Но в этот момент юноша попросил ее жестом немножко погодить, после чего сначала неуверенно, а затем все более и более входя в раж, пересказал весь путь Девы, допустив лишь пару незначительных неточностей, на которые ему тут же указала Анна.
– Что ж, ты выиграл. Спрашивай, что хочешь! – развеселилась Анна. Способности юноши приятно заинтриговали ее, хотелось испытывать его и дальше, но Анна понимала, что Этьен Кастра жаждет своей награды, и не стала томить его дополнительными проверками.
– Можешь рассказать об оружии и доспехах Жанны? – Этьен глядел с немым обожанием, так, что не услышь Брунисента, о чем беседовали эти двое, она могла бы вообразить себе бог весть что.
– О каком именно оружии и доспехах? – сделала вид, что не понимает, Анна. – У Девы был, как ты понимаешь, некий выбор и того и другого.
– Я хотел бы узнать о мече, который был найден Жанной посредством голосов, которые она слышала.
– А, об этом… – Анна задумалась. Вообще во всем, что касалось личности Девы, следовало быть как можно осторожнее и по возможности не болтать лишнего.
– Да, да, о волшебном мече, который был найден в церкви Святой Екатерины! – захлопала в ладоши Брунисента. – Дева услышала о нем от Господа Бога, после чего велела принести его ей. Монахи не знали, что в их церкви хранится этот древний меч, они отправились на то место, которое указал им посланец Девы, и меч сразу же нашелся!
– Ну, вот, ты все знаешь лучше меня, – улыбнулась Анна. – Подтверждаю, что все действительно было так, – воительница обрадовалась, что Этьен проглотил наживку. Потому что на самом деле, что она могла рассказать? О мече знал ее отец – магистр ордена Верности, один из активнейших членов партии Девы. Признаться, Анна была уверена, что и голос, сообщивший Жанне о местонахождении меча, принадлежал пройдохе Гийому ле Феррону. Именно он совершил чудо, еще более укрепившее репутацию божьей посланницы. Но с другой стороны, могло быть и так, как сказала Бруня. Жанна могла узнать о мече от ангелов, которые были осведомлены о тайнике в церкви Святой Екатерины не хуже рыцаря ле Феррона.
– Голоса поведали Жанне, что под алтарем церкви Святой Екатерины в Фьербуа находится древний меч, и она послала рыцаря де Меца, чтобы тот привез его. Меч пришлось отчищать от ржавчины и заново наточить. Были рыцари, утверждавшие, что этот меч принадлежал самому Карлу Великому, а значит, носить его было почетно. Впрочем, не помню, чтобы Жанна билась этим мечом, она носила его, – Анна подняла глаза к небу, – для важности, что ли. Нет, не так. Просто на войне принято, чтобы рыцарь был закован в броню, с мечом и знаменем. Я знаю, что Рожер Бодрекюр, снаряжая Жанну к дофину, подарил ей свой меч, но этот меч был самым обыкновенным, хотя и очень хорошим. Потом, помнится, она пленила в бою какого-то бургундца и забрала в качестве воинской добычи его меч и что-то из брони. Я не знаю его имени. Жанна любила хорошее оружие.
– А ее доспехи? Правда ли, что после снятия осады с Орлеана благодарные жители подарили ей латы, сделанные из чистого серебра? – глаза Этьена сверкали, как у человека, стоящего на пороге раскрытия величайшей тайны, весь он превратился в одно ожидание. Казалось, он боялся моргнуть или пошевелиться и спугнуть таким образом свою удачу.
– Доспехи были из серебра. Мы с Беатрис называли их белыми доспехами. Но вот из чистого ли серебра они были сделаны – я сказать не могу.
– Но это же огромные деньги? Откуда бастард Орлеанский, город которого изнывал в семимесячной осаде, а отец по сей день продолжает томиться в неволе, взял такую сумму?
– Об этом нужно спросить самого господина Дюнуа или его казначея, – Анна зябко повела плечами, пытаясь плотнее зарыться в теплую накидку. – В городе было полно богатых людей, которые не успели растратить свои капиталы даже во время семимесячной блокады и всеобщей дороговизны. Должно быть, они скинулись и купили Жанне доспехи, – Анна отвернулась к крошечному окошечку, пытаясь разглядеть в нем что-то помимо серого горизонта и серого неба, по которому ползли тяжелые тучи. На самом деле она еще в штабе Девы слышала разговор, что финансовая помощь Орлеану приходит из итальянских земель. А точнее, от самого герцога Филиппо Мария Висконти, который живо интересовался всем, что происходило во Франции, и, в частности, любыми подробностями о Деве, коей он был страстным поклонником. Переписку с герцогом, с милостивейшего разрешения короля, вел камергер и советник Карла Седьмого Персеваль де Буленвилье, дабы иноземные властители могли знать о чудесах, творимых Богом во французских землях.
– Кто такая Беатрис? – прервал размышления Анны Этьен Кастра.
– Пропускаю вопрос, – Анна зевнула. – Есть еще вопросы?
– Я слышал, Жанна попала в плен в обычных латах. А куда делись те, серебряные?
– У воинов есть обычай: в благодарность за благополучное выздоровление после ранения жертвовать свои доспехи и оружие церкви. Если ты был на войне, ты должен был бы это знать. Под Парижем Дева была ранена, поэтому она и пошла в церковь Сен-Дени и повесила там свои доспехи и меч.
– Почему же именно эти доспехи и именно этот чудесный меч? – вмешалась в разговор Брунисента. Как хорошей хозяйке, ей была ненавистна мысль о том, что драгоценные латы, которые можно было продать целиком или по частям или завещать благодарным потомкам, были оставлены в чужом городе в церкви.
– Жертвовать нужно то, что по-настоящему любишь, то, что тебе дорого, а не возьми боже, что нам не гоже.
Анна снова уставилась в окно. Теперь они проезжали через какую-то забытую богом деревеньку. Она приподнялась и разглядела фигурки стоявших на коленях в мерзлой грязи крестьян. Жанна умела жалеть этих людей, у нее же, у Анны, сам вид немытых и нечесаных людей вызывал глубокое отвращение и желание поскорее убраться восвояси. На самом деле у нее была своя версия, почему Дева отказалась от своих необыкновенных доспехов. Легче легкого создать другую серебряную епанчу, костюмы и обувь для двойников, чтобы они были точь-в-точь, как у самой Жанны, чего не получится с редкостными, дорогими и сделанными определенным мастером доспехами. То есть, конечно, и не такое можно было повторить, но откуда у нищего Карла вдруг возьмутся такие деньжищи, чтобы одевать в серебро двух телохранительниц Жанны. К тому времени Кларенс уже умерла, речь шла о ней и Беатрис. Так что Жанне, хочешь не хочешь, пришлось в конце концов отказаться от своих доспехов, признав, что безопасность того стоит.
– Последний вопрос: что Дева любила больше – свой меч или свое знамя?
– А бог ее знает, – откровенно зевнула Анна. – Хочется сказать знамя, она же сама придумала, что на нем должно быть изображено, но в бою знамя на самом деле – бесполезная штука. Ни кольнуть, ни зарубить, ни удар отбить.
– Белое знамя из тонкой белой материи с шелковой бахромой, – показала свои знания предмета Брунисента. – На знамени в центре изображен восседающий на троне из облаков Бог-отец. В руке он сжимает державу. Два коленопреклоненных ангела подают ему лилии. На знамени написано: "Jesus, Maria". На оборотной стороне нарисована корона Франции, поддерживаемая двумя ангелами. Отец заставил выучить, чтобы жениху понравиться, – отдышавшись, сообщила она. – В первую брачную ночь я… – она запнулась, покраснев.
Анна невольно улыбнулась пикантной подробности о первой брачной ночи брата. Вот, оказывается, чем обольщала его прелестная Брунисента.
– В Туре знамя было расписано по заказу Жанны шотландским художником Джеймсом Пауэром, – добавила Анна. – Была еще хоругвь с изображением ангела, подносящего лилию Богородице. Но Жанна больше любила все же первое знамя. Иногда она несла его сама, воодушевляя солдат. Мне казалось, что оно таит в себе какую-то особенную силу, я даже молилась на него, чтобы отец небесный уберег меня, а также всех, кого я люблю, от ран, увечий и ранней смерти.
О том, как Брунисента делала магический расклад
Распрощавшись с Этьеном из замка лишь Брунисента сидела какое-то время молча, обдумывая услышанное. Истории, которые рассказывала Анна, всегда приводили ее либо в наивысший восторг, либо ввергали в мечтательное состояние души. Вот и сейчас она словно окунулась в недавние события, словно побывала там и видела все собственными глазами.
Божья Мать,
Божья Мать,
Научи нас воевать.
Сколько можно отступать,
Сколько слез нам проливать.
Приходи к нам, Божья Мать,
Мою дитю покачать.
Будет сын мой подрастать,
Тоже станет воевать.
Божья Мать,
Божья Мать,
Научи нас побеждать!..
Нянькина колыбельная точно сама собой слетела с уст Брунисенты, вторя стуку колес и скучному зимнему пейзажу за крошечным окошечком.
Она нащупала колоду карт, которую припрятала в кармане дорожной накидки, и извлекла их оттуда на свет божий.
– Хочешь…
– Погадать? Я и сама все знаю, – отмахнулась Анна, заворачиваясь по самый нос в свою накидку, так, словно собиралась спать.
– Не погадать, а притянуть события, – усмехнулась Брунисента. – "Помоги мне, Божья Мать, все белье перестирать". Хочешь, положу карты таким образом, чтобы твой рыцарь выехал к нам навстречу? Чтобы он одну тебя любил, ну, как меня Жак. Я ведь намолила его перед иконами, а затем для верности карта за картой, карта за картой еще и выложила наши отношения.
– И что же? Все сбылось? – Анна смотрела на Брунисенту с недоверием. Пухленькая, светловолосая Бруня совсем не походила на разгадавшую тайны мира ведьму.
– А то как же? – обиженно вздернула носик Брунисента. – Я и твой приезд нагадала, и победу над Божьим Наказанием, чтобы вернулась ты в целости и сохранности. Правда, сначала я раскладывала на твоего брата, но кто же знал, что ты явишься в мужском костюме и все карты мне собьешь? Зато все по-доброму получилось, по-хорошему. Хочешь, я и твоего господина Лаваля вызову. Разложу карты, так он и примчится. Ну, а если не примчится, тоже не беда. Мы все равно к нему едем, так что ничего страшного. Хоть не так скучно будет.
– Раскладывай, – Анна махнула рукой, – что с тобой делать? Раскладывай мою судьбу.
Помолившись, как она это обычно делала перед раскладом, Брунисента начала класть карты, подбирая их по известным лишь ей правилам, шепча над каждой волшебные слова, и Анна вскоре уснула.
Тихо скрипела и постукивала карета, мирно падали на скамью карты, Брунисента шептала заклинания вперемешку с молитвами.
Неожиданно карета остановилась, тряхнув так, что все карты, а заодно и все будущее Анны, разлетелись по карете.
Анна выглянула в окно и обомлела. Дорогу им преградили три воина, одетые в длинные темные плащи. В руках одного из них был свиток, который он с поклоном протянул Жаку. Со своего места Анна не могла слышать, о чем они говорили, но видела, что брат тотчас развернул письмо и, прочитав его, сделался мрачнее тучи.
Он спешился и направился в сторону кареты. Анна успела сесть на свое место, притворившись только что проснувшейся, когда Жак распахнул дверцу.
– Что это у вас? – грозно выпалил он, разглядев рассыпанные по карете карты. – Гадаете? В ад хотите попасть?
– Играем, – Брунисента смотрела на него своими честными, чистыми голубыми глазами. – Дорога-то долгая, скука смертная.
– Я только что получил письмо от маршала, – Жак отметил, как вспыхнуло лицо сестры, и закончил фразу. – Жиль де Лаваль де Рэ женился. О чем и сообщил мне.
Услышав страшную новость, Брунисента открыла рот, не зная, что и сказать, Анна же побелела, ее глаза увлажнились.
– В общем, так, – Жак почесал затылок. – Я думал, что везу тебя к венцу, но раз этого не получилось, что ж… Как ни прискорбно, но мне придется пока оставить тебя в монастыре Святой Екатерины, что недалеко от того места, где мы сейчас находимся. Прости, но после того, как ты призналась в том, что утратила девичью честь, мне остается одно из двух: либо срочно выдать тебя замуж, либо заточить в монастыре. Но поскольку лично я должен отправляться в Руан, тебе придется пока пожить среди добрых монахинь, – он развел руками и вернулся к своей лошади.
Божья Мать,
Божья Мать,
Сколько женщине страдать?
Сколько слез ей проливать?
Мужа ждать, детей рожать?
Божья Мать,
Божья Мать,
Научи нас умирать.
Буду я в земле лежать,
Буду дитятко качать.
Забери нас, Божья Мать,
Нету силы срока ждать!
О том, как Этьен Кастра получил рыцарское посвящение
В связи с только что открывшимися обстоятельствами женитьбы сьера де Рэ, Жак должен был обсудить со своими рыцарями, что делать дальше. Выходило так, что сам Жак с горсткой верных ему и готовых на все людей должен отправиться в Руан, где, переодевшись ищущими службы воинами, наняться для охраны преступников в тюрьму или устроить засаду на улице, когда Жанну повезут на казнь, чтобы прикончить по дороге, не отдавая огню. Кроме того, несколько человек, причем обязательно чтобы во главе их стал рыцарь, должны были отправиться к маршалу де Рэ. Тот, несмотря ни на что, был и оставался активнейшим членом партии Девы и рыцарем ордена Верности, с мнением которого нельзя было не считаться. И еще следовало выделить свиту для сопровождения Анны до ближайшего монастыря. Без охраны та в два счета сбежала бы или сделалась добычей одной из местных шаек. А потом плати за нее выкуп.
Отряд Жака был невелик, каждый рыцарь и ветеран на счету, поэтому было сложно решить, кому и куда отправляться. Кто возьмет на себя почетную обязанность нанести удар милосердия самой Деве? Кто должен доложить о действиях Жака ле Феррона и его людей в Тиффорг? Кому достанется скучная участь доставить его сестру в монастырь?
Брунисенту Жак планировал забрать с собой в Руан, решив, что пробраться в город под видом зажиточного торговца, путешествующего вместе с молодой супругой, намного легче, нежели явиться туда с десятком сорвиголов, которых в Руане, судя по утроенной страже и заново введенным пропускам, поджидали.
Воспользовавшись паузой, Анна попросила проходившего мимо кареты оруженосца одного из рыцарей позвать к ней пажа-летописца, как теперь в шутку называли Этьена Кастра. И тот не замедлил явиться на зов прекрасной дамы.
– Господин Этьен! – Анна покосилась на стоявших кружком и державших совет рыцарей. – Я хотела спросить: вы дворянин? Рыцарь?
– Дворянин, но не рыцарь, – вежливо поклонился ей Этьен.
– Не рыцарь… – Анна улыбнулась своим мыслям. – Что ж, хорошо. Скажите, господин Этьен, довольны ли вы тем, что услышали от меня?
– Конечно… Каждое ваше слово точно слиток золота, точно самородок, вырытый из земли или вынутый из бурной речки. Вы…
– Помните, вы поклялись сделать все, что я попрошу? – напомнила Анна, обворожительно улыбаясь. Брунисента затаила дыхание в предвкушении великолепной развязки.
– Да, но если это не будет противоречить…
– Ничему это не противоречит, – оборвала его Анна. – Скажу более – я хочу осчастливить тебя. Знаешь как?
Этьен отрицательно помотал головой, его глаза и щеки горели, лоб взмок. Брунисента решила, что сейчас Анна совершит невозможное, предложит дворянину Этьену Кастра свою руку и сердце, избавившись таким образом от монастыря. Но Анна вдруг вылезла из кареты и рассчитанным на эффект жестом скинула с себя дорожную накидку и весело рассмеялась.
– Хотел бы ты стать рыцарем?
– Это мечта всей моей жизни, но господин Гийом никогда…
– Господин Этьен, дайте мне ваш меч.
Он протянул меч, опасливо оглядываясь по сторонам и предвкушая, что даже если Анна и не убьет его на месте, Жак уж точно снимет три шкуры.
– Встаньте на колени, – продолжала весело командовать Анна.
Паж повиновался.
– Что ж, Этьен, я посвящаю тебя в рыцари ордена Верности! Будь честным и благородным, защищая слабых и беззащитных, твори добро и справедливость. Отдай свою жизнь за дело Господа и ради счастья других людей. Живи, как заповедал нам Иисус. Аминь, – Анна дотронулась мечом до плеча пажа. – Встань, рыцарь. Встань, сьер Этьен Кастра!
Анна счастливо рассмеялась, крутя в воздухе меч прямо перед носом новоявленного рыцаря.
– Я рыцарь! Что вы говорите, мадемуазель ле Феррон?! Я действительно… Вы смеетесь надо мной? – Этьен поднялся и принял у Анны меч, который она подала ему рукояткой вперед.
– Я посвятила тебя, недотепа. Властью, данной мне орденом, – она села на ступеньки кареты, наблюдая за тем, как Этьен приходит в себя. – А теперь я хотела бы, чтобы ты, рыцарь, исполнил свою клятву, – ее лицо вдруг сделалось печальным, глаза погасли.
– Чего же вы потребуете от меня, госпожа Анна? – Этьен тоже сделался серьезным.
– Мой любимый женился на другой, теперь брат либо запрет меня в монастыре, либо найдет способ все-таки поменять нас с Жанной местами, и тогда… Я не хочу умирать на костре. Все что угодно, но только не это. Поэтому я прошу тебя, рыцарь, будь верен своему слову и заколи или заруби меня прямо сейчас.
– Я?! – Этьен отпрянул от Анны, вытаращив глаза. – Но я не могу…
– Но ты поклялся! – Анна вскочила, злобно сжимая кулаки и надвигаясь на пажа. В это время несколько воинов заметили возню у кареты и поспешили вмешаться в происходящее.
Взбешенная Анна сверлила глазами клятвопреступника, понимая, что у нее не остается даже шанса покончить с собой, единственное оружие – меч Этьена – было возвращено ему. В одну секунда воительница ле Феррон была зажата в плотном кольце вооруженных воинов.
– Что там такое? – к карете вразвалочку подошел Жак.
– Будь человеком, дай мне хотя бы нож… – задохнулась змеиным шепотом Анна. Но Этьен только пятился от нее, раздувая ноздри и лепеча что-то нечленораздельное. В какой-то момент он споткнулся и упал, потешно задрав ноги в красных сапогах с длинными узкими носами.
– Я только что посвятила твоего пажа в рыцари, – наконец сдалась Анна. Игра была проиграна, силы оставили ее, молодая женщина прижалась спиной к дверце кареты.
– Ты создала нового рыцаря.
– Нет, новое дерьмо, – она вернулась в карету.
Оценив ситуацию, Жак поставил возле кареты пост.
– Зачем ты посвятила Этьена в рыцари? – Брунисента была взволнована и напугана. Ведь только что она своими глазами сначала наблюдала обряд всамделишного посвящения, а затем ее Анна чуть не лишилась жизни. Стояла, ожидая удара меча. И взбесилась, когда паж отказался зарубить ее на месте.
– Думала, это придаст ему сил, – Анна пожала плечами. – Мог бы хотя бы в благодарность…
– Но тогда Жак и другие проткнули бы его в нескольких местах. Шутка ли – убить сестру собственного господина! Ты все-таки странная, Анни!
– Ну и что. Он умер бы рыцарем, – Анна отвернулась от нее и, открыв дверь, уставилась на ворон, сидевших на дереве.
– Ты это сама придумала? Ну, посвятить человека в рыцари для того, чтобы потом он убил тебя?