Готы двигались столь стремительно, что в течение десяти дней достигли Днепра. Именно здесь, на берегу величественной реки, Германарех соединился с бегущими соплеменниками. Именно бегущими, поскольку более жалкого зрелища ни Герман Амал, ни сопровождавшие его вожди не видели в своей жизни ни разу. Огромное пространство было буквально забито людьми и скотом. В этом чудовищном ревущем и орущем месиве терялись те, кто еще способен был носить оружие. Посланцам Германа Амала с трудом удалось отыскать рекса Сафрака. Не исключено, правда, что Сафрак и сам не жаждал видеть Германареха, ибо похвастаться ему было абсолютно нечем. Гул никогда прежде не видел верховного вождя готов в таком гневе. Губы Германа Амала тряслись от бешенства, руки лихорадочно шарили по поясу в поисках кинжала.
- Где моя Готия, Сафрак? - произнес наконец Германарех севшим от напряжения голосом.
- Я сделал все, что в человеческих силах, - отозвался старый рекс. - Я спас Винитара и вывез твою семью.
- Почему готы бегут с родной земли? - почти прорычал Германарех.
- Потому что их истребляют. Гунны не щадят ни стариков, ни женщин, ни детей, оставляя за собой лишь выжженную землю. Нас предали все. Эллины открыли Баламберу ворота своих городов. Скифы и сарматы, которые ели с нами из одного котла, переметнулись на сторону гуннов. Я пробовал остановить Баламбера, великий рекс. Я собрал пятьдесят тысяч готов, но у нас не было конницы. Нас обошли с флангов и смяли одним ударом. Beликой Свитьод больше нет, Герман Амал, это все, что я могу тебе сказать.
- Я пока жив, рекс Сафрак, - вдруг неожиданно спокойно произнес Германарех, - а значит, жива Готия. Иди и собери всех, кто способен носить оружие. Зови не только готов, но и аланов.
- А как же анты? - спросил Сафрак.
- Какие анты? - удивился Германарех.
- Князь Бус собирался присоединиться к тебе, великий рекс, но, узнав о появлении гуннов в Крыму, задержался у Днепра. Его люди стоят на правом берегу.
Князь Бус, надо признать, оказался умнее Германареха, если все, что сказал Сафрак, правда. На месте князя рекс Гул тоже не стал бы рисковать напрасно своими людьми, оставляя к тому же Антию без прикрытия. Под рукой у Буса десять тысяч пеших и семь тысяч конных антов. Последнее особенно важно, поскольку готы испытывают недостаток в коннице, а сарматы и скифы ненадежны. Гул покинул шатер верховного вождя слегка успокоенным. В конце концов, ничего еще не потеряно, пока под рукой у Германа Амала стотысячное войско. И стоит старому вождю выиграть хотя бы одну битву, как его растерявшиеся соплеменники воспрянут духом, а изменившие готам союзники вновь переметнутся на сторону Германареха.
Бек Буняк вел свою орду чуть севернее отступающих готов, не показываясь их дозорным. Конечно, у него оставалась возможность потрепать войско Германареха на марше, но слишком уж велик был риск нарваться на серьезный отпор. Если бы речь шла только о пехоте, то подобное дерзкое нападение могло бы удаться. Но под рукой Германа Амала имелась еще и конница, превосходившая по численности угров и венедов Буняка. Поэтому бек не торопился. Дело, порученное ему Баламбером, он завершил с блеском и теперь мог по праву рассчитывать на благодарность кагана. Княжич Белорев в данном случае поддерживал Буняка. Разбить готов Германареха у них не хватило бы сил, зато они вполне могли решить исход предстоящего сражения, появившись внезапно на поле битвы. А то, что это решающее сражение состоится, Белорев не сомневался. Баламбер слишком честолюбив, чтобы ограничиться захватом Крыма. Наверняка он захочет подмять под себя все Причерноморские земли. Великая Гунния звучит не менее гордо, чем Великая Готия. А потом можно будет подумать и о Риме…
- Ты слышал о Риме, бек Буняк?
- Помнится, один ромей приглашал меня в гости, но все как-то было недосуг, - усмехнулся угр. - А ты полагаешь, княжич, что целью Баламбера является Великий город?
- А почему бы нет, Буняк, - пожал плечами Белорев. - Ромеи слабы, а гунны сильны как никогда. А власть в этом мире должна принадлежать сильным.
- Для начала нам следует одолеть готов, - покачал головой Буняк. - Потом русколанов. У нас, угров, к ним давний счет. К тому же было бы безумием оставлять столь воинственное племя у себя за спиной.
- Решать Баламберу, - нехотя согласился ант.
Легкость, с которой гунны захватили Крым, поразила даже бека Буняка с княжичем Белоревом, а что уж тут говорить о вождях окрестных племен, привыкших видеть в готах несокрушимую силу. Теперь надменные готы бежали с земель, захваченных когда-то их дедами. Буняк и Белорев с удовлетворением наблюдали за суетой на левом берегу Днепра, прикидывая в уме, сколько готов может выставить рекс Герман против надвигающейся орды Баламбера. Выходило никак не менее ста с лишним тысяч. Правда, большинство готского войска составляли пехотинцы, тогда как орда Баламбера была конной. Что, впрочем, еще ни о чем не говорило. Ибо вооружением и снаряжением готы на голову превосходили гуннов и вполне способны были не только выдержать атаку конников Баламбера, но и обратить их в бегство.
- Без хитрости тут не обойтись, - задумчиво проговорил Буняк.
- Тебе следует послать гонцов к кагану и договориться с ним о совместных действиях, - подсказал Белорев.
Впрочем, гонцов беку посылать не пришлось - посланец Баламбера сам отыскал гуннов, затаившихся в густых зарослях. Посланцем этим был венед Ревун, хорошо известный как Буняку, так и Белореву. Ревун был переодет антом, что, видимо, помогло ему миновать многочисленные готские станы, раскинувшиеся в низовьях великой реки.
- Каган Баламбер поздравляет тебя с победой бек, - торжественно произнес Ревун, представ перед Буняком.
- Моя победа меркнет пред свершениями великого кагана, - не менее напыщенно отозвался угр.
По словам Ревуна, Крым почти полностью находился под рукой Баламбера. Отдельные очаги сопротивления уже не могли изменить общей картины. Теперь перед каганом стояла грандиозная задача - выбить готов из Причерноморья, дабы обезопасить свои тылы перед броском к Дунаю.
- А что я говорил! - насмешливо покосился княжич Белорев на Буняка.
- Меня больше интересует не цель, а средство, - криво усмехнулся угр. - Какими силами сейчас располагает каган Баламбер?
- Каган пополнил орду сарматами и скифами, - пояснил Ревун. - И очень надеется, что к нему присоединятся и анты князя Буса. Но это уже твоя забота, княжич Белорев.
- А где сейчас находятся анты?
- На противоположном берегу, - кивнул на Днепр венед. - Готовятся к переправе.
- Передай кагану Баламберу, что анты его не подведут.
Глава 3 Поражение
Каган Баламбер, верный обычной гуннской тактике, с решающей битвой не торопился. Однако в этот раз привычный прием не сработал. Все - и готы, и гунны, и их союзники - отлично понимали, что вопрос о власти над Причерноморьем может решиться только в кровопролитной сече. Именно поэтому Германарех не суетился. Всех женщин, детей, престарелых и раненых он приказал переправить на правый берег Днепра, чтобы расчистить место для маневра. Численность готского войска с течением дней не только не уменьшалась, но увеличивалась за счет окрестных племен, чьи вожди решили поддержать готов. Под рукой Германа Амала собралось уже более ста двадцати тысяч человек, четвертую часть из которых составляли конные дружины. И видимо, Баламбер наконец сообразил, что дальнейшее промедление пойдет готам только на пользу. Они уже пришли в себя после внезапного натиска и теперь готовились вернуть утерянные земли, с каждым новым днем все более проникаясь уверенностью в собственных силах и непобедимости верховного вождя. Дабы пресечь все противоречия между христианами и язычниками, Герман Амал отправил главарей противоборствующих партий Алатея и Сафрака на противоположный берег заботиться о стариках, женщинах и детях. Это было разумным решением, и его одобрили все вожди, включая рексов Гула, Оттона и Придияра. Оттону Балту верховный вождь доверил командовать конницей на левом фланге, рексу Гулу - на правом. Придияр Гаст с двумя тысячами конных древингов остался под рукой Германареха на случай неожиданных прорывов гуннов. Рекс Витимир, дабы личным примером воодушевить пеших готов, решил встать с копьем в руке в их ряды. Этот поступок сына Германареха поразил рексов и подвиг многих из них последовать его примеру. Все отлично понимали, что исход битвы зависит от того, устоит ли фаланга под ударами конных гуннов или рассыплется в прах, хороня все надежды на возрождение Великой Готии.
Ночь прошла в тревоге, а поутру дозорные доложили о подходе орды Баламбера. Готы в мгновение ока выстроились в боевой порядок. Придияр с Оттоном обнялись на прощанье и разъехались по своим местам. Битва предстояла кровопролитная, и у вождей оставалось слишком мало надежды свидеться вновь при более удачных обстоятельствах. Германарех со свитой из старейшин занял высокий холм позади выстроившегося войска. Здесь же на вершине холма расположилась тысяча конных готов, личная дружина верховного вождя, испытанная во многих сражениях. Для древингов Придияра места наверху уже не хватило, и они сосредоточились у подножья. Сам же рекс поднялся на холм и слегка потеснил конем ближников Германа Амала.
Вид готского войска, изготовившегося для битвы, порадовал Придияра. Фаланга, насчитывающая почти восемьдесят тысяч человек, выстроилась в линию. Количество рядов, ее составляющих, рекс не сумел сосчитать. Да и необходимости в таких подсчетах не было. Придияр нисколько не сомневался, что конница гуннов, даже если ей удастся опрокинуть первые ряды, не сумеет прорвать стену из человеческой плоти и железа, выстроенную Германарехом. Слева фалангу прикрывали конные дружины вождей во главе с Оттоном Балтом, справа расположились сарматы и скифы, сохранившие верность Герману Амалу, и герулы рекса Гула. А за их спинами, в березовом колке, затаились конные анты князя Буса в количестве семи тысяч человек. Здесь же неподалеку стояли антские пехотинцы, готовые закрыть своими телами любую брешь в фаланге. В отличие от многих пеших готов, не имевших иного защитного снаряжения, чем щит и куртка из бычьей кожи, все анты были обряжены в колонтари, наручи и поножи. Вероятно, именно этим объяснялось желание Германа Амала сохранить их для решающего удара.
Если судить по клубам пыли у горизонта, гунны приближались стремительно. Придияр услышал сначала топот многих тысяч коней, а потом увидел и всадников, мощной волной накатывающих на готские ряды. Фаланга мгновенно ощетинилась копьями. Придияр покосился на Германа Амала, но на лице старого вождя не дрогнул ни один мускул даже тогда, когда гунны врезались на полном скаку в плотные ряды пехотинцев. Передние ряды были смяты и затоптаны копытами коней, но прорвать фалангу гуннам не удалось. Из задних рядов готов на них обрушился град стрел, и степняки дрогнули, стали поворачивать коней.
Столь же неудачным было для коршунов Баламбера столкновение с дружинниками Оттона Балта. Здесь быстро сказалось превосходство готов в вооружении, и они стали теснить гуннов вправо, разрывая надвое их боевые порядки. Именно в этот разрыв Придияр должен был бросить своих древингов, чтобы опрокинуть и обратить в бегство тех гуннов, что еще пытались прорваться по центру. Однако Германарех почему-то медлил с приказом, возможно, его смущало положение дел на левом фланге, где гуннам удалось потеснить Гула и его герулов. Удивляться этому не приходилось, ибо против герулов дрались венеды, превосходившие угров и вооружением и снаряжением. Не исключено также, что верховный вождь заподозрил Баламбера в хитрости и ждал еще одной волны атакующей конницы.
И, надо сказать, чутье не подвело старого Германа Амала. Баламбер действительно бросил на готов свой последний, как многие полагали, резерв. Но в этот раз гунны ударили во фланг, дабы спасти остатки угров, истребляемых готами Оттона Балта. Особой опасности эта атака ни для конников Оттона, ни для пехотинцев Витимира не представляла, и Придияр уже повернулся было к Германареху, дабы получить последнее напутствие, но как раз в это время за спиной его послышались панические крики. Гунны накатывали на пешую фалангу с тыла, и было их никак не менее двадцати тысяч человек. Трудно сказать, как и почему их прозевали дозорные, но готам их атака грозила большими неприятностями.
- Скачи к Бусу, - приказал Придияру Герман Амал, - и помоги ему остановить гуннов.
Под рукой у князя антов было достаточно сил, чтобы отразить внезапную атаку, но он почему-то не спешил разворачивать пехоту навстречу врагу. Более того, воины Буса вдруг неспешно двинулись с места, но отнюдь не навстречу гуннам. Пешие анты ударили по фаланге с тыла столь неожиданно, что готы даже не успели развернуться к ним лицом. Конные анты атаковали герулов и сарматов рекса Гула одновременно с пехотой. Придияр все это видел, но, к сожалению, ничем не мог помочь ни Гулу, ни готской фаланге. Его древинги лоб в лоб сошлись с гуннами и сумели-таки сдержать их порыв. Правда, силы были слишком неравными, гунны бека Буняка едва ли не в десять раз превосходили древингов числом. Смять конников Придияра гуннам не удалось, они просто обтекли древингов с флангов и ударили в спины готских пехотинцев. В этой суматохе Придияру показалось, что он узнал в одном из гуннских вождей княжича Белорева, но добраться до коварного анта ему не удалось. Дружина Придияра Гаста не могла спасти готскую пехоту от разгрома, фаланга была разорвана на несколько частей, и теперь пехотинцы, сражаясь каждый за себя, отчаянно пытались уцелеть в разбушевавшемся гуннском море. Придияр с остатками своей дружины попробовал пробиться к герулам рекса Гула, но был прижат к берегу превосходящими силами степняков. Выбор у древингов был невелик - либо умирать на песчаной косе, либо спасаться вплавь под градом стрел искусных лучников. До противоположного берега вместе с Придияром добрались только триста человек, все остальные полегли на поле битвы, равной которой в этих краях еще не видели.
Гуннам удалось не только разорвать фалангу на части, но и оттеснить готов от реки. Разрозненные остатки еще недавно столь грозного готского войска вынуждены были отступать на восток. Какое-то время гунны преследовали их, потом отстали. Герману Амалу, ошеломленному изменой антов и неожиданным поражением в выигранной, казалось бы, битве, все-таки удалось собрать уцелевших готов в кулак и навести подобие порядка в их рядах. Под рукой у верховного вождя осталось тридцать тысяч пехотинцев и пятнадцать тысяч конников. Но людям, пережившим страшное поражение, нужен был отдых, это понимали все вожди, собравшиеся на совет в чудом уцелевшем шатре Германареха.
- Надо уходить на север в земли русколанов, - высказал свое мнение Оттон Балт.
- А с чего ты взял, что князь Коловрат примет нас с распростертыми объятиями?! - рассердился рекс Гул.
- А что предлагаешь ты? - спросил аланский князь Гзак, родной брат убитого в Тане Омана.
- Я предлагаю заключить договор с Баламбером, - хмуро бросил Гул, кося злым глазом в сторону верховного вождя.
- Ты забываешься, рекс! - плеснул яростью в его сторону Германарех.
- Это ты забылся, Герман Амал, - вспыхнул Гул. - Не я, а ты рассорил нас с русколанами, не я, а ты ущемлял права антских, сарматских и скифских вождей. Не я, а ты принуждал готов отречься от наших богов, навязывая всем нам распятого Христа. Это ты, Герман, убил Прекрасную Ладу и тем самым бросил вызов Асгарду, обители наших богов. Великая Свитьод пала после того, как Один отвернулся от нас. А теперь ты предлагаешь нам умирать за то, чего нет и уже никогда не будет. Мы даже не можем принести жертвы своим богам, потому что ты изгнал из наших рядов дроттов. Так иди и моли своего Христа, Амал, чтобы он вернул нам наших сыновей и братьев и развеял в прах орду кагана Баламбера.
Даже не слова рекса Гула поразили Германареха, а угрюмое молчание вождей. Из двадцати человек, собравшихся в шатре, ни один не возвысил свой голос в защиту правителя Великой Готии. Впрочем, Готии уже не было… Герман Амал вдруг осознал это со всей остротой и с трудом сдержал стон, рвущийся из груди. Более полувека он провел в битвах и походах, расширяя границы Готии на север, восток и запад. Десятки племен покорились ему, признав величие готов и их верховного вождя. Неужели звезда Амалов закатилась? Ушла в небытие вместе с Витимиром, павшим в рядах фаланги от предательского удара антов. А ведь рекс Герман никогда не доверял князю Бусу. Так почему же он, в каком-то странном умопомрачении, поставил антов за спинами готов? Неужели это действительно была месть богов вождю-отступнику, о которой неоднократно предупреждал его дротт Агнульф?
- Давайте не будем ссориться, вожди, - примирительно заметил рекс Труан, старый седой воин, прошедший с Германарехом рука об руку едва ли не весь его жизненный путь. Их развела вера. Труан не отрекся от готских богов. В последние годы они с Амалом почти не виделись. А вот теперь он опять сидит по правую руку от верховного вождя и ждет от него разумного ответа.
- Я поручаю Оттону Балту переговоры с русколанами, - сказал Германарех, пряча от вождей воспаленные глаза. - А ты, рекс Гул, попробуй связаться с беками Баламбера. Возможно, нам удастся заключить мир на приемлемых условиях.
Стоять на месте было глупо, и, видимо, поэтому Германарех отдал приказ двигаться на восток. И только тут выяснилось, что к воинскому стану за минувшую ночь прибились тысячи не только готских, но и герулских семей со скотом и пожитками. Похоже, Баламбер не терял время зря, и его орда, вытеснившая готов из Крыма, теперь взялась за герулов, заселявших земли, граничившие с Боспорским царством. Таким образом гунны отрезали Германареху путь на юг, оставив ему только одну дорогу - на северо-восток.
- Твои земли далеко, рекс Оттон, - сказал вестготу Гул, оглядывая скопище повозок, забитых женщинами и детьми, - а мои здесь, под боком. Я всегда был верным союзником Германа Амала, памятуя о том, что готы и герулы родные братья, но сегодня я должен позаботиться о своем племени.
- Я тебя не сужу, рекс Гул, - спокойно отозвался Оттон. - Ты вправе сделать выбор и за себя, и за своих людей. Но сам я никогда не пойду на поклон к Баламберу и буду биться с гуннами до последнего вздоха. Балты склонили головы перед Амалами, но кланяться чужакам с востока я не намерен.