Агенты Рамы-Модели успели все-таки предупредить о присутствии в горах значительного количества шпионов, и сам он говорил уже об этом Сердару еще раньше, чем засада на Соманта-Кунта подтвердила их участие в преследовании. Никто из авантюристов не думал, однако, чтобы кто-нибудь из этих шпионов устоял против их карабинов.
Первую заботу их о пище разрешить было не трудно: дичи, как мы уже видели, было здесь такое количество, что им нечего было бояться голода; к тому же в болотах находилось множество иньяма, который мог прекрасно заменить собою хлеб и рисовые лепешки, отсутствие которых знаменитый Барнет совсем не чувствовал. Что касается фруктов, то одних бананов там было столько, что ими можно было бы прокормить целую армию, запертую в этой долине. Манго, эти почти исключительно сингалезские фрукты, попадались на каждом шагу, гуайявы росли там кустарниками. Вообще вы могли встретить там представителей всех тропических фруктов.
Что касается жилья, самой необходимой вещи в этом опасном месте, то Рама-Модели не прочь был указать на грот, свидетеля подвигов Ауджали и генерала, но он боялся, что труп носорога заразил это место. Кроме этого грота ему были известны еще несколько других, хотя менее обширных, но все же удобных для того, чтобы служить временным убежищем.
Важный вопрос о дальнейшем плане действий авантюристы могли спокойно и внимательно обсудить лишь после того, когда им удастся подкрепить свои силы, истощенные последними треволнениями и бессонными ночами.
Маленькая группа шла вдоль подошвы горы, придерживаясь дороги, по которой шел накануне Барнет, и честный янки рассказывал в это время своим друзьям все перипетии своего приключения с носорогом, о котором он не успел даже упомянуть в виду событий, так быстро следовавших друг за другом. Оставаясь без пищи почти целые сутки, он не мог без сокрушения говорить о двух жирных, толстых утках, дожаренных как раз впору, которых ему пришлось бросить, благодаря несчастной встрече; но болото, где жили эти чудные пернатые, было недалеко, и он дал себе слово вознаградить себя за потерю.
- Если только мы найдем их на том же месте, - отвечал Рама, которому он только одному сообщал о своих намерениях, потому что Сердар, погруженный в мысли, шел во главе отряда, как человек, которому некогда терять времени.
- Как ты думаешь? - отвечал Боб, - что я обеспокоил их и заставил изменить свои привычки и переменить место жительства?
- Нет, но тебе должно быть известно, что в джунглях столько же шакалов, сколько веток на бамбуке; труп носорога, убитого Ауджали, привлек их сюда, вероятно, целые тысячи и они целый день наслаждались его мясом. Носорог питается растениями и никогда не беспокоит водяных птиц, ну, а эти хождения шакалов взад и вперед встревожили их. Успокойся, однако, недостатка в этом здесь не будет и завтра на озере Каллоо, которое тянется на несколько миль, мы сделаем порядочный запас чирков и брахманских уток, если только Сердар даст нам на это время.
- Почему так?
- Ты знаешь Сахиба так же хорошо, как и я… достаточно видеть его походку, чтобы предположить, что он не даст нам времени на охоту.
Продолжая идти, Сердар срывал время от времени находившийся ближе к нему банан и тут же на полном ходу съедал его. Нариндра и Сами, следовавшие по его пятам, молча делали то же самое.
- Они ужинают, - сказал Рама, - и нам не худо будет последовать их примеру. Я начинаю думать, что кроме этого мы ничего больше не будем есть сегодня.
- Не понимаю, право, как вы все созданы! С одной горстью риса и двумя-тремя фруктами вы целыми днями при жгучих лучах солнца идете все одним и тем же шагом; мне же для этого необходима более существенная пища.
В эту минуту среди кустарников зашевелился обеспокоенный шумом шагов молодой олень, у которого не выросли еще рога. Барнет мгновенно прицелился и выстрелил, положив животное сразу на месте. Барнет подбежал к нему, связал ему сухой лианой все четыре ноги и передал Ауджали, который охотно взялся за эту легкую ношу.
- Вот мой обед, - сказал генерал, потирая руки, - к черту едоков бананов!
Сердар даже не обернулся. Маленький отряд приближался тем временем к болотистому озеру, где Барнет так счастливо охотился. На всем пространстве, которое было доступно взорам, нигде, ни на поверхности воды, ни в траве на берегу, не было видно ни одной даже головки чирка или утки.
Предположения рамы оправдались. Но маленький отряд ждал еще неожиданный сюрприз другого совсем рода: на расстоянии пятисот метров от грота, где должны были находиться останки носорога, вся земля была истоптана, точно тут в течение многих месяцев подряд толклось стадо баранов.
- Счастлив будешь ты, - сказал Рама-Модели своему путнику, - если найдешь хотя бы только рог твоего носорога… видишь, шакалы были здесь.
- Неужели ты думаешь, что в такое короткое время они сожрали весь труп?
- День и ночь!.. Они за это время могли бы съесть в десять раз больше… можешь быть уверен. Когда ты узнаешь, что по вечерам с захода и до восхода солнца по улицам Пуант-де-Галля разгуливают тысячи шакалов, то поймешь, сколько их здесь.
- Ты прав… я помню, что в Бенгалии, на улице Шандернагора эти животные съели за три часа целую лошадь, сломавшую себе ногу и оставленную там своим хозяином. Но ты сначала думал, как и я, что мы найдем жертву Ауджали в гроте, и сожалел поэтому, что она помешает нам поместиться там на ночь.
- Середины здесь никогда не бывает; шакалы, сколько бы их ни было, всегда все вместе совершают свои экспедиции и могли сегодня попасть случайно на противоположную сторону джунглей. Я и говорил так, потому что хорошо знаю их нравы. Труп животного мог остаться или нетронутым, или его не должно было остаться и следов, и я вижу теперь, что последнее предположение было верным. С другой стороны носорог этот мог жить в паре, и тогда переживший его, самец или самка, защищал бы тело своего спутника. Ты понимаешь, что в таком случае нам было бы опасно, несмотря даже на присутствие Ауджали, селиться в таком соседстве.
- Ты, видно, хорошо знаком с привычками обитателей джунглей?
- Все детство свое провел я в этом месте. Мой отец, принадлежавший подобно мне к касте укротителей пантер, поселился на Цейлоне, привлеченный сюда рассказами о долине Трупов, и здесь мы охотились на тигра, ягуара, пантеру, чтобы получить премию от правительства, или же брали детенышей, которых затем продавали факирам и фокусникам. Бывали годы, когда мы их набирали до двухсот, и все-таки здесь найдутся такие еще места, откуда, если туда проникнет кто-нибудь, вряд ли выйдет живым, - столько там встречается хищников даже днем.
- Какое опасное существование! Как это вас тут не съели еще?
- Мы забирали детенышей во время отсутствия матерей, да иначе и нельзя. Помню, как один раз мы уложили в мешок трех маленьких черных пантер, так недель около двух, и вдруг услыхали, что мать самым нежным ворчанием дает знать о своем возвращении. Детеныши отвечали ей из мешка… Времени терять нельзя было, иначе мы погибли бы. Мы стояли у самого баньяна; отец сделал мне знак, - и мы взобрались на дерево. Мы не бросили нашей добычи, но детеныши почуяли мать и принялись мяукать и ворочаться, как чертенята, в мешке; мать услыхала их крики и скоро заметила нас, несмотря на то, что нас трудно было рассмотреть среди густой листвы. Она прыгнула к дереву. Мы взобрались на ветки повыше; она за нами, и пропасть бы мне, не успей отец с необыкновенной ловкостью отрубить ей одну из передних лап. Она свалилась сначала с дерева, но у нее хватило силы взобраться опять назад. Подвигалась она, однако, очень медленно и отец отрубил ей вторую лапу. На этот раз у нее не хватило сил лезть наверх, но она стояла на задних лапах, прислонившись к дереву, где были ее малютки, и сердито ворчала. Мы вынуждены были подождать несколько часов, пока потеря крови не сделала ее безвредной, но она по-прежнему упорно держалась у дерева, с которого мы спустились по одной из нижних веток, не смея спуститься по стволу. Когда она увидела, что мы бежим от нее, она собрала последние силы и бросилась за нами, несмотря на искалеченные лапы. Но на полпути к нам она упала и отец ударом топора по голове кончил ее страдания.
- У вас не было ружья?
- Ни один туземец в то время не мог иметь ружья на Цейлоне.
- Как же вы охотились на взрослых?
- Мы рыли ямы в местах, куда ходит много этих животных, и покрывали их ветками, а потом, когда они ловились туда, мы убивали их копьями. Здесь в джунглях найдется тысячи две таких ям, вырытых отцом и мною за эти двадцать лет.
- Вы с ним только одни занимались этим ремеслом на Цейлоне? - спросил Барнет, в высшей степени заинтересованный этим разговором.
- Да, одни, и поэтому нас прозвали раджами джунглей. Почти все сингалы держат у себя поля, живут там и обрабатывают их. Земля плодородная, и они живут счастливо и в полном изобилии. Такая жизнь не делает человека мужественным, и ни один из них не посмеет провести даже одной ночи в этих джунглях, которые они прозвали долиной Трупов, хотя никто из них не подвергал себя здесь смертельной опасности и тут немного найдется человеческих останков… Отец мой уже умер, оставив нам с братом небольшое состояние, и я бросил свое ремесло, которым опасно заниматься одному, а мой младший брат не в силах вынести лишения и опасности такой жизни.
- Не во время ли избиения в Хардвар-Сикри погиб твой отец?
- Да, - отвечал индус, и глаза его сверкнули мрачной ненавистью, - он хотел окончить свои дни в родном городе и нашел там гнусный конец, ибо что может быть подлее, чем убить старика семидесяти пяти лет? Ни один из его родных не участвовал в восстании, и я примкнул к нему только после этого отвратительного дела… Ничто не может извинить такого преступления. Есть два человека на свете, которых я поклялся убить; это майор Кемпбелл, старший комендант Хардвара, и капитан Максвелл, который командовал этим ужасным избиением. Если бы Сердар не приехал на Цейлон, где ему нужны были мои услуги, я был бы в эту минуту среди индусов, осаждающих крепость, чтобы сдержать свою клятву, и брат был бы со мной. Как только мы ступим на большую землю, я сейчас же поспешу туда. Сердар обещал замолвить за меня слово Нана-Сахибу, чтобы двух этих людей выдали мне.
- Разделим их между собой, - живо перебил его Барнет, - Максвелла отдай мне; у нас с ним старые счеты, и я хочу предложить ему хорошую дуэль по-американски: карабин в руке, револьвер и охотничий нож у пояса - и вперед!
- Нет! С такими людьми не может быть дуэли, - сказал Рама с мрачным видом, - только медленной смертью среди ужасных мучений могут они искупить свои преступления.
- Постой! Постой, Рама! - запальчиво отвечал Боб, - мои счеты с ним старше твоих и начались за два года до восстания, когда этот негодяй выгнал меня из моего дворца в Ауде, а потому преимущество на моей стороне; впрочем, ты можешь быть уверен, что я не пощажу его, и если случайно, что, по-моему, невозможно, он убьет меня, то у меня останется утешение, что ты отомстишь за меня… Согласен, не правда ли? Уступишь мне Максвелла?
В эту минуту послышался голос Сердара, звавшего Раму, что избавило последнего от ответа на затруднительный для него вопрос генерала.
Ауджали вдруг бросился вперед и исчез за скалой.
- Мы пришли, не так ли? - спросил Сердар охотника за пантерами. - Это, кажется, тот самый грот, о котором ты говорил и откуда наш друг Боб еле выбрался.
- Это он, я узнаю его, - воскликнул генерал.
- Мне кажется, Сахиб, - отвечал Рама, - мы можем там поселиться на все время, какое ты найдешь нужным. Если я не ошибаюсь, шакалы вычистили все наше помещение.
Предположения охотника сбылись во всех отношениях; в троте не осталось ни малейших следов носорога. Животные стащили в кусты все до последней косточки, до рога включительно; там оставались только следы вчерашней битвы на почве, глубоко взрытой ногами двух колоссов. Ауджали был, видимо, поражен исчезновением своего врага и глухо ворчал, поглядывая на джунгли и как бы воображая, что тот вернется назад и вновь начнет битву.
Сердар решил отдохнуть в гроте до следующего утра с тем, чтобы на рассвете обсудить дальнейший образ действий; он попросил каждого из своих спутников обдумать хорошенько за эти несколько часов, как лучше поступить, чтобы терять как можно меньше времени на бесполезные споры.
Ауджали было приказано лечь поперек отверстия грота и оберегать сон своих товарищей, чтобы никому не нужно было дежурить по очереди. Одного присутствия слона было достаточно, чтобы держать хищников на далеком расстоянии. Сделав все эти распоряжения, Сердар собрал охапку сухих листьев, положил их в углу и улегся на них. В течение целой недели с тех пор как он прибыл на остров, этот энергичный человек не спал ни одного часа и если и держался на ногах, то лишь благодаря железной силе воли.
Нариндра и Сами тотчас же последовали его примеру, так как оба эти индуса разделяли с ним все его заботы; спустя несколько минут они уснули, что было слышно по их ровному спокойному дыханию.
У Барнета были свои собственные идеи относительно гигиены; он был убежден, что не следует ложиться спать с пустым желудком, а потому развел костер из сухого дерева и начал ту же операцию, что и накануне, причем ему помогал Рама, поддавшийся его увещеваниям. На этот раз уток на примитивном вертеле заменил молодой олень, и наши лакомки признались друг другу, что это еще лучше. "Утки отдают иногда болотом, что не всем может прийтись по вкусу", - прибавил Боб, утешая себя.
Какую странную ночь провели авантюристы в джунглях под двойной защитой скал и честного Ауджали! Едва успело зайти солнце, как со всех сторон мрачной долины поднялся странный и дикий концерт: тявканье шакалов, ворчанье ягуаров и пантер, жалобные крики крокодилов, могучие переклички диких слонов друг с другом раздавались до самого утра, иногда в нескольких шагах от спящих, которые бессознательно воспринимали эти звуки во сне, и им снились фантастические битвы, в которых сипаи и шпионы смешались в страшной сумятице со всеми дикими зверями в мире.
Всякий раз, когда эти крики раздавались поблизости от грота, слон глухо ворчал, не оставляя, однако, доверенного ему хозяином поста. Незадолго до восхода луны он начал выказывать все признаки сильнейшего гнева; молодой Сами, который только что проснулся, тихонько встал и подошел к нему, чтобы успокоить его. Ему показалось, что между скалами впереди грота проскользнула какая-то тень с очертаниями человеческой фигуры, которая удалялась ползком, и он хотел было сообщить об этом Нариндре, но видение это так быстро промелькнуло мимо него, что он подумал, что ошибся, и решил молчать, опасаясь быть осмеянным… Он стоял так целый час, стараясь проникнуть взором сквозь густую тьму, которая набрасывала непроницаемый покров на все предметы, и прислушиваясь к каждому шуму, доходившему извне… Но ему не удалось ни увидеть, ни услышать ничего такого, что подтвердило бы его видение, и он занял прежнее место рядом с маратхом.
На рассвете Сердар был уже на ногах и разбудил всех; это был час, назначенный им для совета, и он тотчас же без всяких предисловий открыл его.
- Вам известен, - начал он просто, - тот единственный вопрос, который нам необходимо решить: как выйти из долины, два доступных прохода которой бдительно охраняются силами, настолько превосходящими наши, что мы не можем вступить с ними в открытый бой, а между тем мы во что бы то ни стало должны выйти отсюда! Вчера я большую часть дня думал об этом и в конце концов остановился на одной мысли, которая кажется мне наиболее исполнимой; когда вы все изложите мне свои мнения, тогда и я скажу вам, имеет ли мое предложение преимущество перед вашими. Первое слово предоставляется обыкновенно самому молодому. Твоя очередь, Сами, сообщи же нам результаты своих размышлений.
- Я только бедный слуга, Сахиб, и какой совет могу дать в свои годы? Я взобрался бы на Ауджали и под защитой хаудаха попробовал бы пробраться через северный проход, который ближе всего к берегу Индостана, в одну из следующих ночей, до восхода луны.
- Это было бы недурно, будь оттуда всего несколько миль до Манарского залива, где крейсирует Шейх-Тоффель на своей шхуне и ждет, чтобы свезти нас в Индию. Но по выходе из долины мы должны будем пробежать шестьдесят миль до оконечности острова, и это во враждебной стране, вооруженной против нас. Не следует забывать, что все деревенские жители-сингалы - наши заклятые враги, которых англичане уверили, что в случае торжества революции индусы немедленно завладеют Цейлоном, чтобы силой заставить туземцев принять брахманизм… Впрочем, если ничего не придумаем лучше, попробуем и это. Твоя очередь, Нариндра!
- Я думаю, Сахиб, что нам следует расстаться и сегодня же вечером попробовать поодиночке пробраться через южный проход, хорошо всем нам известный, потому что это тот самый, по которому мы спускались сюда. В темноте мы можем пробраться ползком и тем легче, что местами он покрыт лесом, за которым легко скрыться; сипаи же не будут его особенно сторожить, потому что ждут, что мы выберемся через северный проход. Один за другим мы спустимся в Пуант-де-Галль, где найдем убежище у малабарцев, наших приверженцев, которые предоставят нам возможность перебраться на большую землю. Сами, которого никто не знает в Пуант-де-Галле, может остаться здесь дня на два-три вместе с Рамой-Модели, которого никто не подозревает в том, что он с нами, поскольку он был переодет. Они оба приведут потом Ауджали, которому тем временем вернется его черный цвет, так что никто из сипаев у прохода не признает его за слона, способствовавшего нашему побегу. Сами и Рама свободно пройдут мимо них как люди, только что охотившиеся в джунглях, чему поверят ввиду прежнего ремесла укротителя пантер, и никто не удивится, что они провели несколько дней в долине… Я сказал.
- Превосходный проект, - сказал Сердар, - и мы решим, быть может, принять его, только с некоторым изменением, о котором я вам скажу, если мы ни на чем другом не остановимся… Тебе слово, Рама!
- Я, собственно, присоединяюсь к плану Нариндры, но я всего лишь обыкновенный укротитель пантер; мне хорошо знакомы все хитрости животных в джунглях, но мозг мой не способен на какие бы то ни было соображения.
- В таком случае никого больше не остается кроме тебя, мой милый Боб, - сказал Сердар, лукаво улыбаясь, так как слишком мало верил в изворотливость ума своего старого товарища.
- Ага! Да, это именно я и говорил, - отвечал Барнет с видом человека, который моментально все соображает, - вот наступает моя очередь… Гм! главное в том… гм! выйти отсюда… и поскорей… гм! гм! ибо ясно, как день, что если нам не удастся выйти отсюда… гм!.. то без сомнения, что… что… вы наконец понимаете меня и… God bless me! Мое мнение, что не тем пятидесяти босоножкам, которые там наверху, черт возьми, помешать нам выйти отсюда… вот мое мнение!