Чисто английский юмор, занимательность сюжета, прекрасное знание морского быта отличают романы Ф. Марриета (1792–1848).
"Мичман Изи" - один из лучших романов писателя - рассказывает о приключениях английских гардемаринов 19 в.
Содержание:
Часть первая 1
Часть вторая 43
Словарь морских терминов 86
Примечания 87
Часть первая
ГЛАВА I,
которую читатель прочтёт с удовольствием
Мистер Никодимус Изи - джентльмен, которого все соседи величали Покладистым - жил в своём собственном поместье в графстве Гемпшир. Он был женат, но не обременён большой семьёй. По мнению большинства женатых мужчин, обзавестись семьёй не составляет труда, основная трудность - в том, чтобы содержать её. В этом отношении мистер Покладистый не испытывал особых затруднений: он располагал значительными средствами, а детей у него не было. Но ему сильно хотелось иметь ребёнка, как это часто бывает, когда мы стремимся обладать тем, что нам недоступно. Прождав десять лет, мистер Покладистый окончательно потерял всякую надежду.
Как известно, для человека, разочарованного в жизни, лучшим утешением служит философия (хотя Шекспир и утверждает, что философия - плохое средство от зубной боли), поэтому мистер Покладистый обратился к философии - самому подходящему занятию для людей, не пригодных ни к чему другому: тот, кто не может молоть чепухи, действительно лишён каких-либо талантов.
Сперва мистер Покладистый не мог решить, какого рода благоглупости будут служить предметом его философии, пока, наконец, не остановился на теме о правах человека, равенстве и тому подобном, о том, что каждый человек наделён врождённым правом на владение землёй, - правом, которое пока что предоставлено людям в довольно скромных размерах, не более шести футов на могилу, ибо все мы рождены с бесспорным правом лечь в неё. Однако никто не хотел слушать рассуждения мистера Покладистого: женщины не желали признавать права за мужчинами, утверждая, что мужчины никогда не бывают правы, а мужчины, навещавшие его дом, были все людьми состоятельными и потому не сумели оценить по достоинству его идею о разделе состояния среди тех, у кого его нет. Как бы там ни было, они не мешали ему угощать их философскими рассуждениями, покуда сами угощались его портвейном: философию хозяина они находили скверной, зато его винцо - отменным, и в конце концов мир нужно принимать таким, каков он есть.
Пока мистер Покладистый философствовал, миссис Изи раскладывала пасьянс, и они составляли счастливую семейную пару, ибо каждый из них занимался своим излюбленным делом и не мешал друг другу. Мистер Покладистый сознавал, что его философия недоступна пониманию его супруги, поэтому и не огорчался, что она слушала его не очень внимательно, а миссис Изи было безразлично, что болтает её муж, лишь бы он не отрывал её от собственных занятий. Взаимная уступчивость часто бывает отличной базой для семейного счастья.
Была ещё одна причина, способствовавшая сохранению мира и лада в их семье. По любому спорному вопросу мистер Покладистый неизменно уступал своей жене, заявляя, что она может поступать, как ей будет угодно, - и это очень нравилось его супруге, но как только дело доходило до принятия окончательного решения, мистер Покладистый всегда настаивал на своём - и это очень нравилось ему самому. Правда, миссис Изи давно уже убедилась, что её поступки редко согласуются с её желаниями, но так как она была покладистого нрава, а в девяти случаях из десяти ей было безразлично, как делается то или иное дело, лишь бы оно было сделано, то она была совершенно удовлетворена уступчивостью мужа в спорах хотя бы на словах. Ведь мистер Изи признавал, что она права, а если он, как всякий мужчина, ошибается, что может поделать бедная женщина? Обладая таким кладом в лице своей супруги, мистер Покладистый обрёл кладезь семейного счастья, кладку которого было нелегко пошатнуть житейским бурям.
Но как уже давно подмечено, наша жизнь подвержена переменам. В конце одиннадцатого года их совместной жизни миссис Изи впервые пожаловалась на недомогание и тошноту после завтрака. В голову миссис Изи закрались кое-какие подозрения, хотя все домашние не испытывали на этот счёт никаких сомнений, все, кроме самого мистера Изи: он и не подозревал, "этот славный малый, что час его славы пробил". Он давным-давно решил, что заполучить наследника ему не судьба, и перестал рассчитывать на то, что фигура его жены может измениться, как нуль остаётся нулём, что бы вы ни прибавляли или вычитали из него либо умножали или делили на него - результат остаётся прежним.
Сама миссис Изи ещё не была уверена - может быть, она права в своих подозрениях, а может быть, и ошибается, наподобие миссис Траньон, которой так сильно хотелось ребёнка, что она уверилась в своей беременности вопреки фактам, а поэтому миссис Изи до поры до времени ничего не сообщала своему мужу. Когда же, обратившись к жене с расспросами, он узнал правду и поразительная истина открылась, он выпучил глаза от изумления и пустился в пляс, прищёлкивая пальцами и подпрыгивая, точно медведь на горячей плите, только медведь танцевал бы от боли в обожжённых лапах, а мистер Изи - от избытка радости, что доказывает вечную истину: сходные действия могут вызываться различными причинами. Что до пощёлкивания пальцами, то этим жестом мы обычно выражаем либо пренебрежение к чему-нибудь, либо радость, переполнившую нас при осуществлении того, что мы страстно желаем. Увы, миссис Изи стало не до пощёлкивания пальцами по одной из этих двух причин, поскольку подоспело время испытать, говоря словами Шекспира, "сладостное мщение, что женщинам природа воздала". Но миссис Изи, разделяя мнение других представительниц своего пола, заявила, что "все мужчины - лжецы, а поэты - в особенности". Тем не менее, пока миссис Изи мучилась, мистер Покладистый был на седьмом небе от счастья. Как все философы, он презирал боль, если она терзала не его самого, а других.
В положенный срок миссис Изи подарила мужу великолепного мальчика, которого мы представим читателю как нашего героя.
ГЛАВА II,
в которой миссис Изи, как всегда, поступает по-своему
На четвёртый день после родов мистер Покладистый, усевшись в кресле у кровати жены, приступил к делу так:
- Я долго размышлял, дорогая миссис Изи, о том, какое имя дать ребёнку.
- Имя, мистер Изи? Да какое другое имя нужно ребёнку, как не ваше собственное?
- Ни в коем случае, ангел мой, - возразил мистер Покладистый. - Все имена называются собственными, но только не моё собственное - это самое скверное имя в Святцах.
- Как же так, мистер Изи, что же в нём плохого?
- Речь идёт не только обо мне, но и о мальчике: Никодимус на письме слишком длинно, а Ник звучит вульгарно. А кроме того, нас будет двое с именем Ник, и естественно, мальчика будут называть молодой Ник, а меня - старый Ник, что уже смахивает на чертовщину, ведь как известно, старый Ник - прозвище чёрта.
- Тогда, мистер Изи, позвольте мне самой выбрать имя.
- Ради Бога, дорогая, именно с этой целью я и начал разговор несколько преждевременно.
- Думается, мистер Изи, я назову мальчика по имени моего отца - пусть он зовётся Робертом.
- Очень хорошо, голубушка, пусть будет Робертом. Поступайте, как знаете. Но мне кажется, вы признаете, что против этого имени есть веское возражение.
- Возражение, мистер Изи?
- Да, душенька, Роберт - быть может, имя хорошее, но давайте подумаем о последствиях. Ведь его наверняка будут звать Бобом.
- Совершенно верно, дорогой, ну и что же?
- Я этого и в мыслях допустить не могу. Вы забываете, в какой местности мы живём, ведь все наши холмы усеяны стадами овец.
- Боже, мистер Изи, какое отношение имеют овцы к имени Боб?
- Самое прямое. Вот беда с этими женщинами… Между именем Боб и этими овцами - самая тесная связь. Спросите у любого фермера в графстве, и он вам скажет, что девяносто девять собак из сотни носят кличку Боб. Теперь представьте себе: наш мальчик гуляет где-нибудь в поле или на огороде, и вы позовёте его. Что же случится? Вместо нашего ребёнка на зов сбежится, по крайней мере, с десяток злющих псов, помахивая обрубками своих хвостов. Вот что произойдёт, если вы будете звать Боба. Нет, дорогая миссис Изи, эту дилемму так просто не решить. Дав своему единственному сыну христианское имя, приравненное по своей краткости к кличке всех местных собак, вы низводите его до уровня животного. Умоляю вас, голубушка, дайте ребёнку любое другое имя, потому что на это, с вашего позволения, я накладываю решительный запрет.
- Ну тогда… дайте-ка подумать. Нет, мистер Изи, я подумаю об этом после. Сейчас у меня голова просто раскалывается от боли.
- Я подумаю за вас, ангел мой. Что вы скажете об имени Джон?
- О нет, мистер Изи! Это такое распространённое имя!
- Что свидетельствует о его популярности, моя милая. Джон - имя библейское, так звали апостола и самого Крестителя. Среди пап римских было также немало Джонов. Это имя королевское - целая дюжина королей носила имя Джон. Кроме того, оно кратко и звучит честно и мужественно.
- Всё это верно, дорогой, но ведь его будут звать Джек!
- Ну и что же? У нас немало знаменитостей с именем Джек. Взять хотя бы… как бишь его… Джек - Потрошитель великанов, Джек - Бобовое зерно и Джек… дай Бог памяти… как его?
- Джек - Мальчик-с-пальчик, - подсказала миссис Изи.
- И Джек Кед, великий бунтовщик, и Трёхпалый Джек, знаменитый негр. Да, и ещё не забудьте, мадам, Джек Фальстаф, честный Джек Фальстаф, забавник Джек Фальстаф…
- Вы говорили, мистер Изи, что позволите мне самой выбрать.
- Разумеется, дорогая, я предоставляю это право вам. Поступайте, как знаете. Но согласитесь, что лучше имени Джон вам не найти. Не правда ли, ангел мой?
- Ну вот, всегда так, мистер Изи, сперва вы предоставляете мне право решать самой и просите меня поступать, как я считаю нужным, а потом всё выходит по-вашему. И сейчас я уверена, что ребёнка окрестят Джоном.
- Нет, милая моя, будет так, как вам захочется. Но мне только что пришло на ум, что и среди греческих императоров было несколько Джонов. Однако решайте сами, дорогая.
- Нет, нет, - возразила миссис Изи, которая была больна и не могла больше противиться мужу. - Я согласна, я знаю, что будет так, как и всегда. Моё право решать похоже на то, как родители дарят детям золотую монетку: она как будто принадлежит им, но тратить её они не могут. Умоляю вас, пусть сын зовётся Джоном.
- Ну вот, душенька, разве я вам не говорил, что вы согласитесь со мной по зрелому размышлению? Я так и знал. Я дал вам право выбора, и вы сами назвали его Джоном. Так что мы оба пришли к общему мнению, и этот вопрос можно считать решённым.
- Мне хотелось бы немного поспать, мистер Изи. Я себя неважно чувствую.
- Как вам угодно, дорогая, - ответил муж, - и всегда поступайте по-своему. Мне доставляет величайшее удовольствие уступать вашим желаниям. Спите спокойно, голубушка, а я пока погуляю в саду.
Миссис Изи не ответила, и философ вышел из комнаты. Как и следовало ожидать, на следующий день мальчика окрестили Джоном.
ГЛАВА III,
в которой наш герой вынужден ожидать исхода учёных споров
Читатель, верно, уже заметил, что все мои первые главы, как правило, коротки, но по мере развития действия они становятся длиннее. Я упоминаю об этом факте в качестве доказательства моей скромности и робости. Не так ли и птенчик, впервые покинувший родное гнездо, сначала чистит свои пёрышки и делает коротенькие пробные полёты? Как тот птенчик; я со временем обретаю уверенность и устремляюсь в полёт над горами и долами.
О детстве нашего героя трудно поведать читателю что-нибудь интересное - у всех детей оно протекает одинаково, пока они не подрастут. Поэтому мы не будем долго распространяться о младенческой поре Джека Изи: он сосал материнскую грудь, срыгивал молочко, за что нянька осыпала его благословениями и называла голубчиком, спал и опять сосал. По утрам он кричал петухом, орал, когда его купали, пялился на пламя свечи, гримасничал от дуновения ветерка на прогулках. В этих невинных забавах прошло шесть месяцев, когда он вырос из пелёнок и был облачён в коротенькие рубашонки. Но в этот период миссис Изи была вынуждена отказаться от кормления ребёнка, так что возникла необходимость подыскать ей замену.
Другой человек на месте мистера Изи довольствовался бы рекомендациями врача, для которого главная забота - чтобы у кормилицы был достаточный запас полноценного и питательного молока, но не таков был мистер Покладистый: он был философом, да к тому же в последнее время увлёкся краниологией, вот почему, беседуя с доктором Миддлтоном, он пустился в рассуждения с учёным видом о нежелательных последствиях кормления ребёнка из сомнительного источника.
- Кто знает, - заметил он, - может быть, мой сын впитает вместе с молоком кормилицы самые низкие пороки, свойственные человеческой натуре?
- Но я осмотрел кормилицу, - ответил доктор, - и могу с уверенностью рекомендовать её.
- Этот осмотр лишь предваряет другой, более важный, - заявил мистер Изи. - Я проведу его сам.
- Кого это вы собираетесь осматривать, мистер Изи? - воскликнула жена, лежавшая в постели.
- Кормилицу, моя дорогая.
- Осматривать что, мистер Изи? - продолжала жена.
- Её голову, дорогая. Я должен выяснить, каковы у неё наклонности и свойства характера.
- Я думаю, вам лучше оставить её в покое, мистер Изи. Вечером она придёт, и я сама допрошу её со всей строгостью. Доктор Миддлтон, что вам известно об этой молодой особе?
- Мне известно, мадам, только то, что она здоровая и сильная, иначе я не выбрал бы её в кормилицы.
- Но что вы скажете о её характере?
- О её характере я ничего не могу сказать, мадам. Но вы сами можете навести о ней какие угодно справки. И всё-таки я должен заметить, что если вы будете слишком разборчивы на этот счёт, то рискуете вообще остаться без кормилицы.
- Ну хорошо, я посмотрю, - сказала миссис Изи.
- А я ощупаю её голову, - добавил муж.
Разговор был прерван появлением горничной, объявившей о приходе той самой особы, о которой только что шла речь. Её попросили войти: это была миловидная, краснощёкая, крепкая девица с неуклюжими и наивными манерами, внешность которой свидетельствовала о наличии у неё скорее голубиной кротости, нежели глубокого ума.
Мистер Изи, которому не терпелось приложить свои знания на практике, заговорил первым:
- Подойдите-ка сюда, девушка, я хочу осмотреть вашу голову.
- Батюшки светы! - воскликнула та приседая. - Да она у меня совсем чистая, сэр, уверяю вас.
Доктор Миддлтон, сидевший между кроватью и креслом мистера Изи, только потирал руки и посмеивался. Между тем мистер Покладистый развязал тесёмки чепчика, снял его с головы молодой женщины и запустил пальцы в её волосы. На лице девушки отразились чувства страха и удивления.
- Рад отметить, что у вас сильно развит орган добродушия.
- Да, сэр, - подтвердила девушка приседая.
- И почтительности тоже.
- Благодарствуйте, сэр.
- Орган скромности также сильно развит.
- Да, сэр, - ответила девица с улыбкой. ("Это что-то новенькое", - подумал доктор Миддлтон.)
- Шишка чадолюбия просто поразительная, - продолжал мистер Изи.
- С вашего позволения, сэр, этого я не понимаю, - ответила девушка, делая книксен.
- Тем не менее этому есть очевидное доказательство. Миссис Изи, я удовлетворён полностью. Есть ли у вас какие-нибудь вопросы к девушке? Хотя они совершенно излишни.
- Конечно же, есть, мистер Изи. Скажите, девушка, как вас зовут?
- Сара, с вашего позволения, мэм.
- Сколько времени вы замужем?
- Замужем, мэм?
- Да, замужем.
- Простите, мэм, со мной случилось несчастье, - ответила девушка, опуская глаза.
- Как?! Вы не были замужем?
- Нет, мэм, ещё не была.
- Боже мой, доктор Миддлтон! - воскликнула миссис Изи. - Кого вы сюда прислали - незамужнюю женщину, да ещё с ребёнком!
- С вашего позволения, мэм, - вмешалась Сара, делая книксен, - ребёнок был очень маленьким.
- Очень маленьким?! - воскликнула миссис Изи.
- Да, мэм, он умер сразу же, как только родился.
- О, доктор Миддлтон, как вы могли, что вы наделали!
- Дражайшая миссис Изи! - воскликнул доктор, вскакивая с кресла. - Это единственная женщина, которую я мог подыскать для вашего ребёнка в качестве кормилицы, и если вы не примете её, я отказываюсь отвечать за его жизнь. Правда, можно было бы найти замужнюю женщину, но уверяю вас, женщина, любящая своих детей, не согласится бросить их и кормить вашего сына. Как вы сами понимаете, питание, получаемое ребёнком от кормилицы, может повлиять на его характер и здоровье. Я считаю, что ребёнку больше повредит молоко замужней женщины, покинувшей своего ребёнка из соображений выгоды и заработка, тогда как несчастье, случившееся с этой молодой женщиной, отнюдь не служит свидетельством её дурных наклонностей, а скорее оправдывает её как девушку, пострадавшую от чрезмерной доброты сердца и излишней доверчивости.
- Вы совершенно правы, доктор, - вмешался мистер Изи. - Её голова доказывает, что она скромная девушка с сильным религиозным чувством, добрым характером и всем таким прочим.
- Её голова может доказывать всё, что угодно, мистер Изи! - воскликнула жена. - Но её поведение свидетельствует о другом.
- Всё-таки из неё получится отличная кормилица, - продолжал доктор.
- С вашего позволения, мэм, - вмешалась Сара, - он был таким маленьким!
- Позвольте, мэм, пусть ребёнок попробует сам, - сказала приходящая сиделка, которая молча слушала весь разговор с ребёнком на руках. - Он, бедняжка, сильно беспокоится, сучит ножками и сунул кулачок себе в рот.
Доктор Миддлтон кивнул в знак согласия, и как только ребёнка положили на колени Сары, молодой Джон Изи присосался к её груди как пиявка.
- Боже, спаси и помилуй, как он проголодался! Ну, ну, передохни малость. Прямо захлёбывается, бедняжка!