И, сказав это, сэр Уильям встал со своего места, показывая, что аудиенция закончена. Туземец повторил шактангу, род приветствия, означающего на индусском языке "повержение к стопам шести", потому что в таком положении прикасаются к полу или земле две ступни ног, два колена и два локтя.
- Еще одно слово, сахиб, - сказал Кишнайя, поднимаясь, - я могу добиться успеха только в том случае, если оба прохода в долину Трупов будут тщательно оберегаться солдатами, которые не должны выпускать оттуда Сердара и его товарищей.
- Я, кажется, уже говорил тебе, что им не позволят выйти оттуда.
Туземец удалился, опьяненный радостью и гордостью. Предводитель касты душителей в Бунделькханде и Мейваре, он был схвачен однажды в окрестностях Бомбея в ту минуту, когда вместе с членами своей секты приносил кровавую жертву богине Кали, и приговорен со многими из своих товарищей к пожизненной каторге. Когда началось великое восстание в Бенгалии, он предложил свои услуги губернатору Бомбея, который отказался сначала от них из боязни, что негодяи воспользуются своей свободой и подговорят весь юг Индостана, то есть весь древний Декан, принадлежавший Франции при Дюплексе, перейти на сторону восставших; но скоро подвиги Сердара и быстрые успехи последнего на юге вынудили его прибегнуть к крайним мерам, и он вступил в переговоры с Кишнайей, выпустив его и его приверженцев на свободу. Предводитель душителей бросился по следам авантюриста; день изо дня преследуя его, он донес англичанам об отряде маратхов, оставленном Сердаром в пещерах Эллора, и, наконец, появившись вслед за ним на острове Цейлон, устроил ему засаду, притом настолько удачную, что без энергии Рамы-Модели, так быстро организовавшего побег, англичане навсегда избавились бы от своего самого ловкого и непримиримого врага.
Кишнайя не принадлежал, как видите, к числу обычных преступников, которыми можно пренебрегать; способный на самые отважные поступки, как и большинство людей его касты, он отличался, кроме того, бесспорным мужеством и поразительной ловкостью. Изучивший до тонкости все хитрости, которыми в течение целых столетий пользовались его соплеменники, чтобы завлечь свои жертвы в расставленные ими западни, он был самым ужасным противником, какого только могли придумать для Сердара, особенно после пробудившейся в нем надежды вернуться в свое селение с самым высшим знаком отличия, какой только мог быть дарован туземцу.
Выйдя от губернатора, Кишнайя медленным шагом направился к базару, наводненному в эту минуту огромным количеством солдат и офицеров, прибывших накануне с пароходами, и, проходя мимо малабарца, предлагавшего покупателям меха ягуаров и черных пантер, которые так дорого ценятся на Цейлоне, сделал ему едва заметный знак, после чего как ни в чем не бывало продолжал идти дальше.
Продавец тотчас же подозвал мальчика, стоявшего подле него, и, поручив ему товар, догнал Кишнайю, а затем оба скоро затерялись среди извилистых улиц туземного города.
Веллаен, продавец мехов пантеры, лучше всех сингалов, за исключением Рамы-Модели, знал опасную долину, где Сердар и его товарищи вынуждены были искать себе убежище. Впоследствии мы узнаем, какие узы общих интересов связывали этих двух людей.
В шесть часов вечера, незадолго до захода солнца, сэр Уильям Браун возвращался со своей обычной прогулки по живописной дороге в Коломбо, окруженный адъютантами и взводом уланов-телохранителей, когда перед его каретой очутился вдруг полуголый туземец, размахивающий конвертом Губернатор сделал знак одному из офицеров, чтобы он взял этот конверт, принятый им за петицию. Сломав печать, он быстро пробежал написанное и, побледнев от гнева, приподнялся в карете и крикнул:
- Догнать этого человека… арестовать его… не дать ему бежать!
Люди, окружавшие его, бросились вперед, рассыпавшись по всем кустам и пытаясь отыскать туземца, который мгновенно скрылся из виду, но вряд ли успел спрятаться где-нибудь. Напрасно, однако, офицеры, солдаты, служители шныряли по окрестностям на расстоянии полумили кругом; все вернулись один за другим, не найдя ни малейших следов таинственного посланника.
Вот что было написано в письме, так поразившем губернатора:
Сэру Уильяму Брауну,
королевскому губернатору Цейлона,
посвященные члены
Общества Духов Вод
шлют свой привет!
Когда солнце восемь раз опустится позади горизонта, душа сахиба-губернатора предстанет перед мрачным Судьей мертвых, а тело его будет брошено на съедение вонючим шакалам.
Пандит Саеб,
Судья Духов Вод
Год тому назад, почти в тот же день, получил такое же письмо губернатор Бенгалии, который затем в назначенное ему время пал под ударами фанатиков в самый разгар празднества.
Не было еще случая, чтобы приговор, вынесенный знаменитым тайным обществом какому-нибудь английскому чиновнику, не был приведен в исполнение; никакие предосторожности не спасали намеченные жертвы от ожидающей их участи и, что бывает довольно редко, общественное мнение и даже мнение самих европейцев находило приговор этот справедливым. Надо сказать, что таинственное общество, назначавшее для исполнения своих решений фанатиков, которые не отступали даже перед страхом пытки, только в исключительных случаях пользовалось своей ужасной властью. Главная цель этого общества заключалась в том, чтобы защищать бедных индусов от гнусного произвола некоторых правителей внутри страны, которые пользовались огромным расстоянием, иногда в пятьсот - шестьсот миль, отделявшим их от центрального управления, и эксплуатировали население своей территории самым бессовестным образом, не останавливаясь ни перед каким видом преступлений. Таким образом, когда это общество приговаривало к смерти какого-нибудь чиновника, можно было с достоверностью сказать, что последний не только изменял долгу своей службы и был взяточником, но и совершал такие гнусные поступки, как насилие над женщинами и уничтожение тел своих жертв, за которые в Европе он не избежал бы эшафота.
Одним словом, роль, которую общество играло в течение почти целого столетия, была такова, что честный Колбрук, судья Верховной судебной палаты в Калькутте, сказал о нем: "Правосудие нашло в этом обществе помощника, который способствует тому, чтобы некоторые чиновники не забывали, что они имеют честь быть в Индии представителями цивилизованной нации".
И действительно, оно выносило смертный приговор только в крайних случаях, когда долгий ряд преступлений переполнял чашу всякого терпения.
До сих пор это общество никогда не занималось политикой; стоило ему захотеть, и оно могло поднять весь Декан, но оно желало удержать за собой роль судьи. Один только раз общество изменило своим принципам, приговорив к смерти губернатора Бенгалии, который побудил лорда Гэлузи завладеть аудским королевством, а теперь осудило на смерть сэра Уильяма за его гнусный договор с Кишнайей.
В тот час, когда жизни героя, посвятившего себя борьбе за независимость Индии, грозила измена, общество выступило на его защиту. Сэр Уильям Браун вернулся в свой дворец в состоянии неописуемого волнения; он немедленно послал за начальником полиции и, объяснив свое положение, просил у него совета, как ему поступить.
- Желаете ли вы, ваше превосходительство, чтобы я говорил с вами без всяких обиняков? - спросил начальник полиции после некоторого размышления.
- Я требую этого.
- В таком случае я должен высказать свое глубокое убеждение, что вашему превосходительству остается жить всего восемь дней.
- Неужели же вы не можете найти никаких средств, чтобы защитить меня от фанатиков?
- Никаких… члены этого общества находятся среди представителей всех классов, и я не поручусь, что тот, которому приказано убить вас, не может оказаться вашим собственным слугой, верно служащим вам в течение долгих лет. У вас, по-моему, остается только два выхода, и они гораздо важнее всех предосторожностей, которые я мог бы посоветовать вам.
- Какие же это выходы?
- Первый заключается в том, чтобы уложить свои вещи и навсегда покинуть Индию, как поступают в настоящее время все чиновники, получившие уведомление о таком приговоре. Последний превратится таким образом в изгнание, и могу заверить вас, что центральное управление со своей стороны много раз уже выражало свое одобрение такого рода предосторожностям.
- Это годится только для чиновников более низкого разряда, имя которых неизвестно, У которых нет ни состояния, ни общественного положения, ни связей, но губернатор Цейлона, один из самых видных сановников королевства, член Королевского совета, не может бежать, как обыкновенный чиновник. Поступив таким образом, я сделаюсь посмешищем всей Англии.
- Можно под предлогом болезни…
- Довольно! Второй выход?
- Он проще… отказаться от договора, заключенного с Кишнайей.
- Чтобы эти люди сказали, что сэр Уильям Браун уступил их угрозам… Никогда, сударь! Бывают случаи, когда человек не может уступить из трусости и должен умереть на своем посту. Я не удерживаю вас больше, сударь!
- Можете быть уверены, ваше превосходительство, что я приму все зависящие от меня меры для вашей безопасности.
- Исполняйте ваш долг, сударь, я буду исполнять свой.
Несколько часов спустя после этого разговора губернатор получил через неизвестного посыльного второе письмо, содержащее в себе всего только одну фразу:
Не может бить бесчестья в том, чтобы отказаться от бесчестной сделки.
Это второе послание довело до крайних границ удивление и волнение сэра Уильяма. Итак, таинственные судьи уже знали о его разговоре с директором полиции; ясно, что они осуждали бесчестную войну с применением всяких засад, измены, захвата врасплох, которую готовились вести с Сердаром, а также низкое сообщничество губернатора Цейлона с негодяем Кишнайей, каторжником, который всего какой-нибудь месяц назад ходил с ядром на ноге в бомбейской тюрьме.
Но сэр Уильям Браун был англичанином; он верил, что никакой поступок, даже самый низкий, не может обесчестить человека, когда дело идет о службе… А так как сохранение владений Индии было вопросом жизни и смерти для Англии, он дал себе клятву не уступать.
И к тому же не в собственных ли его руках были все средства для защиты? Он пользовался безграничной властью. Индусские сикеры, наемные убийцы, убивают всегда кинжалом - кто мешал ему надеть кольчугу? Он мог также ввиду исключительных обстоятельств отобрать сотню солдат из тех, которые отправлялись в Калькутту, и поручить им охрану своего дворца.
Генерал Хейвлок со своей стороны советовал ему не уступать и сам отобрал отряд телохранителей среди высадившихся солдат; в тот же вечер все служители-индусы были заменены солдатами шотландского полка.
Отношения обеих сторон начинали обостряться. Получалось нечто вроде дуэли, в которой каждая сторона ставила на карту свою жизнь… Кто же должен был выйти из нее победителем? Сердар или сэр Уильям Браун?
Но эта борьба была бы еще ожесточеннее, имей оба противника возможность встретиться и узнать друг друга, ибо в прошлом у них было нечто такое, что дало повод к жгучей ненависти, которую может погасить лишь кровь одного из противников. Двадцать с лишним лет прошло с тех пор, но жажда мести оставалась по-прежнему неутолимой, как и в тот день, когда один умирающий собрал свои последние силы, чтобы доползти до них и укротить их ярость, когда только клятва, вырванная у них человеком в его предсмертный час, разлучила их… Но они дали слово встретиться друг с другом и разрешить этот спор. Несмотря на то, что в силу обстоятельств они находились вдали друг от друга и почти на целую четверть столетия потеряли один другого из виду, они так хорошо помнили, что принадлежат друг другу, что поклялись никогда не жениться с исключительной целью не причинить кому-либо горе в тот день, когда встретятся в последний раз… Но судьба людей подвержена случайностям. Не отыскивая друг друга, они вдруг очутились под одним и тем же небом и вступили в борьбу, не узнав друг друга… Еще ужаснее будет встреча в тот час, когда она состоится!
Тем временем "Эриманта", простоявшая тридцать шесть часов в гавани Пуант-де-Галля в ожидании почты из Китая, готовилась покинуть Цейлон, чтобы продолжать свой путь по Бенгальскому заливу. Собравшись на корме, пассажиры в последний раз любовались чудным зрелищем, равного которому нет в мире.
Несколько в стороне от них стояла небольшая группа из трех человек, которые тихо разговаривали между собой, с тревогой поглядывая время от времени на крутые склоны, покрытые роскошной растительностью, где выстрелы из пушек преследовали слона Ауджали. Группу составляли Эдуард Кемпбелл со своей прелестной сестрой Мэри и Шива-Томби-Модели, брат Рамы, который, выполняя данный ему приказ, сопровождал молодых людей в Пондишери.
Все трое говорили, само собой разумеется, об утреннем происшествии и об отчаянии Эдуарда и Мэри, когда они увидели Сердара, идущего на казнь. Напрасно Шива-Томби старался успокоить их, уверяя, что его брат наверняка все уже подготовил для побега пленников; слезы их высохли и они успокоились только тогда, когда увидели, что Ауджали скрылся наконец по ту сторону Соманта-Кунта.
- Не бойтесь, - сказал им молодой индус, - вряд ли кто-нибудь теперь их поймает. Мой брат много лет подряд жил в джунглях, отыскивая берлоги пантер, у которых он отнимал детенышей, а затем дрессировал их и продавал фокусникам. Он знает там все ущелья и проходы, и пока все будут уверены, что Сердар и его товарищи окружены со всех сторон, они успеют перебраться через пролив и присоединятся к нам.
Эти слова успокоили молодых людей, которые в своих мечтах видели уже отца спасенным благодаря Сердару.
Уже отдан был приказ, чтобы все посторонние лица на борту отправлялись по своим лодкам, когда некий Макуа, подъехавший к пакетботу в своей пироге, в три прыжка взобрался на палубу и подал Шива-Томби один из тех пальмовых листьев, которые на тамильском наречии зовутся олле. Туземцы царапают на их нежной кожице буквы с помощью тоненького шила.
- От твоего брата, - сказал он и затем, так как пакетбот двинулся в путь, по планширу спустился в море и вплавь добрался до своей пироги.
На олле оказалось несколько слов, на скорую руку написанных Рамой-Модели:
Через две недели будем в Пондишери.
Уверенность, с которой написаны были, по-видимому, эти слова, вселила еще большую радость в молодых людей, которые были не в состоянии оторвать свои взоры от вершин, где они в последний раз видели того, кого они теперь называли не иначе как спасителем своего отца.
Выйдя из фарватера, пакетбот некоторое время шел вдоль восточной оконечности острова, где течение способствует более быстрому движению судов к берегу Индостана. Скоро глазам путешественников открылся восточный склон Соманта-Кунта, по которому Барнет спустился в долину; судно так близко шло здесь от берега, что невооруженным глазом можно было рассмотреть малейшие уступы скал и прямые, стройные стволы бурао. Повсюду виднелись огневики с ярко-красными цветами, индийские фикусы с толстыми ветками и темной зеленью, тамаринды, покрытые лианами разнообразных оттенков, и вьющиеся розы, самым невообразимым образом перемешавшие в живописном беспорядке свои ветви и цветы. Лощина затем как бы вдруг прерывалась, скрываясь за утесами, которые стояли на первом плане и представляли собой последние укрепления большой долины, куда отправились искать убежища Сердар и его товарищи.
- Они там… за этой высокой цепью скал, - сказал Шива-Томби своим молодым друзьям. Он протянул туда руку и вдруг остановился, охваченный сильным волнением…
На последнем плато, в нижней части которого лощина углублялась в долину Трупов, на фоне одного из утесов вырисовывались четыре человека, размахивавшие белыми накидками своих касок и смотревшие в сторону парохода. А позади них, как бы завершая собой картину и удостоверяя личности находившихся впереди него людей, стоял колоссальный Ауджали, который держал хоботом громадную ветку, сплошь покрытую цветами, и размахивал ею в воздухе.
- Вот они! - сказал Шива-Томби-Модели, успевший наконец побороть свое первое волнение. - Они хотят проститься с нами.
Это было грандиозное и в высшей степени поэтическое зрелище; все пассажиры "Эриманты", столпившиеся вдоль абордажных сеток, смотрели с большим любопытством на эту живописную и странную группу, которая казалась вылитой из бронзы в обрамлении дикой и величественной природы.
Пакетбот шел теперь полным ходом; одни виды с головокружительной быстротой сменялись другими, и четыре действующих лица, оживлявших эти уединенные места, скоро скрылись за уступом горы. Они выстрелили из карабинов и в один голос крикнули изо всех сил "ура", которое слабым эхом донеслось волнами к трем молодым путешественникам.
"Эриманта" тем временем повернула в другую сторону и на всех парах пошла в Бенгальский залив. Страна Цветов все больше и больше расплывалась, сливаясь с туманом западного горизонта.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Долина Трупов
I
Отъезд. - Ночи в джунглях. - Грот носорога. - Видение Барнета. - Совет. - Поиски проходов.
КОГДА ПАРОХОД, С КОТОРЫМ ОНИ ПРИШЛИ проститься, исчез из виду, авантюристы поспешили спуститься обратно в джунгли, так как на том плато, где они находились, их легко мог заметить отряд сипаев, которым губернатор приказал оберегать верхний горный проход и которые вот уже несколько часов, как заняли назначенный им пост.
По миновании грозной опасности первой заботой их было добыть себе пищу, ибо, ввиду быстроты событий, произошедших со вчерашнего дня, они не имели времени пополнить свою провизию и отыскать убежища на ночь, где бы могли быть в безопасности от хищных зверей и с тем вместе обсудить план действий, от которого зависело их существование. На этот раз дело шло не о борьбе с одинаковыми шансами на успех и неудачу и с силами, равными силам противников: они были одни против целого гарнизона и нескольких тысяч туземцев, которых неминуемо должен был поднять против них соблазн награды. В таком неравном бою нечего было надеяться исправить на другой день неудачи, случившиеся накануне: оставалось или победить, или умереть.
На стороне их было, или они думали, что было, одно лишь преимущество, заключавшееся в том, что они могли располагать собой в данный момент, чтобы приготовиться встретить врага, не опасаясь быть захваченными врасплох и окруженными в долине, где они нашли себе убежище, ибо они не могли вступить в борьбу даже с самым маленьким отрядом, не рискуя завязнуть в торфяных топях, или сделаться добычей кайманов в болотах, или ягуаров и пантер в чаще лесов, или быть захваченными горстью людей в джунглях.
В беседах о разных опасностях и затруднениях, с которыми им придется бороться, им даже и не пришла в голову самая ужасная, грозившая им опасность; мы говорим о торге, заключенном между Кишнайей и сэром Уильямом Брауном, так как важный факт этот оставался им неизвестным.