…В тот день, Каори сидела у приоткрытых сёдзи и пыталась заняться стихосложением. По двору бегали подросшие Мунаката и Ёсихара. Пасмурная осенняя погода и лужи, в обилии раскинувшиеся по саду их мало заботили.
За прошедшее время Ёсихара окреп и стал куда активнее. Он все чаще принимал участие в активных играх сводного брата.
– Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти! – кричали мальчишки, размахивая разрисованными веерами.
Каори улыбнулась. Кто бы знал, что мальчикам так понравится эта история!
Недавно женщина поведала им одну сказку. Повествовала она о человеке по имени Хэйсаку, который однажды отправился в горы, дабы накосить сена.
Стояла весна, и разморённый солнышком Хэйсаку устроился отдохнуть на пеньке, да достал игральные кости. Начал он их бросать, как вдруг, с ветки дерева раздался голос, спрашивающий: что это такое Хэйсаку делает?
Мужчина не на шутку перепугался, и, оглянувшись, увидел сидящего на дереве тэнгу, сжимающего в руках веер.
Хэйсаку тотчас в ужасе рухнул на колени и начал просить о пощаде. Но тэнгу не собирался убивать ему. Сверхъестественному существу просто стало интересно: что же такое человек всё время подбрасывает?
Хэйсаку с облегчением показал ему игральные кости и пояснил, как в них играть. В глазах тэнгу вспыхнул интерес, и он предложил мужчине отдать ему кости в обмен на веер. А веер у тэнгу был не простой, а волшебный! Если постучать трижды по его разрисованной стороне и назвать три раза желание, например: "Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!" – то желание исполнялось и нос вырастал длинным-предлинным… А, чтобы он не рос, следовало трижды постучать по обратной стороне веера и сказать: "Нос, не расти! Нос, не расти! Нос, не расти!"
Хэйсаку испугался: а вдруг тэнгу его заколдует? И посему, согласился на обмен. На том и порешили: он отдаёт кости, а тэнгу ему веер.
И вот, шёл он позже по дороге, и размышлял: на ком бы сей магический предмет испытать? И вдруг, видит: едет на бамбуковых носилках под балдахином знатная девушка, в окружении слуг.
Хэйсаку решил, что будет забавно вытянуть ей нос. Стукнул он по разрисованной стороне веера и тихонько произнёс: "Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!"
И нос у девушки тотчас вытянулся и загнулся выше лба. Хэйсаку испугался и убежал.
Вскоре разнеслись по округе слухи, что дочь аристократа заболела неизвестной болезнью. Ни один лекарь не в силах ей помочь! И что родители отдадут её в жены тому, кто сможет её вылечить.
Хэйсаку, прослышавший про это, тотчас бросился в дом красавицы. Вошёл он в её покои, поклонился, постучал по обратной стороне веера и тихо прошептал: "Нос, не расти! Нос, не расти! Нос, не расти!"
Нос девушки начал уменьшаться, и вскоре её лицо стало таким же, как и прежде. А её отец, коли уж обещал выдать дочь замуж за того, кто её излечит, устроил их с Хэйсаку свадьбу.
Так с помощью волшебного веера, Хэйсаку стал богатейшим человеком в своей деревне. Отныне у него всего было вдоволь, и он мог слоняться по своим новым владениям без дела.
Однажды, Хэйсаку заскучал и решил: "Интересно, а насколько может вытянуться мой нос?" Постучал он по разрисованной стороне веера и произнёс: "Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!" Его нос тотчас вырос и загнулся выше лба.
Тогда, мужчина вновь постучал по разрисованной стороне веера и произнёс заветные слова. И ещё раз… И ещё…
Так продолжалось до тех пор, пока его нос не вырос до неба и не проткнул его насквозь.
А в этом месте, как раз сидел Бог Грома. Он немало удивился, и решил, что сей загадочный предмет похож на морковку. Только вот он никогда не видел, чтобы морковка росла до неба, да ещё и кверху тормашками! И он схватил "морковку", да попытался её выдернуть.
Хэйсаку внизу взвизгнул от боли, и начал стучать по обратной стороне веера, со словами: "Нос, не расти! Нос, не расти! Нос, не расти!"
И его нос начал уменьшаться. Но Бог Грома был очень силен и продолжал крепко удерживать кончик. Посему, Хэйсаку начал подниматься. И поднимался он до тех пор, пока не достиг небес.
Но дырка, которую он проткнул нос, оказалась слишком маленькой, чтобы человек смог пролезть в неё. Посему, так и висит он на кончике собственного носа, по сей день.
…Когда Каори рассказала сию сказку детям, история вызвала у маленьких слушателей бурю восторга. С тех пор, игра в "Веер тэнгу" стала их любимым развлечением.
– Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти! – выкрикивал Мунаката.
Пытаясь изобразить действие заклинания, он запрокинул голову и попробовал установить на кончик носа упавшую с дерева веточку, покрытую мелкими сучками. Каори, при виде такой картины перепугалась:
– Мунаката, не делай так! Она же упадёт! А если попадёт в глаз, что тогда?
Веточка и впрямь упала, но к счастью не в глаз. Она угодила самым острым сучком непоседливому мальчику прямо по лбу.
Он ойкнул и потёр ушибленное место.
– Больно… – насупился он.
– Больше так не делай, – строго одёрнула его приблизившаяся Каори. Затем, она обернулась к Ёсихаре: – Ты тоже так не поступай.
Мальчик закивал и послушно ответил:
– Хорошо.
Про себя же он подумал, что в следующий раз попробует использовать для игры старый лёгкий свиток бумаги.
К женщине подошла служанка.
– Госпожа, – обратилась она, – вам пришло письмо от госпожи Комати.
Каори взяла свиток и направилась обратно в дом. Она чувствовала беспокойство: ведь её сестра пребывала на весьма позднем сроке беременности. Вдруг что-то случилось?
Расположившись на татами у приоткрытых сёдзи, продолжая наблюдать за детьми, женщина развернула послание. В нём значилось: "Дорогая сестра! Хочу сообщить тебе, что прошлой ночью у меня родилась девочка! Это произошло раньше ожидаемого срока, но лекарь и повитухи, принимавшие роды, заверили меня, что ребёнок появился на свет крупным и здоровым, посему, всё благополучно. Мы с Сэйки дали ей имя Мидори. Буду рада, если ты вместе с Ацутадой, Ханако и мальчиками прибудешь с визитом в ближайшее время".
Внизу письма красовалась подпись Комати.
Каори взволнованно отложила письмо. Безусловно, она была рада, что всё разрешилось благополучно, и девочка родилась здоровой. Но всё же, подобное известие заставило её сильно обеспокоиться! Роды очень опасны: многие женщины умирают, как когда-то их мать Токуко. А огромное количество рождённых раньше срока детей не выживает или умирает в первые же дни…
Каори чувствовала, как бешено колотится сердце. Почему сестра не отправила ей послание раньше? Неужели не почувствовала приближение появления на свет ребёнка? Или просто не хотела беспокоить?
Когда-то, после кончины отца, Каори вместе с Ацутадой взяли на себя заботу о маленькой Комати. Конечно, она очень беспокоилась о младшей сестре…
Женщина ещё раз взглянула на письмо. Обычно аккуратный почерк Комати на сей раз выглядел небрежным и кривым: видимо, она писала через силу. Каори быстро написала ответное послание, в котором говорила, что непременно в ближайшее время нанесёт визит, и позвав слугу, велела передать его сестре. Конечно, ждать возвращения мужа не было сил, и хотелось отправиться к Комати сию же секунду. Но, успокоившись и поразмыслив, Каори решила, что сестра наверняка желает сейчас спокойно отдохнуть.
Глава 14
Семнадцатый год правления императора Ниммё, Хэйан.
Стояла середина весны. В этом году, она выдалась холодной, и в тени деревьев ещё можно было встретить остатки не стаявшего снега.
Комати и Сэйки мирно жили, воспитывая дочь. Маленькой Мидори шёл третий год, и она росла очень сообразительным ребёнком. Каори и Ацутада, периодически навещавшие племянницу, души в ней не чаяли.
Сэйки продолжал служить оммёдзи, а бывшая фрейлина периодически занималась стихосложением. Время от времени ей не хватало былой популярности, но вновь возвращаться ко двору желания не возникало.
У Каори и Ацутады всё складывалось благополучно. Мальчики росли здоровыми и сообразительными. Мунаката выглядел физически развитым не по годам и выглядел несколько старше своих лет. Ёсихара преодолел детскую болезненность и проявлял большой интерес к наукам и поэзии.
Ханако, фрейлина наложницы принца Митиясу, госпожи Ки-но Сизуко, будучи чувствительной натурой, поняла, что больше не в силах выносить гнетущую атмосферу двора. Она приняла ухаживания служащего из рода Киёхара, и вскоре, став его законной женой, покинула двор. Каори и Ацутада надеялись на скорое появление внуков, и через некоторое время их ожидания оправдались.
Тем временем, во дворце за внешним спокойствием скрывались свои страсти. Император Ниммё в последнее время выражал недовольство из-за повышенной активности клана Фудзивара. Мужчины из этого рода занимали большинство высоких должностей, а женщины становились императорскими наложницами и жёнами принцев.
Увы, но микадо прозрел слишком поздно: фактически, Фудзивара уже захватили власть. И он упустил момент, дабы этого избежать…
Теперь Ниммё крайне беспокоило: что же станет с древней императорской династией, ведущей своё начало от самой Аматерасу? Если Фудзивара и дальше будут удерживать все ведущие позиции при императорском дворе, то род богини Солнца окажется под угрозой! Ибо, состоя в столь близком родстве с императорами, Фудзивара рано или поздно смогут предъявить свои права на власть!
Однажды, в час Обезьяны, Ниммё призвал в свои покои своего правого министра, Татибану Удзикими, которому безмерно доверял, и поделился с ним соображениями по этому поводу.
Мужчина, внимательно выслушал все доводы микадо. Хоть он и устроил своих дочерей Фусако и Тюси в наложницы принца Митиясу, мать которого, госпожа Дзюнси, тоже вела свой происхождение из Фудзивара. Министра тоже немало беспокоило возвышение клана.
– Я понимаю ваши опасения, господин, – сказал, наконец, он. – Но что вы полагаете предпринять в сложившейся ситуации?
– Мой старший сын и наследник, принц Митиясу рождён от императрицы из Фудзивара, – ответил Ниммё. – Большинство моих детей имеет матерей-Фудзивара…
Микадо печально вздохнул, но, тем не менее, продолжил дальше:
– Посему, я хочу пресечь наследование престола сыновьями от Фудзивара, и назначить наследником принца Цунэясу.
– Принц Цунэясу? – переспросил Удзикими. – Его мать, ведь Ки-но Танэко? Если я не ошибаюсь, она приходится сестрой Ки-но Сизуко, наложницы принца Митиясу… Осмелюсь заметить, но разве подобное родство в дальнейшем не вызовет ненужных проблем?
Император задумался. И впрямь, он несколько упустил из вида то обстоятельство, что дама приходится сестрой любимой наложницы его старшего сына.
– Я бы с радостью объявил наследника от матери из Татибана, но сам знаешь, что твоя дочь, Кагэко, так и не понесла ребёнка…
Правый министр сник. Увы, но это являло собой прискорбную правду: Кагэко так и не смогла дать жизни ни мальчику, ни девочке. Хотя, Ниммё посещал её достаточно регулярно.
Обращая внимания на неоспоримое обстоятельство – остальные наложницы микадо стали-таки матерями его детей – можно было прийти к печальному выводу, что проблема заключалась в Кагэко…
Не желая обсуждать столь деликатное обстоятельство, Удзикими быстро перевёл разговор в другое русло:
– А как насчёт принца Мотоясу, рождённого от госпожи Сигэно Цунако? – предложил он. – Помнится, юноша достаточно сообразителен, да и госпожа Цунако являет собой весьма приятную даму.
Ниммё вновь задумался. Цунако никогда не была его любимой наложницей, и посещал он её обычно раз в две недели. Рождённый ею принц Мотоясу лишь в этом году стал совершеннолетним. Но возраст не представлялся препятствием, ибо император считал себя ещё полным сил и планировал править долго.
– Пожалуй, это неплохое предложение… – наконец, сказал он. – Спустя какое-то время я планирую составить завещание, где и назову имя наследника.
Татибана Удзикими полностью согласился с планами своего господина…
* * *
В тот вечер Удзикими задержался на службе. Наступил уже час Кабана, как к нему в кабинет пожаловал другой правый министр, Минамото Токива, с которым Татибана поддерживал близкую дружбу.
Мужчины решили, что если в конце рабочего дня разопьют бутылочку сливового вина, ничего дурного не случится.
Напиток оказал расслабляющее действо на Удзикими. И обычно не поддающийся влиянию алкоголя министр, "по большому секрету" поведал другу о своём дневном разговоре с императором.
Токива полностью согласился, что Фудзивара стремятся подмять под себя всю власть, и это надобно решительно пресечь.
Пока мужчины возмущались из-за клана Фудзивара, занявших все ключевые посты и места жён и наложниц микадо и принцев, они не подозревали, что их разговор подслушивают. Причём ни кто иной, как служанка Нефритовой госпожи Дзюнси!
Услышав столь возмутительные речи, женщина тотчас поспешила рассказать обо всём императрице.
…Госпожа Дзюнси внимательно выслушала её. Женщину охватила волна негодования: она мирилась с тем, что микадо редко посещал её. Ибо она императрица, а её сын унаследует трон Аматерасу! Но передать престол мальчишке, рождённому от какой-то Сигэно Цунако! Неслыханно! Только принц Митиясу, её сын, станет следующим правителем!
В голове Нефритовой госпожи начал стремительно складываться план дальнейших действий…
* * *
На следующий же день императрица с небольшой свитой направилась в косметическую мастерскую, где производились белила, румяна и помады для высокородных женщин двора. Завидев Нефритовую госпожу, заведующей мастерской, один из родственников Дзюнси, Фудзивара Мураяма бросился рассыпаться в поклонах:
– Госпожа что-то желает? – участливо спросил он.
– Да, я желаю новую помаду и белила, – уклончиво ответила женщина. – Они должны быть особенными, и мне хотелось бы обговорить детали с тобой наедине.
Её слова не вызвали ни малейшего подозрения со стороны Мураямы. Про себя он решил, что угасающая высокопоставленная родственница хочет казаться моложе, посему и не желает, чтобы их беседу слышали лишние люди.
– Конечно, госпожа, прошу, пройдёмте в мой кабинет… – сделал приглашающий жест он.
Фудзивара и императрица покинули помещение и направились в кабинет для более приватной беседы. Они проследовали вглубь комнаты и плотно закрыли за собой раздвижную перегородку фусуму. Свита Дзюнси осталась в мастерской, с интересом наблюдая за работой парфюмеров.
Тем временем, Нефритовая госпожа обратилась к мастеру:
– Это очень деликатная тема… – сказала она. – Могу ли я быть уверенной, что нас никто не слышит?
– Конечно, госпожа… – несколько удивился такой таинственности Мураяма.
Императрица, насколько это позволяли нормы приличия, приблизилась к Фудзиваре, и, решив не ходить вокруг да около, тихо спросила:
– Могу ли я положиться на тебя?
Служащий кивнул:
– Конечно, госпожа…
Дзюнси достала небольшой флакончик с каким-то порошком. Этот флакончик и ряд других, незадолго до смерти передал ей отец, со словами, что они могут пригодиться в дальнейшем, и использовать их следует по уму… Теперь, на взгляд императрицы настал тот самый подходящий момент.
Родственник, тем временем, недоумённо посмотрел на неё:
– Что это? – непонимающе спросил он.
– Когда будешь готовить помаду для госпожи Сигэно Цунако, добавь это.
Мураяма несколько мгновений недоумённо созерцал то Нефритовую госпожу, то загадочный флакончик. Вдруг его прошиб холодный пот: он понял, что флакончик содержит яд. И императрица, по всей видимости, желает избавиться не только от соперницы, но и от микадо.
– Я подчиняюсь вашей воле, Нефритовая госпожа… – пролепетал он без лишних вопросов.
– Когда всё закончится, я щедро награжу тебя. И не забудь: кому-нибудь проболтаешься, тебе и твоей семье не поздоровится!
Фудзивара нервно сглотнул. Робкие мысли о том, следует ли ему доложить лично обо всём микадо, или нет, отпали сами собой. Да и кому император поверит больше: ему или супруге? Конечно, госпоже Дзюнси…
– Да, и ещё, – деловито заметила императрица, – дабы не вызывать подозрений, изготовь для меня хорошую помаду и белила, чтобы я выглядела моложе.
Мураяма покорно кивнул…