- Ничего, зато ставни остались!
Пока Луиза расправляла постель, он закрыл окна и, вернувшись к жене, помог ей расстегнуть блузку.
Через час они вышли на веранду. Ян Черут уже смахнул пыль со стола и стульев и распаковал корзину с обедом, привезенным из Булавайо.
Они пили красное вино, ели холодный слоеный пирог с мясом, а Ян Черут прислуживал, развлекая их историями о подвигах отряда Баллантайна.
- Мы были самые лучшие! - скромно заявил он. - Разведчики Баллантайна! Матабеле быстро поняли, с кем имеют дело!
- Пожалуйста, давайте не будем говорить о войне, - взмолилась Луиза.
И все же Зуга поинтересовался с добродушной насмешкой:
- Так что стряслось с героями? Война-то продолжается. Нам нужны такие парни.
- Мастер Ральф сильно изменился, - помрачнел Ян Черут. - Вот так - раз! - и стал сам не свой. - Готтентот щелкнул пальцами. - С тех пор как мы поймали Базо в Козлином ущелье, мастер Ральф потерял всякий интерес к войне. Больше никогда не выезжал с отрядом, а через неделю и вовсе вернулся достраивать железную дорогу. Говорят, Ральф хочет к Рождеству довести дорогу до Булавайо.
- Довольно! - заявила Луиза. Это наш первый день в Кингс-Линн, мы не были здесь почти целый год. Не желаю больше слышать ни слова о войне! Ян Черут, налей нам вина, и себе тоже плесни. - Она повернулась к мужу: - Милый, давай уедем из Булавайо и вернемся сюда?
Зуга с сожалением покачал головой:
- Извини, любовь моя. Я не могу рисковать твоей жизнью. Матабеле все еще не угомонились, а место здесь уединенное…
С заднего двора вдруг донеслось испуганное кудахтанье куриц. Зуга мгновенно вскочил на ноги и потянулся за ружьем, прислоненным к стене.
- Ян Черут, обойди конюшню сзади. Я зайду с другой стороны, - прошептал он и повернулся к Луизе: - Подожди здесь, но будь готова бежать к лошадям, если услышишь выстрел.
Мужчины бесшумно выскользнули с веранды.
Зуга добрался до угла дома под окном хозяйской спальни. Курицы снова всполошились, закудахтали и забили крыльями. Повернув за угол, майор Баллантайн торопливо пробежал вдоль побеленной ограды заднего двора и возле калитки прижался к ограде спиной. Сквозь кудахтанье и хлопанье крыльев обезумевших от страха птиц Зуга отчетливо услышал голос, говоривший на исиндебеле:
Зуга не стал стрелять, заметив отвисшие голые груди, которые раскачивались при каждом шаге бегущей. Он ударил женщину прикладом ружья между лопаток, сбив ее на землю, и вылетел в задний двор.
Ян Черут держал в одной руке ружье, в другой - извивающегося тощего мальчонку.
- Оторвать ему башку? - поинтересовался Ян Черут.
- Ты ведь больше не у Ральфа в отряде служишь, - напомнил ему Зуга. - Держи его крепко, но без рукоприкладства.
Он вернулся к собственной пленнице, пожилой женщине-матабеле, истощенной голодом. Судя по обвисшей складками коже, когда-то негритянка была очень полной, и болтающиеся пустыми мешочками груди наверняка были размером с арбуз и чуть не лопались от жира. Зуга ухватил костлявую руку женщины и вытащил негритянку во двор.
Ян Черут крепко держал мальчишку, и Зуга внимательно рассмотрел пленника: кожа да кости, ребра торчат, каждый позвонок проступает наружу, голова кажется непропорционально большой для такого тощего тела, да и на лице одни глаза остались.
- Сорванец-то с голоду помирает, - заметил Зуга.
- Неплохой способ от всех них избавиться, - кивнул Ян Черут.
В калитку вошла Луиза, все еще с ружьем в руках. Увидев негритянку, она переменилась в лице.
- Джуба! Это ты?
- Ох, Балела! - жалобно прошептала женщина. - Я уж думала, что больше никогда в жизни тебя не увижу!
- Ничего себе! - мрачно пробормотал Зуга. - Хорошенькая дичь попалась в наши силки, Ян Черут: старшая жена великого вождя Ганданга, а этот щенок - наверняка его внук! Я их и не узнал сначала - они же того и гляди помрут.
Тунгата Зебиве сидел на костлявых коленях бабушки и, забыв обо всем на свете, жадно ел, словно голодный зверек. Он съел остатки пирога из корзинки, потом оставленные Зугой корочки. Луиза перерыла седельные сумки и нашла помятую жестянку солонины - он и это съел, обеими руками запихивая в рот жирное мясо.
- Правильно! Откорми щенка, чтобы потом нам его пристрелить пришлось, - кисло пробормотал Ян Черут и с недовольным видом пошел седлать лошадей для возвращения в Булавайо.
- Джуба, Маленькая Голубка, неужели все дети такие истощенные? - спросила Луиза.
- Еда кончилась, - кивнула Джуба. - Все дети изголодались, а некоторые малыши уже умерли.
- Джуба, не пора ли нам, женщинам, положить конец безумию наших мужчин - прежде чем все дети умрут?
- Пора, Балела, - согласилась Джуба. - Давно пора.
- Кто эта женщина? - спросил мистер Родс пронзительно-высоким голосом, выдававшим его возбуждение, и уставился на Зугу выкаченными глазами, которые в последнее время словно выпирали наружу из глазниц.
- Старшая жена Ганданга.
- Того самого вождя, который командовал импи, уничтожившими дозор Вильсона на Шангани?
- Да, и к тому же он единокровный брат Лобенгулы и один из трех старших вождей - вместе с Бабиааном и Сомабулой.
- Ну что ж, я думаю, что от разговора с ними хуже не будет, - пожал плечами мистер Родс. - Если война затянется, то уничтожит нас всех. Пусть женщина передаст индунам, что они должны сложить оружие и прийти в Булавайо.
- Простите, мистер Родс, но они не станут этого делать, - покачал головой Зуга. - Индуны провели совет, каждый высказал свое мнение, и они решили, что есть лишь один способ.
- Какой именно?
- Они хотят, чтобы вы пришли к ним.
- Именно я? - тихо спросил мистер Родс.
- "Мы будем говорить только с Лодзи, и он должен прийти к нам без оружия. Пусть он придет в Матопо без солдат. Он может взять с собой еще трех человек, но все они должны быть безоружны - в противном случае мы их убьем", - слово в слово повторил Зуга принесенное Джубой сообщение.
Мистер Родс закрыл лицо ладонью. Он тяжело дышал. Зуга склонился поближе, вслушиваясь в слабый голос.
- Отдать себя в их руки, - пробормотал мистер Родс. - Один, без оружия и целиком в их власти…
Он встал, с трудом подошел к выходу из палатки и, сцепив пальцы за спиной, покачался на пятках. День выдался жаркий, в воздухе висела пыль. Где-то вдали рожок запел команду к выступлению, и раздался топот копыт - конный отряд покидал лагерь.
Мистер Родс повернулся к Зуге:
- Этим индунам можно доверять?
- А что еще остается делать, мистер Родс?
Лошадей оставили в условленном месте, водном из бесчисленных ущелий, рассекавших гранитные склоны холмов, которые вздымались к небу, словно гряда окаменевших волн, взбитых свежим атлантическим бризом.
Дальше пошли пешком: Зуга Баллантайн вел маленький отряд по извилистой узкой тропке в густых зарослях. Он шел медленно, постоянно оглядываясь на грузного человека, идущего неуклюжей шаркающей походкой.
Тропа начала подниматься в гору. Зуга остановился, давая спутнику время отдышаться. Лицо мистера Родса пошло синими пятнами, он весь взмок от пота. Тем не менее всего через несколько минут он нетерпеливо махнул Зуге, готовый продолжить путь.
Индуны позволили взять трех сопровождающих, и, помимо Зуги, с мистером Родсом шли еще двое: журналист (мистер Родс слишком любил быть в центре внимания и не мог упустить такую возможность это внимание привлечь) и доктор (в столь изнурительном путешествии смертью грозили не только ассегаи матабеле).
Раскаленный воздух над холмами Матопо дрожал, будто над кухонной плитой. Удушливая тишина казалась почти осязаемой, и резкие крики птиц, раздававшиеся каждые несколько минут, лишь подчеркивали гнетущее безмолвие.
Заросли близко подходили к тропе с обеих сторон. Один раз Зуга увидел, как колыхнулась веточка, хотя ветра не было. Он шагал ровным шагом, точно почетный караул на похоронах генерала. У вершины холма тропинка резко свернула к вертикальной расщелине, и Зуга остановился.
Поравнявшись с ним, мистер Родс привалился плечом к горячему граниту, вытирая лицо и шею белым платком. Он долго не мог отдышаться, потом наконец прохрипел:
- Баллантайн, как вы думаете, они придут?
Из самой чащи зарослей ниже по ущелью донесся крик дрозда. Зуга склонил голову, прислушиваясь: очень похожая имитация.
- Они уже пришли, мистер Родс, - холмы кишат воинами. - Он вгляделся в бледно-голубые глаза, но страха в них не заметил и пробормотал: - А вы храбрый человек, мистер Родс.
- Я не храбрый, Баллантайн. Я практичный. - На распухшем лице появилась кривая улыбка. - На мой взгляд, лучше договориться, чем воевать.
- Надеюсь, матабеле с вами согласятся, - улыбнулся в ответ Зуга.
Из темноты узкой расщелины они вновь вышли на солнечный свет: внизу располагалось чашеобразное углубление, окаймленное гранитными стенами, с которых прекрасно просматривалось дно впадины.
Боевой опыт позволил Зуге мгновенно оценить ситуацию.
- Это ловушка! - сказал он. - Естественная западня, попав в которую мы станем легкой добычей - и бежать будет некуда.
- Давайте спускаться, - пробормотал мистер Родс.
Посреди углубления возвышался муравейник - невысокая площадка из затвердевшей желтой глины, - и маленькая группа белых инстинктивно направилась к нему.
- Нам ничего не остается, кроме как устроиться поудобнее, - пропыхтел мистер Родс, усаживаясь на возвышение.
Журналист и врач сели по бокам, и лишь Зуга остался стоять.
Он сохранял на лице бесстрастное выражение, хотя всей кожей ощущал опасность. Белые оказались в самом сердце холмов Матопо - здесь матабеле чувствуют себя как дома, и неизвестно, на что они могут решиться. Только сумасшедшие согласились бы прийти сюда без оружия, отдав себя на милость одного из самых диких и кровожадных племен жестокого первобытного континента. Заложив руки за спину, Зуга медленно поворачивался кругом, осматривая каменную стену, окружавшую их со всех сторон. Долго ждать не пришлось.
- Ну что же, господа, вот и противник! - тихо сказал он.
По неслышному сигналу спрятанные импи бесшумно поднялись, образовав живое ограждение на вершине каменной стены. Ряды воинов стояли плечом к плечу, целиком окружив впадину. Невозможно было сосчитать, сколько тысяч амадода собралось здесь, и тем не менее царила полная тишина, точно уши были залиты воском.
- Не двигайтесь, господа, - предупредил Зуга.
Его спутники замерли. Над ними застыли непроницаемые молчаливые матабеле. В удушливой жаре ни единый звук не нарушал тишину, ни один порыв ветра не шевелил перья на головных уборах.
Наконец амадода расступились, пропуская вперед группу людей - великих индун Кумало, чистокровных занзи из королевского рода, - но как же поредели их ряды!
Все они постарели, их головы и бороды посеребрил иней седины. Они исхудали, точно бродячие псы, и мускулистые тела воинов стали жилистыми и тощими, ребра выпирали наружу. Некоторые вожди были перевязаны грязными, пропитанными кровью тряпицами, кожу других покрывали язвы, вызванные недоеданием и тяжелыми условиями жизни.
Впереди шел Ганданг, за ним, плечом к плечу, - его единокровные братья Бабиаан и Сомабула, за которыми следовали остальные: у каждого на голове - обруч индуны, в руках - ассегай и щит, покрытый бычьей шкурой, который и дал название племени матабеле, Люди длинных щитов.
Не доходя десяти шагов до Зуги, Ганданг остановился и опустил щит на землю. Мужчины смотрели в глаза друг другу, вспоминая тот день, больше тридцати лет назад, когда встретились впервые.
- Я вижу тебя, Ганданг, сын Мзиликази, - сказал наконец Зуга.
- Я вижу тебя, Бакела, Тот, кто бьет кулаком.
За спиной Зуги мистер Родс невозмутимо приказал:
- Спросите у него, мир или война.
Не сводя взгляда с высокого истощенного вождя, Зуга спросил:
- По-прежнему ли застилает ваши глаза жажда крови?
Ганданг ответил низким ворчанием, которое донеслось до всех индун и всколыхнуло ряды воинов на вершине.
- Передай Лодзи, что мы больше не жаждем крови. - Вождь наклонился и положил ассегай и щит на землю.
Двое матабеле в набедренных повязках толкали небольшую вагонетку по узкоколейному пути. В конце узкоколейки фиксатор выбили, вагонетка перевернулась и высыпала пять тонн голубоватых кристаллов кварца в горловину воронки. Камни покатились в сортирующий ящик, скапливаясь на стальной решетке. Десяток матабеле кувалдами разбивали руду, и она проваливалась дальше, в толчейный ящик, где тяжелые чугунные песты, приводимые в движение паровым двигателем, мерно опускались и поднимались, дробя камни в пыль. Грохот стоял оглушительный. Постоянный поток воды, закачиваемой насосом из речки в долине, вымывал руду из толчейного ящика и нес по шлюзу на столы, расставленные под низким навесом.
Гарри Меллоу склонился над первым столом, наблюдая за течением густой жидкости по толстой медной пластине, которая покрывала наклонную столешницу: бесполезная грязь стекала вниз, руда прилипала к покрытию. Эксцентриковые кулачки потряхивали стол, распределяя воду по всей поверхности, чтобы каждая крупица руды соприкоснулась с медной пластиной, покрытой слоем ртути. Одно из уникальных свойств ртути состоит в том, что она поглощает частички золота, как промокашка впитывает чернила.
Закрыв винтовой клапан, Гарри направил поток грязи на второй стол, потом выключил эксцентриковые кулачки и, подняв взгляд на Ральфа Баллантайна и Вики, напряженно наблюдающих за ним, показал большой палец: грохот толчейного става заглушал слова. Нагнувшись над столом, Гарри лопаточкой соскреб покрытие, собрав амальгамированную ртуть в темный шар, размером в два раза больше бейсбольного и весом футов в сорок, - поднимать его пришлось обеими руками. Шар Гарри отнес в округлую хижину, служившую на шахте Харкнесса лабораторией. Вслед за ним в крохотное помещение втиснулись Ральф и Вики.
Все трое завороженно смотрели, как шар из амальгамы закипел и пошел пузырями в реторте, поставленной на горелку.
- Ртуть возгоняется и снова конденсируется, - пояснил Гарри, - а в результате мы получаем вот это!
Слой кипящей серебристой жидкости быстро уменьшался и стал изменять цвет: появился красновато-желтый проблеск - тот самый, который зачаровывал людей на протяжении более шести тысяч лет.
- Вы только посмотрите! - Вики радостно захлопала в ладоши. Ее рыжеватые локоны подрагивали, а глаза сверкали, будто в них отразился блеск драгоценной жидкости.
Ртуть выкипела, и осталась лишь расплавленная лужица чистого золота.
- Золото! - воскликнул Ральф Баллантайн. - Первое золото шахты Харкнесса!
Он откинул голову и расхохотался. Вики и Гарри вздрогнули и озадаченно уставились на него: Ральф не смеялся с тех пор, как уехал из Булавайо. Смеющийся Ральф подхватил Вики одной рукой, а Гарри другой и, закружив их хороводом, вывел наружу. Они кружились втроем, держась за руки, Ральф вопил, а Гарри издавал индейский боевой клич.
Матабеле оторвались от работы и сначала удивленно смотрели, затем тоже засмеялись.
Вики первой вырвалась из круга, задыхаясь и придерживая руками заметно округлившийся живот.
- Вы с ума посходили! - засмеялась она, пытаясь отдышаться. - Вы оба просто ненормальные! И за это я вас и люблю.
Смесь была наполовину из речной глины, принесенной с берега Ками, а наполовину - из обломков термитников, глина в которых отличалась большей вязкостью благодаря добавке слюны насекомых, вытащивших комочки из подземных глубин на поверхность. Обе глины сваливали в яму возле колодца - того самого, который первый муж Робин, Клинтон Кодрингтон, построил с помощью Джордана Баллантайна много лет назад, задолго до того, как колонна первопоселенцев Британской южноафриканской компании въехала в Матабелеленд.
Двое новообращенных крутили ворот, поднимая ведро из колодца, потом выливали воду в яму, куда двое других лопатами сбрасывали глину. С десяток голых чернокожих детишек под предводительством Роберта Сент-Джона месили глину, превратив тяжелый труд в игру. Робин Сент-Джон помогала набивать глину в деревянные формы размером восемнадцать дюймов на девять. Мальчишки и девчонки, выстроившись цепью, переносили заполненные формы на устланную травой площадку для просушки, где аккуратно выкладывали сырые кирпичи, а потом торопливо возвращали пустые формы обратно.
Тысячи желтых кирпичей лежали длинными рядами под солнцем, однако этого было мало - по расчетам Робин, на одну только церковь понадобится не менее двадцати тысяч. Кроме того, придется нарубить деревьев и подготовить древесину, а через месяц настанет время резать траву для кровли.
Робин выпрямилась и приложила измазанную глиной руку к натруженной пояснице. Прядка седых волос выбилась из-под платка, щека и шея были заляпаны грязью, но ручейки пота смывали ее, пачкая высокий воротник блузки.
Робин смотрела на руины миссии: почерневшие от пожара балки провалились, и сильные ливни превратили стены из необожженного кирпича в бесформенную груду. Придется заново класть стены и возводить над ними крышу, и тем не менее Робин Сент-Джон с огромным удовольствием предвкушала эту тяжелую, утомительную работу, чувствуя себя молодой и полной сил - совсем как тридцать с лишним лет назад, когда впервые ступила на безжалостную землю Африки в качестве врача-миссионера.
- Да будет воля твоя, Господи, - сказала она вслух.
Работавшая рядом девушка-матабеле радостно воскликнула:
- Аминь, Номуса!
Робин улыбнулась ей и склонилась было над формами, но вдруг вздрогнула и, прикрыв глаза ладонью, всмотрелась, потом подобрала юбки и с девичьей легкостью помчалась по тропе.
- Джуба! - закричала она. - Куда ты пропала? Я заждалась твоего возвращения домой!
Джуба поставила на землю увесистый груз, который несла на голове, и, тяжело ступая, поспешила навстречу.
- Номуса! - Со слезами на глазах она прижала подругу к груди. Огромные блестящие капли стекали по щекам, смешиваясь с потом и грязью на лице Робин.
- Да перестань же, глупышка! - ласково пожурила та. - Не то я сама разревусь. Ты только посмотри на себя - кожа да кости! Придется тебя откормить… А это кто с тобой?
Чернокожий мальчик в грязной набедренной повязке застенчиво вышел вперед.
- Это мой внук, Тунгата Зебиве.
- Надо же, как он вырос! Я его и не узнала.
- Номуса, я привела мальчика к тебе, чтобы ты научила его читать и писать.
- Ну, прежде всего следует дать ему приличное имя вместо этого жуткого и варварского. Будем звать твоего внука Гидеон.
- Пусть будет Гидеон, - согласилась Джуба. - Гидеон Кумало. А грамоте ты его научишь?
- Дойдет и до этого, но сейчас у нас слишком много других дел, - решительно заявила Робин. - Пускай Гидеон месит глину вместе с остальными ребятишками, а ты поможешь мне набивать формы. Джуба, нам придется начать сначала и построить все заново.
Я восхищаюсь величием и уединенностью Матопо и хотел бы быть похоронен там, на вершине холма, где я часто бывал и который назвал "Место, откуда виден весь мир". Я хочу, чтобы в скале вырубили могилу и закрыли сверху медной пластиной с надписью "Здесь покоится Сесил Джон Родс".