– Я хочу выпить с тобой на брудершафт, чтобы затем назвать тебя свиньёй. Так я тебя ещё не называл,– председательствующий, угрожающе раскачиваясь, побагровел. – Хотя,– исправился он,– я могу назвать тебя свиньей, и не чокаясь. На самом деле мне неприятно не только с тобой пить, но и сидеть рядом на туалете.
Председательствующий приблизился к осужденному генералу ещё ближе.
– Ох, как мне хочется,– не сдерживаясь, угрожающе зашептал он, дыша в лицо перегаром,– вот этим кулаком,– он потряс огромным кулаком,– садануть тебя в лоб.
Председательствующий никогда не выступал на ринге, но многое слышал о боксе и, считая себя знатоком, часто подсказывал, как лучше защищаться и куда бить. Во время поединков он вскакивал, кричал и размахивал руками, давая ценные советы участникам состязания. Опрокинув стакан водки, он поставил оба стакана на стол, и, подражая профессионалам, ссутулился, расставил ноги, чтобы стоять по устойчивее, и выставил вперед левую руку. Приняв боксёрскую позу, он, подтанцовывая, пошел на сближение.
Стоя перед противником, так легко вообразить себя бойцом, что желаемое легко становится явью, особенно когда смотришь в упор в ненавистное лицо и чувствуешь свою безнаказанность. Следователь ничего не видел перед собой кроме незащищенного лба, именуемое в боксе открытым местом. Оценив ситуацию, представилась возможность не упускать случай и мгновенно поразить цель. Рука поневоле проскользнула и нанесла внезапный ошеломляющий удар, от которого противник покачнулся и еле-еле удержался на ногах. Генерал зашатался и перестал что-либо видеть. Темнота разлилась вместе с расплывшейся тупой болью в ставшей чугунной голове. Из глаз посыпалась масса звездочек. Через какое-то время появился проблеск сознания и зрение восстановилось. Перед подследственным стоял обидчик, представляющий закон, которого по правилам игры не следовало трогать, но так хотелось. Любой выпад подзащитного, не имеющего никаких прав, квалифицировался не иначе как нападение на должностное лицо, облеченное властью, и неминуемо жестоко карался. Генерал, будучи разумным существом, призвал себя подавить эмоции и не вступать в драку. Однако что-то детское из области мальчишеских драк проснулось в нём, когда рассуждения рассуждениями, а ответ на выпад нечто другое, даже при заведомо известном результате, когда изнутри что-то подпирает. В сознании всплыли уличные драки, в которых дерущиеся, не знакомые с правилами бокса, последовательно обмениваются ударами до выявления победителя. После получения ошеломляющего удара пришла очередь показать себя. Генерал размашисто отвёл руку назад, но не успел нанести ответный удар. Из-за стола на выручку бежали двое подручных. Бессловесная толпа за решёткой, стоявшая на стороне генерала, безмолвствовала. Чтобы сдвинуться с места, прийти на помощь и начать бунт, чего-то не хватало. Каждый их стоявших за загородкой ещё надеялся на благоприятный исход собственного дела. Кроме того, не хватало ясности, где свои, а где чужие. Первым на выручку старшего офицера подбежал более шустрый молодой следователь, который, метясь в глаз обидчику, с размаху хуком ударил его кастетом, одетым по ходу на руку. Из надбровной дуги генерала полилась кровь. Подручные повалили жертву и начали бить ее ногами, не разбирая куда. Особенно жестоко усердствовал председательствующий. Отведя душу, начальники поволокли безжизненное тело и бросили у стены. Лобное место освободилось для следующей жертвы.
Чистильщики сели за стол, каждый на своё законное место. Чтобы успокоиться и прийти в себя, выпили по полстакана водки и поделились впечатлением о бойне.
– Ничего,– подытожил председательствующий,– завтра у нас будут бумаги, говорящие о шпионской деятельности генерала, и тогда мы окончательно разберёмся с ним.
– Кто у нас следующий? – спросил председательствующий.– Займись им,– обратился он к сидящему справа следователю.
Следующим по списку числился научный сотрудник Николай Самопалов.
– Ну, кто там у нас из научников, выходи,– призывно прогорланил пожилой следователь, обратившийся в сторону толпы, томящейся в клетке.
Ответа не последовало.
– Долго мы будем ждать?– последовал нетерпеливый вопрос.
Железная дверь проскрипела и из загона высунулась взъерошенная голова с чёрными маслянистыми волосами, приглаженными наспех рукой на пробор. Обладатель головы, не совсем уверенный, что вызывают его, нерешительно потоптался на месте. На кличку научника кроме него никто не откликнулся.
– Выходи. Выходи, не стесняйся. Ты именно тот, кого мы давно ждём,– заверил его, повторяя приглашение пожилой следователь, принявший эстафету от председателя по ведению допроса.
Научник осторожно закрыл за собой дверь, стараясь смягчить издаваемый ею заунывный стон, и уверенной походкой, который от него никто не ожидал, направился к столу. Нарочно или случайно, но он остановился на том месте, с которого совсем недавно подняли обработанное тело, которое оттащили "отдыхать".
– Ещё один герой,– усмехнулся следователь.– Сейчас мы посмотрим, кто ты и что из себя представляешь,– он заглянул в чёрный список, лежащий на столе.– По картотеке ты числишься Николаем.
Научник подался вперёд, желая возразить, что он не Николай, а Михаил, но следователь сурово остановил его на полуслове– Давай договоримся с самого начала,– размеренно, предупреждая возражения, напомнил он.– Если я начинаю говорить, ты замолкаешь и чётко отвечаешь на вопрос, когда я его задаю. Ты понял меня?
– Понял,– согласился Михаил, вспомнив, что его крестили Николаем и подивился их осведомлённости об обряде крещения.
– То-то же Николай,– сказал начальник, довольный тем, что с ним соглашаются.– Николай он же Коля,– началось перечисление списка имен, под которыми мог проходить подозреваемый. – Он же Ник,– дополнил список однозначных имён молодой следователь с таким видом, будто сообщил новое имя, под которым преступник ранее совершал тяжкие преступления.
– Он же Николас,– подключился к игре главный начальник.
– В самом имени Николас, данном при рождении, таится связь с иностранщиной,– с серьёзным видом произнёс следователь, ведущий дело.– Ты чувствуешь свою вину?
– Помилуйте, о чём вы?– недоумённо пожал плечами Михаил.
Он, весьма рассудительный, готовый обвинить сидящих за столом в отсутствии логического мышления, никак не мог предположить, что с ним забавляются, как кошка с мышкой, перед тем, как съесть.
– До нас дошли слухи, что ты рвался в зарубежную командировку и даже оплатил проездные билеты до Парижа и обратно за свой счёт, что для научников с низкой зарплатой, пытающихся обычно получить удовольствие на халяву, граничит с безумием. У нас возникло подозрение, что ты собираешься покинуть Родину. Так ли это? Что тебя связывает с Францией?
Михаил не собирался покидать родину. У него и в мыслях не появлялось желание остаться за границей. В свойственной ему манере он начал импульсивно задавать вопросы, вовлекая слушателей поразмыслить вместе с ним.
– А что мне там делать?– одного вопроса показалось ему недостаточно и он, как из пулемёта, выпалил другой.– Чтобы я делал за рубежом, если бы там остался? Я не знаю французского языка.
По неписаным законам лагеря представителям загона, приглашённым на беседу, запрещалось вступать в обсуждения, без ведома охранников. Им предписывалось четко высказываться по существу дела. Следователи не собирались отвечать на дурацкие вопросы, задаваемые никчёмным научником. Не подозревая, что он лишен права размышлять, Михаил продолжал развивать свои мысли вслух.
– Кто там меня ждет?– спросил он у следователей.
– Не прибедняйся,– перебил его старший следователь,– знаем мы вас. Оставшись без присмотра в чужой стране, вы, забыв о научных трудах, опьянённые мнимой свободой, начинаете обливать грязью нашу страну под аплодисменты недругов, не верящих в то, что вы говорите. Вам невдомек, что они благосклонно прислушиваются к злословию.
– Я злословлю? Каким образом?
– Ты много задаёшь вопросов, в то время как требуются ответы. Вспомни написанные статьи о разделении общества на группы людей в обособленные касты, об иерархии, о брахманах, относящихся к высшим сословиям, о следующих за ними по рангу воинов и торговцев и замыкающих шеренгу производителей, в то время, как мы говорим о монолитности общества.
Михаил вспомнил о своих последних статьях и готовящейся к изданию монографии, занимавшей его последние годы. Он никак не мог предположить, что от публикаций может исходить угроза.
– Ах, вы об этом? – вздохнул он.
– И об этом и о том,– возмутился следователь.– Пора отвечать за свои слова и поступки. В нашей стране руководящее положение в обществе принадлежит рабочему классу. Высказывания против существующего строя вольно или невольно подрывает устои государства, в котором мы живём. Расскажите нам, неучам, почему рабочие, так называемые мудры, не могут управлять государством и почему кухарка не может стать членом правительства, в то время как подобное у нас практикуется повсеместно.
– В обществе, руководимый шудрой,– попытался объяснить Михаил,– в основу основ ставятся трудовые достижения и культивируются соревнования, выявляющие передовиков, которые стремятся больше собрать, нагрузить, выгрузить, выкопать и быстрее всех пройти забой. Конституции таких стран пестрят лозунгами: кто не работает, тот не ес; каждому по его труду и так далее. Люди в этой стране ежедневно с утра до вечера воодушевлённо трудятся с желанием проснуться и добиться новых производственных показателей. В конечном итоге трудящиеся остаются нищими, живущими от получки до получки, потому что труд для них превыше всего. К кухаркам я отношусь прекрасно. Пусть они варит вкусные обеды для семьи и не пытаются руководить обществом. Их заботы не соответствует общественным интересам. Нередко мы видим в правительстве человека, наделённого житейской мудростью, гребущего всё под себя и забывшего, что думать следует, став государственным человеком, не только о себе, но в первую очередь о других. Расхождения естественны, поскольку его уровнем является дом, в котором он живёт, и устремления направлены не на развитие общества, а на благополучие своей семье. На вопрос: что делать в данной ситуации?– есть простой ответ: изменить сознание человека. Решение кажется простым, но трудно выполнимым, если уровень сознания не соответствует занимаемой должности. Трудно представить президента, не живущего интересами страны.
– Колись дальше,– перешёл на тюремный жаргон молодой следователь.
Кроме профессионального познания в нём проскользнул живой человеческий интерес к рассматриваемой проблеме.
– Давай перейдём от диктатуры пролетариата к военной диктатуре,– предложил он,– а заодно рассмотрим, что произойдёт при захвате власти торговцами и брахманами.
Старший следователь скривил губу и намерился прекратить разбирательства, но прочитав в глазах молодого соратника просьбу продолжить повествование о различных структурах власти, играя в демократичность, милостиво согласился прослушать рассуждения Михаила.
– Государство является невинным отражением общества,– начал читать краткую лекцию Михаил ровным голосом, каким умудрённые опытом преподаватели объясняют студентам прописные истины.– Когда общество созрело отдать неограниченную власть в руки военных или их одному представителю, устанавливается господство диктатора. Известны многочисленные примеры управления государством чёрными полковниками, тут же ставшими генералами. Совершенно необязательно, что новый способ осуществления государственной власти обязательно приводит к разрухе. Нередко в этот исторический период, используя силу диктатора для подавления и пресечения деятельности инакомыслящих, именно такая форма правления способна обеспечить экономическое развитие страны,. Однако интересы общества через какое-то время всегда заставляют перейти к иной форме правления. Приход торговцев к управлению обществом осуществляется без войн и видимого насилия. При капитализме торговцы, используя демократию, где всё решается поднятием и опусканием рук, легко могут прийти к власти на гребне купли-продажи. Для них главное торговать. Суперсделки, приносящие гигантские прибыли, толкают их на необдуманные поступки, в которых они, забыв о чести, готовы продать и отца, и родину.
– С диктаторами и торговцами все ясно,– нетерпеливо высказался молодой следователь.– Переходи к брахманам.
– Беда, если брахман, обладающий созидательным началом, захочет управлять государством,– затронул волнующую тему Михаил.– Назначение брахмана кроется в со-настрое общества с природным законом, а не участие его в правительстве и повседневных делах. Если брахман, поющий гимны, станет правителем, у него неминуемо возникнет желание подменить собой бога, что противоестественно. Из приведённого анализа видно, что ни одна из каст не в состоянии эффективно руководить обществом. Страной должен править император, король, царь или другой помазанник божий, стоящий между землёй и небом, опираясь на правительство, заботясь об интересах поданных и создавая благоприятные условия для развития королевства и регионов. Представители всех каст должны не воевать с ним, а заниматься делами и поддерживать своими действиями устои государства.
Старший следователь, сидевший в центре, ёрзал на стуле, всем своим видом показывая негативное отношение к оратору. Кривя носом, он недовольно вертел голову то вправо, то влево. Пожилой следователь, проживший жизнь и знавший что к чему, во всём соглашался со своим начальником. Молодой человек, видя реакцию товарищей, знаками показывал, что ему хочется дослушать речь до конца. Наконец Михаил закончил выступление. Старший следователь, еле дождавшийся окончания тирады, постарался высказать свое мнение о затронутом вопросе.
– Все ваши рассуждения,– с апломбом заявил он,– являются чепухой и не выдерживают критики. Многолетний опыт народов показывает, что монархии постепенно сходят со сцены. Колесо истории нельзя повернуть вспять. Никого не могут устроить и замкнутые иерархические группы людей, выполняющих специфические социальные функции и наследственные занятия. Конституциями всех стран признано равноправие каст, а вы искусственно продолжаете насаждать анахронизм.
– Проходят столетия, меняются формы правления,– высказал еще один тезис Михаил в своё оправдание,– но пока еще ни одно правительство не принесло счастья своим народам и не обеспечило развитие творческих способностей масс.
– Довольно болтать,– прервал дискуссию старший следователь.– Вы использовали предоставленный лимит времени, в том числе и последнее слово перед вынесением приговора и не понятно, о чём продолжаете говорить. Вы не представляете людей, относящихся с самого рождения и до конца дней своих к наиболее угнетённому классу. Видимо, тебе придётся предоставить возможность самому почувствовать клеймо позора. Начиная с завтрашнего дня твоё место у параши в шкуре опущенных. Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать, переместившись в касту "неприкасаемых". А пока иди постой у стены рядом со шпионом-генералом и поразмысли о своём будущем в новом качестве.
Шпион-генерал пришел в себя и вздрогнул, услышав обращение в свой адрес. На его избитое лицо с кровоточащими ранами жалко было смотреть. Впрочем, начальники оценили существующую ситуацию как вполне нормальную. Они знали, что раны со временем затянутся, краснота глаза превратится в синее месиво, потом проявиться чёрное пятно вокруг глаза, пугающее окружающих и говорящее о начале выздоровления, после чего больной, приходя в себя, вновь становится неуправляемым и спесивым.
– Встать,– послышалась команда начальника,– никто не разрешал тебе отлеживаться на полу или сидеть, облокотившись о стену.
Прикрыв глаз и зажав пальцами бровь, генерал нащупал свободной рукой стену и попытался встать на ноги. Оторваться от стенки, несмотря на огромное желание встать, ему с трудом удалось выпрямиться и он, , еле-еле стоял, боялся пошатнуться и упасть.
– Если встал, то стой прямо, как учили, не позорь звания офицера,– приказал старший следователь, довольный, что не видит перед собой подтянутой фигуры.
Генерал, сделав над собой очередное усилие, оттолкнулся, зашатался и, чтобы устоять, снова прильнул к стене. Старший начальник встал из-за стола, не поленился подойти к подопечному, чтобы подучить его строевой подготовки, но, внимательно вглядевшись в подсудимого, передумал.
– Сам упадёт,– махнул он рукой и возвратился на свое место.– Не хочется тратить время на пустяки. Лучше займёмся нашими баранами,– усмехнулся он, посмотрев на изгородь.
По установившемуся регламенту третье дело предполагалось вести молодому следователю, который давно заприметил в "курятнике" влюблённую парочку, решив допросить девушку и юношу поочередно. девушку и юношу поочередно.
– Давайте пригласим представительницу сладкой парочки,– предложил он, кивком головы указывал на загон,– которые так и льнут друг к другу. Интересно посмотреть, как они поведут себя, если их разъединить.
Получив одобрение, молодой следователь встал и бодро зашагал к железной двери "курятника". После несложных комбинаций возмущённый юноша остался за решёткой, а девушку повели в зал. Охранник, пропустив подследственную чуть вперёд, стал недвусмысленно наблюдать за ней сзади. Ее попытка замедлить шаги и поравняться с попутчиком не привела к положительным результатам. Всякий раз слышалось негромкое приказание двигаться вперёд, заставляющее идти в нужном направлении. У стола следователь поравнялся с девушкой, на ходу сообщив товарищам, что ему необходимо до допроса поговорить с подсудимой наедине, чтобы снять массу излишних вопросов. Взяв её под руку, он подошёл к двери, у которой стояли генерал и Михаил. Спутница, недовольная прикосновением конвоира, стала вырываться, но её локоть покрепче сжали и втолкнули в открытую ногой дверь, забыв в суматохе плотно закрыть. Любопытный от природы Михаил увидел в образовавшейся щели, ведущую в коридор, соседнюю дверь, которая тоже осталась полуоткрытой. В нее ввели девушку и свернули в сторону. Михаил потерял из виду девушку и следователя. В просматриваемом углу комнаты на кушетке лежала женщина без платья с задранной комбинацией. Рядом на вращающемся круглом стульчике сидел знакомый доктор в медицинском халате, задрав нижнюю рубашку и положив руку на её голый живот. Правая рука пациентки покоилась на коленке мужчины. Голубки ворковали, забыв об окружении. Уста мужчины пошевелились.
– Что ты чувствуешь, когда я поглаживаю живот?– спросил доктор.
– Блаженство,– ответила женщина,– блаженство от вежливого поглаживания.
Доктор, выслушав пациентку, понимающе закивал головой.
– Любая мышка смиряется с болевым уколом, если ей предварительно погладить животик,– услышал Михаил откровение медика.