Этот сборник занимательных исторических новелл посвящен описанию ряда достаточно известных эпизодов европейской истории, в которых и поныне еще осталась некоторая таинственность. Следуя своей манере и почти не выходя за рамки фактического материала хроник и летописей, Сабатини пытается взглянуть на эти события под необычным углом. С одной стороны, ведущая роль в мотивации действий героев отводится игре человеческих страстей, а с другой – автор переосмыслил часть фактов и выдвинул для них новые объяснения. Версии, предложенные Рафаэлем Сабатини, хотя и грешат иной раз некоторой спекулятивностью, неизменно интересны и увлекательны.
Книга, увидевшая свет в 1917 г., настолько понравилась английским читателям, что автор через два года написал вторую серию новелл (части первая и вторая соответственно).
Содержание:
СОДЕРЖАНИЕ 1
Часть первая 1
Часть вторая 1
Сокращенный вариант - (ч.1, I-VI; ч.2, I-IV, VI, X-XI) 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 33
ПРИМЕЧАНИЯ к "Капризам Клио" Р. Сабатини - (c) А. МОСКВИН 60
Рафаэль Сабатини
Капризы Клио
(Ночи Истории) Rafael Sabatini. The Historical Nights' Entertainment
Перевод с английского (c) Петра Полякова (часть 1, новеллы I-VI; 2, XI) и (c) Андрея Шарова (1, VII-XIII; 2, I– X)
СОДЕРЖАНИЕ
Часть первая
I. НОЧЬ В ХОЛИРУДЕ. Убийство Давида Риццо.
II. НОЧЬ В КЁРК-О'ФИЛДЕ. Убийство милорда Дарнли.
III. НОЧЬ ПРЕДАТЕЛЬСТВА. Антонио Перес и Филипп II Испанский.
IV. НОЧЬ МИЛОСЕРДИЯ. Преступление леди Алисы Лайл.
V. НОЧЬ РЕЗНИ. Праздник святого Варфоломея.
VI. НОЧЬ КОЛДОВСТВА. Людовик XIV и мадам де Монтеспан.
VII. НОЧЬ СОКРОВИЩ. Дело об ожерелье королевы.
VIII. НОЧЬ УЖАСА. Народный представитель Карье и нантские утопленники.
IX. НОЧЬ НОВОБРАЧНЫХ. Карл Смелый и Сапфира Данвельт.
X. НОЧЬ ДУШИТЕЛЕЙ. Иоанна Неаполитанская и Андрей Венгерский.
XI. НОЧЬ НЕНАВИСТИ. Убийство герцога Гандийского.
XII. НОЧЬ ПОБЕГА. Бегство Казановы из Пьомби.
XIII. КАРНАВАЛЬНАЯ НОЧЬ. Убийство Густава III, короля Шведского.
Часть вторая
I. ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ. Афонсу Энрикеш, первый король Португальский.
II. ЛЖЕДИМИТРИЙ. Борис Годунов и самозваный сын Иоанна Грозного.
III. ПРЕКРАСНАЯ ДАМА. Из истории севильской инквизиции.
IV. КОНДИТЕР ИЗ МАДРИГАЛА. Рассказ о Лжесебастьяне Португальском.
V. КОНЕЦ ДАМСКОГО УГОДНИКА. Убийство Генриха IV.
VI. НЕЗАДАЧЛИВЫЙ ПОКЛОННИК. Убийство Эми Робсарт.
VII. СЭР ИУДА. История о том, как был предан сэр Уолтер Рэйли.
VIII. ЕГО ДЕРЗОСТЬ ГЕРЦОГ БЭКИНГЕМСКИЙ, или Как Джордж Вильерс добивался благосклонности Анны Австрийской.
IX. ТРОПОЙ ИЗГОЯ. Падение лорда Кларендона.
X. ГАННОВЕРСКАЯ ТРАГЕДИЯ. Граф Филипп Кенигсмарк и принцесса Софи Доротея.
XI. ТИРАНОУБИЙСТВО. Шарлота Корде и Жан-Поль Марат.
Сокращенный вариант
(ч.1, I-VI; ч.2, I-IV, VI, X-XI)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. НОЧЬ В ХОЛИРУДЕ
Убийство Давида Риццо
Малая толика королевской крови в жилах милорда Дарнли давала ему право, в случае отсутствия других наследников, претендовать и на шотландский, и на английский престолы. Недостатка в претендентах никогда не ощущалось, однако по прихоти судьбы королевский сан все-таки был ему уготован: Дарнли завладел шотландской короной, женившись на Марии Стюарт.
Ему не пришлось долго и упорно добиваться ее руки. Очарованная стройной грацией и почти женственной прелестью долговязого девятнадцатилетнего юноши (Мелвилл однажды назвал его "женоликим"), молодая королева Шотландии сама проявила немалую настойчивость и, сломив сопротивление противников этого мезальянса, добилась своего бракосочетания с Дарнли. Но Марию ожидало скорое разочарование. Она вышла замуж в июле 1565 года, а уже к октябрю у нее не осталось никаких иллюзий: супруг оказался развращенным, тщеславным и трусливым юнцом. За обманчиво-обольстительной внешностью Аполлона не было ничего, кроме пустого сердца и недалекого ума.
Сводный брат Марии, граф Марри, с самого начала противился ее браку, хотя основанием для возражений ему служили, разумеется, не личные качества Дарнли, а его католическое вероисповедание. Собрав своих сторонников – Аргайла, Шателлеро, Гленкэрна и других протестантов, Марри восстал с оружием в руках против своего зятя и сюзерена. Мария оттеснила отряды мятежного брата за английскую границу, но в результате этих действий, предпринятых в защиту своего никчемного мужа, лишь посеяла первые семена супружеских разногласий. Дело в том, что во время подавления восстания отличился один высокородный головорез, граф Босуэлл. Желая вознаградить его за преданную службу, а отчасти просто в знак доверия и благорасположения, королева пожаловала графу должность генерал-лейтенанта Восточного, Среднего и Западного Марча – должность, которой Дарнли добивался для своего отца – Леннокса.
Королева все же выполнила свое предсвадебное обещание и короновала Дарнли, однако изгнание мятежных лордов стало первым и последним общим предприятием венценосной четы. С этих пор между ними непрерывно росло отчуждение, и звезда Дарнли, едва успев взойти, пошла на закат.
Поначалу их величали "королем и королевой" или "его и ее величествами", но к Рождеству, спустя всего пять месяцев после свадьбы, Дарнли начали именовать просто "мужем королевы"; во всех документах его имени теперь предшествовало имя Марии, а потом и монеты с двойным профилем и надписью "Ген. и Мария" были изъяты из обращения и заменены монетами новой чеканки, на которых его имя перекочевало на второе место.
Глубоко оскорбленный, Дарнли искал причину явной неприязни королевы где угодно, только не в самом себе и не в своих недостатках. Вскоре он решил, что обнаружил эту причину.
Около четырех лет назад в свите савойского посла мсье де Моретта к шотландскому двору прибыл странствующий менестрель Давид Риццо. В дурном влиянии этого пьемонтца, синьора Дэйви, и узрел Дарнли корень всех своих бед.
Сначала внимание Марии привлекла искусная игра Риццо на скрипке. Позже он стал ее доверенным секретарем по французским делам, и юная королева, воспитанная при утонченном французском дворе, привязалась к нему, словно к товарищу по изгнанию. Она не раз жаловалась на выпавший ей тяжкий жребий – царствовать в суровой и беспокойной стране – и всегда встречала его сочувствие. Благодаря своим способностям и изворотливому уму, Риццо выдвинулся столь стремительно, что вскоре ни один шотландец не мог похвастаться такой близостью к королеве, как он. Когда по подозрению в сочувствии и пособничестве изгнанным лордам-протестантам был отправлен в отставку Мэйтленд Лесингтонский, синьор Дэйви стал его преемником на посту королевского секретаря, а когда аналогичное подозрение пало на Мортона, было открыто объявлено, что канцлером вместо него будет назначен Риццо.
Так синьор Дэйви сделался самым могущественным человеком в Шотландии, и наивно было бы рассчитывать на то, что упрямое и своевольное дворянство стерпит выскочку. Придворные начали плести против него интриги и подпускать сплетни – например, о том, что этот итальяшка – агент папы римского, замышляющий козни против шотландской протестантской церкви. Однако в начавшейся затем борьбе за власть грубая шотландская прямолинейность не смогла тягаться с итальянской изощренностью. Какие бы шаги ни предпринимали бароны и лорды, они не пошатнули положения Риццо. Тогда, наконец, пополз слушок о том, что расположение прекрасной королевы пьемонтец снискал отнюдь не только своими деловыми и музыкальными талантами. В частности, Бедфорд писал Сесилу: "Я не стану распространяться о том, какую именно благосклонность проявляет Мэри к Дэвиду, ибо королевской особе должно иметь доброе имя…"
Коль скоро начались перешептывания, нашлись и люди, которые с готовностью поверили слухам и выдавали их уже за несомненный факт. Вскоре сплетни достигли ушей Дарнли. Правдоподобно объяснив охлаждение к нему королевы, они болезненно задели его мужское самолюбие и подлили масла в огонь. Дарнли затаил злобу и с этого момента стал самым непримиримым из всех, кто добивался удаления Риццо.
Дарнли встретился с Ратвеном, другом Марри и прочих лордов-протестантов (изгнанных, как мы помним, за их выступление против самого Дарнли), и предложил ему восстановить беглецов в их правах, если те отомстят за поруганную честь сюзерена и сделают его настоящим королем Шотландии.
Измученный смертельной болезнью Ратвен специально для этой аудиенции поднялся с постели, и теперь с мрачным видом внимал вздорным речам бестолкового смазливого мальчишки.
– Во всем, что касается этого мерзавца, вы, без сомнения, правы, – хмуро согласился он и умышленно дополнил сказанное некоторыми подробностями о Риццо, еще сильнее оскорбившими чувства короля и мужа.
Ратвен решил не упускать случая и выдвинул условия, выполнение которых позволит Дарнли рассчитывать на его помощь. В начале следующего месяца собирается парламент, который должен обсудить вопрос о государственной измене и принять билль о лишении Марри и его сторонников всех владений, имущества и жизни за участие в мятеже.
– Судите сами, – говорил Ратвен, – сколь велико влияние этого чужеземца на королеву, если она намеревается поступить так с собственным братом. Марри всегда ненавидел Дэйви, он слишком хорошо понимал, что возвышение скрипача грозит королеве бесчестьем – вот мастер Дэйви и надеется с помощью парламента устранить графа и заткнуть ему рот.
Ратвен расчетливо сыпал соль на рану. Дарнли стиснул зубы и сжал кулаки.
– Что вы предлагаете? Что я должен делать? – срывающимся голосом спросил он.
Ратвен не стал ходить вокруг да около.
– Этот билль не должен пройти. Более того, парламент вообще не должен собираться. Вы муж ее величества и король шотландцев.
– Это только титул! – горько усмехнулся Дарнли.
– Титула достаточно, – ответил Ратвен. – Вы подпишете указ об официальном помиловании и отказе от преследования Марри и его друзей за любые предпринятые ими действия. Вы должны разрешить им беспрепятственно вернуться в Шотландию под охраной отряда вассалов, который обеспечит их безопасность. Сделайте это, а остальное предоставьте нам.
Нерешительность была врожденным свойством Дарнли. Он сознавал иронию ситуации: перейдя в тайную оппозицию к королеве, он вынужден собственной рукой подписать помилование повстанцам, взбунтовавшимся лишь потому, что Мария взяла его в мужья.
– А что потом? – спросил он после долгих колебаний.
Серое лицо больного Ратвена блестело от пота; воспаленно-красные глаза обдали короля-консорта холодом.
– Потом, с нею или без нее, вы будете править Шотландией. Обещаю вам это от себя и от имени всех, кого коснется ваша грамота.
Дарнли взял перо и подписал синьору Дэйви смертный приговор.
В ночь на субботу 9 марта 1566 года над заснеженным миром завывал ледяной восточный ветер, а в маленьком кабинете, примыкавшем к опочивальне королевы, было тепло и уютно. В камине потрескивали душистые сосновые поленья, в изящных подсвечниках горели свечи.
За ужином собрался тесный кружок приближенных королевы; кроме прекрасной золотоволосой хозяйки здесь были ее сводная сестра графиня Аргайл, комендант Холируда Битон, капитан гвардии Артур Эрскин и, наконец, опасно вознесшийся странствующий музыкант Давид Риццо. Риццо не исполнилось и тридцати лет, но перенесенные лишения не прошли для него бесследно – выглядел он на все пятьдесят. Правда, внешняя непривлекательность искупалась живостью ума, светившегося в глазах итальянца. Одет Риццо был со строгим великолепием – в черный бархат; средний палец его левой руки украшал перстень с камнем огромной ценности.
Ужин подходил к концу. Королева прилегла на кушетку возле стены, завешенной гобеленом. Графиня Аргайл, сидя на стуле с высокой спинкой по левую руку от Марии, следила, подперев щеку ладонью, за тонкими пальцами синьора Дэйви, изящно пощипывающими струны лютни. Приятный и непринужденный разговор о ребенке, которым месяца через три должна была разрешиться ее величество, начал иссякать, и Риццо по знаку своей госпожи взял лютню.
Смуглое лицо итальянца преобразилось, и он полностью отдался вдохновенной импровизации. Сначала негромко, словно прислушиваясь к теме, рождающейся в его душе, а потом все полнозвучнее, Риццо заиграл одну из тех печальных мелодий, которые звучат в Шотландии по сей день.
Смолкла последняя нота, и наступившую на миг тишину внезапно нарушило звяканье колец, к которым крепились портьеры. Скрывавший дверь занавес отлетел в сторону, и на пороге возникла долговязая фигура короля.
Неожиданное появление Дарнли разрушило все очарование вечера. Итальянец резко положил лютню, и случайно задетая струна издала долгий, жалобный стон. Этот звук и наступившее молчание почему-то подействовали на всех угнетающе; в сердце каждого родилось ощущение, будто необратимо утрачено что-то светлое и возвышенное.
Дарнли, шатаясь, шагнул вперед. Он был изрядно пьян, на скулах его горели пятна румянца, глаза лихорадочно блестели. Короля и трезвого не жаловали – многие разделяли неприязнь, которую питала к нему королева, – но сейчас он своим видом вызвал настоящее возмущение. Никто даже не встал, как того требовал этикет. Мария следила за супругом с нескрываемым презрением.
– В чем дело, милорд? – холодно спросила она, когда он плюхнулся рядом с ней на кушетку.
Дарнли злобно посмотрел на жену, привлек ее к себе и неуклюже поцеловал. Все настороженно ждали продолжения, на лицах гостей читалось смущение. В конце концов, он был ее супругом и именовался королем.
И тут в наступившей тишине из-за двери послышались шаги, сопровождаемые лязгом металла. Тяжкая поступь рока. Занавес отлетел в сторону, и на пороге возник мрачный призрак рыцаря. Графиня Аргайл вскрикнула. Вошедший был с головы до ног закован в железные латы, на широком поясе висел меч; правая рука рыцаря покоилась на рукоятке заткнутого за пояс тяжелого кинжала. Забрало шлема открывало бледное лицо Ратвена, казавшееся столь жутким, что, если бы не горящий взор, его можно было принять за лицо мертвеца. Глаза Ратвена обвели всю компанию за столом, остановились на Риццо и хищно прищурились.
Пораженная и разгневанная зловещим вторжением, королева попыталась встать, но Дарнли все еще придерживал ее за талию.
– В чем дело, я вас спрашиваю? – резко крикнула она и, тут же догадавшись, что все это может означать, произнесла отчетливо, словно влепила Дарнли пощечину: – Иуда!
Она вырвалась из его объятий и встала перед человеком в доспехах.
– Что вам здесь нужно, милорд? Как вы посмели прийти сюда в таком виде?
– гневно спросила Мария.
Горящий взор Ратвена померк под ее взглядом. Он с лязгом доспехов шагнул вперед и вытянул руку в перчатке, указывая на синьора Дэйви.
– Мне нужен вот этот человек, – хрипло объявил милорд. – Пусть он выйдет из комнаты.
– Он здесь у меня в гостях, в отличие от вас, – с трудом сдерживая гнев, ответила королева. – И никуда не пойдет без моей воли. – Мария повернулась к ссутулившемуся Дарнли. – Это ваших рук дело, сэр?
– Э… Нет. Я тут ни при чем. От…откуда м…мне знать? – заплетающимся языком произнес милорд Дарнли.
– Дай Бог, чтобы это была правда, – сказала она и продолжала, обращаясь к Ратвену: – Подите вон, милорд, и ждите, пока я вас не вызову, а это, обещаю, произойдет довольно скоро. – И королева величественным жестом указала ему на дверь.
Если Мария и догадывалась об их намерениях, то ничем не выдала своего страха. Но Ратвен тоже выдержал характер и стоял на своем.
– Пусть этот человек выйдет отсюда, – повторил лорд. – Он слишком долго здесь находился.
– Что значит "слишком долго"? Как вы смеете? – негодующе переспросила королева.
– Слишком долго для старой доброй Шотландии и для вашего молодого супруга, – последовал наглый ответ.
– Уберетесь вы наконец или нет?! – закричал, вскочив на ноги, гвардейский капитан Эрскин. За ним поднялся и встал рядом Битон, комендант Холируда.
Свинцовые губы Ратвена сложились в недобрую улыбку; он потянул из-за пояса кинжал.
– Я пришел не за вами, джентльмены, но если вы ко мне сунетесь, то пеняйте на себя…
Мария поспешила вмешаться и встала между ними, лицом к Ратвену. Риццо дрожал крупной дрожью и не мог сдвинуться с места. Не успела королева дать отпор наглецу, как занавес был окончательно сорван, и в комнату ввалилась группа вооруженных людей, приближения которых никто за перепалкой не услышал. Первым появился бывший канцлер Мортон, лишенный большой печати в пользу Риццо, за ним хмурый Линдсэй, потом чернявый Бранстон и рыжий Дуглас, за которыми в дверях толпилось еще несколько человек.
В замешательстве друзья королевы не сразу оказали сопротивление. Последовала короткая схватка, дубовый стол, накрытый к ужину, был опрокинут, и если бы графиня Аргайл не подхватила канделябр с горящими свечами, все погрузилось бы во тьму. Заговорщики быстро окружили гостей и заставили их опустить оружие.
Присутствие Мортона не оставило Риццо иллюзий. Хилый музыкант, лишившись последнего мужества, бросился перед королевой на колени:
– Спасите меня, мадам! Sauvez ma vie!
Мария шагнула вперед и бесстрашно преградила убийцам путь. В глазах ее пылал гнев.
– Назад, трусы! Или вы поплатитесь за это!
Но заговорщиков уже нельзя было остановить угрозами. Они медленно наступали, распаляясь яростью против чужеземного выскочки. Оскорбленная шотландская спесь требовала расплаты, и Джордж Дуглас приставил пистолет к груди беременной Марии, приказав ей убираться с дороги. Риццо в ужасе ползал на коленях где-то сзади, прячась за ее юбку. Мария не шелохнулась, ее сверкающие, как два сапфира, глаза, казалось, сейчас испепелят негодяя. Дуглас невольно замер, обескураженный ее бесстрашием. Но тут Дарнли, отпихнув Риццо ногой, внезапно обхватил Марию сзади и оттащил в сторону.
Свора накинулась на добычу. Линдсэй захлестнул тело Риццо петлей и вдвоем с Мортоном поволок его к выходу. Риццо, отчаянно визжа и моля о спасении, судорожно цеплялся то за ножку стула, то за край перевернутого стола, но все было напрасно.
– Берегитесь, собаки! Я напьюсь вашей крови, если убьете его! – хрипло рычала Мария, безуспешно пытаясь вырваться из объятий Дарнли.
Но спущенные с привязи псы, рвущиеся разорвать жертву на куски, уже не слышали королеву. Шайка заговорщиков вывалилась вслед за Риццо из комнаты в коридор и там набросилась на несчастного с кинжалами. Их нетерпение было столь неистово, что убийцы в ослеплении нанесли несколько ран друг другу.
Все было кончено. В прихожей на полу валялся сброшенный с лестницы труп итальянца, и кровь из пятидесяти шести ран разлилась вокруг него огромной лужей. В груди Риццо торчал кинжал с золотой рукояткой – знак участия милорда Дарнли в этом преступлении.