Услышав обращенное к нему королевское приветствие, Тунгата замер от неожиданности и побледнел, на лбу выступили бисеринки пота. Не сводя глаз с немощной старухи, Лейла Сент-Джон отступила назад и прижалась спиной к стене.
На тонких, покрытых болячками губах запузырилась слюна, розовые глаза закатились, но голос старухи зазвучал еще громче.
- Соколы улетели далеко. И пока они не вернутся, не будет мира в королевствах Мамбо и Мономотапа. Тот, кто приведет каменных птиц обратно в гнездо, будет править королевствами. - Тут она оглушительно завопила, приветствуя Тунгату титулами древних правителей: - Байете, нкоси нкулу! Привет тебе, Мамбо! Да здравствует Мономотапа!
Старуха упала на мягкие подушки. Лейла поспешно нащупала пульс на костлявом запястье.
- С Умлимо все в порядке, - сказала Лейла, посмотрев на Тунгату. - Что мне с ней делать?
Он встряхнулся, будто просыпаясь от глубокого сна, и рукавом белого халата вытер выступивший на лбу ледяной пот сверхъестественного ужаса.
- Позаботьтесь о ней как следует и подготовьте к отъезду: утром мы повезем ее на север через великую реку, - сказал Тунгата.
Лейла Сент-Джон задним ходом завела свой маленький "фиат" в бокс для машины "скорой помощи". Тунгата незаметно выскользнул из дверей служебного входа и скорчился между сиденьями. Лейла накрыла его сверху мохеровым пледом и поехала к воротам. Коротко поговорив с охранником, она свернула на узкую дорогу, ведущую к дому главы миссии.
- Пока никаких признаков сил безопасности не видно, - сказала Лейла, не оборачиваясь и не шевеля губами. - Похоже, ваше прибытие прошло незамеченным, но рисковать мы не станем.
Она завела "фиат" под навес для машины, пристроенный к старому каменному дому. Выгружая сумку и груду папок с заднего сиденья, Лейла убедилась, что слежки нет. Сад был отгорожен от дороги и церкви цветущими кустами и деревянными решетками, увитыми растениями.
Лейла открыла заднюю дверь дома.
- Пожалуйста, пригнитесь как можно ниже и заходите побыстрее.
Тунгата вынырнул из машины и забежал в дом. Хозяйка вошла следом.
В гостиной царил полумрак: ставни были закрыты, шторы задернуты.
- Моя бабушка построила этот дом после того, как первый сгорел при пожаре во время беспорядков в тысяча восемьсот девяносто шестом. К счастью, бабушка предусмотрительно приняла кое-какие меры предосторожности на будущее.
По отполированному до блеска деревянному полу из родезийского тика, устланному шкурами и яркими ковриками ручной работы, Лейла прошла к огромному, в рост человека, камину, сложенному из камня. Отодвинув решетку, она с помощью кочерги и каминных щипцов поддела одну из каменных плит в полу камина, открывая вертикальный ход с ведущими вниз ступенями.
- Той ночью, когда солдаты не смогли найти товарища Тебе, не здесь ли он прятался? - спросил Тунгата.
- Здесь. И будет лучше, если вы тоже тут спрячетесь.
Тунгата ловко скользнул в квадратное отверстие и оказался в темноте. Лейла тоже спустилась вниз и закрыла крышку люка, потом ощупью нашла выключатель на стене. Под потолком вспыхнула голая электрическая лампочка, осветив крохотную комнатушку: на карточном столике лежала стопка зачитанных книг, под столик был задвинут табурет, у дальней стены стояла узкая койка, рядом с ней - биотуалет.
- Не очень-то уютное помещение, - извинилась Лейла, - зато надежное укрытие.
- Я повидал куда менее уютные апартаменты, - заверил ее Тунгата. - Давайте лучше обсудим, что нужно сделать.
На столике лежали готовые медицинские заключения. Присев на табурет, Лейла записала под диктовку Тунгаты все, что требовалось для перевозки Умлимо.
- Запомните список хорошенько и уничтожьте записи, - велел он.
- Хорошо.
Под пристальным взглядом комиссара Лейла внимательно перечитала список, потом посмотрела на Тунгату:
- У меня есть сообщение для товарища Инкунзи. От нашего друга в правительстве.
- Говорите.
- Отряд Баллантайна, канка, планирует спецоперацию с целью уничтожить товарища Инкунзи и его помощников. Ваше имя стоит в списке одним из первых.
- Вам известны подробности? - бесстрастно спросил Тунгата.
- Все до единой! - заверила Лейла. - Вот что они собираются сделать…
Она говорила почти десять минут. Тунгата не перебивал. Лейла закончила рассказ, но Тунгата еще долго молчал, лежа на спине и глядя в потолок. Потом он стиснул зубы, и глаза словно заволокла кровавая пелена, в голосе зазвучала неприкрытая ненависть.
- Полковник Роланд Баллантайн… Если бы мы сумели до него добраться! Он в ответе за смерть более трех тысяч наших бойцов - он и его канка! Наши люди произносят его имя шепотом, точно он злой дух. Одно лишь имя Баллантайна превращает храбрецов в трусов. Я видел полковника и его мясников в деле… Если бы мы только смогли до него добраться!.. А если… - Он поперхнулся. Язык у него заплетался, будто Тунгата опьянел от ненависти. - Возможно, это наш шанс!
Он схватил Лейлу за плечи, она поморщилась от боли и отпрянула, но он держал крепко.
- Женщина Баллантайна! Ты говоришь, она полетит из Виктория-Фоллс? Сможешь выяснить дату, номер рейса и время вылета?
Лейла кивнула, испуганная его силой и яростью.
- У нас есть человек в авиакассах, - прошептала она, больше не пытаясь вырваться из его стальной хватки. - Я могу это выяснить.
- Приманка! - сказал Тунгата. - Нежный ягненок заманит леопарда в ловушку!
Лейла принесла Тунгате еду и ждала внизу, пока он ел.
- Каменные соколы… - вдруг нарушил молчание Тунгата. - Ты слышала, что сказала про них старуха?
Лейла кивнула.
- Расскажи мне, что ты об этом знаешь, - велел он.
- Каменные соколы изображены на флаге Родезии, а также на монетах.
- Верно, что еще?
- В прошлом веке белые авантюристы обнаружили древние изваяния птиц в развалинах Зимбабве и похитили их. Легенда утверждает, что, несмотря на попытки Лобенгулы помешать грабителям, они все же увезли статуи на юг.
- Где они сейчас? - нетерпеливо спросил Тунгата.
- Одна погибла во время пожара, уничтожившего дом Сесила Родса Гроте-Схюр. Насчет остальных я не уверена: по-моему, они в Кейптауне, в Южной Африке.
- Где именно?
- В музее.
Тунгата неразборчиво заворчал, продолжая есть. Когда миска и кружка опустели, он отодвинул их в сторону и пристально посмотрел на Лейлу - его глаза опять налились кровью.
- Пророчество старухи…
Он замолчал, и Лейла продолжила вместо него:
- Умлимо сказала, что человек, который вернет соколов в гнездо, будет править этой страной, и этот человек - вы.
- Никому не говори о ее словах, понятно?
- Буду молчать как рыба, - пообещала она.
- Ты знаешь, что в противном случае я тебя убью.
- Знаю. - Лейла собрала грязную посуду, поставив ее на поднос, и встала. Тунгата молчал. - Вам больше ничего не нужно? - спросила она.
Он не ответил. Под его пристальным взглядом Лейла опустила глаза.
- Вы хотите, чтобы я осталась?
-Да.
Она повернулась к выключателю.
- Не надо, пусть горит, - приказал Тунгата. - Я хочу видеть твою белую кожу.
Первый раз Лейла вскрикнула от страха и боли, второй - и бессчетное количество раз после - от безумного блаженства.
Дуглас Баллантайн выбрал дюжину лучших мясных бычков из стад Кингс-Линн и Квинс-Линн. Отборные туши висели в холодильной камере три недели, пока не дошли до кондиции, и теперь их жарили целиком на открытом огне в дальнем конце сада, откуда поднимались облака аппетитного пара: кухонная прислуга из Квинс-Линн работала посменно, поворачивая вертела и поливая золотистые туши жиром.
Три оркестра играли по очереди, и музыка не умолкала. Официантов вместе со всем необходимым привезли самолетом из Йоханнесбурга и заплатили неплохие премиальные за работу в зоне военных действий. В усадьбах на пятьдесят миль вокруг оборвали все клумбы, щедро украсив праздничные шатры цветами - розами, пуансетией и георгинами всех цветов и оттенков.
По заказу Баву Баллантайна специальным рейсом из Южной Африки доставили больше четырех тонн вин и спиртных напитков. После мучительных раздумий он даже решил отменить свои личные санкции против Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии (лишь на время свадебной церемонии) и добавил в список сотню ящиков виски "Чивас ригал" - это стало наиболее ценным, но не единственным взносом Баву в подготовку праздника: он также перенес несколько самых мощных осколочных мин из Кингс-Линн, дополнив ими украшения в саду.
"Осторожность никогда не помешает, - мрачно заявил Баву, когда от него потребовали объяснений. - Если во время свадьбы нападут террористы…"
Он нажал на воображаемую кнопку, и все семейство содрогнулось, представив, как Квинс-Линн взлетает на воздух. Совместными усилиями кое-как удалось убедить Баву забрать любимые игрушки обратно.
Потом он проскользнул на кухню и добавил содержимое шести бутылок бренди в тесто для свадебного торта. К счастью, Валери решила попробовать смесь перед выпечкой - отдышавшись, она велела повару все выбросить и начать сначала. Баву с позором изгнали подальше от кухни, и Дуглас составил расписание дежурств для членов семьи, чтобы держать старика под присмотром в знаменательный день.
Крейгу досталась первая смена, с девяти утра, когда две тысячи приглашенных начали прибывать в Квинс-Линн, до одиннадцати - к этому времени Крейг должен был поручить Баву заботам кузена и приступить к обязанностям шафера. Крейг помог деду облачиться в военный мундир времен войны с кайзером. В Кингс-Линн привозили местного портного, который подогнал форму, и результат превзошел все ожидания: в мундире, перехваченном портупеей, в залихватски сдвинутой набок пилотке, с офицерской тросточкой и двойным рядом разноцветных наградных ленточек на груди Баву выглядел моложаво и щеголевато.
Дед уселся на веранде, оглядывая толпы гостей на лужайках, поглаживал седые усы и помахивал тросточкой в ответ на радостные приветствия: "Здравствуйте, дядюшка Баву!"
- Черт побери, парень! - сказал он Крейгу. - Что-то меня тоже на романтику потянуло. Я уже почти двадцать лет без жены. Пожалуй, стоит попытать счастья еще разок!
- Как тебе вдова Ангус? - предложил Крейг.
- Эта старая курица?! - возмутился дед.
- Баву, ей всего-то пятьдесят, и она богата.
- Парень, она уже старуха! Мой девиз: "Бери их молоденькими и учи хорошенько!" - Баву подмигнул внуку. - Как насчет вон той?
Его выбор пал на даму двадцати пяти лет, одетую в вышедшую из моды мини-юбку, дважды разведенную и откровенно поглядывающую вокруг.
- Можешь меня ей представить, - великодушно разрешил Баву.
- По-моему, премьер-министр хочет с тобой поговорить. - Крейг, которому уже доводилось видеть, как флиртует дед, предпринял отчаянную попытку отвлечь старика, пока нахально выставленный хвостик под мини-юбочкой не ущипнули как следует.
Со стаканом джина в руке Баву принялся давать Яну Смиту советы по международной дипломатии. Похудевший от забот, осунувшийся от усталости премьер-министр внимательно слушал, верхнее веко тяжело нависало, почти совсем закрывая правый глаз, - последствие ранения во время Второй мировой.
- Ян, мальчик мой, ты должен помнить, что эти парни, Каллаган и его дружки, они из рабочего класса и с ними нельзя обращаться как с джентльменами. Они не в состоянии понять…
Седеющий политик кивнул, пытаясь скрыть улыбку.
- Вы правы, дядюшка Баву, я запомню ваши слова…
Крейг решил, что минут на десять, пока старик занят изложением своего мнения о лейбористском правительстве Британии, его можно оставить без присмотра, и торопливо пробрался сквозь толпу к маленькой группе в дальнем конце веранды, где стояли родители Джанин.
Незаметно влившись в кружок, он краем глаза наблюдал за миссис Карпентер, с болью в сердце узнавая высокий лоб и линию подбородка, лишь слегка размытую годами. У нее были те же умилительно раскосые глаза, похожие на кошачьи. Поймав взгляд Крейга, женщина улыбнулась.
- Миссис Карпентер, я друг Джанин. Меня зовут Крейг Меллоу.
- Ах да! Джани упоминала о вас в письмах. - Она тепло улыбнулась.
В ее голосе слышались знакомые нотки, и Крейг невольно понес всякую чушь, не в силах остановиться.
- Джани говорила мне, что вы очень милый. Мне так жаль… - мягко прервала миссис Карпентер излияния Крейга.
- Что вы имеете в виду? - напрягся он.
- Вы ведь ее очень любите, верно?
Крейге несчастным видом уставился на нее, не зная, что сказать. Миссис Карпентер сочувственно тронула его за руку.
- Извините! - брякнул он. - Роланду пора одеваться, мне нужно идти.
На ступеньках веранды Крейг споткнулся и чуть не упал.
- Черт побери, Малыш, где тебя носит? Я уж думал, мне одному придется в бой идти! - закричал Роланд из душа. - Кольцо не забыл?
Они стояли плечом к плечу под украшенной цветами аркой перед импровизированным алтарем, тоже усыпанным цветами. Роланд надел парадную форму: темно-бордовый берет с черепом Базо на кокарде, погоны полковника на плечах, серебряный крест за доблесть на груди, белые перчатки, сверкающая сабля на поясе. В незатейливой полицейской форме Крейг чувствовал себя неловко, как воробей рядом с золотым орлом или домашняя кошка рядом с леопардом.
Ожидание тянулось бесконечно. Время шло, и Крейг вопреки здравому смыслу надеялся, что ничего не произойдет: только так он мог справиться с безграничным отчаянием.
Наконец громко заиграл свадебный марш, и собравшаяся по обеим сторонам ковровой дорожки толпа зрителей зашевелилась и загудела в предвкушении. Последняя надежда Крейга померкла, в душе стало холодно и пусто. Он смотрел прямо перед собой, не в силах отвести взгляд от лица священника - знакомые с детства черты расплывались перед глазами и казались чужими.
Даже сквозь аромат цветов Крейг почувствовал запах Джанин, и горло перехватило от накативших воспоминаний. Подол свадебного платья задел его лодыжку. Крейг слегка отодвинулся и посмотрел на девушку в последний раз.
Отец вел невесту под руку. Фата закрывала волосы и затеняла лицо, но за прозрачным покровом сияли глаза Джанин - огромные и раскосые, цвета темно-синего тропического моря, неотрывно смотрящие на Роланда Баллантайна.
- Возлюбленные братья и сестры, мы собрались здесь, чтобы перед лицом Всевышнего и церкви соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…
Крейг не мог отвести взгляд от лица Джанин: такой красивой он ее никогда не видел, венок из фиалок оттенял глаза такого же фиолетового цвета.
Крейг все еще надеялся, что произойдет чудо и бракосочетание не состоится.
- Если кто-то из присутствующих может указать вескую причину, по которой они не могут сочетаться законным браком, пусть скажет об этом сейчас…
Крейгу хотелось закричать: "Я люблю ее! Она моя!" - но в горле так пересохло, что он едва дышал.
И вот свершилось.
- Я, Роланд Моррис, беру тебя, Джанин Элизабет, в законные жены…
Голос Роли, громкий и четкий, потряс Крейга до глубины души - теперь уже ничто не имело значения. Крейг будто очутился чуть поодаль от всех остальных, за стеклянной перегородкой, из-за которой приглушенно доносился веселый смех, и даже свет слегка померк, точно на солнце набежала тучка.
Из задних рядов зрителей Крейг смотрел, как Джанин вышла на веранду, одетая уже в голубое платье, приготовленное для свадебного путешествия. Роланд подхватил новобрачную на руки и поставил на стол. Раздались восторженные женские визги: Джанин приготовилась бросить букет из фиалок.
В это мгновение она посмотрела поверх голов и заметила Крейга. Прелестные губы продолжали улыбаться, но в глубине глаз промелькнула тень - то ли жалости, то ли сожаления. Джанин бросила букет, и одна из подружек невесты поймала его. Роланд снова подхватил молодую жену и поставил на землю. Держась за руки, новобрачные побежали к вертолету, ожидавшему на лужайке. Они смеялись, Джанин придерживала рукой широкополую соломенную шляпку, Роланд старался прикрыть супругу от сыпавшихся со всех сторон конфетти.
Крейг не стал дожидаться, когда вертолет взлетит, и пошел к оставленному позади конюшни "лендроверу". Вернувшись на яхту, он снял форму, бросил ее на койку и натянул шелковые шорты. Из холодильника на камбузе Крейг достал банку пива и, потягивая пенистую жидкость, вернулся в салон. Всю жизнь он был одиночкой и считал, что давно привык к одиночеству, однако теперь понял, что ошибался.
На столе лежала кипа из пятидесяти целиком исписанных тетрадей. Крейг уселся за стол, выбрал карандаш из кофейной кружки, ощетинившейся карандашами, как дикобраз иголками.
Он начал писать, и мучительная агония одиночества постепенно стихала, превращаясь в тупую боль.
В понедельник утром, когда Крейг явился на работу, его вызвали в кабинет начальника.
- Крейг, на тебя пришел приказ. Ты командируешься на особое задание.
- Какое?
- Да я-то откуда знаю? Мне не сказали, просто велели тебе явиться к начальнику участка в Уанки двадцать восьмого числа… - Джордж замолчал, внимательно вглядываясь в Крейга. - С гобой все в порядке?
- Да, а что?
- Вид у тебя неважный. - Он посмотрел на Крейга еще несколько мгновений и сказал: - Знаешь что? Давай-ка ты исчезнешь отсюда двадцать пятого, придешь в себя, прежде чем приступить к заданию.
- Джордж, что бы я без тебя делал? - криво ухмыльнулся Крейг, подумав про себя: "Только этого мне и не хватало: целых три дня, когда нечем заняться, кроме как оплакивать свое горе".
Отель "Виктория-Фоллс" был одним из величественных памятников империи: толстые, как в крепости, стены, сверкающие ослепительной белизной; мраморные полы; широкие лестницы; галереи с колоннадами; высокие, точно в соборе, потолки, украшенные лепниной, и неторопливо вращающиеся вентиляторы. Террасы и лужайки тянулись до самого края пропасти, в которой яростно бурлили воды великой реки Замбези.
Через ущелье перекинулась изящная дуга стального моста, который приказал построить Сесил Родс: "Я хочу, чтобы брызги водопада орошали мой поезд, когда я еду на север". Облако водяной пыли всегда висит над пропастью, клубясь и закручиваясь под порывами ветра, и в воздухе постоянно стоит приглушенный рев падающей воды, похожий на отдаленный шум яростного прибоя.
Когда миссионер-первооткрыватель Дэвид Ливингстон впервые оказался на краю ущелья и заглянул в мрачные глубины, куда не достигает свет солнца, он сказал: "Должно быть, именно такие виды открывались ангелам в полете". Из названного в его честь номера открывался тот самый вид.
- Король Джорджи здесь спал, - с гордостью сообщил Джанин один из чернокожих носильщиков, занося багаж. - И мисси Элизабет, которая теперь королева, вместе с ее сестрой Маргарет, когда они были маленькими.
- Ну, если эти апартаменты пришлись по вкусу самому королю Джорджи… - засмеялся Роли.