Удивительное дело, капитан Джангир вроде не дал согласия работать на противника, но его задело, что его сослуживцы уже давно зарабатывают себе на старость, а он об этом узнает только сейчас.
Константин Фаврикодоров пообещал при следующей встрече вручить капитану золотые часы с условием, что он дополнит сведения, которые сообщил прошлый раз в лавке.
И он дополнил. Для русских войск, если это было достоверно, сведения представляли большую ценность.
О чем же сообщил капитан Джангир?
Сообщил о том, что главнокомандующий Абдул-Керим в Рущуке долго задерживаться не стал. Проследовал дальше - в Силистрию. Там, по данным турецкой разведки, русские войска будут переправляться между Каларашем и Журжево, а это значит - будут наступать в так называемый четырехугольник крепостей. Русские могут отрезать самые мощные придунайские крепости - Рущук и Силисгрию - от основных войск европейской Турции.
Капитан Джангир, в этот раз тщательно выбритый, с нафабренными усами и подстриженной бородкой, в новом френче чуть ли не до колен, на френче медаль за усмирение Сербии, - выглядел женихом. Как потом оказалось, он действительно задумал жениться на француженке, и та вроде бы согласилась быть его второй женой. Первая жена Джангира проживала в столице, имела собственный дом с магазином европейской одежды и пароход - подарок родителя. Родитель нуждался в прочных родственных связях с Францией, подобрал зятю француженку из торговой семьи и прислал в Рущук - на смотрины.
Джангир "смотрел" ее в гостинице уже пятые сутки, но не забывал и бизнес.
- Кроме Абдул-Керима, что вы еще можете сообщить? - спросил покупатель.
- А этих сведений разве мало, чтобы получить золотые часы?
- Мало, - сказал покупатель. - У меня тоже есть хозяин, и каждому сообщению он цену знает. Вам же нужны деньги, много денег. Не так ли?
- От вас не скрываю, да, я - женюсь.
- А что же вы молчите, что в Рущук прибывают арабы?
Не позже как вчера в присутствии Николы, зашедшего в комнату дежурного по станции, диспетчер принимал телефонограмму из Варны: на разгрузке транспорт из Александрии, в Рущук направляются арабы для усиления гарнизона.
- Один табор, - подтвердил капитан.
- Имейте в виду, за эти сведения я вам не заплачу. Мне их уже передал ваш сослуживец.
- Проклятье! - выругался капитан. - Везде он первый.
- Вы должны помнить, что сведения - товар скоропортящийся. Чем быстрей вы их продадите надежному покупателю, тем больше заработаете.
- Я вас понял, - кивнул капитан черной, как грачиное крыло, бородкой. - Запоминайте. Али-паша, который отправился в Черногорию, покупал для своей армии лошадей в количестве десяти тысяч. Он оставил крепость фактически без кавалерии.
- А как обстоят дела с продовольствием?
- В крепости запасы на три месяца, - сказал капитан. - А сухарями мы обеспечены на полгода. Часть этого запаса уже передаем в Плевну.
- Но Плевна не на берегу Дуная.
- Мы туда заманим русских, - признался капитан. - Они там застрянут до зимы, а зимой - какая война? Русские вернутся в Россию. Не первый раз.
Унтер-офицеру русской армии Константину Фаврикодорову пришлось расстаться с золотыми часами, но взамен клятвенно ("Клянусь Аллахом") получить заверение, что капитан готов при первой же возможности делиться секретами с русским лазутчиком.
С помощью Николы и его старшего сына Александра удалось уточнить некоторые цифры, в частности о количестве пороха, привезенного из Салоник, о числе арабов, ожидаемых для отправки в Рущук, о количестве таборов низама, зейбеков, башибузуков и черкесов в низовьях Дуная.
С этими сведениями нужно было торопиться. Вот-вот начнется переправа.
Константин прикинул: если он будет возвращаться в штаб кружным путем, то есть через Сербию, сведения безнадежно устареют. Не кто иной как его вожатый, полковник Артамонов, не однажды подчеркивал, инструктируя лазутчиков, отправляемых в тыл неприятеля: "Разведсведения - товар скоропортящийся, это вы втолковывайте своим источникам информации, особенно тем, кто работает за деньги".
Тем же, кто работает бескорыстно, в интересах отечества, эти напоминания, может быть, даже ни к чему. Эти агенты часто сами ищут возможность, как добытые сведения быстрее передать по назначению.
Поздним июньским вечером, когда над Рущуком небо разрывали голубые молнии и по сухой дороге ветер гнал тучи пыли, старший сын друга Николы вывел Константина за город. За кладбищенской оградой они простились.
На рассвете Фаврикодоров был уже в Мечне. Дом агента по кличке Агач, (его к работе готовил Савелий Чикутин) Константин нашел довольно скоро по четким приметам: ставни выкрашены в желтый цвет. На всей улице он один такой - дом с желтыми ставнями, на среднем окне одной ставни не хватает.
Услышав пароль и получив отзыв, агент - это был пятнадцатилетний подросток с серьезными недетскими глазами - повел гостя на веранду, где в клетке скучали два голубя, их привезли прошлой ночью с того берега.
- Депеша готова?
- Через полчаса будет, - ответил гость. Депеша была у него в голове.
В Рущуке он не рискнул изложить ее на бумаге: мало ли кто встретится на дороге?
- Вот-вот взойдет солнце, - высказал тревогу юный агент. - У нас, как и в Никополе, на почтарей охотятся черкесы. Стрелки они отменные.
Этого гостю объяснять было не нужно: стрелков-черкесов он видел в Никополе. До сих пор у него болью отдавалось впечатление от подстреленного голубя.
Через полчаса депеша была готова, и в деревянной капсуле, привязанной к белокрылой птице, улетала на левый берег.
Не долетела она до берега, как ее нагнал солнечный луч. Выстрела вдогонку не последовало.
"Теперь можно и в обход", - подумал Константин.
Спустя неделю, обойдя сторожевые посты неприятеля, Константин с неразлучным ящиком за спиной перебрался в Сербию. На берегу Дуная в условленном месте он привязал на вербовый сук белую косынку.
Ночью одноглазый контрабандист перевез знакомого лазутчика в Валахию. Здесь Константин вернул старику ящик с рыболовными принадлежностями, поблагодарил за содействие. Достал было кошелек с деньгами.
- Надеюсь, ящик тебе еще пригодится, - сказал старик. - А рассчитаемся мы после победы.
- Долг платежом красен, говорят русские, - напомнил Константин.
В Калафате его поджидал с подводой Адам Борташевич. Тут же, на берегу, Адам заплатил старому контрабандисту за перевоз. Тот было отказался принять деньги, но солдат заверил, что это приказ русского начальника.
То была сущая правда: за услугу полагалось вознаграждение.
По дороге в Зимницу отдохнувшие лошади, запряженные в армейскую подводу, бежали резво.
- Что такой невеселый? - спросил Адам своего друга. - Дело сделал, вернулся благополучно. Будет благодарность от командира.
Константин помедлил с ответом, признался:
- Был рядом с домом и дома не побывал. Как там мои? Живы ли?
Душа болела за Марьянку. "Я вырву ее из когтей Ганди-Ахмеда", - как заклинание, твердил болгарин.
И сам себя спрашивал: "Но когда?"
Село Царевица. 1877. Июнь
Было уже за полночь. Пароконная подвода с двумя седоками вкатилась в густую тень румынского села Царевицы. Восемь копыт дружно щелкали по булыжной мостовой, поднимая настроение.
- Вот мы и дома! - словно очнувшись, весело произнес Чикутин. - Время позднее. Завтра доложите о прибытии. Николай Дмитриевич здесь, ночует в штабе.
- Разве штаб не в Зимнице?
- Здесь штаб отдела разведки. Место тихое, уютное. Каждый чужой человек на виду.
В Рущуке капитан Джангир намекнул: дескать, турецкие лазутчики уже нащупали штаб русских войск. Он - в Зимнице. Но скоро найдут и штаб русской разведки, откуда посылают лазутчиков на правый берег.
"Хаджи-Вали, берегитесь, - предупредил Джангир. - Наши намереваются схватить вашего главного вожатого. Он под пыткой всю свою балканскую агентуру выдаст".
Константин сделал вид, что это его не удивило, но на всякий случай пообещал: "Если это правда, с меня будет причитаться. Только есть ли у вас смелые захватчики? Да и кто рискнет на такое дело? Тут нужна умная голова".
И Джангир, мечтая заработать побольше, воскликнул: "А она уже там, в вашем штабе. Служит у вас какой-то немец. Вот он и готовит налет".
Этому верить не хотелось, но на войне все может быть. А немцы в русской Дунайской армии есть почти во всех штабах.
Коль Джангиру нужны деньги, вряд ли он будет врать. И Константин не стал дожидаться утра. Сказал, как скомандовал:
- Сначала в штаб, потом - куда прикажут.
- Дали бы Николаю Дмитриевичу отдохнуть.
- И рад бы…
К счастью, полковник Артамонов бодрствовал. Было два часа ночи. Вокруг дома усиленный караул. Здесь все Чикутина знали, поэтому пропустили во двор без пароля.
В штабе полковник был не один. У стола два незнакомых офицера, видимо, из штаба армии, что-то обсуждали над развернутой картой. Здесь же неотлучно находился унтер Семиволос - лучший чертежник топографического отдела. Судя по синему карандашу в руке, наносил на карту расположение войск противника.
- Успели! - таким словом встретил полковник вернувшегося из-за реки лазутчика.
- Разрешите представить рапорт.
- Господа, - обратился полковник к офицерам, - прошу нас оставить одних.
Унтер Семиволос, уходя вслед за офицерами, незаметно для полковника подмигнул товарищу. Этот жест можно было расценить как приветствие "С благополучным возвращением" и как поздравление с богатым уловом.
Оставшись одни, полковник взял Константина за плечи, потряс:
- Молодчина! - и уже неофициально: - А ты похудел, брат. Тебя там ваши турки не кормили, что ли?
- Разрешите доложить, - повторил Константин.
- Если есть что добавить к голубиной депеше…
- Значит, голубь долетел?
- Разве голуби не солдаты? Жаль, что и погибают, как под пулями воины.
- Видел, - с глубоким вздохом произнес Константин. - У меня на глазах одного голубка подстрелили. Из бедного перья так и посыпались.
- Это где?
- В Никополе.
Константин торопился сказать главное, а полковник о голубях…
- Ваше высокоблагородие, Николай Дмитриевич, в депеше я написал, что на вас готовится покушение. Вас хотят выкрасть. В штабе армии служит немец, турецкий лазутчик.
- Мы его вычислили. И знаете, кто? Журилов. Тихон Журилов, наш тихий и самый вроде бы незаметный геодезист.
- А как?
- Ваши сослуживцы вам потом расскажут. Они его подловили. Как глупого воробья на мякине… Ладно, ближе к делу.
Николай Дмитриевич поторопил и себя, и своего лазутчика.
- Вы только что видели двух капитанов. Это офицеры оперативного отдела Рущукского отряда. Отрядом, как вам уже известно, командует генерал-лейтенант Скобелев. По его просьбе я посылал вас в Рущук. Посмотрите.
Полковник жестом руки показал на карту.
- Правильно ли мы расшифровали вашу депешу?
Константин Фаврикодоров, чувствуя к себе особое расположение вожатого, с гордостью осознавал, что он не просто волонтер-агент, а унтер-офицер русской армии, наделенный правами и обязанностями, как и все русские люди, надевшие погоны. Он знал, что его все принимают за русского. Не знал он только одного: однажды военный министр генерал-фельдмаршал Милютин упомянул о нем в присутствии императора. Он сказал, что у полковника Артамонова есть агент-болгарин, у которого турецкий офицер отобрал жену. На что император воскликнул: "Сколько в Болгарии кровно обиженных! Все вместе - это обездоленный народ. Такому народу грех не помочь освободиться от турецкого ига".
Константин внимательно взглянул на знакомую карту-десятиверстку. Унтер Семиволос с ювелирной точностью нанес расположение подразделений турецкой пехоты. Это недавно прибывшая бригада Ахмет-Гамди-паши. У Систово - один табор плюс конная батарея. В самом Систово - две батареи.
- А вот на высоте Тепе-Бунар, нам хорошо знакомой, батареи пока нет, - заметил Константин, - но окопы для четырех орудий уже подготовлены. Противник может в течение одних суток перебросить их сюда из Вардена. В Вардене дислоцируется пять таборов. Все они в готовности двинуться туда, где будет переправа.
- И где же турки предполагают? - спросил полковник.
- Там, где вы указали румынским рыбакам.
- У Фламунды?
- Именно у Фламунды! Но не только там. Капитан Джангир от своего начальства слышал, что русские будут штурмовать крепость. Их разведка засекла три наших батареи в роще напротив паромной переправы.
Николаю Дмитриевичу было известно, что неделю назад генерал Скобелев распорядился выставить батареи в готовности к бомбардировке крепости Рущук. Боеприпасов подвезено много, благо железная дорога была рядом.
С Луганского завода, работавшего на Черноморский флот, прибыл эшелон со снарядами для 24-фунтовых пушек. Эти пушки кидали снаряды на пять верст. Но здесь было бы целесообразней поставить батарею восьмидюймовых пушек. У них дальность стрельбы значительно меньше, зато каждый снаряд весом в пять пудов. Какие стены выдержат?
Николаю Дмитриевичу было известно и то, что восьмидюймовки выставят в последний момент на другом направлении - там, где окажется настоящая переправа, - там, быть может, предстоит разрушать крепостные стены. Эшелоны с боеприпасами для крупных калибров, следовавшие из Тулы и Екатеринбурга, были уже в пути.
Уточнили расположение батарей в самом Рущуке и наличие складов около железной дороги. Здесь сведения лазутчика оказались скудными. Никола из окна паровоза, оказывается, увидел не так много. Но на карту были нанесены данные, которыми Константин не располагал. Откуда они?
Спрашивать об этом не полагалось. Это турецкому офицеру можно задавать любые вопросы. А если бы Константин и попытался спросить, полковник наверняка не ответил бы.
Агентом был у него начальник товарной станции Рущукско-Варненской железной дороги. За небольшое жалование, как было отмечено в рапорте на поощрение, он аккуратно сообщал о прибытии и отправлении по железной дороге войск, артиллерии и грузов. Орудиями, имевшимися на вооружении Дунайской армии, этих складов из-за левого берега не достать. Здесь пригодилась бы самая современная артиллерия.
Такая возможность - изготовить пушку по готовым чертежам и снаряды к ней - была. Она могла бы поражать цели на расстоянии до двенадцати верст.
О реальной возможности создания такой пушки в России знали всего лишь несколько человек. Знали и разведчики русского Генерального штаба.
Коллега по ремеслу полковника Артамонова полковник Петр Павлович Альбединский, внук княгини Багратион, отличившийся в 1854 году в сражении под Инкерманом, где получил ранение в голову, после излечения был направлен на дипломатическую работу. Его командировали в Париж, и вот там он проявил себя как талантливый разведчик. Благодаря ему русский Генеральный штаб получил полные сведения о французских вооруженных силах.
На последнем его донесении стояла дата: 4 июня 1858 года. Это был рапорт о новом нарезном артиллерийском орудии и снаряде к нему. К рапорту был приложен чертеж и тактико-технические данные нарезного орудия.
В Генштабе оценили сообщение как весьма важное. Рапорт парижского агента незамедлительно был передан императору.
Император, ознакомившись с рапортом, сделал на нем следующую запись: "Надеюсь, что у нас будут уметь воспользоваться доставленными сведениями. Желаю знать: на чем дело остановилось у нас?"
Желание императора не было удовлетворено. Причина, как и во все времена, оказалась пустяковой: исполнители заказа нашлись, тех было в избытке - не нашлось в казне денег, чтоб оплатить заказ.
Позже, уже после Балканской войны, члены Государственного совета признали, что допотопной артиллерией много не навоюешь. Та же Турция в ходе боевых действий получала из Германии нарезные орудия. Не имея своих подготовленных артиллеристов, нанимала англичан.
Такие сведения уже поступали от лазутчиков полковника Артамонова. Читая их депеши, полковник Артамонов тяжело вздыхал: "Эх, европейскую бы технику - да в руки нашим офицерам!"
Зимница. Переправа. 1877. Июнь
В начале июня без широкой огласки на Балканский фронт прибыл император. Свита была у него своеобразная: всего лишь несколько человек. Все, кто видел императора, не зная его в лицо, не могли даже предположить, что офицер в мундире пехотного полковника и есть государь Александр II.
Свиту он дополнял из числа генералов Дунайской армии по своему усмотрению. Не обошел вниманием и полковника Артамонова. На виду у высших должностных чинов армии поздоровался за руку с начальником отдела разведки, поинтересовался:
- В Никополе есть ваши лазутчики?
- Есть, ваше императорское высочество.
- Они знают, что крепость будет предана беспощадному огню?
- Никак нет. Знать им не положено.
- Жаль, могут попасть под свои снаряды.
- Они готовы ко всему, - заверил Николай Дмитриевич. - Готовы умереть за освобождение своей родины.
- Они что - все болгары?
- Есть среди них и греки. И даже турки.
- Да сохранит их Бог, - сказал император и тут же спросил: - А тот лазутчик, у которого башибузук жену отнял, на задании?
Полковник Артамонов секунду раздумывал: если сказать, что он здесь, государь может изъявить желание познакомиться с ним, а Константин Фаврикодоров в полевом госпитале зуб лечит - схватил, окаянный, не вовремя. Даже если больной зуб ему лекарь выдернул, введя в желудок обезболивающее, - все равно в таком виде показывать императору никак нельзя: унтер дохнёт спиртом - позор на всю армию. Император, не в пример своему предку Петру Великому, не употреблял спиртного. Спиртным грешил брат - Николай Николаевич, в данный момент главнокомандующий.
Артамонов ответил:
- Лазутчик, ваше императорское высочество, только что вернулся из задания и готовится к новому заданию.
- Где побывал?
- В Рущуке, в Никополе.
- Что ж, посмотрим его работу.
В последующий день император наблюдал бомбардировку крепости Никополь. Били орудия из-за рощи в километре от берега. Снаряды с нарастающим воем летели несколько левее Зимницы и за рекой, на правом берегу, рвались у самого берега. Вскоре устье реки Осма, мелководного притока Дуная, было затянуто серым ядовитым дымом. Северо-восточный порывистый ветер гнал дым вглубь вражеской территории.
К полудню на реке Вид селения Шикова и Крета уже были так задымлены, что даже не просматривались в мощную подзорную трубу, от которой почти не отходил император.
Он всматривался в местность, следя за разрывами снарядов, то и дело вытирая батистовым платком гладко выбритое вспотевшее лицо. Южный загар уже тронул его щеки.
Прикрывал государя салатного цвета брезентовый зонтик. Солнце жгло немилосердно, и государь представил себе рослых, раздетых до нательного белья артиллеристов, кидающих снаряды в канал ствола. Им даже мокрым от пота бязевым рукавом вытирать лица было недосуг. Пока одна батарея вела огонь, вторая готовила боеприпасы. И так почти непрерывно, с коротким отдыхом для приема пищи.
- А где же дорога на Плевну? - спросил император, не отрываясь от подзорной трубы.