Робин бросила перо, заляпав чернилами открытую страницу журнала, и вскочила на ноги.
- Ни в коем случае! Не вздумай даже приблизиться к этому человеку!
- Мама, ведь он твой муж, - благоразумно напомнила Вики.
- И отец Бобби, - вставила Элизабет.
- И он тебя любит! - выпалила Вики, прежде чем Робин успела ее остановить.
Бледная как мел, Робин дрожала от ярости и еще какого-то чувства, не в силах вымолвить ни слова. Элизабет воспользовалась необычной молчаливостью матери.
- Он такой сильный…
- Элизабет! - Робин обрела дар речи, и в ее голосе зазвенела сталь. - Ты прекрасно знаешь, что я запретила вам любое упоминание этого человека!
Она вернулась за стол, и на долгую минуту шорох пера, бегущего по странице, был единственным звуком в воцарившейся тишине. Когда Робин заговорила вновь, ее голос звучал ровно и бесстрастно.
- Если я не смогу вести дневник, записи будет делать Элизабет - у нее лучше почерк. Записи должны быть ежечасными, независимо от тяжести моего состояния.
- Хорошо, мама.
- Вики, ты начнешь лечение, но не раньше, чем периодичность приступов будет установлена вне всякого сомнения. Я подготовила для тебя письменные инструкции на случай, если я буду без сознания.
- Хорошо, мама.
- А я? - тихо спросила Джуба. - Что делать мне, Номуса?
Выражение лица Робин смягчилось, и она положила ладонь на руку подруги.
- Джуба, не думай, что я нарушаю свое обещание Лобенгуле позаботиться о его народе. То, что я собираюсь сделать, поможет нам понять сущность болезни, от которой с незапамятных времен страдают матабеле и все народности Африки. Поверь мне, Маленькая Голубка, сейчас я делаю важный шаг к освобождению твоего народа, да и моего тоже, от этой ужасной напасти.
- Номуса, неужели нет другого способа?
- Нет, - покачала головой Робин. - Ты спросила, чем ты можешь помочь. Побудь со мной, Джуба, и утешь меня.
- Конечно, а как же иначе, - прошептала Джуба, обнимая подругу, и ее плечи затряслись от рыданий. В объятиях громадных рук Робин казалась щуплой девочкой.
На подстилке у низкой стены лежала чернокожая девушка. Вскрикнув в забытьи, она откинула меховую накидку, обнажив тело, вполне созревшее для материнства, с широкими бедрами и выступающими сосками, но сгорающее от внутреннего жара. Кожа казалась хрупкой, как пергамент, губы посерели и потрескались, глаза сверкали нездоровым лихорадочным блеском.
Робин прикоснулась к девушке и невольно вскрикнула.
- Да она огнем горит! Бедняжка достигла пика. - Отдернув руку, Робин прикрыла больную толстой мягкой накидкой. - Я думаю, пора. Джуба, держи девочку за плечи, а ты. Вики, за руку. Элизабет, принеси инструменты.
Из-под накидки торчала обнаженная рука, которую Вики ухватила за локоть. Робин наложила на предплечье кожаный жгут, затянув его так, что сосуды на запястье набухли, превратившись в фиолетово-черные шнуры.
- Ну же! - нетерпеливо бросила Робин.
Элизабет дрожащими руками протянула белый эмалированный тазик, откинув прикрывавшую его ткань.
Робин отсоединила полую иглу от медного шприца с узким стеклянным окошком во всю длину цилиндра. Большим пальцем свободной руки она провела по запястью девушки, заставляя сосуды вздуться еще больше, и проткнула кожу кончиком толстой иглы - из противоположного конца тут же выплеснулся фонтанчик темно-красной венозной крови, забрызгав глиняный пол. Робин надела шприц на иглу и медленно потянула поршень, внимательно наблюдая сквозь стекло, как разгоряченная лихорадкой кровь наполняет медный цилиндр и красная линия ползет вверх по шкале.
- Я беру два кубика, - пробормотала Робин, выдернула иглу и прижала вену пальцем, чтобы унять кровотечение. Положив шприц в тазик, она распустила жгут. - Джуба, теперь дай девочке хинин и побудь с ней, пока не спадет жар и она не начнет потеть, - велела Робин, вскакивая с места.
Близнецам пришлось вприпрыжку бежать за матерью в лабораторию.
Едва они вошли в круглую комнатку, как Робин захлопнула дверь и принялась закатывать длинный рукав.
- Надо поторопиться, - заявила она, протягивая обнаженную руку. - Нельзя позволить микроорганизмам в крови ослабнуть.
Вики затянула жгут на плече матери.
- Нужно указать время, - сказала Робин. - Который час?
- Шесть часов семнадцать минут. - Элизабет держала эмалированный тазик в руках и с ужасом смотрела на голубые вены под бледной кожей матери.
- Для инъекции воспользуемся медиальной подкожной веной, - невозмутимо заметила Робин и взяла новую иглу из лежавшего на столе футляра.
Укол заставил ее прикусить губу, и все же она продолжала нащупывать кончиком иглы набухшую вену. При виде брызнувшей крови Робин удовлетворенно крякнула и протянула руку за наполненным шприцом.
- Мама, не надо! - закричала Вики, не в силах больше сдерживаться.
- Виктория, помолчи!
Робин надела шприц на иглу и без драматической паузы или возвышенных слов выдавила поршнем горячую кровь больной малярией девушки в собственную вену. Потом она с невозмутимым видом вытащила иглу и опустила закатанный рукав.
- Ну вот, если я права - а я наверняка права, - то первый приступ должен начаться через сорок восемь часов.
К северу от клуба "Кимберли" и к югу от отеля "Шепард" в Каире это был единственный настоящий бильярдный стол. Его перевезли по частям за триста миль от конечной станции железной дороги, и за доставку Ральф Баллантайн выставил счет в сто двенадцать фунтов стерлингов. Тем не менее владелец "Гранд-отеля" не жаловался: все расходы многократно окупились с тех пор, как массивный стол на приземистых ножках из тика установили посреди бара.
Стол превратился в предмет гордости каждого жителя Булавайо, став неким символом перехода от варварства к цивилизации: ныне подданные королевы Виктории гоняли шары из слоновой кости по зеленому сукну на том самом месте, где несколько лет назад чернокожий король-язычник проводил отвратительные ритуалы "вынюхивания" колдунов и жуткие казни.
Вдоль стен толпились зеваки, забираясь даже на длинную барную стойку, чтобы лучше видеть. Почти все зрители были людьми состоятельными благодаря земельным наделам и золотоносным участкам, полученным за налет на Матабелеленд в составе отряда доктора Джима: каждый получил три тысячи акров покрытого сочной травой вельда, на которых паслись поделенные захватчиками стада Лобенгулы. Многие из присутствующих уже вбили колышки, разметив участки богатого поверхностного месторождения, где под ослепительным солнцем Матабелеленда сверкали видимые невооруженным глазом крупинки золота.
Конечно, некоторые жилы оказались недостаточно крупными для разработки, однако, с другой стороны, Эд Пирсон нашел древние копи в междуречье Хве-Хве и Чибгиве, где содержание золота в образцах породы составляло пять унций на тонну. Гарри Меллоу по указанию мистера Родса исследовал жилу и оценил запасы драгоценного металла в два миллиона тонн, что делало "Глобус и феникс", как назвал месторождение Пирсон, самым богатым в мире. Шанс превзойти его имела лишь шахта Харкнесса, принадлежавшая Ральфу Баллантайну, которая, по оценкам Гарри, могла дать пять миллионов тонн при невероятно высоком содержании золота в двадцать унций на тонну.
Эти земли изобиловали красным золотом и бог весть какими еще сокровищами, поэтому все жители бурно развивающегося города Булавайо искрились задором и оптимизмом. Зрители подбадривали двух игроков за бильярдным столом хриплыми криками и невероятными ставками.
Генерал Мунго Сент-Джон аккуратно натер мелом кий и смахнул с пальцев голубоватую пыль шелковым платком. В белой льняной рубашке с закатанными по локоть рукавами и в жилете, вышитом золотом и серебром, любой другой выглядел бы нелепо, однако на Мунго Сент-Джоне такой наряд смотрелся столь же уместно, как горностаевый мех и пурпурная мантия на императоре. Высокий, широкоплечий, с узкими бедрами, он был привлекательным мужчиной, вот только заметно прихрамывал на одну ногу - результат давнего огнестрельного ранения. Впрочем, в присутствии генерала никто никогда не осмелился бы упомянуть его увечье.
Мунго помедлил в углу стола, разглядывая шары из слоновой кости. Его единственный глаз, золотистый, с крапинками, точно у орла, горел хищным огнем. Пустую глазницу другого глаза прикрывала черная повязка, придавая генералу вид благородного пирата.
- Карамболь и свой в лузе от красного, - уверенно заявил Мунго, улыбнувшись сопернику.
Поднялся шум, десяток голосов ставил пять к одному и больше, что не получится. Гарри Меллоу застенчиво улыбнулся в ответ и склонил голову, невольно восхищаясь смелостью Сент-Джона.
Они играли в "карамболь от трех бортов по-замбезийски", что похоже на обычный бильярд не больше, чем геккон на потолке бара похож на двадцатифутового крокодила-людоеда в заводях реки Замбези. В местном варианте игры совместили самые трудные элементы английского бильярда и карамболя. Мало того что биток должен трижды удариться о борт, прежде чем попасть в лузу, игрок к тому же обязан сделать заказ, заранее объявив, каким именно образом собирается забить шар. Такое условие делало случайный выигрыш невозможным, причем за необъявленные, то есть непреднамеренно забитые, шары налагался штраф, равный количеству очков за результативный удар.
Это была игра для мастеров. Игроки ставили по пять фунтов на очко, хотя, разумеется, как они сами, так и зрители, могли делать дополнительные ставки за или против игрока, выполняющего удар. Когда за столом сходились противники уровня Гарри Меллоу и Мунго Сент-Джона, сумма ставок на каждый удар доходила до тысячи фунтов и более - голоса зрителей, выкрикивавших ставки, охрипли от напряжения.
Закусив в зубах длинную черную сигарету, Мунго Сент-Джон уперся левой ладонью о стол и положил полированный кий из кленового дерева между большим и указательным пальцами. Раздались торопливые выкрики последних ставок, затем в накуренном, плотно набитом баре повисла тишина. Все вытянули шеи, на раскрасневшихся лицах блестели капельки пота. Мунго Сент-Джон прицелился, глядя единственным глазом на свой белый шар.
Гарри Меллоу медленно втянул в себя воздух и задержал дыхание. Удачный удар принесет Мунго два очка за карамболь и еще три за кладку битка от красного шара, но на самом деле ставка была гораздо выше: Гарри дополнительно поставил пятьдесят фунтов против соперника, и теперь ему предстояло выиграть или проиграть больше ста гиней.
С видом профессора философии, размышляющего над загадкой происхождения Вселенной, Мунго Сент-Джон сделал осторожный пробный удар, не дав наклейке прикоснуться к белому боку шара, а затем, отведя руку назад, решительно выпрямил ее до конца. В момент, когда кий ударил по битку, напряженное молчание прорезал женский голос:
- Генерал Сент-Джон, вы должны немедленно ехать.
На всей обширной территории к северу от реки Шаши и к югу от Замбези жили не более сотни белых женщин, из которых девяносто были замужем, а большинство остальных уже нашли жениха. Неудивительно, что прелестный девичий голосок, который заставил бы обернуться любого мужчину даже на Елисейских Полях, в бильярдной "Гранд-отеля" города Булавайо произвел эффект разорвавшейся бомбы. Официант уронил поднос с кружками пива; шестеро посетителей поспешно встали по стойке "смирно", с грохотом опрокинув тяжелую деревянную скамью; пьяный возчик рухнул с барной стойки на бармена, который инстинктивно ударил в ответ, но промазал и смахнул с полки целый ряд бутылок виски.
Внезапный тарарам после гробового молчания заставил бы вздрогнуть и мраморную статую Зевса, тем не менее Мунго Сент-Джон невозмутимо завершил плавный удар и, не моргнув единственным желтым глазом, спокойно наблюдал за движением шара. Биток стукнул по дальнему борту, вернулся назад, снова отлетел, вращаясь, и ударил в другой борт под углом. Потеряв скорость, он покатился назад - Мунго пришлось убрать со стола левую руку, пропуская шар, - и задел другой белый шар ровно настолько, чтобы слегка отклониться в сторону и коснуться красного шара нежным поцелуем любовника. Лишившись последних сил, биток на долгое мгновение замер на краю угловой лузы и наконец бесшумно упал в сеть. Это был блестящий карамболь и свой шар в лузе, заказанный и исполненный.
За краткие мгновения решилась судьба тысячи фунтов стерлингов, поставленных на кон, но все присутствующие, кроме Мунго Сент-Джона, и ухом не повели, уставившись на дверь. Генерал вынул биток из лузы, положил его на место и, натирая кий мелом, пробормотал:
- Виктория, дорогая, иногда даже самым прекрасным девушкам следует помолчать. - И, вновь склонившись над столом, объявил. Красный в лузе.
Завороженные внезапно оказавшейся среди них высокой красавицей с рыжеватыми волосами, зрители напрочь забыли про ставки.
Мунго прицелился для следующего удара.
- Генерал Сент-Джон, моя мать при смерти, - вновь заговорила Виктория.
На этот раз Мунго мгновенно вскинул голову, в панике уставившись на девушку желтым глазом. Рука генерала дрогнула, и белый шар вылетел за борт. Брошенный кий с шумом упал на пол, и Сент-Джон выскочил из бара.
Вики задержалась в дверях на несколько секунд. Ветер спутал густые локоны на плечах девушки, она все еще тяжело дышала, и под тонкой тканью блузки соблазнительно вздымались упругие груди. Среди моря льстиво улыбающихся лиц она остановила взгляд на Гарри Меллоу. Заметив в расстегнутом вороте выцветшей синей рубашки курчавые завитки волос, Виктория покраснела и поспешно выскочила за дверь.
Гарри бросил кий бармену и протолкался на улицу сквозь толпу разочарованных зрителей. Мунго Сент-Джон, все еще без шляпы и без куртки, уже сидел на гнедой кобыле, разговаривая со стоявшей рядом Вики.
С этими словами он ударил пятками в бока лошади, и та взяла с места в карьер.
На пыльной улице стояла разбитая ветхая повозка, запряженная двумя осликами с грустно опущенными ушами. На сиденье возвышалась громадная фигура чернокожей женщины.
- Мисс Кодрингтон! - окликнул Гарри, когда Виктория садилась на козлы. - Одну минутку! - Длинноногий молодой человек вмиг оказался у колеса повозки. - Я давно мечтал о новой встрече с вами.
Виктория высокомерно задрала подбородок.
- Мистер Меллоу, дорога в миссию Ками обозначена указателями, так что заблудиться вы не могли.
-Ваша матушка велела мне больше не появляться в миссии - и, черт побери, вы это прекрасно знаете!
- Извольте не употреблять подобных выражений в моем присутствии, сэр! - чопорно отозвалась Вики.
-Прошу прощения, но говорят, что с вашей матушкой шутки плохи. Она ведь уже как-то выпалила в незваного гостя из двустволки.
- Ну, было дело, - признала Виктория. - Однако она стреляла в служащего мистера Родса, причем мелкой дробью, и к тому же из одного ствола промахнулась.
-Между прочим, я тоже работаю на мистера Родса, а в другой раз ваша матушка может зарядить крупную дробь и прицелиться получше.
-Мне нравятся решительные мужчины, которые добиваются своего, и черт с ними, с последствиями.
-Мисс Кодрингтон, вы ведь просили меня не употреблять подобных выражений.
-Всего хорошего, мистер Меллоу. - Виктория тряхнула поводьями, и ослики неохотно двинулись рысью.
Маленькая повозка добралась до окраины растущего города, где с десяток кирпичных зданий уступали место крытым травой хижинам и потрепанным палаткам из парусины. По обеим сторонам дороги, колесо к колесу, стояли фургоны торговцев, все еще нагруженные мешками, рулонами и тюками, привезенными с конечной станции железной дороги.
Вики сидела на козлах выпрямившись. Не оглядываясь назад, она озабоченно шепнула Джубе:
- Скажи мне, если увидишь его, только не дай ему заметить, что ты обернулась.
- Едет! - провозгласила довольная Джуба. - Мчится, точно гепард за газелью.
За спиной послышался стук копыт. Вики не повернула головы, лишь еще больше выпрямилась.
- Хау! - грустно улыбнулась Джуба своим воспоминаниям. - На что способен охваченный страстью мужчина! Мой муж как-то пробежал пятьдесят миль без воды и отдыха, потому что в те времена моя красота сводила мужчин с ума.
- Джуба, не смотри на него!
- Он такой сильный и безрассудный, он сделает тебе славных сыновей.
- Джуба! - Вики залилась краской. - Христианке неприлично даже подумать о таком. Скорее всего я все равно отошлю его обратно в город.
Джуба пожала плечами и хихикнула:
- Что ж, тогда он сделает сыновей кому-нибудь еще. Я видела, как он заглядывался на Элизабет, когда приезжал в Ками.
Вики стала совсем пунцовой - теперь уже от злости.
- Джуба, какая же ты скверная…
Закончить фразу ей не удалось: Гарри Меллоу осадил длинноногого мерина возле повозки.
- Ваш отчим поручил мне позаботиться о вас, мисс Кодрингтон, поэтому моя обязанность - доставить вас домой, и как можно скорее!
Не успела Вики сообразить, что происходит, как Гарри обхватил ее за талию и, несмотря на вопли и сопротивление, усадил позади себя.
- Держитесь! - велел он. - Да покрепче!
Девушка инстинктивно обняла худощавое мускулистое тело. Новые ощущения настолько поразили ее, что она невольно ослабила хватку, отклонившись назад как раз в тот момент, когда Гарри послал мерина в галоп, и в результате едва не слетела на землю. Испуганная Вики вновь прижалась к Гарри, стараясь ничего не чувствовать и не замечать незнакомых ощущений. Ее с детства приучили считать, что вещи, от которых внизу живота растекается тепло, по коже бегут мурашки, перехватывает дыхание и кружится голова, непременно должны быть нечистыми и скверными.
Чтобы отвлечься, Вики принялась рассматривать тонкие волоски на Шее Гарри, мягкую шелковистую кожу за ушами - и внезапно на нее нахлынула невероятная, сжимающая горло нежность. Девушка отчаянно боролась с непреодолимым желанием уткнуться лицом в выцветшую синюю рубашку и вдохнуть аромат мужского тела, в котором смешался резкий запах стали, ударившей по кремню, с теплым запахом первых капель дождя, упавших на иссушенную зноем почву.
Вики вдруг пришла в себя, осознав, что мерин идет резвым галопом и на такой скорости обратный путь в Ками окажется очень коротким.
- Не стоит загонять лошадь, - с трудом вымолвила она дрожащим голосом.
Гарри обернулся:
- Извините, я не расслышал.
Вики прижалась к Гарри крепче, чем требовалось: прядка волос задела его щеку, губы слегка коснулись уха.
- Не так быстро! - повторила она.
- Ваша матушка…
- …вовсе не при смерти.
- Но ведь вы сказали генералу Сент-Джону…
- Неужели вы думаете, что мы с Джубой покинули бы Ками, если бы жизнь моей матери в самом деле была в опасности?
- А как же Сент-Джон?
- Мы использовали прекрасный предлог снова свести их вместе. Это так романтично, нужно дать им возможность немного побыть наедине.
Гарри натянул поводья, заставив гнедого умерить прыть, тем не менее Вики еще крепче прижалась к молодому человеку.
- Моя мать не хочет признавать собственные чувства, - объяснила она. - Иногда нам с Лиззи приходится брать дело в свои руки.