- Лишь однажды я видела, как они используют ложные огни. Ужасный шторм бушевал в ту ночь. Ветер валил с ног. И гнал к берегу судно.
- Когда это было? - поинтересовался я.
- Семь лет назад. Я еще была совсем маленькой. - Она закрыла глаза. - Мы лежали рядком на утесах и наблюдали за парусником. Волны перекатывались через его палубу, было слышно, как гулко срывались паруса: бум! бум! - один за другим. И тут Калеб Страттон сказал: "Покажите им свет". Я помню, как он стоял, когда все остальные лежали, прижавшись к земле. Он стоял прямо на ветру, под дождем, большая черная борода его выглядела маской на лице. "Мы уже так делали,- сказал он.- Покажите им свет, и они направятся прямо к вам". Дядя Саймон и слышать об этом не хотел, я помню, как он кричал. Но Калеб умеет влиять на людей, вокруг него всегда была какая-то группа. Обрубок - у него тогда еще были ноги - сбегал за фонарем. Они привязали фонарь к пони, которого повели по утесам. Я помню, как огонь ярко сиял в ночи, как они смеялись. Эти бедные моряки могли подумать, что видят мачтовый огонь парусника, направляющегося в гавань. И они послушно, как ягнята, пошли за огнем. Прямо на Надгробные Камни.
- Ты видела крушение?
- Нет. Женщин и детей они отослали по домам.
- А твой дядя?
- Он остался на утесах. - Мэри откинулась назад и прикрыла глаза ладонью. - Штормило всю ночь. Дядя Саймон пришел домой под утро, весь в крови и в синяках, пропитанный соленой морской водой. Он пытался их остановить, погасить огонь, и они напали на него.
- Это он тебе сказал?
- И я ему верю. Он налил большой стакан бренди. Стакан трясся в его руке. Он рассказал, как это произошло, как рухнули мачты, паруса и все, все... Люди на утесе, Калеб и другие, смеялись и танцевали, как дети. И дядя - он мне так рассказал - последовал за ними на пляж, взяв топор. И в темноте...- Она замолчала. Было слышно, как она тихо дышит.
- Что?
Мэри растопырила пальцы и посмотрела на меня сквозь них.
- В эту ночь Обрубок лишился ног.
День внезапно показался мне очень холодным. Я мог представить себе эту сцену. Обрубок падает, корчась и крича, после того как взвился и вонзился в него топор. Но так же точно я мог представить и летящий по ветру конец стального троса, захлестывающий обе его ноги и срезающий их, как бритвой, и Саймона Могана, размахивающего фонарем, а не топором.
- Много народу утонуло в ту ночь. И дядя Саймон сделал так, что они больше не используют фонарей.
- Но они используют фонари.
- О нет. Это невозможно.
- Я сам видел это, - с расстановкой произнес я.- Я сам видел их с судна.
- Это невозможно, Джон. Ты, наверное, видел звезды, а может быть...
- Я перед собой видел пони на утесе. С привязанными к ним фонарями.
- Ты уверен? Может быть, это были ящики. Может быть...
- Это были фонари, - отчетливо, чуть ли не по складам произнес я.
- О Боже.- Она закрыла глаза.- Дядя Саймон очень рассердится.
- Дядя? Рассердится? - Я засмеялся. - Он это сделал. Он погубил "Остров", как губил других до нас.
- Нет! - твердо сказала Мэри.
- Оглядись в своем доме. Все эти вещи...- Я вспомнил свою спальню. На стене висел квадрант, который моряки применяли, чтобы определиться по звездам. В доме Саймона Могана он использовался в качестве вешалки для носков.
- Ты судишь его слишком строго. Он не злой, он хороший человек. Действительно хороший. Он берет только то, что дозволено действующим законом. Долю от крушений, которые происходят по воле Господа.
- Это Господь, стало быть, гробит корабли?
- Но если не Он, то кто же?
- Люди погубили "Небесный Остров"!
- Но мой дядя спас тебе жизнь! Это правда! Это правда! Если он устроил это крушение, зачем бы ему тогда тебе помогать?
Я не находил ответа. Я был сбит с толку, но подозрения мои не рассеялись.
- Где он был, когда это случилось?
- У пастора Твида. Его как раз пригласил к себе пастор. - Она села и выпрямилась.- И если это тебя не убедит, то, наверное, ничто не убедит.
В этот момент я ей верил. Как могло быть иначе? Он ее дядя, и она казалась горячо любящей его племянницей... Конечно, я поверил ей.
- Пошли дальше, - сказала Мэри. - Нам еще далеко.
- Куда?
- До Надгробных Камней.
Мы поскакали на юг и вышли на дорогу в Кофейную бухту. Но когда дорога отвернула от берега, мы продолжали держаться утесов и скоро достигли места назначения.
Мы направили пони к самому краю. Высота пугала животных, они норовили отпрянуть, закатывали глаза и трясли головами. Мэри смогла сдержать своего, в то время как мой бил землю копытами и стремился в сторону, унося меня от края.
- Им не нравится это место, - сказала Мэри. - Они чувствуют запах страха и смерти.
Внизу простиралось серое и холодное море. Бесконечными рядами громоздились волны, собираясь и вырастая, накатываясь на берег и с грохотом разбиваясь, рассыпаясь тучами брызг и пены. Вода бурлила между скальными выростами, всасывая воздух и выплевывая причудливые полотнища невообразимых очертаний. От нашего бедного брига ничего не осталось, как будто и не было никакого крушения. Но на берегу, перед утесами, к которым протягивали пальцы набегающие волны, еще валялись мотки канатов и кучи деревянных обломков. И чайки по-прежнему кружили в небе.
- Они всегда собираются над местом крушения, - сказала Мэри, следя за моим взглядом. - Люди говорят, что, когда моряк тонет, его душа становится чайкой.
Красивая мысль. Я любовался птицами. Серые чайки сверкали серебром, пролетая мимо солнца. Может быть, одна из них - старик Кридж, другая - Дэнни Риггинс, которые могут теперь бороздить воздушный океан?
- Ненавижу эту бухту, - сказала Мэри. - Самое гадкое место. - Ветер растрепал ее волосы, чайки в небе кричали, как младенцы.- Здесь водятся призраки, Джон.
Ее дядя тоже говорил это, причем с той же едва заметной дрожью в голосе.
- Чувствуешь? Какая-то печаль... - Нажав на бока своего пони, Мэри отодвинула его от края. Мой резво отскочил по собственной инициативе, я не смог бы его сдержать.- Здесь можно увидеть блуждающие огни,- добавила она.
- Ты имеешь в виду привидения?
- Не в таком виде, как ты о них думаешь. - Она посмотрела на меня, и ее глаза были такими же серыми, как небо над нашими головами.- Ты видишь только огоньки. Бледные синие огни двигаются вдоль пляжа или по скалам. Ночью, в тумане. Они бредут медленно, как похоронная процессия. - Она вдруг засмеялась. - Жутко даже думать о них. Когда люди их видят, они бегут.
- Ты тоже видела их? Она покачала головой:
- Давным-давно, еще до моего рождения, люди стали свидетелями странного кораблекрушения. Светила полная луна, царило абсолютное безветрие, но жители деревни услышали вопль и после этого жуткий треск ломающихся судовых конструкций. Они все высыпали на берег и застыли на утесах. Они стояли и слушали крик, ужасный треск ломающегося дерева, грохот падающих мачт. Но бухта была пуста, Джон, ни следа какого-нибудь судна.
Я смотрел вниз на Надгробные Камни и видел, что море меняется. По волнам пробежала рябь, черные полосы сгущались и разрежались, спеша к нам. Расцветали белые гребни.
- Воздух как будто умер, море было плоским, как поле, но они слышали грохот прибоя. И вот они увидели призрак парусника, на одно только мгновение появился он, бледный, мерцающий корпус, сквозь который виднелись Надгробные Камни и отражение лунного света в воде. Один старик, он умер двадцать лет назад, крикнул: "Это "Добродетель"! Она погибла здесь одиннадцать лет назад!" И тут появились блуждающие огни. Они отошли от судна, которого не существовало, и пошли по воде. - Мэри поежилась. - Люди побежали прочь, повернулись и побежали, остался лишь один, который над ними смеялся. Он сказал, что спускается на пляж. Он не боится каких-то маленьких огоньков. И ни следа от него не осталось, Джон. Говорили, что парусник-призрак забрал его.
- А огни?
- Дядя Саймон пугал меня, когда я вечером не хотела идти домой, что синие огни заберут меня. - Мэри улыбнулась. - Всех детей здесь так путают. А месяц назад в бухте снова оказалось судно. Это было ночью, и люди ждали с фонарями. Но они увидели блуждающие огни на пляже. - Мэри указала вниз. - Это был один огонек, двигающийся вдоль берега. Калеб Страттон был там, Джереми Хейнс, Спотс и другие. И все они убежали. Калеб пытался их задержать, но не смог. К утру судно исчезло. Некоторые говорят, что его вообще не было, что это возвращалась "Добродетель", чтобы набрать команду. Они говорят, что блуждающие огни - это мертвые моряки. Ожившие мертвые.
Я смотрел вниз на море и вспоминал старика Риггинса, его рассказы о призраках и призрачных кораблях в свободное от вахты время. И мне хотелось снова пережить те дни, снова стоять на палубе брига, мчащегося сквозь ночь, заслоняющего звезды парусами. Я вспомнил, как отец говорил - а он часто говорил это: "Тебе никогда не стать хорошим моряком". Наше путешествие было уроком, который должен был показать, что он прав. "Слишком много опасностей", - говорил он, как бы предвидя то, что случилось с "Небесным Островом". Я смотрел на море и вздыхал.
Мэри потянула меня за рукав:
- Пошли, Джон. Это место слишком печально.
Мы развернули своих пони.
- Я покажу тебе садик. Мой потайной садик.
Садик оказался совсем близко, рядом с дорогой, в ложбинке между утесами, скрытой зарослями кустарника. Здесь, на участке почвы размером с дверь, Мэри посадила полевые цветы.
- Это мой садик памяти. После каждого крушения я высаживаю здесь цветок.- Она отвернулась и склонилась над растениями. - Глупо, конечно.
- Нет, - возразил я. - Вовсе нет. Цветы росли рядами, по двенадцать в ряду.
Они занимали всю грядку. Немного дальше был подготовлен еще один клочок земли, уже вскопанный, но не засаженный, напоминающий свежезасыпанную могилу.
- Они на удивление хорошо растут здесь. Я никогда их не поливаю, не пропалываю.- Она поправляла цветы на стебельках. - Не знаю, чем это объяснить. Какое-то волшебство. Как ты думаешь?
Не глядя на меня, она разглаживала каждый цветок, каждый лист, как будто они были маленькими людьми, о которых она заботилась. Она подобрала юбку, чтобы не помять ею цветы.
- Их так много. Так много цветов. Каждый раз, когда я высаживаю новый, я плачу. - Она на цыпочках прошла между ними до самого конца своего садика.- Иногда я с ужасом представляю себе весь этот утес, сколько ты можешь видеть, - она развела руки, и юбка упала, - в цветах, каждый в память об одном из крушений.
Мы вернулись к пони и, не сговариваясь, пошли рядом, ведя лошадок в поводу.
- Я больше не могу выносить этого,- сказала Мэри. - Я слышу вопли на море, не выходя из дома.
Ветер, порывами налетавший на нас, донес отдаленное ржание лошадей.
- Я хочу положить этому конец, - сказала Мэри.
- Ты ничего не сможешь сделать. Против тебя будет вся деревня.
Она покачала головой:
- Нет, Джон, не вся деревня. Только несколько наихудших, вроде Калеба Страттона и Джереми Хейнса. Без них мародерство прекратится. Без них люди будут спасать моряков, а не убивать их.
- Пастор Твид сказал мне, что Калеб зачинщик, - продолжил разговор я.
- Таким он и выглядит на первый взгляд, - возразила Мэри, - но мне кажется, есть кто-то другой, в тени. Калеб Страттон не умен, и он вроде страшной куклы, которой кто-то управляет. Мне нужно найти его хозяина.
Почему этим кукловодом не может быть Саймон Моган, дом которого набит имуществом погибших моряков? Конечно, это не Эли и не Обрубок, размышлял я. Но я никого больше не встречал, кроме пастора и самой Мэри.
- Кто же это может быть? - поинтересовался я.
- Кто-то из деревни, я уверена. Кто-то из тех, кого я знаю. Кто бы это ни был, он может появляться везде, никого этим не удивляя. Только Калеб Страттон знает его.
Я вздохнул и сорвал травинку.
- Все не так уж безнадежно. У меня есть план,- сказала Мэри.
Я взглянул на нее, а она быстро посмотрела на меня и чуть прищурила глаза.
- Открой его мне,- попросил я.
- Ты скажешь, что это глупо, - покраснела она.
- Не скажу,- пообещал я.
Мэри не произнесла ни слова, пока мы не вышли на дорогу. Здесь она постояла немного, расчесывая пальцами гриву своего пони.
- В следующий раз, когда судно выкинет на Надгробные Камни, я поплыву к нему. - Ее руки прошлись по загривку пони и легли на его спину. - Я как-нибудь проникну на борт и привяжусь к мачте. И если они захотят грабить судно, им придется меня убить.
- Они и убьют.
- Может быть, - кивнула она. - А может быть, и нет.
Не слишком удачным показался мне этот план. Но я видел по ее лицу, по строгости ее глаз, что она собирается попытаться осуществить его.
- Я знаю, Джон, - сказала она с усилившимся корнуолльским акцентом,- как бы ни получилось, это лучше, чем ничего не делать.
Эта девушка была храбрее меня. Мы стояли на краю пустоши, ветер трепал траву, и она ожидала - так мне казалось,- что я соглашусь с ней, приму участие в ее безумной затее. Но ничто на свете не могло заставить меня вернуться к Надгробным Камням, на палубу обреченного парусника и противостоять Калебу Страттону и его людям, вооруженным баграми и топорами.
Пони заржали, уздечки их натянулись. Мэри не двигалась с места, ее рука поднималась и опускалась, когда пони тянул за повод. Она не отводила от меня глаз.
Я снова услышал лошадей и скрип колес.
- Кто-то на подходе,- сказал я.
Мне сначала было непонятно, откуда доносился звук. Затем со стороны деревни показался вихрь пыли, который несло на пустошь. И через мгновение две черных лошади и громыхающая телега появились на подъеме.
- Это Вдова, - сказала Мэри.
7
ДУРНОЙ ГЛАЗ
Сопровождаемая грохотом копыт и скрипом досок, повозка, переваливаясь из стороны в сторону, направлялась к нам в облаке пыли. Лошадей такой величины я вообще никогда еще не видел. Они фыркали в упряжи, возница кричал на них и тряс вожжами. Это был крохотный человечек в лихо заломленном картузе, рот и нос которого закрывал шейный платок. За ним виднелось лицо женщины, окаймленное массой снежно-белых волос.
- Говорят, Вдова управляет ветрами, - сказала Мэри. - Она может поднять бурю.
Вдова стояла опираясь на плечи своего кучера. Ее лицо было коричневым, как старый пергамент, и морщинистым, как многократно сложенная карта. Она глядела прямо на меня, глаза светились розовым светом, как тлеющие угольки. Когда повозка оказалась в дюжине ярдов от нас, она крикнула, но не кучеру, а лошадям. Животные оскалились и взмахнули головами, выдохнув пар из ноздрей, как будто они выпустили дым, как драконы. Лошади перешли на шаг, копыта равномерно застучали по дороге.
Вдова по-прежнему держала руки на плечах своего человечка, для устойчивости широко расставив ноги. Она повернула голову и гипнотизировала меня взглядом, пока ее колесница следовала мимо. Взгляд был тяжелым, испытующим, глаза горели ненавистью. Я не мог пошевелиться, просто был не в состоянии. Мне казалось, что она проникает в мой мозг, как будто ее пальцы роются в моем черепе. Затем женщина протянула в моем направлении руку.
- Убирайся! - крикнула Вдова. - Убирайся туда, откуда пришел!
Так она стояла, стоял и я, замерев под ее взглядом, пока телега не поднялась на следующий гребень и не исчезла за ним. Как будто погрузилась под землю.
- Она закляла тебя дурным глазом. Тебе надо ее остерегаться.
Наши бедные пони сильно испугались. Они дрожали, прижав уши к голове, закатив глаза, выставив белки, похожие на сваренные вкрутую яйца.
- Тишшше, - шептала Мэри своему.- Тишшше...
Он вздрогнул от прикосновения, но постепенно успокоился под ее рукой.
- Вдова разозлилась, - сказала Мэри, похлопывая пони. - Люди говорят, что она ведьма, но мне кажется, она просто сумасшедшая. У нее на глазах утонул брат. До него утонул муж, тело которого так и не нашли.
- Но как она на меня смотрела...
- Она думает, что ты - это он, восставший из мертвых. - Мэри схватила гриву пони и вскочила ему на спину. - Дело тут не в тебе, а в том, что ты спасся при кораблекрушении. Она так думает о каждом, кто добирается до берега с тонущего судна.
- Откуда она знает, что я спасся с тонущего судна?
- У новостей длинные ноги. - Мэри наблюдала, как я взбирался на своего пони. - О тебе уже, наверное, знают в Полруане, а это в двадцати с лишним милях отсюда.
Мы пустились по дороге вслед за Вдовой. Пыль от ее телеги маячила впереди, как маленький смерч.
- Значит, есть и другие, - подумал я вслух.
- Кто - другие?
- Спасшиеся.
- Некоторые добрались до берега,- сказала она.
Это было все, что она сказала. Сразу после этого Мэри крикнула, чтобы я догонял, и рванула пони в галоп.
Хотя мы неслись как ветер, мы так и не догнали Вдову. Мэри опережала меня на корпус, из-под копыт ее пони летели куски дерна. Она обернулась, и я увидел ее лицо сквозь завесу волос. Я наклонился вперед, как жокей, вытянулся вдоль гривы так, что смотрел между ушей своего пони. Вырвался вперед, отстал, снова догнал. Ноздря в ноздрю мы взлетели на подъем, где вчера остановился Саймон Моган, чтобы взглянуть на свое поместье. Мэри смеялась.
- Проигравший, - крикнула она, - ставит пони в конюшню.
В проход между холмами пони вошли вместе, их копыта стучали в унисон. Я скакал со стороны дома, Мэри должна была пройти спереди или сзади.
Тропа сворачивала влево, потом выпрямилась, потом свернула вправо. Я уже видел разрыв в живой изгороди. Мэри скакала рядом, губы серые от пыли. И вдруг она исчезла.
Я мог кинуть лишь беглый взгляд. Она сдержала пони и скользнула назад вплотную ко мне, я почувствовал толчок. И вот она уже сошла с тропы на пустоши.
Моя лошадка сбавила темп перед проходом, Мэри ускорила свою и направилась прямо в изгородь.
Я миновал въезд. А впереди справа пони Мэри, как Пегас, взлетел над кустами изгороди. Мэри сидела на нем грациозно, как ангел. Казалось, она на мгновение зависла над кустарником. Но вот задние ноги пони прорвались сквозь кусты, срывая пожухлые листья. Пони тяжело осел, почти коснувшись коленями земли, затем выпрямился и остановился. Мэри выиграла у меня дюжину ярдов.
Она засмеялась:
- Ты знаешь, где конюшня. Если увидишь дядю Саймона, скажи ему, что на ужин приготовлен приятный сюрприз. Я сделала его сегодня утром.
Лошадки потрусили к конюшне, к своему дому, я зашагал за ними и услышал голос Саймона Могана, настолько громкий от гнева, что казалось, он орет мне прямо в ухо.
- Лопни мои глаза! - гаркнул он. - Говорил я тебе следить за парнем? Куда они запропастились?
Ответа не было. Неужто он говорил сам с собой?
- Покажи! - заорал он.
Один из пони ткнулся в дверь. Внутри что-то загрохотало, Моган прорычал:
- Кто там?
Я распахнул дверь. В конюшне пахло сеном. В лучах света плавала пыль от овса и ячменя. Сквозь золотую дымку я увидел Могана, в тени, стоящего с кнутом в поднятой руке. Перед ним на полу кто-то лежал. Я мог видеть лишь башмаки лежащего.
Пони напирали на меня сзади.
Моган опустил кнут и хлопнул им по своему колену.