Но первое испытание в тайной войне довелось выдержать на Урале. В "Прохождении службы" оно было обозначено одной строкой: "принял участие в усмирении беспорядков в киргизской степи". А в декабре 1876 года, имея задание "организовать сбор сведений о турках" и получив на эти цели всего лишь три тысячи рублей, он под именем Пауля Паульсона уехал на поезде в Бухарест и появился там как родственник российского консула барона Стюарта.
Вскоре он уже был своим человеком в секте скопцов, и скопцы - староста Матюшев и воевода Вельк - оказали ему содействие в организации наблюдения за проходом судов по Дунаю. Добровольные агенты из числа местных жителей вели строгий учет всех судов, как военных, так и гражданских. Они же добывали сведения от турецких агентов, создававших в придунайской зоне запасы продовольствия на случай войны.
Одним из первых агентов полковника Перенсова был Тодор Кырджиев, надежный, не однажды проверенный в деле разведчик. Работал он, как и Фаврикодоров, не за деньги, а по убеждению: освободителя Болгарии он видел в лице России.
Кырджиеву предстояло под видом волонтера внедриться в армию и оказаться в крепости Плевна. Туда уже стягивались турецкие войска, которым было приказано отбросить русскую армию за Дунай, когда ее части попытаются форсировать эту самую крупную в Европе водную преграду.
При встрече агенты обменялись паролями:
- Это вы утопили мою собаку?
- Она что, не умела плавать?
- Умела. Но я хочу с вас получить компенсацию.
- Тогда отойдемте в сторонку.
Такой замысловатый и одновременно простой для запоминания пароль придумали два полковника: Артамонов и Перенсов. Оба ученика и фактически подчиненные профессора Обручева как бы состязались в искусстве подготовки агентов, они дополняли друг друга. Сведения, которые добывали их люди в турецких гарнизонах, сначала попадали непосредственно к начальнику штаба Дунайской армии генералу Непокойчицкому, потом их, уже расшифрованными, посыльные доставляли в штаб вожатых. Такой порядок установил начальник штаба.
Полковник Артамонов как начальник штаба офицеров вожатых вынужден был в письменной форме изложить протест на имя главнокомандующего генерал-лейтенанта великого князя Николая Николаевича (старшего). Тот вызвал полковника и при начальнике штаба армии отчитал:
- Вы, полковник, видите шпионов, где их нет.
Полковник Артамонов стоял на своем:
- Ваше высокопревосходительство, я несу полную ответственность перед Богом и перед императором, а также перед вами за безопасность своих агентов. Если в штабе окажется турецкий агент, он по расшифрованным депешам установит источник добычи сведений. И наш агент погибнет. Я уверен, вы не желаете, чтобы нашим агентам турецкие палачи рубили головы.
Главнокомандующий, помахивая стеком, прошелся по шерстяному ковру. На разомлевшего от полуденного зноя начальника штаба он не глядел, а тот отсутствующим взглядом смотрел на потолок, где бился случайно залетевший в открытое окно желтый шмель.
Старческое лицо начальника штаба выражало полное равнодушие к тому, о чем сейчас шла речь. Он вздрагивал, прогоняя дрему, и опять смотрел на шмеля, бившегося под высоким потолком купеческого дома. Начальника штаба уже никто не замечал. Разговор вели двое: великий князь и полковник.
Да, главнокомандующий не желал, чтобы русским агентам турецкие палачи рубили головы. Начальник разведки был абсолютно прав.
Услышав в свой адрес приятные слова, главнокомандующий сменил гнев на милость. Стеком ударил себя по лакированному голенищу сапога. Сказал:
- Турецкие агенты - это же турки! Они могут и в штаб пробраться.
Полковник решил рискнуть уточнением:
- Турки могут нанять француза или купить русского.
- Да-да! - согласился главнокомандующий. - Не раньше как вчера мне докладывал полевой священник… как его? Смолин, обер-офицер, помощник генерала Кучевского, отказался от причастия. В своей армии богохульников я не потерплю! Богохульник - это потенциальный шпион.
Генерал Непокойчицкий словно очнулся. Генерала Кучевского он отобрал себе в помощники.
- А что вы скажете Артамонову?
Начальник штаба желал, чтобы полковник Артамонов был наказан. Это уже не первый случай, когда он высказывает свое неудовольствие.
Вот теперь главнокомандующий увидел серое старческое лицо своего начальника штаба и, видимо, пожалел, что настоял на своем, когда решался вопрос, кому быть во главе полевого штаба: Обручеву или Непокойчицкому?
- Полковнику Артамонову не мешайте. Он свое дело знает.
Николай Дмитриевич ушам своим не поверил. Ему развязали руки! Главнокомандующий освободил его от опеки начальника штаба. Отныне у него один начальник - прикомандированный к штабу полевой армии в качестве советника генерал Обручев.
Рущук. 1877. Июнь
Начало лета - разгар рыболовного сезона в низовьях Дуная. Россия и Турция в состоянии войны. Передний край - полноводная река шириною в километр. На левом берегу - русские, на правом - турки.
Пока не стреляют, и любители рыбной ловли - русские и турки - на рассвете, не опасаясь, что получат пулю, уже с рассвета сидели на берегу, наблюдая за поплавками, не забывая, конечно, поглядывать на противоположный берег.
С той стороны рыбаки в солдатском обмундировании - и с этой. Офицеров среди рыбаков нет. Офицера могут ненароком и подстрелить. Ведь война-то уже объявлена. По обоим берегам удивительное благодушие!
Но благодушие, как на той стороне, так и на этой, показное. За холмами, в густых тенистых рощах, кипела работа: русские саперы вязали плоты. Ночью лес подвозили на подводах.
Жителям придунайских сел, румынским селянам, были обещаны хорошие деньги. Румыны старались.
На том, на правом берегу усердствовали черкесы: они сгоняли болгар на земляные работы. Еще неделю назад на голых покатых холмах царило безлюдье, а сегодня уже землю вспучили окопы. Если впереди вырубить кусты, из них удобно вести огонь по реке.
С ящиком за спиной шел Константин по берегу, раскладывал товар перед любителями рыбной ловли. К нему подходили, оставив над водой удочки, перебирали крючки, другие рыболовные снасти, но почти ничего не покупали.
"Да это же дозорные!" - догадался Константин. Почему-то у них оказались не винтовки, а обыкновенные охотничьи ружья. Для чего они предназначались, прояснилось на окраине Вардена. Это селение нельзя назвать крепостью: здесь отсутствовали крепостные стены, зато было множество каменных домов, глядевших на реку крохотными окошками, как бойницами.
Из какого-то окошка, похожего на бойницу, вылетел голубь и устремился к противоположному берегу. Любители рыбной ловли сразу же схватили ружья, открыли по голубю оглушительную стрельбу.
"Никак почтарь?"
Константину больно было видеть, как из голубя полетели перья, посыпались на воду. Птица упала ближе к турецкому берегу. От пристани отчалила лодка. Турок в пестрой клетчатой косынке с усердием налегал на весла, но птицу подобрать не успел. Чуть ли не перед носом лодки мелькнул хвост крупной рыбы, и подбитая птица исчезла в ее широкой черной пасти.
Послышались возбужденные ребячьи голоса. Константин был так захвачен поединком, что не заметил, как пригорок, где он стоял, заполнила оборванная ребятня.
Ребята были опечалены, что башибузуки Ахмета расстреляли голубя, но в то же время не скрывали радости, что записка в руки туркам не попала.
- Сом проглотил.
- А может, щука? - засомневался Константин.
- Эх, дядя, видно, что вы нездешний. На Середине реки в черном иле водятся сомы, а щуки - в Янтре, в камышах.
Река Янтра - приток Дуная, ниже Систово. Там, в устье, после большой воды турки поставили караулку, точно такую же, как и в устье реки Текир-Дере. Эти пункты уже были нанесены на карту как сторожевые посты.
Но тогда, в мае, не было в Вардене войск Ахмета. Со слов мальчишек нетрудно было догадаться, что Ахмет - его полное имя Ахмет-Гамди-паша - не кто иной как командир бригады турецкой пехоты. При проверке так и оказалось.
Весь день Константин был под впечатлением гибели почтового голубя. И кто его выпустил в полдень? Агенты полковника Артамонова помнят инструкцию: почтовых голубей выпускать или на рассвете, или в вечерние сумерки. Тогда уже мала вероятность, что голубя собьет ястреб. Пернатые хищники обычно охотятся, когда лучи солнца круто падают на землю, на фоне зелени четко видна летящая птаха.
Константин предположил, что агент спешил, хотел срочно передать важное сообщение. Таким могло быть прибытие пехотной бригады, которая уже занимала берег от Систово до Вардена.
Под утро, уставший и голодный, Константин добрался до крепости Рущук. Перед воротами пришлось свернуть с главной дороги, чтоб не задержал патруль, и по бездорожью, где к железнодорожной насыпи вплотную подступал мелкорослый кустарник, пробираться в город.
Рассветало, когда он постучал в знакомую дверь. Здесь жил Никола Гуров, машинист маневрового паровоза, друг детства. Константину довелось с ним встретиться, когда он решил отправиться на поиски Гочо. Адрес он взял у родителей Николы, живших по соседству с Фаврикодоровыми.
У Николы семья оказалась немаленькая - четыре сына и две дочери. Дочери были замужем, ютились вместе с родителями, сыновья-подростки уже не первое лето пропадали на винограднике, помогали хозяину ухаживать за садом. А хозяин - начальник Варненско-Рущукской железной дороги, из отставных офицеров.
Благодаря тому что сыновья Николы помогали начальнику дороги, Никола имел работу и приличный заработок. Но жил в ужасной тесноте.
Приезду гостя обрадовался и не обрадовался.
- Куда я тебя положу? Ты не обидишься, если я тебе приготовлю постель на сеновале?
- Что может быть лучше?
Позавтракав вином и брынзой и чуть ли не силой вручив деньги на питание, Константин впервые за столько дней безмятежно уснул.
Проснулся уже вечером. С высокого сеновала был виден обширный двор. В загородке топтались козы. Утром он их не заметил, да и на сеновал под тесовой крышей не обратил внимание. Со второго, верхнего этажа каменного дома доносились молодые голоса.
Константин поднял голову, рассматривая постройки. Дома и дворы однотипные, в них, как потом оказалось, обитали семейные железнодорожные рабочие. Из-за деревьев доносился свисток маневрового паровоза - товарная станция была рядом.
Никола, высокий, костистый, с темным от загара изможденным лицом (он только сейчас его рассмотрел, ужаснулся: как же его друг постарел!), поднялся по лестнице.
- Выспался?
- Даже на неделю вперед.
- Мои дети из сада вернулись. Спрашивают: чем они тебе могут быть полезны? Они догадываются: ты с того берега. Все мы ждем не дождемся деда Ивана.
- Мне нужна будет, прежде всего, твоя помощь. Помнишь того офицера, с которым ты познакомил Хаджидимитрова?
- Который продал ему карабин?
- Он самый. Ты его найдешь? Это капитан Джангир.
- Джангира в Рущуке знают многие. Были бы у него большие деньги, он завел бы себе гарем. Вчера видел его на станции. Встречал женщину, молодую, красивую. Приехала утром варненским. Не турчанка, по всей видимости француженка. Наверняка не жена. Вероятней всего, любовница.
- Это и хорошо, что любовница, - сказал Константин. - Значит, наш знакомый постоянно нуждается в деньгах. Если его увидишь, а увидеть надо обязательно, скажи: есть на обмен золотые вещи. Уже прошлый раз мы с Иваном убедились: он любит золото.
- Завтра же найду его, - пообещал Никола.
- Давай подумаем, где я с ним могу встретиться?
- А что думать? В лавке моего зятя. Этот турок туда часто заходит. Меняет кофе на сигары.
- Кофе у него откуда?
- Из солдатского пайка.
- Ворует?
- Как сказать? Если берет понемногу, это у них не считается воровством. Аллах такой пустячок разрешает.
Константин решил: сутки-двое выждать, изучить обстановку вокруг лавки: не установлена ли слежка? В городе-крепости полевая полиция свирепствует, каждый новый человек вызывает подозрение. Хватают, конечно, болгар, зная, что редко какой из них не враг Турции.
Фаврикодоров по документам - турок, бродячий торговец, к тому же ветеран Крымской войны, полевая полиция вряд ли заподозрит в нем русского лазутчика. Но в полиции могут спросить: что его заставило появиться в крепости, где завтра-послезавтра будут рваться русские снаряды?
И Константин, имея важное задание лично от начальника штаба отряда, предпочел лишний раз судьбу не испытывать: он пойдет на встречу, когда убедится, что в лавке его не будет ждать засада.
На следующий день Никола переговорил с зятем, в наблюдение подключил старшего сына Александра. А вот офицер, как нарочно, исчез с горизонта.
Офицера удалось найти только на третий день. Он снял номер в гостинице для француженки. Там и пропадал.
На переговоры с ним отправился зять. В Рущуке его хорошо знали: образцовый торговец, лояльный к власти, имеет друзей среди офицеров крепости. Поэтому его появление в гостинице не вызвало у владельца интереса.
Офицера он вытащил из постели, сообщив, что есть человек, предложивший на обмен золотую вещь. Обычно под обменом в среде турецких офицеров подразумевалась торговля оружием или военным снаряжением. От золота мало кто отказывался.
Не отказался и офицер, продавший зимой знакомому болгарину новую английскую винтовку. Тогда все было шито-крыто. Надеялся, что и в этот раз болгары станут покупать оружие. Война-то уже началась.
Он согласился встретиться с покупателем. Только уточнил:
- Те самые?
- Тот самый.
- Высокий? Турок? Я согласен. Зайду в лавку после утреннего намаза. Аллах любит преданных и точных. А этот - один? Прекрасно! - Он был в приподнятом настроении, но чувствовалось, что не выспался. И побриться не успел. За ночь заметно выросла щетина, и ненафабренная борода - под султана - выдавала в нем иудея.
- Один - это надежней, чем толпа, - твердил он как заклинание.
Собрался он быстро, по-военному. Поспешил в казарму. Зять Николы прямо из гостиницы направился домой. Нужно было торопиться, предупредить гостя, что капитан Джангир в лавке появится после утреннего намаза.
Уже через полчаса в лавку зашел высокий, сгорбленный недугом пожилой турок. Через толстые стекла очков прищуренно взглянул на хозяина лавки, хриплым старческим голосом спросил по-турецки:
- Это к вам прибыла новая партия кофе?
- К нам! К нам!
Несмотря на маскировку, он узнал задунайского гостя, пригласил пройти в склад. Вскоре подошел и турецкий офицер. В старике он не узнал покупателя, который щедро заплатил ему за английский карабин. Константину пришлось снять парик.
- Вот теперь это вы, - сказал офицер. - Я извиняюсь, у меня мало времени.
- Вы же в отпуске!
- Да, но мне за отпуск пришлось заплатить тридцать пять фунтов.
- Скоро у вас будет золото, - и Константин достал из кармана золотые часы. - Все расходы будут оплачены.
Офицер, зная, что будет торговая сделка, а не провокация, спросил напрямик:
- Оружие? На этот раз могу предложить новую американскую винтовку Пибоди-Мартини. На той неделе в Варну из Соединенных Штатов пришел транспорт с оружием.
- Но эта винтовка однозарядная, - уточнил агент.
- А что толку от вашей неподъемной картечницы системы Горлова?
Капитан Джангир разбирался в оружии не только американском. Он предложил купить у него английскую винтовку системы Снайдера.
- Отличная вещь! - хвалил он товар. - Если пуля попадает в голову, голова отлетает. Пуля, как снаряд. А вместо штыка - ятаган. Англичане хотят, чтоб мы русских резали как баранов. Но мы предпочитаем Пибоди - Мартини. Уже половина наших балканских войск перешла на эту винтовку. Американцы русским продают старье. Мартини - ни в какое сравнение с берданом.
- В этот раз я винтовку не возьму, даже самую новую, - сказал Константин и, заметив по глазам, что офицер взглянул на покупателя разочарованно, поспешил заверить: - Без гонорара вы не останетесь. И часы будут ваши. Покажете вашей возлюбленной. При вашем старании привезу ей золотые женские. А сейчас мне нужны некоторые сведения.
Офицер насторожился.
- Какие именно?
- Сколько в крепости орудий и боеприпасов к ним.
- Что вы? Это уже шпионаж!
- А продажа оружия?
- Это коммерция. По-американски - бизнес. За такие действия вас повесят, а мне отрубят голову.
- Не все ли равно, какой смертью умирать?
- Какой смертью - да, но жить хочется.
- Притом хорошо. Правильно?
- Конечно. Подобных сведений я разглашать не стану. Клянусь Аллахом.
- Тогда золота не получите. Прощайте. - Константин решительно встал из-за стола. Головой достал потолок.
Золотые часы весом в полфунта, которые все еще держал в руке, словно приманку, он спрятал в карман зеленой безрукавки.
Офицер продолжал сидеть. Перед ним стыла чашка ароматного египетского кофе. Резких движений от задунайского покупателя он не ожидал. Обычно в таких случаях начинался торг. Но покупатель не торговался. С высоты своего роста убийственно произнес:
- В крепости не вы один такой. Вашему сослуживцу, который мне сообщил о прибытии на станцию вагона пороха, я подарил точно такие же часы.
- Откуда порох? Мы не получали. За доставку груза в крепость со станции Рущук-товарная я отвечаю.
- Это мне известно. Порох привезен из Салоник, - уточнил Константин. - Вы должны это знать. Вагон не простоял на товарной станции и двух часов, как его разгрузили и обратно вместе с вагонами из-под боеприпасов угнали в Варну.
- Порожние вагоны меня не интересуют.
- Но вы же запрашивали вагоны для подвоза продовольствия?
- Не помню.
- Напоминаю. Две недели назад ваши солдаты разгружали сухари. Тогда такого усердия, как позавчера, не наблюдалось. А почему?
- Если вам и это известно, вы должны знать: на днях в Рущук прибывает главнокомандующий Абдул-Керим со своей свитой.
- И как долго он пробудет в крепости?
- Не знаю.
- Но можно будет уточнить?
- Пожалуй, да.
- Тогда заодно уточните, куда он проследует дальше.
- Это я уточню.
- И еще. Меня интересует подробная таблица батарей.
- Вы слишком много хотите.
- Я даю возможность вам заработать. Часть гонорара вы уже отработали при условии, что сведения будут проверены.
- Кем?
- Вашими сослуживцами, работающими на войска, стоящие по ту сторону Дуная.
Какой молодец Никола! Это он, будучи машинистом маневрового паровоза, отцеплял вагон с порохом и отгонял его в дальний тупик. Офицер, сопровождавший этот важный груз, предупредил, чтоб вагон не толкали: в нем хоть и порох, но может взорваться. По признанию этого же офицера, из Салоник до Варны они добирались морем, а из Варны бочки с порохом перегрузили в закрытый вагон.
О сухарях для гарнизона тоже поведал Никола. Он видел, как солдаты, носившие мешки с сухарями, набивали себе карманы этим непортящимся продуктом. Их не пугало даже строгое наказание: голодный солдат не очень боится начальника.