- Джо, я сама. Но далеко не уходи! - скомандовала Рика. Она поставила на табуретку тазик, я намылил руки, и она стала поливать. Спросила: - А вы сделаете так, чтобы капитану Френсису не было больно? Он мой отец, и я очень его люблю.
- Что ты болтаешь? Лей, лей. Этот у тебя отец, тот отец… Хорошо. Спасибо. Ну-ка намыливай лапки и ты. И мой как следует. Так кто же твой отец? Джо? Бен?
- Они все мои отцы. Все, кто живет тут, на станции Мэйн-Стейшен: Джо, Тонни, Алекс, и капитан Френсис, и мистер Фернандо, - они все мои отцы, а я их дочь. Вот! И еще у меня есть отцы: трое на станции Ист-Пойнт, двое на Уэст-Пойнт и двое на станции Уоллес. Двенадцать отцов. А я их дочь. Но это и так и не так, все они мне отцы и… И никто.
- Ну, все, Рика, кончай свои сказки. Завязывай мне халат. Так, теперь надевай вот этот халат. Он длинноват, правда… Держи: это марлевая маска на лицо… Джо и кто-нибудь там еще! Положите больного на стол да и разденьте. Осторожнее… Да не топочите вы ногами! Потерпи, дружок, потерпи. Сейчас я сделаю уколы, и боль пройдет. Выйдите все! Рика, лей на живот Френку.
- Мистеру капитану Френсису, сэр.
- Лей капитану спирт на живот. Вот так. Молодец. Подай теперь вон ту марлевую подушечку. Спокойно, не торопись. Минутку. Как себя чувствуете, капитан? Вот я тут жму, боли не ощущаете?
- Не-ет, - пробормотал больной. - Боль отошла. Так хорошо.
- Закройте глаза. Рика, бутылочку с эфиром. Да, вот эту. Капитан, считайте до десяти.
- Раз… два… три… четыре… пя-ать… ше…
- Заснул капитан. Рика, скальпель. Нет, другой. Если тебе будет неприятно, не гляди, что я тут делаю. Хорошо?
- Хорошо. А вы…
- Больше ни слова!
Вовремя мы оказались у острова Сейбл со своим траулером. И вовремя я высадился на берег. Час бы, два промедления, и отправился бы капитан Френсис к праотцам. Повозился же я с ним!.. А девчушка - чудо! Понятливая. Уже в середине операции она знала названия инструментов и безошибочно подавала мне то, что я просил. Смелая. Глядела на располосованное брюхо капитана и только белела да зубы сжимала. Много у меня было добровольных помощников при таких делах, помню, как мертвели от вида какой-нибудь кровоточащей раны бравые штурманы и отчаянные боцманы, валились с ног в самый ответственный момент…
- Вот и все, капитан. Можете улыбаться. Ведь улыбка - это флаг корабля-аа… Жив будешь. Правда, денька два-три придется понаблюдать за тобой. Что ж, побуду на острове, подышу земным воздухом, на травке поваляюсь.
Стягивая рану нитками, я тихонечко засвистел сквозь зубы, улыбнулся Рике, и та тоже улыбнулась, вздохнула облегченно, а потом, хватаясь за спинки стульев, пошла из дому на воздух проветриться.
- Рика! - окликнул я ее. - Спасибо тебе за помощь.
И мне бы передохнуть. Как устали ноги! Ну и духота!
- Джо, - позвал я, и, когда боком-боком, будто опасаясь, как бы не своротить своим крутым плечищем косяк двери, вошел Джо, а за ним показалась и рыжая голова Алекса, я сказал: - Вот что, ребята: осторожненько положите капитана на койку. Во-от так… Настанет день, и капитан Френсис поднимется в ходовую рубку своего корабля. А я - на воздух. Поброжу.
- В одиночку бы не ходили, сэр.
- Нет-нет, все же один. Я недалеко.
- Не задерживайтесь, сэр. Мы готовим большой ужин. И потом… - Джо, поддергивая брюки, проводил меня до двери и махнул рукой в сторону океана: - Видите те белесые тучки? Боюсь, что к вечеру подует северный ветер и разыграется буря, сэр.
- Я понял, дружище. Но уж такая привычка. После операции мне надо хоть с часик побыть одному.
Ветерок, едва приметный с утра, крепчал. Мне было хорошо. Хорошо оттого, что кончилось мое столь длительное профессиональное безделье, что люди обратились ко мне за помощью, дали сигнал бедствия и я помог. Теперь, если, тьфу-тьфу, не возникнет какого-нибудь осложнения, человек будет жить и когда-нибудь вспомнит про меня, улыбнется, вздохнет и, может, пожелает мне счастья. Настанет пора, и я вспомню про капитана Френсиса, про остров и этих еще совершенно незнакомых мне людей, про глазастую девчонку Рику - про все то, что оставило след в моей памяти.
Хлопали на ветру наволочки, простыни и мужское белье. Несколько низкорослых, с длинными гривами лошадей стояли возле дома за загородкой. Они глядели в мою сторону и широко раздували ноздри, видно, почуяли чужого, с непривычным для этих мест запахом человека. Я засмеялся, помахал рукой лошадям: да-да, я пропах рыбой. Все мы там, от камбузного матроса до капитана, пропахли рыбой!
Хорошо мне! Повернувшись к ветру спиной, закурил сигарету и заметил, как Рика шмыгнула за угол дома. Я подождал немного, она выглянула и, увидев меня, подбежала к веревке с бельем. Со строгим выражением лица Рика стала снимать длинные заштопанные тельняшки и выгоревшие до белизны брюки.
Подсматривает она, что ли, за мной? Подсматривай, девчонка с острова Сейбл! Мы еще с тобой поговорим, и ты расскажешь про своих двенадцать отцов, и еще - почему для других ты Виктория, а для меня Рика…
Я осмотрелся. Возле одного из домов виднелась радиомачта. Там радиостанция - догадался я. Сразу же за домами вздымалась дюна. На ее вершине стояла металлическая башня маяка с "вороньим гнездом". Видно, во время шторма оттуда ведется наблюдение за океаном…
А жилых-то дома два. Третий - сарай, дверь которого была приоткрыта. Я заглянул внутрь. В одном углу - электродвижок и щит с рубильником, аккумуляторы на стеллажах. Тут у них своя маленькая электростанция, в другом углу спасательный бот на кильблоках и две небольшие шлюпочки. Весла, мачты, смолисто пахнущие бухты пеньковых тросов. Закрыв дверь, я отправился на берег океана.
Шлюпка, на которой меня встречали островитяне, была поставлена на эстакаду с рельсами. Вернее, на рельсах стояла небольшая тележка, а уже на ней - шлюпка. Эстакада круто спускалась в океан, она как бы рассекала волны, выкатывающиеся на берег. Все это для того, чтобы можно было выйти в море и во время шторма. Однако смелости, видно, этим людям с острова не занимать.
Груда якорей. Маленькие и большие, двух- и четырехлопастные якоря-кошки… Каким судам служили вы? При каких обстоятельствах океан рвал цепи, выдирал вас из грунта и выбрасывал на эту пустынную песчаную землю? Вот шлюпка, разбитая в щепы. Рядом рыбацкий бот с проломанным бортом. Крошечный ялик с оторванной кормой. А там, дальше, торчат из песка деревянные ребра разрушенной волнами, ветрами и временем шхуны. Щепки, опилки. Дрова! Печально. Я похлопал ладонью смолянистый шпангоут и пошел по берегу по самой кромке прилива. Уже громыхали волны, и я чувствовал, как земля вздрагивала от напора воды. Шипя, вороша мелкие битые раковины, волны катились к моим ногам, а потом, оставляя на песке мыльно-пузырящуюся пену, неохотно откатывались в океан, чтобы снова ринуться на пляж.
Оглянулся - синяя юбчонка мелькнула за ребрами шпангоутов разбитой шхуны: Рика неторопливо шла по моим следам, что-то искала. Или делала вид, что ей надо что-то найти на берегу.
Ветер становился все сильнее. Он продувал меня насквозь, и я решил уйти за дюны. К тому же интересно было посмотреть: а что предпримет девочка? Вот и небольшая ложбина среди обрывистых песчаных холмов. Подгоняемый ветром в спину, я полез по сыпучему песчаному откосу и вдруг услышал негромкий крик. Обернулся. Рика бежала ко мне, махала руками, будто пыталась остановить. Я засмеялся. Ага, плутовка, значит, ты все же выслеживала меня?.. И полез в гору быстрее. Эй, если хочешь, догоняй!..
- А-а-а-а! - донеслось с берега.
Девочка бежала ко мне.
С высоты дюны открывался великолепный вид. Внизу и чуть правее лежало синее, все подернутое серебристой рябью, озеро. Вправо и влево от него уходила зеленая, покрытая высокой колышущейся травой долина. Обрамляя ее, поднимались, где выше, где ниже, ярко-желтые песчаные дюны. Ветер дул со стороны океана, и над дюнами кружились мутные песчаные смерчики. Зеленый солнечный мир! Все тут: и океан, и зеленая трава, и песчаные горы. Стайка уток взметнулась с озера и перелетела к другому его краю, а метрах в двухстах от озера неторопливо передвигался табун лошадей. Хорошо были видны черные спины и желтые, будто овсяные, гривы и хвосты. Прерии! Но зачем островитянам столько лошадей?
- Погоди-и-и! - послышался зов девочки. - Остановись!
- А ты догони, догони! - отозвался я и побежал вниз.
Жесткая трава хлестнула по коленям. Взметнулись в воздух бабочки и жучки. Какое удовольствие - после долгой разлуки с сушей бежать по траве, ощущать ногами твердую незыблемость земли…
- Остановись! Остано-овись!
- Ну что же ты? Догоняй!
- Лошади-и!
Я оглянулся. Подхватив юбчонку, чтобы не мешала, Рика прыгала через холмики и ямки, вот упала, вскочила и снова побежала. Что-то было в ее лице настораживающее… Я замедлил бег. Остановился. При чем тут лошади? О чем она?
- Теперь… скорее к озеру!.. В дюны не успеем! - Лицо ее горело красными пятнами, на щеке багровела царапина. Дернула меня за руку: - Бежим! Потопчут!
И тут я почувствовал, как тяжело колыхнулась земля. Поглядел вправо. Табун несся в нашу сторону. Развевались гривы и хвосты, лошади стлались над землей, они будто стремительно плыли в зеленых волнах травы.
Рика что было силы рванула меня за руку и побежала к озеру. Я бросился следом. Гул копыт накатывался. Мне казалось, что на своем затылке я чувствую жаркое дыхание лошадей. Под ногами запружинило. Вот и озеро. Рика с разбегу прыгнула в воду, нырнула и поплыла от берега. Я тоже нырнул, проплыл под водой с десяток метров, вынырнул. Рядом кружилась девочка. Она откинула волосы на спину, захохотала, а потом крикнула:
- Ну что? Будешь один уходить?
- А чего они?
- А они дикие! И тут… тут их владения! А ты - чужой!
Лошади плотным косяком стояли на берегу. Я видел их пылающие глаза, вздрагивающие ноздри. По шерстистым бокам и шеям пробегали нервные судороги.
- А не поплывут за нами?
- Не-ет… Ох, я замерзла. Сейчас я их уведу. А ты плыви во-он в ту бухточку. Жди там.
- А как же они? Не тронут тебя?
- Меня? Они не трогают - ни меня, ни толстяка Джо.
- А что же ты… в воду?
- Д-да тебя ув-водила. Ну, плыви!
Девочка направилась к берегу, нащупала ногами дно и пошла из воды на сушу. Она что-то выкрикивала ласковое, успокоительное, и лошади, подняв головы и поставив уши торчком, прислушивались к детскому голосу, фыркали, но в этом фырканье слышалось дружелюбие, а не злость.
Не выходя из воды, я двинулся к указанной бухточке, а Рика выскочила на берег и подошла к одной из лошадей, похлопала ее по боку. Потом уцепилась за косматую гриву, подпрыгнула и вскарабкалась на лошадь. Поскакала. И все остальные лошади, а было их тут с полсотни, с мягким и тугим громом копыт унеслись следом.
Вода была холодной, меня трясло, когда я выбрался на берег и, шурша осокой, отошел чуть от озера. Сигареты, конечно, превратились в кашу, но зажигалка работала исправно. Набрав мелких сухих сучьев, соорудил костер. Он разгорелся жарким, почти бездымным пламенем, я стащил с себя брюки и рубаху, протянул к огню руки. Где-то выше моей головы и этого озера проносились со стороны океана потоки воздуха. В их сильных порывах, мотаясь из стороны в сторону, как комки серой бумаги, летели чайки и с успокоенными голосами опускались на воду - прятались от шторма.
У подножия дюн резвились тонконогие, лохматенькие жеребята. Покидая матерей, они, смешно взбрыкивая задними ногами, носились друг за другом. Приятно было наблюдать за их играми.
Подбежала Рика. Потянула с себя облепивший ее свитер, сняла юбчонку. Протянула мне: давай выжмем! Мы скрутили ее вещи в жгут. Я развесил их на палки, воткнутые в песок, а Рика встала на коленки, протянула к огню руки, потом выжала, как белье, волосы и торопливо, рывками расчесала их пальцами. Поглядела на небо. Все оно оплеталось прозрачно-серебристой паутиной, и солнце сияло уже неярко, оно теперь было похоже на больной, бельмоватый глаз.
Один жеребенок, вскидывая передние ноги, подскочил к Рике и ткнулся ей в шею волосатой мордашкой. Она схватила его, засмеялась, прижалась к нему. Жеребенок мотнул коротким хвостиком и поскакал прочь, оглядываясь на девочку, будто звал ее с собой. Рика побежала, начала ловить его, а мама-лошадь подняла голову и добродушно фыркнула. Подскочил еще один жеребенок, только не рыжеватый, а почти черный, с золотистой гривкой. Они втроем прыгали и носились. Потом Рика вернулась к костру и, подперев лицо ладонями, уставилась в огонь.
- А сюда дикие кони-лошади не прибегут? - спросил я.
- Нет. Теперь они видят: я тут, с тобой.
- Скажи, Рика, а откуда тут лошади появились?
- Об этом Фернандо рассказывал так. Лет двести назад плыл из Европы в Америку корабль. Парусный. Большой-большой. И в трюме он вез много-много лошадей. И вдруг туман. Тут у нас ого какие туманы бывают! Вышел из дома, три шага сделал - и ау! Потерялся… Ну вот, корабль разбился на мелях. У острова. И потонул. И лошади потонули. Лишь несколько спаслось… Ну вот, прошли годы, видите теперь, сколько их тут?
Мне хотелось расспросить ее о многом, и в первую очередь о ней самой. Двенадцать отцов - почему? И вообще, откуда она тут? Чья? И я задал вопрос:
- Рика, а сколько тебе лет?
- Не знаю, - ответила она. - Может, одиннадцать, а может, и больше.
- Как же так - не знаешь?
- А вот так…
- Гм… Скажи, тут живут одни мужчины?
- Угу. Одни мужчины. Есть какой-то закон. В общем, Фернандо говорил мне: "Девочка, закон Канады запрещает жить на этом острове женщинам". А почему - я не знаю. Не сказал мне. Вот он сегодня придет, и ты у него спросишь.
- А где твоя мама?
- А как тебя звать?.. - сама спросила, будто и не услышав моего вопроса, Рика.
- Анатолием.
- Анатолий - слишком длинно. Буду звать тебя Натом, - решила девочка. - Ага, вещи уже подсохли. Давай-ка одеваться - да пойдем. А то ка-ак начнут нас разыскивать.
- Пойдем. Между прочим, очень хочется есть.
Я натянул еще сыроватые брюки, а потом и рубаху. Ветер все усиливался. Он катился по траве, и она то опадала, то распрямлялась. Лошади ушли и увели своих малышей. На озере было белым-бело от чаек. Рика втиснулась в юбку, надела свитер, кивнула "пошли", а я спросил:
- В лоции про остров Сейбл… Знаешь, что такое лоция?
- Знаю, знаю!.. Однажды на берег старинный сундук выбросило. Думали, что в нем разные вещи, а там - старинные книги. Про разные-разные страны, моря и порты. И папа Фернандо сказал: лоции.
- Точно. Так вот, в лоции про остров Сейбл сказано, что тут живут спасатели. Вот тут, твои… отцы - так и живут на разных спасательных станциях?
- Угу. Я ж говорила: пятеро - на Ист-Пойнт, трое - на Уэст-Пойнт. Знаешь, сколько у острова погибло кораблей? Ну всего-всего? Пятьсот! А может, даже и больше.
- Ого! И сейчас гибнут?
- Пойдем. Покажу тебе сейчас что-то.
Она взяла меня за руку и повела от озера к дюнам.
Сильный ветер дул в лицо. Мы поднялись по песчаному откосу, и я увидел впереди еще несколько дюн, а за ними - фиолетовую ширь океана, всю в белых пенных полосах катящихся к острову волн. Рика дернула меня за руку, мы сбежали вниз, в маленькую лощинку, зажатую между двумя песчаными горами, и я увидел холмики, воткнутые в землю весла, деревянные кресты, якоря, штурвалы.
- Тут лежат моряки, - сказала Рика. - Отец Фернандо сказал: несколько тысяч. Гибнут? И сейчас гибнут… Вот весной море вынесло на берег троих. Двух мужчин и женщину. Вот тут их и похоронили.
Мы подошли к свежему холмику. На обломке доски, вкопанной в землю, было написано: "Трое неизвестных из океана. Господи, прими их души".
"Капитан шхуны "Уильям", - прочитал я на соседней могиле выцарапанную на ободе штурвала надпись. "Боцман Говард". "Юнга Макс Вениг. Погиб, спасая судового котенка", - было вырезано ножом на обломке реи. И котенок нарисован. Ушастый, смешной. На могиле юнги лежали синие, немного увядшие ирисы, а вся могила была облицована мелкими камешками.
- Откуда известно, почему погиб юнга? - спросил я.
- Волны вынесли его на песок, - сказала Рика и, присев, поправила один из камней. - Отец Джо, он у нас радист, стал разыскивать судно, на котором кто-то там пропал. И разыскал. Это был немецкий танкер "Гамбург". Радист нам сказал: "Да, котик упал за борт, а юнга - за ним. Мы его искали-искали, да не нашли… Похороните, говорит, у себя. Он одинокий мальчик". Такой смелый, добрый мальчик. Правда? Какая страшная смерть. Пойдем отсюда… - Она дернула меня за руку и потянула мимо печальных памятников.
Ветер усиливался. Он нес с собой песок, сек лицо, глядеть невозможно. Сгибаясь пополам, помогая друг другу, мы поднялись на прибрежную дюну и увидели внизу кипящую воду, а вдали по берегу - красные крыши домов спасательной станции. Тоскливая, свинцовая сумеречность расплывалась над островом; тяжелые, черно-фиолетовые тучи чудовищным стадом ползли по небу, ползли, кажется чуть ли не цепляясь за волны. Кое-где среди них виднелись алые прорехи предзакатного неба, и этот пылающий свет вселял в душу еще большую тревогу. "Как-то мой "Сириус"?" - подумал я и окинул взглядом горизонт, будто надеялся увидеть знакомый остроносый силуэт своего трудяги траулера. Нет, не видно. Да и откуда он может быть тут? Держит сейчас мой траулер путь к плавбазе…
Рика потянула меня за штанину и скатилась с дюны вниз, к воде. Надвинув берет на самые брови, я последовал за ней.
Отряхивая песок, Рика вскочила на ноги. Тоненькая, напряженная, она была все нетерпение. Весело сверкали ее большие глаза.
- Гляди, Нат, сейчас я буду играть с ним. - Рика протянула руку к океану. - Он будет меня ловить, а я буду убегать. - Подняв руки над головой, она бросилась навстречу кипящей воде и закричала: - Ээ-эй! А ну поймай меня, поймай!
Волна встала стеной. В этот момент она напоминала живое гривастое чудовище: как будто приподнялась на пятки, вытянулась, изогнулась гладким, блестящим горбом. Рика чуть попятилась. Волна с громом обрушилась на твердый, утрамбованный ударами воды песок и, кипя пенными водоворотами, ринулась на девочку. Повернувшись, Рика побежала прочь. Я попытался схватить ее за руку, девочка увернулась. Лицо ее горело, что-то безумное почувствовалось мне в ее взгляде. Шурша, извиваясь, оставляя на камнях и песке хлопья пены, волна отхлынула в океан, и Рика побежала за ней следом.
А к берегу неслась еще более страшная волна. Она накатывалась на остров с грохотом и скоростью поезда, а та, которая лишь только плескалась возле моих ног, подбиралась, откатывалась под основание гигантской волнище, вздымающейся над головой девочки. На какое-то мгновение я увидел дно, обнажившееся метров на двадцать, и четкие следы, уходящие к основанию волны. И маленькую ее напрягающуюся фигурку увидел и закричал: "Назад, назад!.." - и побежал к ней. Рика метнулась к берегу. Казалось, что водяной вал, изогнувшийся козырьком, обрушится прямо на нее.
Грохнуло. Бурно всплеснулась вода. Она кипела вокруг наших колен. Схватив девочку за руку, я тянул ее на берег, ноги утопали в разжиженном, по живому шевелящемся под ступнями песке.
- Не хватай меня! - выкрикивала Рика, но не мне, а океану и пинала воду, топтала ее: - Отпусти! Не боюсь тебя!