– Василий Иванович объяснит… Ну что ж, очень рад был с вами познакомиться. Если что, звоните прямо мне лично. а мы будем следить за вашими успехами!
Мы душевно распрощались и уехали в ЦДСА. По дороге Василий Иванович объяснил мне, что я получил не просто постоянный пропуск в эксклюзивный, валютный отдел ГУМа, где по советским ценам можно было купить любой фирменный товар по зарубежным каталогам. Это был пропуск в высшую касту советского общества – в номенклатуру. Право отовариваться в спецсекции имели чиновники не ниже замминистра. Пропуск автоматически давал право на обслуживание в спецклинике, спецателье и спецкассе железнодорожных и авиабилетов.
Через два дня меня официально пригласили на заседание правления Союза композиторов, и после получасовой беседы, просмотра многочисленных отзывов и рецензий наших мэтров от эстрады было вынесено решение о принятии меня в члены этого почетного общества. Мне выдали удостоверение и взяли с меня членские взносы. Я снова съездил в московское отделение ВААП и снова зарегистрировал все "свои" песни, но теперь уже в статусе члена союза.
До этого момента я удивлялся, почему большинство взятых у меня интервью не появлялись в газетах, но, видимо, после нашей встречи с Севрюком сверху поступило соответствующее разрешение, и газеты запестрели заголовками: "Советская эстрада бьет рекорды популярности!", "Группа "Москва" – лидер европейских хит-парадов!", "Артур Башкирцев – 24 шлягера за два месяца!", "Миллионные контракты с молодым ВИА из Дома Советской армии!".
Только ехидная очкастая репортерша из "Советской культуры" попыталась немного поддеть меня в своем интервью.
– Артур Керимович, а почему тексты большинства ваших песен так бездуховны, малосодержательны?
– А вы ходите в театр в спортивном костюме? – ответил я вопросом на вопрос.
– Нет конечно, а почему вы спрашиваете? – растерялась репортерша.
– А на картошку вы не надеваете праздничное платье?
– Нет конечно, к чему такие вопросы?
– Так же и с музыкой. Есть музыка бардовская, и она предназначена для прослушивания и требует серьезных текстов. А есть музыка танцевальная, которая предназначена для дискотек, для танцев, и в ней главное – зажигательная мелодия и ритм.
– А еще я заметила, что вы пишете в разных стилях, из-за чего вас трудно узнать. Складывается впечатление, что ваши песни написаны разными людьми.
– Мои песни не трудно узнать, – не согласился я, немного испугавшись прозорливости журналистки. – Все они мелодичны и популярны. А музыкальный стиль – это только обрамление для красивой мелодии. И чем разнообразнее обрамления, тем интереснее слушателям.
– А правда, что у вас нет музыкального образования?
– Да, я воспитывался в детском доме и не имел возможности получить официальное музыкальное образование. Но я очень люблю музыку с детства, и в свое время я постоянно упражнялся в игре на стареньком пианино у нас в интернате. Хотите послушать? – Я сел за рояль и сыграл "Менуэт" Боккерини – единственную классическую вещь, которую я знал наизусть. После чего сказал: – Кстати, на первый же свой авторский гонорар я куплю для своего родного детского дома хороший рояль.
– А сами вы не пишете классику?
– Нет, только музыку для кино. В следующем году на экраны выходят два замечательных фильма – "Эскадрон гусар летучих" и "Вам и не снилось". Там будет звучать моя музыка. – Действительно, режиссеры Илья Фрэз и Станислав Ростоцкий, по совету Иосифа Давыдовича, обратились ко мне с просьбой написать музыку для их фильмов. Я легко согласился – музыка к этим фильмам уже была у меня в фонотеке.
Репортерша наконец утихомирилась и написала вполне достойную, умную статью.
Телефон в студии раскалялся, Игорь уже просто не подходил к нему: звонили певцы и певицы с просьбой о песнях, звонили клиенты в студию, звонили поклонники и поклонницы. Откуда все узнавали телефон, непонятно! Мне пришлось договориться с одной из женщин, работающих в фонотеке, чтобы она за дополнительную плату брала трубку и отвечала на звонки. Время от времени ведь звонили нужные люди, которые не могли застать меня дома – там я появлялся только поздно ночью. Как не хватало мне в этом мире сотовой связи!
Глава 13
Товарищ, пройдемте для выяснения наличности.
Я просто задыхался от нехватки времени: клуб, студия, группа, новая музыка, песни. А тут появились первые серьезные проблемы: на дискоклуб, который стал самым популярным местом в Москве и уже работал четыре дня в неделю – четверг, пятницу, субботу и в воскресенье, наехала братва.
Как выяснил всезнающий Мильман, в Кисловодске в этом году прошла всесоюзная сходка цеховиков и воров в законе. На ней постановили, что все цеховики и другие труженики незаконного бизнеса, валютчики, торгаши должны отчислять десять процентов прибыли в воровской общак. В ответ воры в законе обещали подпольным коммерсантам покровительство и защиту. В Москве в это время орудовал известный вор в законе Лакоба; ему приглянулся наш клуб, и начать он решил с распространителей билетов: пару раз его ребята ловили их и отбирали у них выручку и билеты, требуя встречи с хозяином. Я догадывался, что десятью процентами дело не ограничится. Лакоба не успокоится, пока не подгребет под себя клуб. Надо было срочно что-то решать. Обратиться в милицию я, конечно, не мог. Можно было обратиться в КГБ – я слышал, что они частенько используют братву в качестве информаторов, – но так бы я полностью попал в зависимость от органов.
Я решил идти другим путем и, собрав информацию о Лакобе, позвонил в Анапу – Жоре в спортклуб. Я объяснил ему ситуацию и, пообещав оплатить перелет и вечерний банкет в крутом кабаке, пригласил его с ребятами на день в Москву – прогуляться и заодно помочь мне решить мою проблему. Он пообещал прилететь с ребятами к субботе. Даже с учетом авиабилетов и банкета решение вопроса должно было обойтись всего в пару тысяч рублей. А клуб уже сейчас приносил мне около восемнадцати тысяч чистого дохода в месяц.
Я вызвал к себе Мильмана и обговорил с ним детали "стрелки": он должен был договориться со сторожем заброшенного аэродрома на окраине Москвы, нанять пять или шесть машин – все должно выглядеть очень круто. В офицерском тире при ЦДСА работал смешной старичок Семеныч, прапорщик запаса, большой любитель заложить за воротник. За ящик "Экстры" Саша выпросил у него на день десяток списанных "калашей" и пару "макаровых" со спиленными бойками.
Мы приехали в Домодедово встречать ребят на шести машинах и наблюдали интересную картину: по аэропорту, раздвигая толпу, как ледокол, шли двадцать два коротко стриженных широкоплечих бугая, каждый весом не менее 100 кг. Народ безропотно уступал дорогу и уважительно шептался вслед: "Наша сборная со сборов возвращается".
– Мужики, "Динамо" бежит? – негромко окликнул я.
– Привет, Артур! – радостно откликнулся Жора, узнав меня, и полез обниматься. Я поручкался со всеми ребятами и познакомил их с Мильманом. Отойдя на привокзальной площади в сторонку, я вкратце объяснил ребятам их задачу. Мы расселись по машинам и двинули на место "стрелки". По дороге, в безлюдном месте, недалеко от аэродрома, мы остановились, и Саша раздал автоматы и обрезки металлических труб, заранее спрятанные в багажнике.
На припорошенном снежком старом аэродроме стояли две "Волги", "Жигули" и человек восемь рядом с ними. Жалко, я не разглядел выражение лиц бандитов, когда они увидели, что на бетон выезжают шесть машин, полных вооруженных людей. Сцена напоминала фрагменты послеперестроечных фильмов про бандитские разборки.
Конечно, я не собирался никого убивать или драться, мне нужно было всего лишь произвести сильное впечатление на бандитов, и я этого добился. Наши машины встали полукругом напротив уголовников, и из них, оставив только испуганных водителей, вылезли борцы, небрежно потряхивая в руках трубы и нежно поглаживая приклады автоматов. Зрелище было очень внушительное. Нужно заметить, что в это время в СССР еще не было крупных бандитских группировок, состоящих из многочисленных бывших спортсменов, и поэтому двадцать два здоровенных вооруженных человека представляли собой очень грозную силу.
Мы с Жорой были в расстегнутых кожаных пальто; сунув пистолеты за пояс, мы вышли из машины последними и неторопливо подошли к уркаганам. Лакобу я сразу вычислил по большому носу и командирским манерам. Он первым оправился от растерянности, вызванной нашим появлением, и недовольно проскрипел с кавказским акцентом:
– Кто такие? Назовитесь!
– Я Башкир. Это мои люди. Клуб "Звезда" под нашим присмотром.
– Какой еще Башкир? Не знаю такого. Где короновали?
– Я не вор в законе. Я сам по себе.
– А ты в курсе, что братва в Кисловодске перетерла?
– В курсе. А с чего вдруг ты в Москве стал общак держать? Кто тебя здесь смотрящим назначал? Монгол в курсе, что за беспредел ты творишь? Ты что, думаешь, гостиница "Советская" не может загореться, как "Россия"?
Здесь мне пригодилась сенсационная информация из документального фильма 2006 года о страшном пожаре в гостинице "Россия", во время которого погибли сорок два человека. Пожар произошел в 1977 году, и некоторые очевидцы склонялись к тому, что виновником пожара был абхазский вор в законе Юрий Лакоба, не поделивший "черные" ставки на бегах. Но выяснилось это гораздо позже, в конце 1980-х, а сейчас за информацию об исполнителях поджога любой офицер КГБ сразу же получил бы очередное звание. Вся Москва тогда стояла на ушах: гостиница была крупнейшей в Европе, на пять тысяч человек – целый город в городе, – и являлась символом и гордостью советской эпохи. Сведения же о том, что сейчас банда Лакобы базировалась в гостинице "Советская", недалеко от ипподрома, мне добыл Саша Мильман.
Судя по округлившимся глазам Лакобы, удар достиг цели. Важное выражение лица вора и его гонор сменились испугом, даже откровенным страхом.
– Какой пожар… Что за пургу ты мне метешь? – забормотал он и оглянулся по сторонам.
– Что, ставки не поделили? – продолжил давление я. – А сорок два трупа на кого повесил? В общем, так, клуб "Звезда" под моим контролем, и если хоть одна рожа из твоих корешей появится на нашей территории, мы приедем в "Советскую" и поставим всех на четыре точки! Веришь?
Для иллюстрации моих слов стодвадцатикилограммовый Валера легко согнул толстую чугунную трубу буквой "Г" и презрительно отбросил ее в сторону.
– Ладно, замяли. – Лакоба махнул рукой свите, и та с явным облегчением расселась по машинам и укатила восвояси вместе с вором.
Когда машины с бандитами скрылись за лесом, всех рассмешил расстроенный Валера.
– Слился Лакоба. Жалко, подраться не удалось. – Он с сожалением плюнул на снег. – Как в анекдоте. Подходят ночью ко мне двое с ножами и говорят: "Снимай шубу и шапку". Я так и сделал. Достал наган, с одного снял шубу, с другого – шапку…
Борцы расхохотались – все испытывали эйфорию после победы и чувство необыкновенной уверенности в себе.
– Отлично, всем спасибо, мужики! Вечером всех жду у себя в дискоклубе "Звезда". Машины в вашем распоряжении до вечера, катайтесь, кому куда хочется! Кто не захочет в кабак – подъезжайте прямо в Домодедово. Самолет в двенадцать ночи.
Ребятам понравилось приключение, и они, сложив оружие в один багажник, с веселым гомоном расселись по машинам и поехали в город. Вечером, присаживаясь за богато накрытый стол, каждый из парней с удивлением обнаружил на стуле подарок – красивую коробку. В коробке находилась суперновинка – первые в мире электронные часы Casiotron, производства Японии, с индикацией года, месяца и числа. Я купил их вчера лично в "Березке", предварительно поменяв рубли на купоны. А Жорику, кроме часов, подарил огромный золотой перстень-печатку, очень модную вещицу среди советских крутых пацанов. Все были очень довольны. Прощаясь в аэропорту, Жора отвел меня в сторону.
– Артур, – сказал он, – я вижу, ты тут круто устроился. Если надо будет, звони, я тебе семьдесят человек привезу, и мы всю Москву под себя подомнем!
– Нет, Жора, время еще не пришло, да и по тюрьмам я сидеть не собираюсь. Вот лет через двадцать, может быть, у тебя получится. А сейчас мне проще другим путем подняться.
Меня никогда не привлекала карьера в преступной среде, и с приблатненными ребятами я старался общаться только по необходимости. А в этом времени, где почти все крупные группировки находятся под колпаком КГБ, это было бы, по крайней мере, глупо.
Отправив анапских ребят домой, мы с Сашей завезли в тир оружие и вернулись в "Звезду", чтобы отметить удачное завершение дела. С долей иронии выпили за появление нового мафиози по кличке Башкир. Я подсчитал все расходы, связанные с мероприятием: как я и рассчитывал, получилось около двух тысяч рублей. Но результатом явилось то, что больше никогда на дискоклуб никто не наезжал – видимо, слухи по Москве расходились быстро.
Через месяц мне пришел первый перевод от ВААПа. Полученная сумма меня огорошила: только за один месяц всего одна песня "Паромщик" принесла мне две тысячи пятьсот рублей. Ее еще в сентябре Пугачева исполнила по ЦТ. Позже переводы шли регулярно, и к декабрю я уже вернул долг Алле Борисовне и даже купил себе новенькую "Волгу". Прятаться не было смысла – я уже был официальным композитором с официальными большими доходами.
Дела шли отлично: дискоклуб работал уже каждый день, кроме понедельника, известные исполнители стояли в очереди за песнями, и студия была полна заказами. Из-за границы постоянно шли приглашения для группы на участие в различных конкурсах и фестивалях, но за рубеж меня пока не пускали – видимо, по-прежнему боялись, что я там останусь. Песни с первого диска не спускались с верхних строчек европейских и американских хит-парадов. Фирма "Полидор" выпустила уже третий тираж моего альбома – на этот раз немцы напечатали полтора миллиона пластинок, и еще одна солидная сумма – более миллионов марок – прибавилась на моем заграничном счете, сделав меня реальным, но тайным долларовым миллионером.
Это странно, но жизнь в СССР мне стала нравиться. И это не удивительно, ведь главные "прелести" советского строя – всеобщий дефицит и лизоблюдство – меня почти не касались. Почти любую импортную вещь или продукт я мог купить в "Березке" или заказать по каталогу в спецотделе ГУМа. Сильное прикрытие сверху позволяло мне особо не пыжиться, прославляя советский строй и его "достижения". Несколько раз мне снова предлагали вступить в партию, но я твердо отказывался под предлогом, что не чувствую себя достойным, и от меня отстали. Мне не надо было сидеть на многочисленных собраниях и торжественных заседаниях. "Написав" несколько патриотических песен, я выполнил свой долг перед советской родиной и относился ко всем социалистическим загибам с тайной иронией.
"Москву" часто приглашали выступать на различных торжествах и юбилеях. Я принимал только самые выгодные предложения и давал согласие выступать только на самых престижных мероприятиях. Популярность у группы была такой, что солисты уже не могли спокойно выйти на улицу. Мне помогало только то, что меня почти никто не видел "в натуральном виде" – без усов, парика и темных очков.
С Женей мы почти не встречались: при моих деньгах и славе можно было спокойно хоть каждый вечер знакомиться в дискоклубе с разными девушками. Иногда приезжала Катя, но я не хотел портить ей жизнь и постепенно от нее отдалялся.
Меня часто приглашали в разные комиссии, на различные мероприятия, но я постоянно отказывался под различными предлогами – мне это все было неинтересно и не нужно, да и времени было мало.
Глава 14
Хорошая вещь одиночество…
Если есть кому сказать, что одиночество – хорошая вещь.
В общем, все было прекрасно, пока 20 декабря я, просматривая почту, не обнаружил обычное письмо с московским штемпелем и необычным обратным адресом: Москва, ул. Потешная, дом 3, психбольница номер 4, палата 12, Бабарыкин. Мне приходило много почты, но из психушки я еще писем не получал.
Я вскрыл конверт и обалдел: на листке из школьной тетрадки было написано неровным почерком всего пять слов: "Горбачев, перестройка, Ельцин, Путин. Помогите!"
От удивления я сел на стул и пару минут не двигался.
Выходит, этот самый Бабарыкин "прибыл", как и я, из путинского времени, но не смог сориентироваться или приспособиться. Вследствие чего попал в психушку. Помогать или нет, я не раздумывал – мне сильно не хватало родственной души, то есть человека из своего времени. Я вскочил в машину и быстро поехал в больницу. И совершенно зря, потому что к пациентам пускали только родственников и врачей. Пришлось ехать домой переодеваться: без парика, очков и усов меня в больнице не узнали.
К известному композитору отношение сразу же изменилось – меня тут же проводили к главному врачу. Он рассказал мне необычную историю, которая, тем не менее, полностью совпала с моими предположениями. На пляже Рублевского водохранилища к милиционеру обратился пострадавший: во время отдыха на пляже он прикорнул на песочке и уснул. Когда проснулся, не обнаружил ни одежды, ни документов, ни денег, ни машины – все украли. Сначала он назвал милиционеру несуществующий адрес, нес какую-то чушь про работу в каком-то несуществующем институте радиотехники и электроники. Потом замкнулся и замолчал.
В милиции проверили его данные: такой человек в Москве вообще не проживал, и в списках пропавших и разыскиваемых он также не числился. Пробовали его раскрутить по линии КГБ, но потом бросили, так как на вопросы он отвечал странно, даже после применения спецсредств. Очень похоже на случай частичной амнезии. На всякий случай оставили его в больнице; вел он себя тихо, только постоянно читал – особенно газеты и журналы.
– Вы его знаете, Артур Керимович?
– Он очень похож на моего старого друга… Мне можно с ним поговорить?
– Да, конечно, вдруг ваша встреча поможет ему избавиться от амнезии.
Главврач попросил привести больного Бабарыкина к себе в кабинет, а сам тактично вышел. Через пару минут в кабинет вошел симпатичный пухленький парень лет тридцати. Увидев меня, он протянул ко мне руки и с волнением заговорил:
– Это вы! Слава богу! Я уже начал сходить с ума! Вы действительно Артур Керимович Башкирцев?
– Не совсем Керимович.
– Я так и подумал. вы из нашего времени, но вам удалось ассимилироваться, достать документы и даже стать знаменитым!
– Да… А как получилось у вас? Как вас зовут, кстати?