Глава VII
ЗАДАЧА БЕНЕДИКТА КАНЧЕЛЛО
То утро летом 1586-го было на редкость прохладным. Антонио слегка знобило. Скорее всего, это было не от погоды, а от неприятной мысли, что в предстоящей беседе, инструктируя брата по ордену Иисуса, ему придется указывать на недопустимость тех ошибок, учиненных на Руси его предшественниками. А кто был предшественником? Да он же сам - Антонио Поссевино, один из самых влиятельных иезуитов, человек, который стоял в нескольких шагах от генеральского звания - высшего в их тайной иерархии.
Когда говоришь о своих ошибках, это всегда неприятно, тем более что брат по ордену должен был получить именно то задание, с которым в свое время не смог справиться Антонио.
Собственно говоря, само поручение было ему дано Клаудио Аквавивой в первую очередь для того, чтобы как можно быстрее и дальше удалить опасного конкурента в борьбе за должность генерала ордена иезуитов от Рима и от святейшего престола. Последнее было наиболее важно, так как к нему благоволил папа Григорий XIII. Благоволил и в то же время сам стал невольным виновником его провала, послав его с миссией в Швецию, закончившейся неудачей.
Антонио грело душу лишь то, что ему удалось повлиять на короля Юхана и добиться разрешения на то, чтобы у будущего наследника престола королевича Сигизмунда заменили учителей. Новые были не в пример лучше прежних уже по одному тому, что принадлежали к ордену иезуитов. На это обстоятельство, которое в перспективе сулило несомненный успех, он делал особенный упор в своем отчете, но папский престол требовал всего и сразу, а такое было просто невозможно.
Поссевино до сих пор считал, что он имел гораздо больше прав на должность генерала ордена иезуитов, нежели нынешний выскочка, моложе его на целый десяток лет. Впрочем, с решением генеральной конгрегации не поспоришь. А поручение, полученное от Григория XIII при содействии Аквавивы, уже ставшего генералом ордена иезуитов, сам Поссевино считал заведомо невыполнимым - со схизматиками надо поступать не так прямолинейно, а гораздо тоньше, действуя вкрадчиво и исподволь. Что и говорить - неудачная миссия в Швецию многому его научила.
Вернувшись из России, Антонио, помимо полного и относительно беспристрастного отчета о своих действиях, не удержался и изложил свой план постепенного распространения католичества в этой темной невежественной стране. К сожалению, Григорий XIII был в то время тяжко болен, так что план бесследно затерялся в папской канцелярии. Хорошо, что Антонио не поленился и сделал с него несколько копий, одну из которых прихватил с собой на предстоящую встречу.
В маленькой комнате не было даже окна, а из мебели имелся лишь узкий, приземистый столик да два стула с высокими прямыми спинками, расположенными друг перед другом через стол. Свет же исходил только от пяти свечей, горящих в массивном канделябре.
Полумрак, царивший в крохотном помещении, был на руку Антонио. Он не любил, когда собеседник видит выражение его глаз, особенно в такой тайной, конфиденциальной беседе.
Человек, который вот-вот должен был появиться, слыл необыкновенно везучим. Он первым видел то, что лишь впоследствии замечали остальные. У него был дар чувствовать людей, их тайные мысли и желания.
Именно он заметил у молодого короля Франции Франциска II склонность к милосердию по отношению к гугенотам и вообще протестантам. Всего через полгода в Рим пришел его подробнейший отчет с опасением, что подобная веротерпимость французского государя может причинить много вреда католической церкви. Причем документ был так убедительно составлен, анализ ситуации выглядел столь впечатляюще, а прогнозы звучали столь мрачно, что Бенедикту тут же была дана высочайшая санкция поступать по своему усмотрению.
Спустя еще полгода Франциск II скоропостижно скончался. Юношу можно было спасти, но после долгого и тяжкого разговора Бенедикта с его безутешной матерью Екатериной Медичи сама итальянка сделала все, чтобы помешать гениальному Амбруазу Паре спасти юного короля. Что делать, слабое здоровье - это не шутки, а кроме того, бог всегда слышал молитвы Канчелло и забирал к себе тех, за чье здоровье он так усердно молил господа.
Спустя пять лет вновь именно Бенедикт подготовил благоприятную обстановку в Швейцарии. В конечном итоге оборонительно-наступательный союз, заключенный между Пием IV и пятью швейцарскими кантонами, тоже был его рук делом.
Последней крупной удачей Канчелло была Австрия, где он, оставаясь якобы на второстепенных ролях, своими советами, наставлениями и пожеланиями оказал громаднейшую помощь брату во Христе иезуиту Мельхиору Клезелю, который, приобретя огромное влияние на императора Рудольфа II, в 1578 году изгнал из Вены всех протестантских проповедников и закрыл почти все протестантские церкви. Не кто иной, как Бенедикт Канчелло мотался из город в город, организовывая католические советы.
Причем всех горожан Нижней Австрии обязали присутствовать на католических церемониях и причащаться по католическим обрядам. Те же начала, с помощью Канчелло, восторжествовали в Верхней Австрии, Штирии, Каринтии и Крайне, где Бенедикт руками будущего императора Фердинанда II жестко подавлял всякую ересь и даже запретил дворянам занимать государственные должности, если они не исповедовали католическую религию.
Тем, кто не хотел вернуться в католичество, созданные велением Фердинанда и по подсказке Канчелло особые полувоенные комиссии, разъезжавшие по стране, предписывали немедленно распродать имущество и, уплатив десять процентов из вырученной суммы государству (читай - Фердинанду, как плату со стороны иезуитов за послушание, хоть и не из своего кармана), покинуть его пределы.
Нынешняя задача Бенедикта выглядела даже на первый, самый поверхностный взгляд значительно сложнее. Поэтому, когда он вошел, сопровождаемый слугой, Антонио сразу указал пятидесятилетнему Канчелло на стул с негласным приглашением отказаться от условностей светской беседы и сразу перейти к делу.
Сев напротив, Антонио негромко хлопнул в ладоши и, дождавшись, когда слуга, принесший два кубка с вином и вазу с фруктами, выйдет, сразу приступил к главному:
- Орден весьма доволен вашей плодотворной деятельностью за последние годы (где - Антонио не упоминал, ибо это и так было ясно). Но мощь вашего ума, ваш талант и умение находить себе самых высокопоставленных и верных союзников требуют соответствующего масштаба. Будем откровенны: долги папского престола возрастают, скоро одни проценты составят в год миллион эскудо. В этих условиях необходимо найти богатого друга, который в благодарность за обращение в истинную веру осыплет престол золотом.
- Когда я должен выехать на Русь? - после недолгой паузы деловито осведомился Канчелло.
- Вы смотрите in medias res, - одобрительно отметил Антонио. - Я допустил, - он поморщился, но упомянуть об этом было надо, - небольшой lapsus. К великому прискорбию, errare humanum est, и я также не избежал этого. Однако вы, как мое alter ego (здесь Антонио хотел показать, что Канчелло ничем не лучше его самого, и в то же время, как искру из кремня, высечь из его честолюбия желание добиться успеха там, где потерпел фиаско он, Поссевино), учитывая все нюансы нынешней ситуации на Руси, несомненно, должны добиться значительно большего.
Подробности неудачи вспоминать не хотелось, но в интересах общего дела это было необходимо. Это требовал и нынешний генерал ордена Клавдио Аквавива, призывая обращать гораздо больше внимания на неудачи, чем на достижения, и проводить тщательный анализ всех ошибок и просчетов, в результате которых не удалось добиться успеха.
Поэтому, преодолев мимолетную слабость, Антонио продолжил, стараясь, по возможности, подать ее не только как поражение, каковым оно по сути и было, но в то же время и как частичный успех, особо упирая на то обстоятельство, что Поссевино в этой варварской стране пришлось значительно тяжелее.
- Когда я там находился, на престоле сидел Иоанн, прозванный самими московитами Грозным. Это был безжалостный кровожадный тиран, но в то же время чрезвычайно лукавый и коварный человек. Поначалу он казался весьма любезным, поскольку король Стефан наступал на его владения, а у русского царя уже не имелось ни войска, ни полководцев, чтобы отразить его вторжение. Но едва я оказал ему важнейшую услугу, посредничая в деле заключения мира между Русью и Речью Посполитой, как он сразу же изменил тон.
Антонио перевел дыхание, вспомнив, как в состоявшейся после беседе, посвященной вопросам веры, царь бесцеремонно и грубо заявил, чтобы иезуит даже и не заикался ни о какой унии с Римом.
В довершение же ко всему Иоанн, окончательно разойдясь, назвал римских пап волками, а не пастырями и - верх наглости - попытался обратить Поссевино в православие. Для этого он пригласил иезуита, причем чуть ли не в приказном порядке, в Успенский собор, чтобы тот, полюбовавшись пышным убранством храма и торжественным богослужением, смог проникнуться духом истинной веры.
И напрасно тот отнекивался, уверяя, что ему негоже даже заходить в него, а уж тем более присутствовать на богослужении, каким бы торжественным оно ни было, - Иоанн и слушать ничего не желал.
Одно хорошо - улучив минутку, Антонио все-таки удалось тихонько улизнуть в самый последний момент, почти у самых дверей собора. Тут ему есть чем гордиться. Да и прием иезуиту оказывали столь пышный и торжественный, какого, пожалуй, не удостоивался ни один из предыдущих посланцев Папы Римского. Это - второй плюс.
- Ваша задача сравнительно облегчена тем, что ныне тиран мертв, - заметил Поссевино. - Конечно, лучше всего туда было бы поехать мне, но, как вы знаете, к великому нашему несчастью, польский король занемог и, судя по последним сведениям, которые мы получили от лекарей, пользующих великого государя, надежды на выздоровление нет. Зато есть неплохая возможность осуществить давно задуманное нами, - оживился он. - Если удастся настоять на избрании шведского королевича Сигизмунда, чье воспитание, благодаря нашему ордену, выше всяких похвал, то создание польско-шведской унии станет лишь вопросом времени. Правда, борьба там предстоит весьма серьезная. Австрийский эрцгерцог Максимилиан Габсбург - очень опасный конкурент. Я уж не говорю о русском царе Федоре Иоанновиче. Русь богата, а польская шляхта - увы! - продажна. Стоит ему как следует пнуть ногой по своим мешкам с золотом, чтобы ясновельможные услышали мелодичный звон, который издают золотые монеты, как они мигом изберут схизматика и тогда… - Поссевино осекся на полуслове и пристально посмотрел на своего собеседника - вроде бы тот не улыбался, по-прежнему сохраняя почтительно-внимательное выражение лица.
Антонио кашлянул, нарочито медленно потянулся к вазе с фруктами, оторвал от грозди крупную виноградину, неспешно положил в рот, тщательно прожевал, якобы наслаждаясь ее вкусом, после чего продолжил, начав с пояснения:
- Не буду излагать всего подробно, но обстановка там и в самом деле требует присутствия знающего человека, в чем вы уже, наверно, убедились по моему короткому отступлению. Вот почему принято решение послать меня не в Московию, а в Польшу, где будут решаться вопросы более важного характера.
Я даже вынужден прекратить разработку своего важнейшего документа, озаглавленного мною как тайные наставления, над которым усердно трудился весь последний год. Простите, что мы направляем вас к варварам вот так, ex abrupto, но вы должны понимать, что время не терпит. Во Франции этот мерзавец, sit venia verbo, набирает все большую силу. В Англии мы пока также бессильны. Словом, passim мы начинаем сдавать свои позиции. Срочность настолько велика, что мы даже не ставим вашу будущую деятельность под контроль монитора. Цените наше доверие.
"Еще бы, - мысленно усмехнулся Канчелло. - Только доверие-то вынужденное. Тут и одному придется тяжко, какой уж там монитор. Хотя, конечно, приятно сознавать, что никто из братьев ордена просто не сможет заняться богоугодным делом".
Однако на его бесстрастном лице по-прежнему не отразилось ровным счетом никаких эмоций. На Поссевино его собеседник продолжал смотреть именно так, как учил первый генерал Игнатий Лойола, устремив свой взгляд куда-то в тощую шею Антонио, то есть в строгом соответствии с правилами скромности, составленными основателем ордена.
- Здесь, - Антонио открыл пухлую папку с бумагами, - все, что мы собрали для вас об этой стране. Вам надлежит изучить все это самым тщательнейшим образом. Изустно могу сообщить следующее. На данный момент в стране царит король Федор Иоаннович - безвольный правитель, коим руководят все кому не лень. Я бы ему давно выдал testimonium paupertatis. В то же время в Угличе сейчас образовалось как бы status in statu, благодаря проживанию там младшего сына царя Иоанна, Дмитрия. Если оказать ему помощь в захвате престола, то, я думаю, он не постоит за благодарностью. In loco, надо полагать, вы более внимательно разберетесь в обстановке. Постарайтесь per fas et nefas столкнуть лицом к лицу две группировки: стоящих у власти во главе с Федором и поддерживающих Дмитрия. In extremis не останавливайтесь ни перед чем.
- Иными словами, я должен стать tertius gaudens.
Антонио поморщился.
- Это уж, дорогой Канчелло, исключительно на ваш выбор. Надеюсь, что в самом ближайшем времени эта страна перестанет быть для вас terra incognita. Однако хочу вас предупредить, что конфликт между двумя этими группировками находится in statu nascendi, не более. Углубить его - ваша первоочередная задача. Ad vocem, царь Федор - ревностный сторонник православия, поэтому если волей божьей он отправится ad patpes, то, думаю, это только подольет масла в огонь. Ставку нужно делать на оказание помощи Дмитрию и его сторонникам. И вот еще что.