- И это всего лишь начало! - Мистер Родс заговорил громче. - Славное начало, но не более того. Еще остались невежественные надменные люди, причем не все они чернокожие, - даже самый последний тугодум немедленно понял, что Родс намекает на старика Крюгера, бурского президента Южно-Африканской Республики в Трансваале, - и этим людям нужно дать возможность принять защиту Британской империи добровольно, а не повинуясь силе оружия.
Оратор вновь очаровал аудиторию, захватив ее внимание, и тогда Робин, поддавшись воинственному настрою, разразилась еще одним стихотворением:
Не жаловал он буров никогда -
Пускай отверста раны борозда,
Все ассегаи - боевой заточки.
Кто он такой? Грабитель? - Да.
Солдат Войны, где белый бьется с темнокожим.
Дикарь? - Конечно. Неизменно рад
Он заплатить злодею злом похожим.
Язычник? - Коль христианин ты сам,
Направь его стремленья к небесам.
Два дня и две ночи бурного веселья притупили мыслительные способности слушателей, и страстная декламация Робин была встречена столь же страстными аплодисментами, хотя, слава Богу, смысла стихов никто не понял.
- Господи спаси и помилуй! - простонал Ральф. - Меня сейчас стошнит от ура-патриотизма и пронесет от поэзии!
Он пошел подальше от соревнующихся ораторов, захватив бутылку шампанского из запасов мистера Родса и посадив на плечи сына. Джонатан, в матроске и соломенной шляпе-канотье, цокал и пришпоривал отца пятками, словно пони.
Чернокожие гости были поглощены трудной задачей - им предстояло съесть пятьдесят быков и выпить тысячу галлонов пива, сваренного Джубой. Здесь предавались танцам с еще большим упоением, чем это делали гости под тюльпанными деревьями. Юноши подпрыгивали, изгибались и топали, поднимая пыльные вихри, пот ручьями тек по обнаженным торсам. Девушки покачивались, переступали с ноги на ногу и пели. Барабанщики выбивали бешеный ритм, пока не падали в изнеможении, - тогда кто-нибудь другой подхватывал дубинки и начинал бить в барабаны из полых стволов деревьев.
Джонатан, сидя на плечах Ральфа, повизгивал от удовольствия, глядя, как из крааля вытащили здоровенного рыжего быка с горбом на спине. Вперед выбежал мужчина с копьем и ударил быка в шею, проткнув сонную артерию и яремную вену. С жалобным мычанием животное рухнуло на землю, конвульсивно брыкаясь. Мясники налетели на тушу, сняли всю шкуру целиком и принялись вырезать лакомые кусочки: на горящие угли полетели влажные блестящие почки, печень и требуха. Затем пришла очередь ребер, с которых срезали толстые куски мяса, складывая их на жаровни.
Полусырое мясо, истекающее соком и жиром, торопливо запихивали в рот и запивали пивом, запрокидывая головы. Один из поваров бросил Ральфу кусок опаленной на огне требухи, которую даже не очистили от содержимого желудка. Без видимого отвращения Ральф оторвал испачканную часть и откусил кусок белого мяса.
- Мушле! Хорошо, очень хорошо! - похвалил он повара и передал кусочек сидящему на плечах сыну. - Ешь, Джон-Джон! Если пища съедобна, то пойдет на пользу!
Сын послушно зачавкал и согласился с отцом:
- Мушле, папа! Очень вкусно!
Отца и сына окружили танцоры. Подпрыгивая и кружась, они бросили вызов Ральфу.
Ральф посадил Джонатана на ограду загона для скота, откуда мальчик мог наблюдать за происходящим, затем вышел в середину круга и встал в героическую позу танцора-нгуни. Базо научил друга танцевать, когда они были подростками. Ральф высоко, чуть ли не к плечу, поднял правое колено и с силой ударил ногой в землю. Громкий топот вызвал одобрительные крики:
- Й-и-е! Й-и-е!
Ральф подпрыгивал, топал и принимал воинственные позы. Остальным танцорам пришлось попотеть, чтобы не отстать от него. Женщины хлопали в ладоши и пели. Сидевший на ограде крааля Джонатан вопил от счастья и гордости:
- Посмотрите на моего папу!
Запыхавшийся, тяжело дышащий Ральф в насквозь промокшей от пота рубашке вышел из круга и снова посадил сына на плечи. Они пошли дальше, приветствуя по имени тех, кого узнавали в толпе, принимая угощение в виде кусочка говядины или глотка терпкого, густого, как кисель, пива, пока наконец не оказались на пригорке позади загона для скота. Здесь, вдали от танцоров и любителей повеселиться, он нашел того, кого искал.
- Я вижу тебя, Базо, Топор. - Ральф присел на бревно рядом с другом, поставил на землю бутылку шампанского и передал Базо сигарету: к курению он пристрастился много лет назад, работая на алмазных копях в Кимберли.
Мужчины курили, наблюдая за пиршеством и танцами. Джонатан заскучал и незаметно ускользнул в сторонку в поисках более интересного занятия. Далеко идти не пришлось: к нему подошел мальчик примерно на год младше самого Джонатана.
Тунгата, сын Базо, внук Ганданга, правнук Мзиликази, был полностью обнажен, лишь ожерелье из ярких керамических бус охватывало талию. В середине пухлого животика виднелся выступающий пупок, короткие ручки и ножки покрывал слой здорового жирка, образуя ямочки на коленях и собираясь складками на запястьях. Круглолицый малыш завороженно рассматривал незнакомца широко раскрытыми глазами.
Джонатан ответил ему тем же и не сделал попытки убежать, когда Тунгата с любопытством потрогал воротник матроски.
- Как зовут твоего сына? - спросил Базо, наблюдая за детьми с непроницаемым выражением лица.
- Джонатан.
- Что означает это имя?
- Подарок Бога, - ответил Ральф.
Джонатан снял канотье и надел его на голову юного матабельского принца. Украшенная ленточками соломенная шляпа так нелепо смотрелась на голом чернокожем мальчике с круглым животиком, под которым задорно торчал необрезанный пенис, что мужчины невольно улыбнулись.
Тунгата радостно загукал, схватил Джонатана за руку и, не встречая сопротивления, потащил в гущу танцоров.
Мимолетный поступок малышей оставил после себя тепло, растопившее лед между взрослыми. На мгновение мужчины вновь сблизились, как во времена юности. Передаваемая из рук в руки бутылка шампанского опустела. Базо хлопнул в ладоши, и мгновенно появившаяся Танасе опустилась перед мужем на колени, протягивая кувшин пенистого напитка. На Ральфа она не смотрела и исчезла так же безмолвно, как пришла.
В полдень Танасе вернулась к мужчинам, по-прежнему поглощенным разговором. За одну ее руку держался Джонатан, за другую - Тунгата, все еще с соломенной шляпой на голове. Ральф совсем позабыл о сыне и, увидев его, невольно вздрогнул от ужаса. Ангельская улыбка малыша была едва различима под слоями грязи и говяжьего жира. Матроска стала жертвой чудесных игр, изобретенных вместе с новым приятелем: воротник держался на честном слове, брюки на коленях протерлись до дыр. Некоторые пятна грязи на одежде были следами пепла, бычьей крови и свежего навоза; происхождение других Ральф определить затруднялся.
- Господи! - простонал он. - Твоя мать убьет нас обоих! - Он осторожно взял сына на руки и обратился к Базо: - Когда мы снова увидимся, дружище? - " - Скорее, чем ты думаешь, - тихо ответил тот. - Помнишь, я говорил тебе, что буду работать на тебя, когда придет время?
- Помню, - кивнул Ральф.
- Время пришло.
Виктория проявила невероятную терпимость, узнав, что проведет медовый месяц вовсе не там, где предполагала.
- Ральфу пришло в голову проверить одну африканскую легенду, - смущенно объяснил Гарри Меллоу. - Он хочет поехать в страну Уанки, к огромным водопадам, обнаруженным доктором Ливингстоном на реке Замбези. Вики, я знаю, ты мечтала попасть в Кейптаун и впервые в жизни увидеть море…
- Прожила же я без моря двадцать лет, могу потерпеть еще немного. - Она взяла мужа за руку. - С тобой хоть на край света, любимый, - в страну Уанки, в Кейптаун и даже на Северный полюс, лишь бы мы были вместе.
- Что-то я не пойму, у кого именно медовый месяц! - прошептала Кэти на ухо Ральфу однажды утром, когда супруги нежились в постели.
- Все вопросы потом! - заявил Ральф, и Кэти с хриплым смешком откинулась на пуховый матрас.
Вечером и во время остановок на обед Джонатана приходилось насильно снимать с пони, которого Ральф подарил пятилетнему сыну на день рождения. Кэти смазывала потертости на ягодицах мальчика целебной мазью.
В деревню Уанки они добрались на двадцать второй день путешествия и, впервые с момента выхода из Булавайо, спустились с небес на землю.
Во времена правления Лобенгулы Уанки считался мятежником, объявленным вне закона. Лобенгула четырежды посылал отряды с приказом принести голову преступника в Булавайо, но скользкий как угорь Уанки был невероятно хитер, дерзок и лжив - все четыре импи вернулись с пустыми руками, чем навлекли на себя гнев короля.
После поражения и смерти Лобенгулы Уанки нагло объявил себя вождем земель в междуречье Замбези и Гваай и стал требовать дань с тех, кто приходил торговать или охотиться на слонов, стада которых загнали в скверные места между обрывистыми склонами гор в долине Замбези, где муха цеце не позволяла использовать лошадей и только самые стойкие отваживались пешком преследовать серых гигантов.
Уанки оказался высоким симпатичным мужчиной средних лет. Он вел себя, как и полагается вождю: сдержанно принял подаренные одеяла и бусы, вежливо поинтересовался здоровьем Ральфа, его отца, братьев и сыновей, а затем стал ждать, точно крокодил у водопоя, когда же гость заговорит об истинной цели приезда.
- Горючие камни? - задумчиво повторил Уанки, прикрыв глаза, словно вспоминая, приходилось ли ему видеть такое чудо, и вдруг совершенно простодушно заявил, что всегда мечтал о фургоне. У Лобенгулы был фургон, поэтому Уанки считал, что каждый великий вождь должен иметь такой же. Он повернулся на резном табурете и многозначительно посмотрел на поляну возле крааля, где расположились шесть великолепных восемнадцатифутовых фургонов Ральфа, сделанных в Кейптауне.
- Милый, может быть, это не так уж дорого, если Уанки покажет тебе, где искать? - мягко спросила Кэти.
- Да будь я проклят, если соглашусь! Я бы дал ему пару одеял или ящик бренди, но не фургон за триста фунтов!
- Черт возьми, Ральф, ты абсолютно прав! - согласился Гарри. - Да за такие деньги мы Лонг-Айленд купили…
Его прервало тихое покашливание за спиной: Базо бесшумно подошел от второго костра, вокруг которого расположились слуги и погонщики. Ральф кивнул ему.
- Хеншо, - заговорил Базо, - ты ведь сказал, что мы идем сюда охотиться на буйволов. Ты мне не доверяешь?
- Базо, ты мой брат.
- Значит, ты обманываешь братьев?
- Если бы в Булавайо услышали, что я иду за камнями, которые могут гореть, то за нами увязалась бы добрая сотня фургонов.
- Я же рассказывал тебе, что когда-то водил свой отряд в эти холмы, гоняясь за тем самым голым павианом, которого ты теперь осыпаешь подарками.
- Что-то не припомню, - покачал головой Ральф.
Базо поспешно сменил тему: за все те годы, когда он был предводителем Кротов, поход против Уанки стал его единственным провалом. Индуна прекрасно помнил раздражение старого короля - такое не забывается.
- Хеншо, если бы ты поговорил со мной, нам не пришлось бы тратить время на переговоры с этим сыном тридцати отцов, с мерзким шакальим дерьмом, с этим…
Ральф вскочил и стиснул плечи Базо, не дав ему высказать до конца свое мнение об Уанки.
- Базо, ты знаешь, где найти горючие камни? Ты это имеешь в виду?
Базо кивнул.
- И твой фургон останется при тебе! - добавил он.
По лесным полянам они ехали навстречу рассветному зареву. Стада буйволов расступались, пропуская путников, и вновь смыкались за их спинами. Огромные черные звери, которым массивные роговые наросты на голове придавали вид задумчивого достоинства, вздергивали мокрые носы, удивленно разглядывая проезжающих неподалеку всадников, и снова спокойно принимались пастись. Всадники едва замечали буйволов, не сводя глаз с широкой, покрытой шрамами от пуль спины Базо, который легко бежал впереди, указывая дорогу к низкой гряде холмов, чьи плоские вершины поднимались над лесом.
На первом же склоне лошадей стреножили и дальше пошли пешком. Перед ними уверенно перескакивала по скалам маленькая, похожая на серну антилопа-прыгун, а сверху грозно тявкал старый бабуин. Даже бегом Ральф и Гарри не могли угнаться за Базо, и тот остановился на полпути, на уступе, над которым поднималась отвесная стена до самой вершины. Без лишнего драматизма Базо мотнул головой, и его запыхавшиеся, вспотевшие после подъема спутники застыли, потеряв дар речи.
Зажатая в каменном склоне, словно сыр в бутерброде, вдоль всей скалы сколько хватало глаз тянулась горизонтальная жила толщиной в двадцать футов. Она была чернее ночи и в то же время отливала зеленью в косых лучах утреннего солнца.
- Вот единственное, чего нам не хватало в этой стране! - тихо сказал Ральф. - Горючие камни, черное золото - теперь у нас есть все.
Гарри Меллоу почтительно приложил руку к скале, точно паломник, прикасающийся к мощам святого.
- Нигде, даже в горах Кентукки, я не видел такого отменного угля, да еще в таких количествах!
Он сорвал с головы шляпу и с воинственным воплем швырнул ее вниз по склону.
- Мы богаты! - закричал Гарри. - Безумно, невообразимо богаты!
- Ну как, это лучше, чем работать на мистера Родса? - спросил Ральф.
В ответ Гарри схватил его за плечи, и друзья с радостными криками закружились в победном танце на узком уступе. Прислонившись к угольной жиле, Базо наблюдал за ними без тени улыбки на лице.
Две недели друзья размечали и столбили участки, где под землей мог находиться уголь. Гарри делал замеры с помощью теодолита, а Базо и Ральф вместе с командой помощников вбивали колышки и выкладывали по углам участков пирамидки из камня.
За это время в холмах обнаружили еще десяток мест в холмах, где на поверхность выходили богатые залежи поблескивающего угля.
- Запасов хватит на тысячу лет! - прикинул Гарри. - Хватит на паровозы и домны - на все, что необходимо новой стране.
На пятнадцатый день измотанные до предела друзья вернулись в лагерь во главе не менее уставшей бригады помощников-матабеле.
Новобрачная, лишенная мужа на целых две недели, выглядела бледной и потерянной, словно вдова на похоронах. Однако уже на следующее утро к ней вернулся румянец и глаза горели прежним огнем: она хлопотала над Гарри, наливая ему кофе и подкладывая груду ломтиков копченого мяса бородавочника и горку поджаренных страусиных яиц с ярко-желтыми желтками.
За завтраком, сидя во главе стола, поставленного в тени гигантских брахистегий, Ральф сказал Кэти на местном наречии мсаса:
- Дорогая, открой-ка бутылку шампанского - нам есть что отпраздновать! - Он поднял кружку, наполненную до краев. - Дамы и господа, выпьем за золото из шахт Харкнесса и за уголь из месторождения Уанки, а также за богатые запасы того и другого!
Они со смехом чокнулись и выпили до дна.
- Давайте останемся здесь насовсем! - сказала Вики. - Я невероятно счастлива и хочу, чтобы так продолжалось всегда.
- Мы немного задержимся, - согласился Ральф, обнимая Кэти за талию. - Я сказал доктору Джиму, что мы поехали охотиться на буйволов. Если мы вернемся без пары фургонов шкур, господин доктор заподозрит неладное.
Вечером подул легкий ветерок с востока. Ральф знал, что в это время года ветер не изменит направления всю ночь, а днем усилится от солнечного тепла.
К рассвету посланные на восток матабеле с двумя упряжками быков добрались до берега реки Гваай и срубили там две большие высохшие акации. Подожженные стволы вспыхнули, словно факел, и перепуганные быки помчались галопом. Погонщики направили их в противоположные стороны, поперек ветра. Каждая упряжка тащила полыхающее дерево, от которого разлетались искры и горящие ветки, поджигая высокую сухую траву. Через час лесной пожар распространился на много миль, и ветер с ревом гнал пламя на большую поляну, где стояли фургоны Ральфа. Клубы дыма плотной пеленой застилали небеса.
Ральф разбудил лагерь еще до рассвета и лично наблюдал за выжиганием травы на поляне: утренняя роса не давала огню выйти из-под контроля. Матабеле подожгли траву с наветренного края, и огонь выжег всю поляну до леса на противоположной стороне. Пламя затушили, когда оно подобралось к самым деревьям.
Не дожидаясь, пока почерневшая земля остынет, Исази вывел фургоны обратно на поляну и поставил их прямоугольником, загнав волов в середину. Теперь можно было перевести дух и посмотреть на восток. Черное облако дыма над лесом закрыло рассветное зарево, и островок безопасности на пути гигантской стены пламени вдруг показался очень маленьким. Даже обычно жизнерадостные матабеле притихли и, затачивая ножи, то и дело настороженно поглядывали на клубящийся дым.
- Мы покроемся сажей с головы до ног! - пожаловалась Кэти мужу. - Все будет в грязи!
- И слегка поджарится, - хохотнул Ральф, вместе с Базо проверяя запасных лошадей и готовя ружья. Потом он подошел к жене и приобнял ее за плечи. - Вы с Вики должны оставаться в лагере. Что бы ни случилось, не покидайте фургонов. Если станет жарко, побрызгайтесь водой, но ни в коем случае не уходите из лагеря.
Почуяв запах дыма, Ральф подмигнул Гарри, который все никак не мог оторваться от Вики.
- Спорим на мою часть месторождения Уанки против твоей.
- Ральф Баллантайн, хватит сумасшедших пари! - торопливо вмешалась Вики. - Гарри теперь женат и должен обеспечивать семью!
- Тогда спорим на гинею, - снизил ставку Ральф.
- Договорились! - согласился Гарри.
Ударив по рукам, мужчины вскочили на лошадей.
Базо вел в поводу запасную лошадь для Ральфа с ружьем в чехле и полным патронташем, привязанным к луке седла.
- Держись рядом со мной, Базо, - велел Ральф и глянул на Гарри: у того тоже был помощник-матабеле с запасной лошадью. - Готов?
Гарри кивнул, и всадники выехали из лагеря.
Ветер доносил едкий запах дыма, и лошади нервно раздували ноздри, осторожно ступая по горячему пеплу.
- Ты только посмотри! - восхищенно воскликнул Гарри.
Буйволы начали уходить от пожара в подветренную сторону. Одно стадо постепенно сливалось с другим: сначала сотня голов, потом пятьсот, а потом и тысяча. Вскоре многие тысячи животных двигались единым потоком, все быстрее уходя на запад, и земля дрожала под ударами копыт. Время от времени один из быков останавливался, и коровы тоже замедляли шаг. Мощный, точно каменная статуя, бык поднимал рогатую голову, защищенную роговыми наростами, и втягивал влажными ноздрями ветер с востока. Едкая гарь заставляла животное моргнуть, развернуться и перейти на тяжелую рысь. Коровам передавалось беспокойство вожака, а рыжие телята с удивленным мычанием жались к материнским бокам.