Девушка пела, а Анна смотрела в бушующее пламя, отогреваясь в его свете и словно одеваясь пламенем.
– У сожженных нет кожи, оттого мы все чувствуем тоньше, нежели обычные люди. Наше восприятие более остро, и мир горний открыт для нас, потому как куда же ему от нас скрыться, – пояснила эльфоподобная девушка. В ее глазах играло пламя.
"Огонь, огонь, поиграй со мной"! - донеслось со стороны ворот, где остались сопровождающие Анны, и тут же один из рыцарей-охранников молнией пронесся мимо них, для того чтобы ринуться в пропасть вместе с великолепным конем. Они застыли над пропастью на секунду, и тут же огонь объял их целиком, увлекая на дно огненной пропасти, превращая и всадника и прекрасное животное в алую звезду.
"Платье огня не очистит меня, Богу не надо, чтобы я сгорала", - прошептала Анна, и тут же за ее спиной заскрипели врата, отворяя перед ней жизнь. И она вышла на свободу…
Анна проснулась.
На свободу ли? В тот день монахини привезли готовое свадебное платье, белое с синими и золотыми цветами.
Увидев его, Анна потеряла сознание.
О том, как в Лявро состоялся рыцарский совет
Еще через день вернулся Жак. Едва переехав через мост и бросив поводья следующему за ним телохранителю, молодой рыцарь сорвал с головы шлем и, качаясь от усталости и размазывая слезы и грязь по щекам, нимало не смущаясь, заплакал в голос, словно маленький ребенок.
Брунисента бросилась в объятия к мужу.
Сотрясаясь всем телом, Жак обнимал Брунисенту, точно цепляясь за нее, как за последнюю, ускользающую реальность.
Собравшиеся в замковом дворе люди притихли, ожидая худшего. Наконец, Жак поднял красные от слез глаза и не своим, глухим голосом произнес роковые слова:
– Жанна продана англичанам!
После чего силы оставили его, и Жак рухнул бы на землю, не поддержи его собственные воины.
Новая весть поразила присутствующих в самое сердце. Жанна в плену у своих злейших врагов англичан, у тех, у кого она отобрала корону, чтобы надеть ее на голову французского дофина! У тех, кого она стремилась изгнать за пределы французских земель. Что это означало? Только одно – англичане устроят церковный процесс, чтобы доказать, что Дева ведьма и посланница Сатаны, а значит, все ее деяния будут расценены как вредные и опасные, следовательно, под подозрением в ереси могут оказаться все те, кто был рядом с Девой.
– Пьер Кошон и канцлер английской королевы передали Иоанну Бургундскому десять тысяч золотых экю – выкуп за передачу Жанны, – уже немного придя в себя, но все еще оставаясь бледным и ослабевшим, Жак собрал вокруг себя совет, состоявший из гостивших в замке боевых друзей, офицеров замкового гарнизона, а также управляющего, жены и сестры. Последнюю пришлось привести под руки, так как от страха она не могла идти, предполагая, что брат заставит ее собираться в дорогу прямо сейчас.
Совет был совмещен с трапезой, ведь Жак и сопровождавшие его рыцари были голодными и уставшими. Поэтому они лишь избавились от тяжелых доспехов, наскоро умылись, заменили пропахшую потом одежду, чтобы еще раз услышать то, что должен был сказать их господин, и снова возмутиться и не поверить своим ушам.
– Как вам известно, Жанна попала в плен у крепости Компень, после чего взявший ее в плен бургундец продал ее своему сеньору герцогу Иоанну Бургундскому. Тот держал ее в своем замке в Люксембурге. Это было нам известно, – Жак отпил из кубка и продолжил свою речь стоя. – Полгода мы, французы, ждали того, что король, которому мы присягали и который обязан самой короной Жанне, предложит за нее выкуп герцогу. Того же, смею заверить, ждал Иоанн Бургундский не от короля, так от бастарда Орлеанского, которому Жанна ни много ни мало вернула город, сняв с него семимесячную осаду. И которому она приходится… впрочем, не о том речь. Выкуп могли собрать поодиночке или вскладчину и сеньоры других городов, которым Жанна Дева приходила на помощь. Но, а это я знаю доподлинно, герцог Бургундский не получил ни одного предложения со стороны Франции! Позор на наши головы! – он грохнул кулаком об стол, Брунисента сидела бледная и взволнованная, веселый веер с блестками и легкими перышками в ее ручках замер, а сами руки сделались холодными, словно лед, так горько дочь и жена рыцаря воспринимала эту вопиющую несправедливость.
– Но, возможно, король полагал, что бургундский сеньор не согласится принять выкуп со стороны своего врага? – подумав, спросил Этьен Кастра, который сидел за столом рядом с Анной.
– За своих офицеров обычно платят их военачальники. Это нормально. К тому же англичане предложили герцогу 10 000 золотом, что в пересчете на франки составляет 61 125 франков – это сумма, которую прилично предлагать за принца крови, – Жак снова подставил кубок, и стоявший рядом мальчик тотчас же наполнил его. От еды он отказался, отшвырнув от себя тарелку, так что та чуть было не слетела со стола. – Возможно, юный паж, вы не знаете, что во время войны устанавливаются твердые цены на пленных разного ранга. Так, если за принца крови предлагают 10 000 золотых экю, сторона, держащая такую особу в плену, обязана без проволочек выдать пленника сразу же после уплаты означенной суммы, не торгуясь.
– Выходит, англичане дорого оценили жизнь Жанны, – довольно крякнул сидевший напротив Жака рыцарь Жордан ля Трур.
– Совершенно верно. Иоанн Бургундский был вынужден выдать пленницу, не обращая внимания на мольбы и слезы своей жены, умоляющей его не делать этого: все-таки герцог является французским принцем, в его жилах течет кровь французских королей. Далее, нам стало известно, что, томясь в плену, Дева предприняла по крайней мере две попытки к бегству, одна из которых чуть было не стоила ей жизни. Жанна пыталась вылезти из окна башни, в которой ее держали.
– Но я слышал, что Жанну держали в подземелье за семью замками и семью печатями на цепях и… – начал было управляющий, но Жак тут же осадил его.
– Я могу сказать точно, что она была помещена в небольшой замок, в котором ее хорошо охраняли, но Жанна сумела обмануть тюремщика и выбраться из камеры, где она находилась. Тогда герцог был вынужден перевести ее в башню замка Боревуар. Там она и томилась, и лишь птицы да ангелы могли лицезреть ее. Томилась, ожидая, что король или друзья выкупят ее из плена. Это произошло через два месяца после того, как она попала в плен.
В башне она просидела пять с половиной месяцев. С разрешения Люксембургского сеньора к ней наведывались важные господа, специально приезжавшие со всего света, чтобы познакомиться с ней. Но при этом она не получила ни единой весточки из дома!
Однажды она разорвала свои простыни, связала их между собой и ночью попыталась вылезти из башни. Самодельная веревка не выдержала, и Жанна сильно расшиблась.
Услышав, что Дева пострадала, упав с башни, обе женщины одновременно вскрикнули, лицо Анны исказила гримаса боли. Брунисента попросила пажа налить подруге немного вина. Выпив его, Анна почувствовала себя немного лучше.
– Находясь в Бурже при дворе Карла Седьмого, я узнал, что герцог согласился продать Жанну англичанам, и, естественно, единственным моим желанием было немедленно собрать отряд и отбить несчастную по дороге. Но, к сожалению, вести доходят до нас не так быстро, как бы нам этого хотелось, и когда гонец сообщил королю эту скорбную весть, а было это 1 января, то есть неделю назад, Жанна уже была доставлена в Руан и брошена в тюрьму.
Теперь я обращаюсь к вам с тем, чтобы спросить, кто из вас поедет со мной к рыцарю, верному своей присяге и человеку чести, последнему, кто старается спасти нашу Деву, к маршалу де Рэ, для того чтобы с его помощью решить, как можно вызволить Жанну из плена?
Ответом ему были крики и бряцанье оружия. Все вскочили одновременно, доказывая свою преданность, требуя немедленно осадить Руан и вызволить Деву.
Тишина в зале настала так же внезапно, как этот взрыв возмущения, ярости, негодования. В полной тишине Жак поднес к губам кубок и выпил его до дна. Сидевшие за столом люди завороженно следили, как двигался вверх и вниз его кадык. Наконец, Жак отер рукавом губы и, смотря перед собой, почти одними губами произнес:
– Тогда, мужественные французские рыцари, готовьтесь к худшему. Готовьтесь к смерти, своей и… – он замолчал, снова оглядывая собрание.
Затем по его приказу из зала вышли слуги и пажи, кроме Этьена Кастра, который в последнее время сделался кем-то вроде хроникера и записывал происходившие события для грядущих поколений.
О том, как Жак ле Феррон поделился с присутствующими на совете своими планами
Когда за последним слугой закрылась дверь, Жак сел на свое место и тихо, но внятно произнес:
– Чем страшно то обстоятельство, что Жанна в плену у англичан?
– Страшно уже тем, что она в плену, какая разница у кого. Плен есть плен! – возмутился Парцефаль де Премель.
Жак кивнул ему и продолжил:
– Нет. Плен плену рознь. Находясь в плену у Бургундского, Жанна ждала, что ее выкупят. Англичане же не отдадут ее за выкуп, а подвергнут церковному суду, целью которого будет втоптать в грязь ее честное имя, назвав ее не божьей посланницей, а ведьмой, вступившей в сношения с сатаной.
Анна вздрогнула, припоминая недавний сон.
– Они осудят и сожгут ее, – тихо выдохнула юная воительница.
– По правде сказать, не это самое страшное, – Жак ласково поглядел на сестру. – Смерть ждет каждого из нас, с этим ничего не поделаешь. Страшно другое: если Жанну признают исчадьем ада, все, что она сделала, будут считать сделанным по наущению сатаны, а не по воле Бога. А значит, коронация в Реймсе не сможет считаться законной, потому что Карла короновала Жанна. Если Жанну признают ведьмой – значит, Карла Седьмого короновала ведьма, значит он посажен на трон сатаной. От него отберут корону и коронуют маленького Генриха, как это и было бы, не появись на политической арене Жанна.
Кто такой Генрих Шестой? Давайте вспомним. Наш король Карл Шестой был побежден Генрихом Пятым Английским и отрекся от престола в пользу своего победителя, лишив таким образом престола своего законного наследника французского дофина Карла, ставшего впоследствии Карлом Седьмым.
В 1422 году умер Генрих Пятый, и вскоре за ним сошел в могилу его излюбленный враг – старый Карл Шестой, прозванный Безумным. После него престол должен перейти к малолетнему Генриху Шестому, регентом при котором назначен Бертфордский герцог. Таким образом, над Францией плотно устанавливается власть английских королей. Это ясно?
Все кивнули.
– Жанна короновала Карла Седьмого, потерявшего свои права сына Карла Шестого. Короновала, сообщив ему волю Бога и подтвердив, теперь я это могу вам открыть, то, что дофин Карл действительно является законным сыном короля. Сам он не смел и думать о короне, полагая, что не имеет законного права на это.
Услышав такую пикантную подробность, слушатели начали улыбаться и посмеиваться.
– Сами знаете, королева Франции настоящая шлюха! – теперь слова Жака были встречены раскатом хохота. – Шлюха и кровавая убийца! – закончил характеристику королевы Жак. – Что будет, если церковный суд признает Жанну ведьмой? Карл потеряет корону, мы получим себе на головы в качестве руководителей станы англичан. Англичане будут собирать налоги, возглавлять армии. Пошлют ли английские генералы наши войска против других англичан – ни-ког-да! Посему я намерен отправиться в Руан и попытаться убить Жанну до начала процесса.
Все замерли, не в силах поверить своим ушам. Кто-то схватился за оружие. Жак оставался невозмутимым и спокойным.
– Для церковного суда не важно, умрет Дева на костре или будет заточена пожизненно в какой-нибудь темнице. Главное, чтобы она была признана слугой сатаны. Если нам удастся лишить ее жизни до суда или до вынесения приговора, в глазах народа она умрет как мученица. Умрет, как воин, и память о ней будет жить в веках, и французский король останется на французском престоле. Не знаю как, но я постараюсь сделать это.
Если приговор будет произнесен, нам придется становиться англичанами или навеки уходить в подполье, чтобы вести партизанские войны.
За столом стояла напряженная тишина, наконец, поднялся рыцарь де Монморанси, который подошел к Жаку и, ничего не говоря, пожал его руку. Потом вслед за ним стали подниматься и другие. Все молча, тихо, обреченно.
Да и как же могло быть иначе? Жанна – свет, честь и достоинство Франции, должна была погибнуть от руки убийцы, но это было единственно верным решением.
– Постарайся сделать это не больно, – не вставая с места и не глядя в глаза брата, попросила Анна.
В пути
После приезда Жака жизнь Анны вдруг словно вырвалась из своей более или менее привычной колеи и понеслась с роковой скоростью. Уже через три дня по приезду брата Анна и сама была вынуждена сесть в тяжелую походную карету, застеленную для тепла шкурами зверей и шерстяными одеялами. Рядом с Анной Жак усадил взволнованную Брунисенту.
Жак и несколько верных ему рыцарей должны были проделать весь путь в седле. Они расположились по обеим сторонам от кареты, а также впереди и замыкая кавалькаду. Через крошечное окошечко, расположенное на дверце кареты, Анна наблюдала за тем, как замок, в котором она провела свое детство, исчезал за горизонтом. Карета скрипела и потрескивала, точно делилась какими-то понятными только ей воспоминаниями, без устали рассказывая старую-престарую повесть.
Весело щебетавшая о пустяках в самом начале путешествия Брунисента постепенно теряла свое хорошее настроение, видя, как все ее усилия хоть сколько-нибудь расшевелить Анну разбиваются, словно волны, пытающиеся штурмовать гранитный утес. Вскоре Брунисента замолчала и уставилась в окно.
Анна старалась ни о чем не думать, ничего не чувствовать, ничего не воспринимать. Ее попытка приучить себя к восприятию боли провалилась. Теперь она знала наверняка, что смертельно боится костра. Тысячу раз она корила себя за малодушие и слабость, недостойные рыцарского звания, и тысячу же раз понимала, что на самом деле она всего лишь женщина. Маленькая, слабая и беззащитная женщина. Из плоти и крови, из сомнений, снов, суеверий и любви. Именно любви, которой она была пропитана насквозь, точно кусок сахара травяным чаем. Для которой была создана.
"Огонь, огонь, ты моя последняя любовь", – вспыхнуло в мозгу, и Анна непроизвольно вздрогнула. В этот момент открылась дверца в карете, и внутрь просунулась голова пажа Этьена Кастра.
– Я хотел бы узнать, не нужно ли чего прекрасным дамам? – он вежливо поклонился, перевешиваясь из седла, отчего его длинные светлые волосы затрепетали на ветру, точно пряди конопли, из которой крестьянки сучат нитки.
– Благодарим тебя, любезный паж, нам ничего не нужно, – весело помахала ему рукой Брунисента. – Скажи только, не известно ли тебе, где мы собираемся остановиться на ночлег, ты не запомнил название крепости?
– Сьер Жак говорил о крепости Амьен как о первой остановке, где мы проведем ночь, затем по старой дороге мы должны добраться до Абвиля. После чего пойдем по берегу до Дьепа, где можно будет остановиться и немного отдохнуть, далее Гавр, после чего переправимся через Сену и, если англичане снова перекрыли дорогу на Лаваль, остановимся в Алансоне, откуда и дадим знать о себе барону. От Лаваля, как известно, до крепости Тиффорг рукой подать.
– Что до меня, то я слабая женщина и молю Бога, чтобы он послал нам спокойное путешествие без всех этих стычек, поединков и неожиданностей, которые так любят наши доблестные рыцари, – Брунисента была рада немножко поговорить.
Паж заискивающе посмотрел на Анну, которая, казалось, не обращала внимания ни на Этьена, ни на Брунисенту.
– Я хотел попросить вас, мадемуазель Анна, если это, конечно, не затруднит вас, рассказать мне еще что-нибудь о Жанне, – он тоскливо заглянул в глаза мадемуазель ле Феррон, чуть не выпав при этом из седла. Брунисента прыснула, отворачиваясь от незадачливого кавалера и прикрывая личико плащом. Анна слегка улыбнулась.
– Конечно, доблестный рыцарь. Отдайте своего коня оруженосцу и пересаживайтесь в нашу карету, здесь достаточно места, – Брунисента показала рукой на пустующее сиденье, и вскоре Этьен Кастра сидел напротив них, жадно глядя в лицо Анны и ожидая услышать захватывающий рассказ.
– Что вы хотите, чтобы я рассказала? – Анна ощущала себя пойманной в силки пичугой. И в то же время Этьен казался ей таким милым и беззащитным, таким своим и домашним, что рядом с ним она начинала забывать о своих злоключениях.
– Мне так о многом нужно расспросить вас… – он поперхнулся и закашлялся.
– Ты же вроде хотел записывать? – Анна подняла брови. – Для потомков или как ты там говорил?
– У меня прекрасная память, – Этьен опустил глаза, изучая свои сапоги. – Честное слово, я легко запоминаю самые сложные и многотрудные тексты, так что не извольте беспокоиться, я запомню все, как надо, и затем напишу. По правде сказать, карета так трясется, что, решись я принести сюда чернильницу, мы все были бы уже черными, точно сарацины, и наши доблестные рыцари, не поняв в чем дело, порубили бы нас, думая, что совершают великий подвиг.
– Что ж, слушай, а потом я заставлю тебя повторить, что запомнил. Не повторишь – твоя печаль. Я больше рта не раскрою.
Анна набрала в легкие воздух и затем скороговоркой выдохнула:
– Январь 1429 года. Город Нанси, Жанна явилась к герцогу Лотарингскому. Она участвовала в турнире с копьем. Там мы пробыли до 13 февраля, после чего покинули крепость, так как Дева получила разрешение отправиться к дофину Карлу.
Чуть позже, 23 февраля, мы отправились в Шинон. В начале марта, не помню числа, выехали в Пуатье, где просидели три проклятые недели – столько времени длился инквизиторский суд. Профессора богословия, знаменитые академики и теологи должны были определить, от Бога ли миссия Девы и давать ли Карлу рекомендации следовать ее советам и доверять ей войско. Эта битва завершилась триумфальной победой. Жанна была признана посланницей Господа, кроме того, ей официально разрешалось носить мужское платье. То есть за это преступление против общества и устоев церкви ее не могли подвергнуть наказанию. На меня это распоряжение не распространялось.
Далее, в полном соответствии с волей святой церкви, Карл сделал Деву главнокомандующим всех войск, и, явившись в армию, она совершила свое главное чудо, как говорит мой отец, сумела сделать из банды подонков бойцов и героев.
29 апреля 1429 года с войском покинула Буа. 10 июня – Труа, 16 июля прибыли в Реймс, где пробыли пять дней. Далее 23 июля – Суасан, 29 июля – Шато-Тьерри, 2 августа – Провен. 8 августа прибыла под Париж. Взять Париж не удалось, 7 мая при взятии Турели была ранена, 8 мая снята осада с Орлеана. Повторишь?
Побледнев, паж зашевелил губами, безмолвно перетасовывая в уме полученные от Анны сведения, точно раскладывая их по полочкам.
– Какая же ты все-таки недобрая, Анна, – пожурила ее Брунисента. – Виданное ли дело столько всего запомнить кряду! Это же самая ясная голова не выдержит, не то что мальчик…