Утробно, удрученно ворча, вода откатилась, потянула за собой прибрежный хлам. Рика вдруг как-то вся обмякла, притихла. Я обнял ее за худенькие плечи. Все ее тело била мелкая нервная, а может, просто от холода, дрожь. Прижав девочку к себе, закрывая от пронизывающего ветра, я повел ее по берегу к домам и спешащему навстречу толстяку Джо. А Рика обхватила меня тонкой рукой за пояс и, что-то шепча, выглядывала из-за меня в сторону океана…
- Как наш больной? - спросил я, входя следом за Джо в дом капитана Френсиса. - Спит?
- Спит, - ответил Джо и шлепнул Рику. - Опять океан дразнила?
- Какие у него холодные, цепкие руки, - пробормотала девочка. - Много-много холодных липких рук. Я почувствовала, как они хватали меня за ноги. Б-ррр!
Ветер выл за стенами, толкался в них, рвал крышу. Тоненько, надсадно позвякивал стеклами, ныл под дверью.
- Переодеться бы во что-нибудь сухое.
Толстяк Джо подошел к большому, сколоченному из грубо оструганных досок платяному шкапу и распахнул дверку. И я увидел десятка три сюртуков, курток, пиджаков и рубах. Тут же висели пальто, черные и зеленые шинели, красные, клетчатые и полосатые плащи.
- Гардероб, однако, у капитана Френсиса… - сказал я.
- Все океан дарит, - угрюмо пробурчал толстяк Джо, вытягивая то пиджак, то куртку, и, коротко взглядывая на меня, прикидывал, подойдет ли по размеру. - Все наш океан.
- Не с… мертвых ли?
- Что на мертвых, то все уходит вместе с ними в землю, - ответил Джо и протянул мне светло-синюю, с золотыми пуговицами и слегка потускневшими нашивками на рукавах куртку. - Во. В самый раз будет. Держи. А вот и рубашечка белая. Рика, а ты переоделась?
- Ага. Переоделась, - отозвалась из соседней комнаты девочка. - Наготовили чего поесть?
- Вот тебе еще брюки, - сказал Джо. - Давайте-ка, док, побыстрее, все уже приготовлено.
- Что уже все приготовлено? - переспросил я, надевая рубаху. Она пришлась мне в самый раз. И брюки тоже. А капитанская куртка была сшита, наверно, у лучших портных Плимута и будто специально на меня. - Вот и все.
- Потопали, тут рядом.
Прежде, чем выйти из дома, я заглянул к больному. Капитан Френсис лежал на спине и храпел. Я пощупал его лоб. Температура нормальная. Думаю, что через несколько дней он уже сможет встать.
Толстяк Джо тронул меня за плечо. Из соседней комнаты вышла Рика. Улыбнулась мне. Глаза ее в сумраке казались черными-пречерными и большими-большими. Как уголья в затухающем костре, горели в них красные искры отсветов лампы.
Между домами был ветряной водоворот. Тугие потоки ревущего воздуха незримыми волнами клубились, взметались и опадали. Бросаясь на ветер то боком, то грудью, я брел следом за толстяком Джо. Тот шел, проламываясь сквозь воздушный поток, будто ледокол, через льды. Фигура!.. Рика пряталась за его обширной спиной. Раздвигая ветер выставленным вперед правым плечом, Джо двигался к соседнему дому, а я пытался попасть к нему в кильватер. Какой ледяной ветер!.. Так неожиданно похолодало.
Громыхнула дверь. Толстяк Джо распахнул вторую, Рика скользнула в яркий свет и тепло большой комнаты, за ней вошел и я. Слева, у стены, пылал камин. В его жерле были насованы толстые поленья, красные блики плясали по сложенному из широченных досок полу Трое мужчин поднялись из кресел и со стульев. Был тут уже знакомый мне рыжий Алекс, длинный и тощий, похожий на высушенную треску некий мистер Грегори и низенький, широкоплечий, неповоротливый, как сундук, мужчина в очках. "Наверняка ученый папаша Рики со станции Уэст-Пойнт", - подумал я и, как впоследствии оказалось, не ошибся.
- Не будем терять время понапрасну, - прогудел толстяк Джо. - Док, ваше место в центре. Как почетного гостя. Рика…
- Я сяду рядом с доктором. Вот! - сказала девочка.
Отодвинув массивный стул, сработанный, кажется, не из дерева, а из железа, она устроилась рядом со мной.
Задвигались, застучали стулья; колыхнулись черные угловатые тени на стенах, жаркий огонь камина. Картины. Чьи-то расплывчатые, смутные лица. Какие-то неведомые блеклые города; странные, размытые пейзажи. Старинный мушкет на одной из стен, шпага в ножнах, позеленевшая подзорная труба. Я повернул голову. На полке тесными рядами стояли книги в коричневых кожаных переплетах. Что за книги? Полистать бы…
- Нат, тебя ждут, - позвала меня Рика. - Я уже положила мясо. Вот вилка и нож.
- За тебя, док! За то, чтобы человек всегда откликался на зов другого человека, - сказал толстяк Джо и поднял сверкнувший в бликах огня хрустальный фужер.
Я взял фужер в руки, и от одного моего прикосновения он тихонечко запел: стекло было очень тонким. А что это на нем выгравировано? Корабль? Я повернул фужер другой стороной и прочитал надпись: "Харгрейв".
- Корабль был такой, - сказала Рика. - Красивый-красивый! Трехмачтовый барк. Он погиб возле острова в 1857 году. Да, отец Фернандо?
- Все правильно, моя девочка, - подтвердил тот. Нос у отца Фернандо был похож на сливу, щеки в ямках, будто шрапнелью побиты. Видно, переболел когда-то оспой. Облизнув губы, отец Фернандо продолжил: - По имеющимся сведениям, барк "Харгрейв" налетел на мель Стейшен-Банк и разломился пополам. Был шторм, ночь… Все сорок членов экипажа погибли. Ящик с посудой был найден пять лет назад. Идет как-то Бен по берегу, глядь - из песка окованный медью угол торчит… Откопали. А там, в полусгнивших стружках, вот эти фужеры. И все - целехонькие!
- Все пока тихо, Тонни? - спросил толстяк Джо.
- Все пока тихо, Джо, - последовало в ответ.
Я огляделся и увидел то, на что не обратил внимания раньше: дверь, по-видимому, радиорубки. Кто-то там шевельнулся, дверь открылась, и на пороге появился мужчина с наушниками на голове.
- Второй радист, - представился он.
Ел я из оловянной тарелки. Тоже, наверно, с какого-то корабля. И вилки, ножи. А это что за странная карта? Возле двери в радиорубку висела на стене очень большая, от пола до потолка, карта. А, это же остров Сейбл! Озеро посредине. Вдоль берегов острова - флотилия кораблей, шхун, пароходов, яхт. Надписи. Цифры. Погибшие корабли? Неужели столько погибших кораблей?
- А где же пароход нашего уважаемого капитана Френсиса? - спросил я. - Или… или его тоже океан вынес на берег?
- Все именно так, как вы и сказали, - произнес Фернандо и поправил сползшие очки. - Его лесовоз "Марта Гросс" погиб двенадцать лет назад. И вся команда. - Фернандо с хрустом разгрыз кость. - Такое несчастье, сэр: в тот рейс он взял свою жену и сына. Были летние каникулы… М-да. Лишь один он в живых и остался. Отходили мы его, похоронили тех, кого океан вынес на берег. И жену его, Марту, и сына, Герберта. Остался он с нами. Сказал: "Буду жить тут, возле своих. Стану, как и вы, спасателем, чтобы поменьше гибло в океане чьих-то детей…" Отчаянный капитан. Когда случается несчастье, его не останавливает никакой шторм: спускает бот по слипу - и вперед! Навстречу волнам! Участвовал в спасении уже сорока моряков…
- Картины тоже из океана? - спросил я Рику.
- Угу. Вода испортила краску, - ответила девочка, орудуя вилкой в тарелке. - Иногда я гляжу, гляжу на какую-нибудь из них, и так хочется узнать, а что это за город? А что это за лес? Или - лицо?
- За души рабов божьих, - произнес худой, как вяленая рыбина, Грегори.
- Пастор? - тихо спросил я Фернандо.
- Да. Вернее, был им, - словоохотливо пояснил мой сосед и немного понизил голос - Двадцать лет произносил страстные проповеди в кирхе святого Мартина в Галифаксе. Спасал души рабов божьих. Но однажды прочитал в газете "Галифакс Стар", что на остров Сейбл требуются люди на спасательную станцию. Поразмышлял наш отец Грегори и решил, что больше принесет пользы, если будет спасать не души, а самих людей. Многих он уже спас. Как почта придет, шлют ему поклоны и добрые пожелания десятки людей из самых разных уголков нашей землицы. И мне шлют, и Алексу, и нашему толстяку.
- А вы тут как оказались?
- О, со мной дело сложнее… Видите ли, были у меня нелады с полицией… - Фернандо вынул из кармана большой носовой клетчатый платок, протер стекла и как-то ловко набросил очки на свой могучий, толстый нос. Грустно улыбнулся. - Произошла одна неприятность в молодости… Вот я и подыскал себе уголок потише, да так и прожил тут пятнадцать лет. Сам себя определил на эту каторгу. Сижу в своей комнате на станции, размышляю, философствую. Вот Рику разным наукам учу: истории, географии, языкам.
- А рыжий Алекс?
- Отец Алекс, доктор про тебя спрашивает, - сказала Рика. Она прислушивалась к нашему разговору с Фернандо. - Откуда ты тут взялся? И зачем?
- Пусть я сгнию тут, на этом пр-роклятом острове, но я дождусь! - выкрикнул рыжий Алекс и ударил кулаком по крышке стола. Звякнула посуда, один из фужеров упал. - Я дождусь, когда на берег выкатится бочонок, набитый золотыми дукатами! - Он поглядел в мою сторону. - Вот для чего я живу тут. А откуда взялся? Какая разница. Они - и наш добрячок толстяк Джо, и капитан, и пастор, - все они считают меня выжившим из ума. Чер-рта с два, это они выжили из ума, свихнулись. Не я, а они! Ведь какой разумный человек будет торчать на этом огрызке земли ради лишь святой, как они болтают, необходимости спасать чью-то жизнь? К черту! Друзья, вы помните про трюмы фрегата "Франциск"? Помните? - Он задохнулся, лицо стало бурым, а глаза красноватые, как у кролика.
Он схватил бронзовый, с фигурной ручкой жбанчик, в котором был сок, и начал пить прямо через край.
- Фрегат "Франциск", как говорят, вез из Англии в Америку вещи герцога Кентского: мебель, книги, картины, деньги, - тихо сказал мне Фернандо. - Разбился и погиб на Мидл-Банк. Пять различных экспедиций пытались разыскать его, но, может, все это легенда?
- Легенда? Ха-ха! Черта с два! Глядите, что я недавно нашел на берегу.
Мотнув лохматой рыжей головой, Алекс нагнулся, сунул руку за голенище сапога и вынул нечто - не то обломок оленьего рога, не то какой-то черенок, зажатый в громадном, поросшем золотыми волосинами кулачище. Алекс разжал пальцы. Рукоятка ножа? Согнул большой палец, нажал на металлический выступ. Послышался легкий звучный щелчок, и из рукоятки выскользнуло блестящее лезвие ножа. Алекс резко взмахнул рукой, и нож, слегка вибрируя, вонзился в стол.
- Читайте! Видите, что написано на рукоятке? - гремел Алекс - "Франциск" - вот что! И настанет такой день, настанет, друзья мои! Океан отхлынет, да-да, я это вижу, вижу!.. Океан отхлынет, а на сыром песке останется лежать - да-да!.. - останется лежать окованный позеленевшей медью, весь обросший ракушками бочонок. С золотыми монетами! И тогда прощай проклятый остров, не так ли, друзья?
- Что ж, проводим тебя всей гурьбой, Алекс, - проворчал Джо. - А мы останемся тут. И я, и Фернандо, и капитан, да и все остальные. И Рика-Виктория, Рита-Мадлен… Ну и имя ты себе придумала, противная девчонка!.. И Рози-Анна-Мари…
- Элен-Ольга-Ло-Катрин-Сьюзанн-Рика, - закончила девочка и зевнула. - Ну неужели так трудно запомнить? Конечно же, я останусь здесь. Разве я брошу тебя, отец Джо, и тебя, отец Фернандо? И… да и других. А вот, отец Алекс, неужели ты уедешь и оставишь меня тут?
- Что? Черта с два! Я возьму тебя с собой. Я куплю тебе маленькую лошадку - пони, построю красивый дом, мы будем ездить с тобой в Европу и… - Алекс опять пододвинул к себе бронзовую посудину и приложился к ней.
- Я останусь тут, - сказала твердо Рика. - Да и ты тоже. Ну куда ты от нас уедешь, а?
- За нашу девчонку! - так громко сказал толстяк Джо, что его голос перекрыл и шум бури, доносящейся из-за дома, и посвистывание ветра на чердаке, и треск смолистых поленьев в камине. - За нашу дочку!
Я поглядел на него. Лицо Джо, освещенное пламенем камина, было обращено к девочке. Толстое, губастое, с широким, приплюснутым носом, оно было таким добрым, открытым, что я невольно улыбнулся. Могучий, брюхатый, какой-то вызывающе неряшливый - сползшие брюки поддерживались лишь одной лямкой подтяжек, вторая была, видимо, оторвана, да и эта крепилась к большущей белой пуговице, нашитой черными, в узлах и петлях, нитками к верху брюк; рубаха, выпирающая наружу, одна щека тщательно выбрита, а другая - щетинистая. Не добрился, что ли?
В комнате стало тихо.
Ударялся в стены дома ветер, всплескивал языками пламени огонь в камине, позвякивали стекла в окне. Мы все, как по команде, поглядели в черное окно, в сторону беснующегося океана. "Как-то там мой "Сириус"?" - подумал я.
- Рудовоз "Король Георг Четвертый" терпит бедствие, - крикнул в этот момент из двери радиорубки радист. - Район каньона Корсер, это тысяча миль на юг от нашего острова.
Потом, в этой напряженной тишине, мы все поглядели на бывшего пастора отца Грегори, тот поднялся из-за стола. Прямой как палка, высушенный до желтизны, с выпирающими из-под кожи скулами, он кивнул и ушел в соседнюю комнату.
- Господи, не погуби души и тела моряков рудовоза "Король Георг Четвертый", - послышалось из-за неплотно прикрытой двери. - И всех бедствующих в морях и океанах…
- Иду спать, - сказала Рика. - Спокойной ночи. - Она поднялась из-за стола и, подойдя к толстяку, сказала, подергав белую пуговицу: - Ну зачем ты пришил сам? Принеси мне завтра свои брюки. Вот и тут еще дырка. Зачиню. - Она поцеловала его, а тот обнял девочку и погладил широкой, как лопата, рукой по спине, волосам.
Потом Рика попрощалась с Алексом, который так стиснул девочку, что она пискнула, будто мышонок. Подошла к Фернандо. Тот, взяв ее ладонями за лицо, заглянул в глаза, улыбнулся.
- Расскажу тебе сегодня новую сказку дядюшки Римуса, - сказал он. - Перед вахтой.
- Нет. Сегодня ко мне придет доктор Нат. - Рика поглядела на меня, попросила: - Приходи, а? Я буду ждать.
- Приду, - ответил я. - Только немного посижу у камина.
Рика жила в доме капитана Френсиса. И мне постелили там, чтобы я был ближе к больному. Подбросив в камин толстых поленьев, Джо сказал, что пойдет проверит, надежно ли укреплена на слипе спасательная шлюпка да "подышит немного соленым ветерком. Утробу свежим воздухом промыть надо".
Ушел Алекс. Стих в своей комнатке отец Грегори, скрипнули там пружины матраца. Ворочался, кашлял в радиорубке радист. Попискивали приборы. Порой радист переговаривался с кем-то азбукой Морзе, и в проеме двери нервно вспыхивала и гасла контрольная лампочка.
- Через полчаса и мне на вахту, - сказал Фернандо и пододвинул к камину кресло. Кивнул на второе: - Подсаживайтесь к огню, док, поболтаем немного.
- Если можно, несколько слов об истории острова, - попросил я.
- О, с удовольствием! Итак, основные вехи. Открыт остров почти пятьсот лет тому назад португальцами и назван Санта Крус. Позже португальцы дали ему нынешнее название - Сейбл. Значит - Песчаный. - Фернандо замолк, прислушался. Потом продолжил: - В 1598 году на острове появились первые поселенцы. Увы, это была сложная публика - преступники, осужденные во Франции на казнь. Среди них оказалась и одна женщина. Предание гласит, что именно из-за нее преступники и повели друг с другом ожесточенную, кровавую войну. Через пять лет в живых на острове осталось лишь одиннадцать человек. С тех пор существует закон, запрещающий проживать на острове женщинам.
Могучий порыв ветра качнул дом. Фернандо протянул к огню руки. Потер ладонь о ладонь. Сказал:
- Лет сто на острове орудовали пираты. Они давали сигналы огнем: путь свободен! Корабли шли на эти сигналы и погибали. В 1801 году британское адмиралтейство оборудовало на острове спасательную станцию. Вот, пожалуй, очень кратко вся история острова Сейбл. Если, конечно, не считать страшных и трагических историй кораблей и людей, нашедших тут свою могилу. - Он поднялся. Снял с вешалки и накинул на плечи длинный плащ. Пробормотал: - Хорошо, что хоть дождя нет. Да и так продует всего.
В дверях он столкнулся с Алексом. У того было красное, исхлестанное ветром лицо. Наверно, осматривал океан с вышки.
- Все нормально. В океане ни огонька, - буркнул Алекс и, стягивая на ходу куртку, отправился в свою комнату.
Гул ветра. Гомон недалеких волн. Шорохи на чердаке, скрип половиц.
Я бродил по скудно освещенному огнем камина помещению, ждал толстяка Джо. Вглядывался в туманные, расплывчатые лица людей на картинах. Кто такие? Кого изображали художники на своих полотнах? Вот женщина с открытой грудью. Синие-пресиние, будто живые, глаза глядели на меня из темного, зеленовато-синего, как морские глубины, полотна. Удивительно - лицо едва ощутимо, чуть приметны полусмытые водой пухлые губы, а вот глаза сохранились. Живут!.. Пейзаж. Лес. Горы. Таинственные, зыбкие, не реальные, словно залито все сине-зеленой водой, расплылась краска в океанских глубинах.
Остановившись у полки с книгами, я взял одну из них и ощутил ладонью приятную шероховатость кожи обложки. Чьи руки, где и когда брали в последний раз эту книгу? Обложка приклеилась к страницам. Я попытался открыть книгу посредине, но страницы будто срослись. И я поставил книгу на место. Может, это те лоции, о которых говорила Рика?.. Тайна.
Хлопнула дверь. Зазвенели стекла в раме. Джо подложил в камин еще сухих смолистых поленьев. Я глядел, как он выкатил щепкой из огня пылающий уголь прямо себе в ладонь и потом, щуря глаза, закурил толстую длинную сигару.
А я подошел к карте погибших возле острова кораблей: "Джоржия" - 1863 год, "Фельмоут", "Лаура", "Эдда Корхум", "Ямайка", "Иоганна", "Сэндер Ника"… Холодок прокатился по моей спине. "Джесси Вуд", "Эфес", "Адонис", "Сириус"… Что-что? Я разгладил ладонью жесткую бумагу. "Сириус"?.. Фу, черт, 1861 год. Вытер испарину, выступившую на лбу, и пошел к огню, сел в кресло, спросил:
- Ну а вы как тут очутились, Джо?
- Из любви к музыке, - усмехнувшись, ответил тот.
Я подождал немного, думая, что он пояснит свои слова, но толстяк Джо глядел в огонь, попыхивал сигарой и молчал. И тогда я нарушил затянувшуюся паузу:
- Джо, а кто это придумал Рике такое длиннющее имя?
- Да она сама. - Джо вынул сигару изо рта, снял корявым черным пальцем табачинку с оттопыренной губы. И вновь потянул в себя дым. Выдохнул синее облако в камин. - Для меня она - Вика, для Фернандо - Катрин. Понимаете? Она будто одна, и будто у каждого из нас по дочери. И для нас и для тех спасателей, которые обитают на другом краю острова. - Он шумно вздохнул. - Через месяц Рика уйдет на станцию Уэст-Ривер и будет жить там. Потом она переберется на другую станцию, к отцам Рене и Максу. Если бы не шторм, они бы приехали сегодня сюда. Так вот, а потом опять вернется. - Он помолчал, улыбнулся: - Мы все ее очень любим, док. Да что любим! Она как… - Джо поразмышлял, - Она как солнечный лучик… Вот уйдет Рика, и я буду каждый день считать: когда же она вернется? И буду, как мальчишка, раз или два в неделю бегать за шесть миль к ней на станцию Уэст-Пойнт, а отец Бен станет ревновать ее ко мне и погонит меня назад. А потом он будет прибегать сюда, проверять, как она учит французский. - Джо грузно встал, повернулся, и кресло сокрушенно закряхтело под его могучим телом.
Толстяк Джо поворошил кочергой, и столб искр унесся в дымоход. Он улыбнулся. Кому? Огню, греющему нас? Девочке, о которой рассказывал? Но вот помрачнел, нахмурился:
- А осенью мы отвозим ее в Галифакс. Она учится там в гимназии Альбрехта. Невозможно пережить эти длинные штормовые и холодные зимние месяцы, эти месяцы без нее.
- Как она попала-то на остров? Тут какая-то тайна?