2
Объехав стороною Павлыш, захваченный татарами, отряд запорожцев, сопровождавший пленного пашу к гетману Самойловичу, повернул на северо-запад. У Звенигоры под жупаном похрустывал свежий бумажный свиток - письмо Серко гетману.
Запорожцы ехали быстро и надеялись быть под Чигирином на следующее утро. Между двух коней, в брезентовой попоне, обложенный подушками, лежал Спыхальский. Арсен вёз его в Дубовую Балку, где, как он надеялся, Якуб сможет поставить казака на ноги.
Всюду виднелись следы турецко-татарского нашествия. Опустошённые, сожжённые села. Вытоптанные нивы. Скелеты коров и лошадей у дороги, а кое-где - человеческие. Одичавшие собаки выли по-волчьи, скрываясь при приближении всадников в сухом бурьяне.
Звенигора выслал вперёд дозорных: по степи рыскали вражеские разъезды.
Под вечер один из дозорных, что ехал слева, внезапно развернул коня и галопом помчался к отряду.
- Турки! - ещё издалека крикнул он. - Скачут сюда!
Звенигора понял, что их обнаружили. Теперь надежда только на быстрых казацких коней. Но они без отдыха преодолели расстояние от Чертомлыка почти до Тясмина! Не близкий свет! И все же…
- Вперёд! - крикнул встревоженно.
Загудела под копытами земля. Зашелестел, зашумел сухой типчак. Казаки повернули к далёкому лесу, видневшемуся на горизонте.
А турки гнали наперерез. Их было с полсотни. Звенигора узнал тёмный наряд спахиев. Все, как один, на белых конях, они выглядели красочно и грозно. Казалось, летят чёрные призраки.
Запорожцы выхватили сабли, плашмя ударили коней по крупам. Бедные животные прижали уши, вытянули шеи и ещё быстрее рванулись вперёд. Но расстояние до преследователей все уменьшалось. Турецкие рысаки упорно догоняли убегавших.
- Батько Корней, гоните к лесу! Спасайте пана Мартына! Везите прямо в Дубовую Балку… А пашу - гетману! - крикнул на ходу Звенигора. - А я с половиной отряда задержу врага!
- Погибнешь, Арсен!
- Судьбу на коне не объедешь… Гоните!.. Кто со мною - оставайся!
Большая часть отряда замедлила бег.
- Разворачивайся лавой! Бейте, хлопцы, супостатов! Вперёд!
Запорожцы лавою двинулись навстречу спахиям, вихрем летевших на них. Через минуту оба отряда сшиблись друг с другом. Вздыбились кони, протяжно и тревожно заржали. Засверкали сабли. Упали первые убитые и раненые.
Арсен подбадривал товарищей:
- Хлопцы, не посрамим казацкого оружия! Бьёмся до последнего!..
Спахиев было больше. На каждого казака накидывались по двое и по трое. Гремели выстрелы из пистолетов. Свистели сабли. Брызгала кровь, хрустели перерубленные кости. Взаимная ненависть была такова, что даже раненые, упавшие с коней, набрасывались на противников, выбитых из седла, и умирали под копытами коней.
Арсен бился с яростью и самозабвением обречённого: отбивал удары, обрушивавшиеся на него, сам наносил смертоносные удары врагам, защищал товарищей. Его сильный конь, послушный малейшему движению повода, нёс всадника в самое опасное место и там налетал грудью на врагов и рвал их зубами. А тем временем сабля Арсена без устали и передышки сверкала над головами врагов. Сколько спахиев отведали уже её острого жала!
- Шайтан! Шайтан! - вопили они, стараясь издали или сзади нанести казаку смертельный удар. Однако Арсен счастливо избегал его. И неизвестно было, что его спасало: счастье или опытность и смелость.
Но силы были слишком неравны, и запорожцы один за другим падали с коней. Вот их уже пятеро. Бежать нельзя, да и некуда. Со всех сторон они окружены врагами. Больше того: из степи к спахиям подошло подкрепление - примчался ещё один отряд, и свежие воины с ходу вступили в бой. Упало ещё трое казаков. Арсен остался вдвоём с Пивнем. К ним не могли подступиться. Оба сильные, неутомимые и отважные, они своими саблями будто начертили вокруг себя круг, переступить который не решался ни один из спахиев.
Несколько вновь прибывших воинов сунулись было к Арсену, но, не выдержав могучих ударов его сабли, кинулись врассыпную.
Их остановил голос аги, что сидел на красивом сером жеребце.
- Куда, трусливые шакалы? Рубите гяура!
Арсен даже на стременах поднялся - узнал голос Гамида.
Так вот чей отряд прибыл на помощь спахиям! Размахивая саблей, ага возвращал беглецов и поощрял других воинов испробовать счастья в бою с двумя казаками.
- Эй, Гамид-ага, паршивый пёс! Выходи со мною на поединок! Один на один! Не прячься за спинами воинов! - крикнул Арсен.
Гамид тоже узнал казака. Обрюзгшее лицо его налилось кровью, карие глаза с желтоватыми белками чуть не вылезли из орбит.
- Звенигора! Неверная свинья! - Ага задохнулся от злобы и радости, охвативших его. - Сдавайся!
- Выходи! Померяемся силами, Гамид! Как подобает истинным воинам! - Арсен надеялся задеть агу за живое, оскорбить перед соплеменниками его гордость, чтобы вынудить его на поединок. - Хотя я давно знаю, что ты трус! Ты не выйдешь, так как не уверен в себе! Давно уже ты не воин, а жирный евнух! К тому же коварный, как шакал!
Спахии в замешательстве перестали нападать на казаков, окружив их кольцом. Ждали, что ответит Гамид. По правде сказать, они обрадовались такому повороту дела - никто не хотел лезть под саблю этого шайтана.
Но Гамид рассудил иначе.
- Кидайте арканы! Берите его живьём! - закричал он воинам. И обратился к аге первого отряда: - Джаббар-ага, это твоя добыча, но заклинаю тебя аллахом - отдай мне! Этот гяур - мой бывший раб!
- Я с удовольствием отдаю его тебе, Гамид-ага, - ответил молодой красивый ага Джаббар.
- Благодарю тебя, Джаббар-ага. Пускай аллах осуществит все твои желания!.. Эй, аскеры, вперёд! Схватить этого гяура!
Над головами казаков прошелестело несколько арканов. Они перерубили их саблями. Тогда Гамид вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил в Пивня.
- О проклятый! - вскрикнул молодой казак, падая с Коня.
Арсен остался в одиночестве против сотни врагов. В кольце, как в пасти. Снова взвились над его головой арканы. Несколько из них он успел перерубить. Но вдруг в глазах потемнело: страшная сила сжала горло, вырвала из седла. Выпустив саблю, казак тяжело упал на землю.
Его тут же подняли, ослабили на шее аркан.
Гамид спрыгнул с коня, остановился перед ним:
- И все-таки ты не убежал от меня, раб!
Арсен не отвечал. Для чего? Разве впервые он смотрит смерти в глаза? Привык… Беспокоила мысль: успеют ли товарищи добраться до леса? Взглянул через головы спешившихся спахиев - заметил вдали маленькую, чуть замётную в предвечерней мгле тучку пыли. Уйдут! Даже если сейчас спахии кинутся в погоню, - уйдут!.. Но турки или не заметили беглецов, или же удовлетворились кровавой победой и не торопились садиться на коней. Одни перевязывали раненых, другие добивали казаков, а третьи, окружив агу и пленённого запорожца, с интересом наблюдали, что будет дальше.
- Повесьте, собаку! - без долгих раздумий указал Гамид на одинокое дерево, что росло поблизости на холме.
Всем это понравилось.
- Повесить! Повесить! - раздались голоса.
Двое наиболее прытких помчались к дереву с арканом в руках. Другие потащили казака следом. Кто-то толкнул его в спину, кто-то, выскочив вперёд, дёрнул за жупан, да так сильно, что отлетели пуговицы.
Из-за пазухи выпал белый свиток бумаги.
- Ага, у него письмо! - выкрикнул молоденький безусый аскер, нагибаясь и поднимая свиток.
- Письмо? - Гамид схватил бумагу, развернул и, увидев, что написано не по-турецки, поднял глаза на Звенигору. - Кому?
- Великому визирю Мустафе, пусть бережёт его аллах! - ответил не задумываясь Арсен.
- Что? - Гамид явно оторопел. Повертел бумагу в руках, бессмысленно взглянул на агу Джаббара, который был поражён не менее Гамида. - От кого?
- От кошевого атамана Серко. От Урус-Шайтана, как вы его зовёте.
Спахии молча переглянулись. Их озадачило письмо, которое так неожиданно изменило всю обстановку, а особенно удивила правильная турецкая речь казака. Не совершили ли они роковую ошибку, разгромив казацкий отряд и схватив посланца самого Урус-Шайтана? Кара-Мустафа скор на расправу! Слава аллаху, что в последнюю минуту хоть о письме узнали и оно будет вручено по назначению.
И Гамид, и ага Джаббар молчали. Ага Джаббар побледнел: это он приказал преследовать и уничтожить запорожский отряд. Ему и отвечать перед визирем.
Наконец Гамид нарушил молчание:
- Что пишет Урус-Шайтан?
Голос его дрогнул. Гамиду лучше, чем кому-либо из присутствующих, было известно, что султан хотел привлечь на свою сторону запорожцев и что они ответили отказом. Но, может, они изменили своё решение. От этих сорвиголов можно всего ожидать! Гамид сразу понял, что Звенигора снова выскальзывает у него из рук. Эх, почему он стрелял в того, другого, а не в этого проклятого гяура!.. Страх и злоба терзали его сердце, и он не знал, какое чувство пересиливает.
- Ну, так что же пишет Урус-Шайтан?
- Я не имею права читать вам письмо, предназначенное визирю! - отрезал Арсен, почувствовав, что расстояние до дерева, на котором его хотели повесить, значительно увеличилось. - За это визирь прикажет снять головы и мне и вам! Запорожцы решили служить солнцеликому султану, и кошевой, наверно, оповещает об этом великого визиря.
Гамид крякнул. У него отнялся язык, а злоба лишила разума.
- Ты брешешь, гяур! Зачем же ты убегал тогда? Зачем рубился с нами?
- А что нам оставалось делать? Не мы же напали, а вы на нас. Мы только защищались!
- Я сам передам письмо визирю! - вдруг твёрдо заявил Гамид, решившись на отчаянный поступок. - А ты, собака, должен поплатиться за смерть стольких воинов, которых ты убил вместе со своими шайтанами. Эй, люди, ведите его к дереву! Да подтяните повыше, чтобы скорее предстал перед аллахом!
- Не трогайте! - выступил вперёд ага Джаббар. - Гамид-ага, шайтан помутил твой разум, несчастный! Что ты надумал? Визирь и так разгневается на нас. А что он скажет, когда станет известно ему о том, что мы, зная уже, кто этот казак, казнили его?.. На коней! На коней! И в ставку визиря! Положимся на его милость, и пусть бережёт нас аллах!
3
Кара-Мустафа был в отчаянии. Ещё один "генеральный" штурм Чигирина потерпел неудачу. Тысячи сынов Магомета сложили сегодня головы в глубоких апрошах, во рвах под стенами и на самих стенах города. О походе на Киев и на Левобережье, о чем лелеял глубоко в душе надежду визирь, нечего и думать. Почему-то не возвращается обоз с речки Корабельной…
Проклятый город! Остались только одни руины да крепость на горе, а держится! Думал, сегодня никакое чудо не спасёт его от падения… Так нет же - выстоял! Гяуры-урусы умирают, но не сдаются! Ромодан-паша и гетман Самойлович могут радоваться победе… Радоваться? Нет, рано! Одному из них он, визирь, нанесёт удар в самое сердце! Такой мучительный и страшный удар, от которого и сам шайтан содрогнётся!
Визирь хлопнул в ладоши. В шатёр вошёл ага.
- Привезли уже князя Андрея, сына Ромодана-паши?
- Да, великий визирь. Ханские нукеры только что прибыли с пленённым княжичем.
- Приведите его сюда!
Два аскера ввели закованного в кандалы, жёлтого, измученного пленника. Почти десять лет назад попал юный Ромодановский в полон к татарам. Хан, под нажимом Стамбула, не отпускал его, хотя воевода Ромодановский предлагал за сына большие деньги или знатных крымских мурз, находящихся у него в плену.
Визирь повёл бровью - аскеры, кланяясь, вышли.
- Ты понимаешь по-татарски, князь?
- Немного, - слегка поклонился князь Андрей.
- Ты знаешь, что твой эта - воевода войска урусов под Чигирином?
- Знаю.
- Завтра ты будешь вольный, если напишешь отцу, чтобы сдал Чигирин… То есть получишь волю после того, как воевода сдаст город!
- Я этого не напишу, великий визирь.
- Я заставлю тебя сделать это!
- Даже аллах не заставит! Извини меня великодушно, великий визирь.
- Тогда ты умрёшь страшной смертью!
- Значит, умру. Все мы смертны.
Визирь с удивлением посмотрел на пленника. Юродивый или фанатик?
В это время откинулся полог шатра - вошёл ага. Поклонился.
- Великий визирь, отряд спахиев захватил в поле казака-запорожца с важным письмом от Урус-Шайтана Серко.
- О чем письмо?
- Как будто о том, что запорожцы желают служить нашему наияснейшему султану.
- Введи казака!.. Постой, кто его захватил?
- Джаббар-ага и Гамид-ага,
- Пусть тоже войдут.
Ага хлопнул в ладоши - аскеры ввели в шатёр Звенигору. Потом зашли Гамид и Джаббар-ага. Поклонились визирю до земли.
Звенигора был со связанными руками и поздоровался с визирем лёгким поклоном головы.
- Почему посланец связан? - нахмурил брови визирь.
Джаббар-ага хотел что-то ответить, но его опередил Гамид. Это он настоял, чтобы казак был связан.
- Я не доверяю ему, великий и высокочтимый визирь. Это мой бывший раб, невольник, который поднял восстание, сжёг моё поместье, а потом убежал. Я прошу, великий повелитель правоверных, отдать мне его потом, чтобы я мог свершить над ним справедливый суд, - сказал Гамид и поклонился ещё ниже.
Кара-Мустафа выслушал его рассеянно.
- Где письмо?
Джаббар-ага подал белый свиток.
- Но кто же мне прочтёт его? Позовите драгомана!
- Я прочитаю, - выступил вперёд Звенигора.
- О, ты понимаешь по-турецки?
- Да, великий визирь.
- Развяжите ему руки!
Блеснул ятаган аги, и верёвка упала вниз.
- Читай! - приказал Кара-Мустафа.
Звенигора взял бумагу. На миг замялся, соображая, что делать. Переводить действительный текст или продолжать обманывать и визиря, как обманул Гамида с Джабба-ром? Если сделать первое, то, безусловно, лишат головы, зато визирь будет поражён в самое сердце известиями о падении Кызы-Кермена и разгроме турецкой флотилии… Если же сделать второе, то казнь оттянется на какой-нибудь час, пока придёт драгоман и переведёт письмо правильно… А потом?.. Потом все равно смерть!.. А-а, пан или пропал - читай, как есть, Арсен!
Он расправил бумажный лист и начал громко переводить, следя за выражением лица визиря. Сначала Кара-Мустафа слушал с недоумением, потом начал багроветь. Падение Кызы-Кермена! Флотилия с припасами! Это была страшная неожиданность. Как гром среди ясного неба…
- "…Июля 12 дня против Краснякова, - продолжал Звенигора, - в устье Корабельной, ударил на те все суды, овладел ими, одно только судно парусами и многими грёбцы ушло… Вызволены все невольники, взято пятьсот полоненников, семь пушек, тридцать знамён и все продовольствие, а такожды корабельного пашу… Ясырь, предназначенный для тебя, ясновельможный гетман, оставил под стражей в Кардышине… Пашу с верными людьми посылаю к тебе с тем, чтобы ты отправил его в подарок его царской милости государю московскому… А сам с товариством иду на Буг к турскому мосту и заставе, которую, даст бог, погромлю… Кошевой атаман Серко".
- Что все это значит? - выкрикнул визирь. - Ты меня обманул, гяур?
- Нет, великий визирь, я обманул не тебя, а своего злейшего врага Гамида. А тебе я прочитал настоящее письмо кошевого.
- А ты ведаешь, что тебя ожидает?
Вперёд выступил Гамид:
- Великий повелитель правоверных, разреши мне наконец расправиться с собакой! Прошу даровать мне такую милость, мудрейший советник властителя трех материков!
Раздражённый Кара-Мустафа, кажется, только сейчас вспомнил, что в шатре находятся посторонние люди, которым не следовало бы слышать такие горькие для турок вести из Запорожья. Он вспыхнул:
- Прочь все отсюда! И забудьте о том, что здесь слышали!
Гамид, Джаббар-ага, а также стражники, пятясь и беспрерывно кланяясь, бесшумно скрылись за пологом.
Князь Андрей коснулся плеча Арсена, сказал тихо:
- Спасибо, казак, за добрые вести. Утешил моё сердце.
- Кто ты такой? - с сочувствием посмотрел Арсен на закованного в кандалы невольника.
- Князь Андрей Ромодановский.
- Что?! - воскликнул Арсен. - Ты сын боярина Ромодановского?
- Да. А ты знаешь моего отца?
- Ещё бы! Я недавно встречался с ним и разговаривал.
Визирь молча следил за их беседой. Не перебивал. Вслушивался в чужую речь и о чем-то напряжённо думал. Глаза его горели. На высоком тёмном лбу собрались тугие морщины.
Неожиданно он хлопнул в ладоши. Вошёл ага.
- Увести невольника!
Князя Андрея повели из шатра.
Визирь встал, подошёл к Арсену. Долго сверлил его молча пронизывающим взглядом узких чёрных глаз. Наконец произнёс:
- Ты родился под счастливой звездой, гяур! Благодари аллаха!
Арсен недоуменно взглянул в колючие глаза визиря, не понимая, к чему тот клонит. А визирь продолжал:
- Ты знаешь, кто этот невольник?
- Знаю. Несчастный сын воеводы Ромодановского.
- Да, сын Ромодана-паши… Его судьба сегодня тесно переплелась с твоей.
- Каким образом?
- Сейчас я напишу письмо Ромодану-паше. А ты - отнесёшь.
- Значит…
- Да, ты будешь свободен. Мои люди выведут тебя к самому стану урусов.
Кара-Мустафа прошёл в глубину шатра к походному столику, на котором в подсвечнике горела свеча, взял длинное белое перо, задумчиво посмотрел в маленькое слюдяное оконце. Потом порывисто кинул перо на стол и повернулся к казаку:
- Нет, писать не буду! Передашь Ромодану-паше на словах… Слово в слово!.. Слушай внимательно!
4
- Невероятно! - воскликнул боярин Ромодановский, вскакивая с изящного, обтянутого красным бархатом стула. Он находился у гетмана, а тот любил роскошь и уют - даже в походах возил за собою дорогие вещи: кресла, кровати, наряды. - Невероятно! Ты видел моего сына? В шатре самого Кара-Мустафы? Значит, татары все же поддались настояниям турок, выдали им князя Андрея! Что же сказал визирь?
Ромодановский был взволнован. Нервно дёргал себя за бороду, тяжело дышал. Подошёл, положил руку на плечо Арсену:
- Говори! Все говори, ничего не скрывая. Я догадываюсь, что нелёгкую весть ты принёс мне сегодня… Но лучше горькая правда, чем сладкая ложь!
- Боярин, мне тоже нелегко решиться передать слова визиря. Но я должен. Так что прости ради бога, когда мои слова причинят тебе боль, - потупился Звенигора.
Ромодановский молча кивнул головой, а Самойлович, нахмурив седоватые брови, кинул строго:
- Говори же!