила Жюстина. - Она неподвижна, однако мадемуазель Кинон говорила сейчас мадемуазель Нисетте, что ее дыхание стало ровнее.
Даже поднял глаза к небу, благодаря Бога.
- Разве мадемуазель Кинон не хочет хотя бы немного отдохнуть? - спросил Ролан.
- Нет, - отвечал Жильбер, - она объявила, что всю ночь просидит возле Сабины и выйдет из комнаты только тогда, когда Сабина узнает ее и улыбнется.
- Как мне благодарить ее? - сказал Даже. - Она - добрый гений, охраняющий мою дочь.
Дверь комнаты отворилась, и вошел третий подмастерье, Блонден.
- Виконт де Таванн вернулся из Версаля? - спросил Жильбер.
- Нет еще, - отвечал подмастерье, - но как только он вернется, первый камердинер отдаст ему ваше письмо.
- Хорошо! - сказал Жильбер, знаком разрешив подмастерью уйти.
Через пять минут Рупар, Урсула, мадам Жереми и мадам Жонсьер сидели в комнате за салоном и смотрели друг на друга с выражением нескрываемого любопытства. Две служанки стояли у камина, три подмастерья - у стеклянной двери, отделявшей комнату от салона.
- Друзья мои! - начал Жильбер. - Вы все глубоко огорчены трагическим происшествием, поразившим нас; вы все любите Сабину. Вы жаждете так же, как и мы, узнать правду, раскрыть это злодеяние. Вы нам поможете, не правда ли?
- Да-да! - отозвались в один голос мадам Жереми, мадам Жонсьер и Урсула.
- Очевидно, что свет истины - это великий общественный светильник! - патетически воскликнул Рупар.
- Молчи! - перебила Урсула, толкнув мужа локтем.
- Начнем по порядку, - сказал Жильбер. - В котором часу вы вчера уехали в Версаль? - обратился он к Даже.
- В восемь утра.
- И вы не возвращались сюда ни днем, ни вечером?
- Нет.
- Когда вы уезжали, в каком расположении духа была Сабина?
- Она была, как обычно, весела, счастлива, я не видел и тени печальных мыслей в ее глазах.
- Она спрашивала вас, когда вы вернетесь в Париж?
- Этим она не интересовалась.
- Можете сообщить что-либо еще? Припомните хорошенько.
- Нет, ничего особенного не припоминаю.
- А ты, Ролан, в котором часу оставил сестру?
- Я вернулся ужинать в шесть часов. Сабина была весела, по обыкновению. Она спрашивала меня, приходил ли ты в мастерскую. Я ей отвечал, что ты не был, тогда она немножко расстроилась. Я ей объяснил, что ты должен заниматься с оружием в своей лавке на набережной и что я увижу тебя вечером, потому что мы будем работать вместе. Она снова улыбнулась. Потом спросила меня, говорил ли я с тобою о Нисетте. Я ответил, что прямо сказал тебе о моих намерениях и желаниях. Сабина поцеловала меня. Мысль о двойном союзе очень обрадовала ее. Когда я расстался с ней, она была взволнованна, но это было радостное волнение.
- В котором часу ты ее оставил? - спросил Жильбер.
- Около восьми вечера.
- И после того не виделся с ней?
- Я увидел ее только сегодня утром, когда ее принесли.
- Ты вернулся домой вечером?
- Да. Я прошел в свою комнату, думая, что Сабина уже спит.
- И ты ничего не заметил ни снаружи, ни внутри дома, что указывало бы на следы насилия?
- Ничего.
- Это все, что ты знаешь?
- Совершенно верно.
Жильбер сделал знак Фебу подойти.
- Что происходило здесь вчера вечером? - спросил он.
- Ничего особенного, - ответил подмастерье. - Леонар и Блонден знают это так же, как и я. Мадемуазель Сабина сидела в салоне целый вечер и вышивала.
- Приходил кто-нибудь?
- Камердинер маркиза де Коссада, лакей главного откупщика Бежара и камердинер герцога Ларошфуко.
- Больше не было никого?
- Кажется, нет.
Феб вопросительно взглянул на своих товарищей.
- Нет, больше никого не было после того, как ушел месье Ролан, - сказал Леонар.
- Никого, - прибавил Блонден, - только мадам Жонсьер и мадам Жереми приходили посидеть с мадемуазель.
- Да, - начала Жереми, - я…
- Извините, - перебил ее Жильбер, - я сейчас выслушаю вас, но позвольте мне продолжать по порядку. В котором часу вы закрыли салон? - обратился он к подмастерьям.
- В половине десятого.
- Запирая двери и окна, вы ничего не заметили, ничего не увидели?
- Решительно ничего. Мадемуазель Сабина пела, когда мы запирали ставни.
- Да, - прибавил Феб, - мадемуазель Сабина казалась очень веселой.
- Она не собиралась никуда идти?
- Кажется, нет.
- Вечером не приносили писем?
- Не приносили ничего.
- Закрыв салон, - продолжал Феб, - мы пошли наверх, между тем как мадемуазель провожала этих дам по коридору.
- Вы ничего больше не знаете?
- Ничего, - ответили три подмастерья.
- А ночью вы ничего не слышали?
- Решительно ничего.
Жильбер обернулся к мадам Жереми и к мадам Жонсьер.
- А что известно вам? - спросил он.
- Ничего существенного, - ответила мадам Жереми. - Мы пришли провести вечер к Сабине и, по обыкновению, вышивали вместе с ней. Мы уходили, когда запирали салон, и она проводила нас через дверь в коридор. С нею была Иснарда, она светила нам.
- Мы пожелали Сабине спокойной ночи, - добавила мадам Жонсьер, - и больше мы не знаем ничего.
- А позже, вечером или ночью, вы ничего не слышали?
- Ровным счетом ничего, - сказала мадам Жонсьер, - что могло бы привлечь мое внимание.
- Я не слышала ни малейшего шума, - прибавила мадам Жереми.
- Я тоже, - сказала Урсула.
Жильбер посмотрел на служанок и спросил:
- Кто из вас оставался последней с мадемуазель Сабиной? - спросил он.
- Иснарда, - с готовностью ответила Жюстина. - Она всегда ухаживает за мадемуазель больше, чем я. - Посторонившись, чтобы пропустить Иснарду вперед, она сказала: - Говори же!
- Я ничего не знаю, - сказала Иснарда, и лицо ее вспыхнуло.
- Ты оставалась с Сабиной, когда она заперла дверь в коридор? - спросил Жильбер.
- Кажется… - пролепетала служанка.
- Как? Тебе кажется? Ты в этом не уверена?
- Я… не знаю…
- Кто запер дверь: она или ты?
- Ни она, ни я…
- Но кто же?
- Никто…
- Как! Никто не запирал дверь из коридора на улицу?
Иснарда не отвечала, она нервно теребила конец фартука, потупив взгляд.
- Отвечай же! - с нетерпением сказал Жильбер. - Ты оставалась последней с Сабиной?
- Я не знаю…
- Ты провожала ее в комнату?
- Я не знаю…
- Приходил ли к ней кто-нибудь, пока ты была с ней?
- Я не знаю…
При этой фразе, повторенной в третий раз, Жильбер посмотрел на Даже и Ролана. Отец и сын выглядели сильно взволнованными.
- Иснарда, - горячо сказал парикмахер, - ты должна объяснить…
- Сударь, - сказала служанка, сложив руки, - умоляю вас, не спрашивайте меня ни о чем!
- Почему же? - вскричал Ролан.
Жильбер снял распятие со стены и подал его Иснарде.
- Поклянись над этим распятием, что ты не знаешь ничего, что ты не можешь ничего сообщить нам, а я тебе поклянусь, что не стану тебя больше ни о чем расспрашивать.
Иснарда молчала.
Лицо служанки сделалось бледнее савана. Она продолжала безмолвствовать, но губы ее дрожали.
- Клянись или отвечай! - приказал Жильбер грозным тоном.
Иснарда зарыдала.
- Говори же! Отвечай! Объяснись! - взволнованно закричал Даже.
- Сударь, умоляю вас… - сказала Иснарда, молитвенно сложив руки, и упала на колени перед парикмахером.
- Говори! Скажи все, не скрывай ничего! - уговаривали ее в один голос мадам Жереми и мадам Жонсьер.
- Говори же, - прибавила Жюстина. Иснарда стояла на коленях с умоляющим видом.
- Еще раз спрашиваю тебя: будешь ли ты говорить? - сказал Жильбер.
- Как! - закричал Даже. - Моя дочь ранена, она умирает, она не может говорить, а эта гадина не желает нам отвечать!
- Значит, она виновата! - сказал Ролан жестко. Иснарда вскочила:
- Я виновата?!
- Почему ты не хочешь говорить?
- Я не могу.
- Почему?
- Я поклялась спасением моей души ничего не говорить.
- Кому поклялась? - спросил Даже.
- Вашей дочери.
- Сабине? - удивился Жильбер.
- Да, сударь.
- Она сама потребовала от тебя клятву?
- Она приказала мне.
Все присутствующие переглянулись с удивлением. Очевидно, никто не ожидал, что Иснарда причастна к этому трагическому и таинственному происшествию. Жильбер подошел к служанке.
- Скажи нам все! - вскричал он.
- Убейте меня, - отвечала Иснарда, - но я ничего рассказывать не стану!
- Что же может заставить тебя говорить? - вскричал Даже.
- Пусть ваша дочь снимет с меня клятву.
- Ты с ума сошла! - закричал Ролан. - Как! Моя сестра сделалась жертвой ужасного злодеяния, а ты не хочешь объяснить нам, ее отцу и брату, обстоятельств, сопровождавших это преступление! Еще раз повторяю: берегись! Отказываешься отвечать на наши вопросы - значит, ты виновна.
- Думайте что хотите, - сказала Иснарда, - я дала клятву и не буду говорить до тех пор, пока сама мадемуазель Сабина мне не прикажет.
Губы Жильбера были очень бледны, а брови нахмурены. Он выглядел сильно обеспокоенным. Глубокое изумление выражалось на лицах всех женщин. Подмастерья, по-видимому, ничего не понимали. Добрый Рупар с начала допроса таращил глаза и временами раскрывал рот, что, по словам его жены, означало усиленное размышление.
Настала минута торжественного молчания, которое нарушил Рупар:
- Как это все запутано, - заявил он. - Очень запутано! Так запутано, что я даже не понимаю ничего! Эта девушка не говорит: можно подумать, что она немая, но…
Жильбер схватил руку Иснарды.
- Ради жизни Сабины ты будешь говорить?
- Нет, - отвечала служанка.
- Ты не хочешь?
- Не могу.
- Ну, раз так…
- Месье Даже! Месье Даже! - послышался громкий голос с верхнего этажа.
Даже вскочил.
- Что случилось? - спросил он хриплым голосом.
- Идите сюда скорее!
- Боже мой! Что опять случилось? - прошептал несчастный отец, прислонившись к наличнику двери.
Раздались легкие шаги, и Нисетта вбежала в салон; она казалась глубоко взволнованной.
- Скорее! Скорее! - звала она. - Вас спрашивает Сабина.