Приблизившись к рифу французская эскадра убавила паруса, стало ясно, что они собираются войти, но входить медленно, так что было время приготовиться к встрече. Стивен выбрал дальний, возвышающийся угол форта, откуда перед ним открывалась вся картина, и уселся там на свою подушечку. Над ним пассат нес легкие белые облачка по чистому небу, бриз на солнцепеке приятно обвевал его щеки, а фаэтон описывал замысловатые кривые над его головой. Однако, на бастионах внизу он видел гораздо больше смятения, чем рассчитывал. На "Нереиде", что проверповалась ближе к острову и завела шпринг, напротив, все казалось в полном порядке, хотя достаточно много членов команды все еще находилось в шлюпках. Фрегат приготовили к бою, орудия накатили к портам, а ее старшие офицеры вполне справлялись с командованием.
А вот на батарее народ продолжал бегать туда-сюда, раздавался ор, индийские артиллеристы, чьи офицеры были все еще не то в шлюпках, не то на берегу, бурно спорили друг с другом. Солдаты и матросы сталкивались друг с другом, и даже среди моряков не было той спокойной, целеустремленной бодрости, что отмечала схватки, свидетелем которых Стивен был под командованием Джека Обри, не было и близко впечатления хорошо отлаженной машины, выполняющей свою работу. Про то, чтобы накормить бойцов и речи не было - мелкая деталь, но Джек всегда настаивал на этом. А оставшиеся лодки, в которых оставалось около ста пятидесяти солдат и матросов, все еще находились на изрядном удалении от корабля и форта. Насколько Стивену удалось рассмотреть, баркас сел на мель у оконечности банки, и, поскольку шел отлив, остальным никак не удавалось стащить его на глубину.
В форте и в лагуне время, казалось, застыло, несмотря на бурную активность, в море же оно продолжало течь как обычно, даже, возможно чуть быстрее, и в глубине души Стивен почувствовал все возрастающее, необъяснимое опасение, похожее на то, что сопровождает ночные кошмары. Сейчас уже можно было рассмотреть людей на борту подходивших судов, вот уже можно различить лица, и отдаваемые приказы отчетливо доносит ветер. Французские суда выстроились в линию для прохода по каналу, впереди - "Виктор", затем "Минерва", следом "Цейлон". Корвет вышел из ветра, убрал нижние паруса, и направился в проход под марселями, лоты свесились у клюзов с обеих бортов. Шум в форте сменился, наконец, мертвой тишиной, бриз понес запах дымящихся фитилей от ведер, расставленных за каждым орудием. Корвет вошел в узкость, скользя все ближе и ближе, его колокол блестел на солнце, вот он оказался перед фортом, где артиллеристы в тюрбанах пригнулись за парапетом, и прошел дальше, все также в мертвой тишине. Очередной приказ штурмана рулевому повел судно по крутой кривой за форт, на глубокую воду в двадцати ярдах от "Нереиды". Французский флаг на "Нереиде" скользнул вниз, под боевой клич на мачту взвился английский флаг, и борт фрегата скрылся в дыму под мощный рев бортового залпа. Снова и снова, под непрерывный крик, грохотали орудия, и вот, корвет бросил якорь на правой четверти "Нереиды", все еще под ее жестоким бортовым огнем, и офицер пробежал на корму по его содрогающейся палубе с криком, что они сдаются.
Мощная "Минерва" в этот момент уже углубилась в канал, близко за ней следовал "Цейлон" и сейчас они находились прямо перед тяжелыми пушками форта, они не могли ни повернуть, ни отойти, ни двигаться быстрее. Это был решающий момент, люди застыли в ожидании приказа. На флагштоке триколор побежал вниз, чтоб смениться "Юнион Джеком", но вопящий идиот, что срывал его с фала, швырнул полотнище прямо на ведро с фитилями у верхнего погреба. Фитили разлетелись вокруг, и сотня зарядов взорвалась разом, с грохотом куда большим, чем бортовой залп, и вспышкой, слепящей сильнее солнца. В эту же секунду бомбейские артиллеристы, все еще лишенные офицеров, разрядили свои, наведенные куда попало орудия, причем шесть из них взорвались или были сброшены с лафетов. В результате погибли люди в гичке "Нереиды", направлявшиеся к "Виктору", дабы принять его сдачу.
Стивен поднялся в редеющем дыму, сквозь обрушившуюся на него глухоту прорвался пронзительный визг, и он бросился к раненым и мертвым, разбросанным вокруг флагштока и сбитых орудий. Ассистент Мак-Адама с сопровождающим его фельдшером уже были там, и с помощью нескольких, сохранивших ясную голову моряков, они стали сносить раненных под прикрытие бастиона. К тому моменту, когда они сделали все немногое, что могли, прикрыв жуткие ожоги порванными на тряпки рубашками и носовыми платками, сцена изменилась. "Виктор", вновь подняв флаг, обрубил якорный канат и проследовал за "Минервой" и "Цейлоном" к Порт Зюд-Эст. "Беллона" и "Виндэм", все еще находившиеся изрядно мористее, повернули, приводясь к ветру.
Французские корабли в лагуне встали точно у узкого прохода, где оставшиеся шлюпки "Нереиды" сбились в беспорядочную кучу, и, очевидно, должны были сдаться в течении нескольких минут. "Минерва" выглядела даже не поцарапанной.
Клонферт окликнул форт с "Нереиды", вызывая на борт всех солдат - он собирался атаковать "Минерву", и ему нужен был каждый человек, чтоб обслуживать пушки. Это вовсе не было невозможным, несмотря на куда меньший вес залпа английского фрегата - "Минерва" все еще не приготовилась к бою, она приближалась к проходу "собачья нога" у банки Подкова, где ей было не повернуться, в то время, как "Нереида" имела достаточно места у ближней стоянки, чтоб привестись к ветру и обрушить на противника продольный огонь. При этом ни "Виктор", ни "Виндэм" не имели бы возможности подтянуться и поддержать ее. Но пока солдаты собирались в шлюпки, "Беллона" изменила решение. Распустив брамсели, она направилась к каналу и острову. В момент, когда она вошла в сужающийся проход, сомнения исчезли - она идет.
И она вошла, твердо и решительно. Видно было, что управляет фрегатом человек, знающий этот проход, как свои пять пальцев - носовой бурун судна был чересчур велик для такого изобилующего опасностями места. Стивен оглянулся, что будет делать Клонферт? К его удивлению, и баркас и шлюпки прошли мимо французских кораблей без единой царапины. Это было необъяснимо, но они были уже здесь, их экипажи текли на "Нереиду" под радостные крики, однако, "Нереида" все еще оставалась на якоре.
"Беллона" шла по каналу. Она уже приготовила правый борт к бою, и, приближаясь к острову, выпалила из передних орудий. Дым, заклубившись, скрыл форт, и, через этот дым грохнул бортовой залп проходящего фрегата. Восемнадцатифунтовые ядра и осколки камней собрали свою смертельную жатву среди маленького оставшегося гарнизона. Поворачивая к стоянке "Нереиды", французский фрегат дал еще один залп по другому фасу батареи. Деморализованные в конец бомбейские артиллеристы, лишенные поддержки стрелков, без офицеров, непривычные к стрельбе по кораблям, смогли ответить лишь беспорядочным и неточным огнем. "Беллона" теперь шла прямо на "Нереиду", будто собираясь на абордаж, но за какие-то мгновения до столкновения на французе переложили руль на борт и раздался залп. На какой-то момент фрегаты оказались борт к борту, рея к рее, почти касаясь друг-друга, оба бортовых залпа рухнули одновременно, а, когда дым рассеялся, "Беллона" уже была за "Нереидой" и уходила дальше, все еще под брамселями, к следующему крутому повороту фарватера, без видимых повреждений. "Нереида" потеряла бизань-гик и пару верхних рей, но крен от внезапного порыва ветра направил огонь "Беллоны" слишком высоко, чтоб повредить корпус английского корабля или нанести большие потери экипажу. Тем не менее, якорный канат "Нереиды" оказался перебитым, и ее завертело, причем так быстро, что дать продольный залп по корме француза уже не успели.
Снова наступила тишина. Четыре французских корабля - "Виндэм", опасаясь узкого прохода и прикрывающего его форта, отвернул, и теперь уходил вдоль побережья - спокойно дошли до якорной стоянки глубиной в двадцать фатомов возле банки Олива, на полпути к Порт Зюд Эст, а Клонферт возвратился на остров во главе большого отряда солдат. Он был в отличном расположении духа, торопясь, вместе с прибывшими армейскими офицерами, привести форт в порядок, достаточный для противостояния атаке французской эскадры. Перехватив взгляд Стивена, он крикнул:
- Как вам это понравилось, доктор Мэтьюрин? Мы поймали их в мешок!
Чуть позже, когда оружейники установили сбитые пушки и запасные карронады сменили взорванные, Клонферт заявил:
- Если б не этот чертов флаг, мы бы потопили "Минерву". Но так даже и к лучшему - "Беллона" бы ушла на ветер, а сейчас мы ухватили их обеих. Я посылаю Веббера на баркасе к Пиму. Если он сможет выделить мне еще хоть один фрегат: "Ифигению" или "Мэджисьен" - я войду и разнесу все, что только можно. Ведь они у нас в мешке! Они смогут выйти только с предрассветным бризом. Кохрейн будет нам завидовать!
Стивен взглянул на охваченного бурной эйфорией Клонферта, он что, правда верит, что все проделано как надо, что он в выгодной позиции?
- Я так понял, вы не собираетесь сами уйти на "Нереиде", чтоб привести подкрепление?
- Нет, конечно. Пим приказал мне держать этот форт, и я буду держать его до последнего. До последнего, - повторил он, гордо откидывая голову. Со следующими словами выражение его резко изменилось:
- Видели этих собак? - крикнул он. - "Виктор" спустил флаг передо мной, а потом поднял вновь и ускользнул, как подонок, как презренный пресмыкающийся проклятый подонок! Я пошлю парламентера требовать его сдачи. Смотрите, вон он!
Корвет притулился между двумя тяжелыми фрегатами, с форта было видно, как экипаж деловито устраняет повреждения от огня "Нереиды", на флагштоке судна развивался французский флаг.
- А они довольно близко, - заметил Клонферт. Он повернулся к артиллерийскому офицеру, осунувшемуся и угнетенному потерей лучшего шанса во всей своей карьере (ибо в бою он оказался отделенным от своих солдат), и спросил:
- Капитан Ньюхэм, медная мортира добьет до них, как вы думаете?
- Я попробую, милорд, - ответил Ньюхэм. Капитан лично зарядил мортиру тринадцатидюймовой бомбой, долго и тщательно наводил, поджег фитиль и выстрелил. Бомба высоко поднялась в прозрачном воздухе быстро уменьшающимся черным мячиком, а затем упала и разорвалась точно за "Беллоной". Поднялся радостный крик, французы вытравили якоря и отошли дальше, за пределы досягаемости. Последняя бомба, выпущенная на максимальном угле подъема, дала недолет - и это был последний выстрел уходящего дня.
Оставшиеся часы светлого времени ушли на приготовления, что должны были быть сделаны еще вчера, и следующим утром Иль Де Ла Пасс был готов утопить любое судно, что попытается сунуться в проход. На "Нереиде", стоящей со скрещенными брам-реями, восстановили бизань-гик, поврежденную фок-мачту укрепили накладкой, и с фрегата отправилась шлюпка с требованием сдать корвет.
- Дай Боже, чтоб Веббер нашел "Сириус", - повторял Клонферт, с надеждой озирая море. Но день прошел, а ни одного паруса не показалось из-за мыса. Ночь прошла также, было спущено охранение на шлюпках, ибо перед рассветом задул опасный береговой бриз, опасный тем, что мог принести мощные вражеские корабли и стаи шлюпок через лагуну в темноте, но французы не стронулись с места, а на рассвете ожил обычный юго-восточный пассат, приковав вражеские суда к их якорной стоянке. Так прошли два дня, без всяких инцидентов, если не считать отказ французского коммодора сдать "Виктор". Солдаты чистили оружие, артиллеристы упражнялись при орудиях, оружейник наполнял заряды и подсчитывал припасы.
Клонферт пребывал все в том же радостном возбуждении, которое еще подскочило, когда на третий день, когда обнаружилось, что французские корабли отходят к самой дальней оконечности бухты, к самым мелям, под защиту батарей Порт Зюд-Эст, и швартуются неровной линией у кромки подводного рифа. Это, как утверждал Клонферт, может означать, что Веббер нашел-таки "Сириус". Значит, часть блокадных сил ушла от Порт-Луи, а губернатор Декэн, опасаясь атаки на "Минерву" и "Беллону", непременно послал гонца сушей в Порт Зюд-Эст. Клонферт оказался прав, несколько часов спустя "Сириус" собственной персоной обогнул мыс под всеми парусами.
- Смотреть в оба за сигналами! - приказал Клонферт, когда корабли обменялись позывными. Подготовленные флаги взвились на мачту, а Клонферт вдруг расхохотался.
- Что они означают? - спросил Стивен.
- "Готов к бою, враг уступает в силах", - отозвался Клонферт. Взгляд его был полубезумным.
- Поживей с книгами, Бриггс! Что они сигналят?
Сигнальщик что-то тихо пробормотал, и вахтенный гардемарин доложил:
- "Пришлите штурмана "Нереиды"", милорд.
- Гичку - на воду, - крикнул Клонферт. - Мистер Саттерли, обернитесь так быстро, как только сможете.
"Сириус" вошел в устье прохода, последний сигнал "Нереиде", до того, как фрегат двинулся по каналу, приказывал сняться с якоря. Форт "Сириус" проскочил почти столь же быстро, как "Беллона", и, когда он, все еще под марселями, скользил мимо "Нереиды", Пим, перегнувшись через релинг, приказал Клонферту следовать за ним. Дальше, по длинному, извилистому каналу, корабли двинулись более осторожно, но "Сириус" так и не убрал марселя, хотя дневной свет уже угасал. На "Нереиде" черный лоцман отдавал указания рулевому, ведя ее под одними стакселями. При этом он бормотал себе под нос, что после банки Подкова их курс приведет их в воды внутренней гавани, которые он знает плохо (эти воды приходилось избегать ранее, так как они простреливались пушками Порт Зюд-Эст).
Прошли банку Крачка, под частые броски лота, прошли Три Брата с четырехрумбовым поворотом на левый борт, крики лотового доносились четко, быстрые и разборчивые: "…десять, десять с половиной, одиннадцать, одиннадцать, пятнадцать…". Хорошая глубина, чистый проход, можно сказать. Но с последним криком "Сириус" тяжело налетел на оконечность банки, его протащило еще вперед, пока он плотно не засел на наслоениях кораллов.
Но, по крайней мере, хоть фрегат и вылетел на мель, он выбрал для этого хорошее место. Береговые батареи не доставали сюда, а ветер с моря, словно булавка бабочек, пришпилил французские суда к их стоянкам. "Сириус" и "Нереида", никем не беспокоемые (солнце уже скрылось за островом), завели шпринты, пытаясь верпом стянуть фрегат с мели. Но тот не сошел, ни с первой попытки, ни за первый час отчаянных усилий, а, тем временем, начался отлив. Но завтрашний прилив обещал быть выше, и оставлась надежда, что к восьми часам фрегат будет на плаву, а пока делать было нечего, кроме как обезопасить себя от возможного нападения французских шлюпок.
- Ну, и что вы скажете об нынешнем состоянии сильной экзальтации у нашего пациента? - спросил Стивен Мак-Адама. - В нынешнем нашем положении, не выходит ли оно за пределы разумного поведения? Вы не находите его нездоровым?
- Я в растерянности, - признался Мак-Адам. - Я еще никогда не видел его таким. Возможно, он знает, что делает, но тогда он, похоже, утрет нос вашему другу, черт побери. Вы видели когда-нибудь человека, который выглядел бы лучше?
Начался рассвет, французы остались недвижными. Ни шуршания пемзы, ни одного шлепка швабры не слышалось ни с "Сириуса", ни с "Нереиды", чьи палубы оставались завалены канатами, перлинями, блоками и прочими инструментами боцманского исскуства. Прилив рос, кабестан шел все медленнее и медленнее, вот уже канаты натянулись до предела, все, кто смог втиснуться у вымбовок, налегли с новой силой, и фрегат со скрежетом сошел на глубокую воду. "Сириус" бросил якорь за "Нереидой", и плотники с подручными облепили его нос, изрезанный осртыми шершавыми кораллами. Боцманские дудки призвали измученную команду на поздний завтрак, а затем матросы начали приводить свою захламленную палубу в хоть какое-то подобие готовности к бою, когда у входа в бухту были замечены "Ифигения" и "Мэджисьен".
Клонферт отправил своего штурмана провести прибывшие корабли по каналу, ибо мистер Саттерли, хотя и встрепанный и пристыженный, теперь точно знал проход до хотя бы этой точки назубок. Но осторожность его возросла до такой степени, что лишь после обеда новые якоря упали в воды бухты, а капитаны поднялись на борт "Сириуса", дабы выслушать от Пима план атаки. Он был прост и ясен: "Нереида", ведомая своим черным лоцманом, идет первой и становится между "Виктором" и "Беллоной", на северном конце французской линии, "Сириус" со своими восемнадцатифунтовками становится с "Беллоной" борт о борт, "Мэджисьен" - между "Цейлоном" и тяжелой "Минервой", а "Ифигения", которая также несет восемнадцатифунтовки - борт о борт с "Минервой", закрывая линию с юга.
Капитаны вернулись на свои суда. Клонферт, который действительно выглядел чрезмерно радостным, молодым и бесшабашным, словно в него вселился какой-то веселый дух, спустился вниз переодеться в новый мундир и чистые белые бриджи. Выйдя вновь на палубу, он обратился к Стивену с особенно сладкой и располагающей улыбкой:
- Доктор Мэтьюрин, я думаю, мы покажем вам такое, что вполне может сравниться с делами коммодора Обри!
"Сириус" поднял сигнал, и "Нереида", выбрав якоря, двинулась вперед под стакселями, ее лоцман отдавал указания рулевому с форсалинга. "Сириус" последовал за ней, затем "Мэджисьен", затем "Ифигения", и вот уже они выстроились в линию с интервалом примерно в кабельтов. Дальше и дальше по извилистому каналу под устойчивым бризом, берег все приближался. На одном из поворотов в проходе интервал увеличился, и "Сириус", спеша сократить разрыв, повернул раньше, чем нужно, и сходу вылетел на скалу. В этот же самый момент французские фрегаты и береговые батареи открыли огонь.
Пим окликнул свои корабли и приказал им двигаться дальше. Через пять минут "Нереида" вышла из узкости канала. "Мэджисьен" и "Ифигения", ориентируясь по севшему "Сириусу", прошли мимо него, но теперь, наоборот, проскочили нужную точку, и на последнем повороте, в четырехстах ярдах от французской линии, на мель села "Мэджисьен". В это время бортовые залпы французов с воем проходили над палубой "Нереиды" - французы били по рангоуту, пытаясь обездвижить фрегат, нацелившийся под нос "Виктора".
- Горяченькое дельце, доктор Мэтьюрин, - заметил Клонферт, а затем, глянув за корму, добавил:
- "Сириус" не сможет сняться, он слишком хорошо засел. Нам придется заняться "Беллоной" вместо него. Мистер Саттерли, править борт о борт с "Беллоной", - крикнул он, перекрывая грохот орудий (носовые пушки начали отвечать французам).
- Есть, сэр, - отозвался штурман.
Еще кабельтов фрегат шел сквозь французский огонь, еще пятьдесят ярдов, и штурман махнул рукой следящему за ним боцману, приказывая положить руль на борт. "Нереида" развернулась, бросила якорь, встав точно напротив большого французского фрегата, и ее двенадцатифунтовки заревели, в упор разряжаясь по врагу. Стрельба была скорой, снующие на квартердеке и форкасле матросы и морские пехотинцы с выражением непреклонного упрямства поглядывали поверх натянутых по бортам коек, обрывки веревок и блоки сыпались сверху на защитную сетку, густой дым повис между кораблями, ветер не успевал сносить его. Сквозь этот дым пробивались оранжевые вспышки орудий "Беллоны" и "Виктора", ведущего огонь по кормовой четверти "Нереиды".