- Но отсюда следует и другой вывод, - сказал Релинк, - что коммунизм - дело умных и сильных людей, а наши идеи… - Релинк замолчал, как бы приглашая переводчика закончить фразу. Но тот уже понял, в какой опасный разговор он залез, и молчал. - Вы видите, как опасно делать обобщенные выводы, основываясь на примитивных данных, - нравоучительно заключил Релинк.
- Да, конечно, я знаю слишком мало, - поспешно согласился переводчик, но эта его поспешность снова вызвала у Релинка раздражение, и он, не попрощавшись, ушел.
Поздно ночью Релинк записал в своем дневнике:
"Все-таки наша пропаганда делает ошибку, создавая у немцев представление, будто коммунизм - это нелепая и непопулярная в России затея. Тогда становится непонятным, почему здесь так нелегко дается победа. Эту мысль надо при случае высказать Олендорфу. В Берлине хватает умных бездельников, пусть они придумают ловкое объяснение силы коммунизма. Это поможет правильно понимать, что здесь происходит, и объяснит особые трудности нашей работы в России…"
Глава 29
На первом этапе борьбы городское подполье понесло немалые потери - сказалось прежде всего отсутствие опыта. Он приобретался уже в бою, и за него первыми расплачивались жизнью те, кто недооценивал силу врага и переоценивал свою. Другие погибли оттого, что им трудно было сразу поверить, что в городе окажутся предатели из своих. Были и жертвы "слепые". Это когда люди попадались случайно, во время массовых облав. Были потери и бескровные, когда люди, не обнаружив в себе мужества, просто отходили от борьбы.
Но каждая потеря учила подпольщиков мужеству, закаляла их волю, обогащала опытом борьбы. И после всех понесенных потерь подпольная организация не только окрепла духовно, она значительно увеличилась, и приток людей в нее продолжался. Подпольщики действовали уже не только в городе, но и в близлежащих колхозах и совхозах, и там, где на сотни километров вокруг голая степь, их работа была не менее трудной, чем в городе. Группа Шрагина могла теперь опираться на помощь подпольщиков, а Шрагин к этому времени фактически стал одним из руководителей подполья. Все чаще дела подполья и группы Шрагина дополняли друг друга.
В начале весны Шрагин начал готовить крупную диверсию ни аэродроме морских бомбардировщиков. Эту цель указала Москва. Самолеты, действовавшие с этой базы, представляли большую опасность для наших черноморских портов и в особенности для морских коммуникаций, питавших героический Севастополь.
Разведку подходов к аэродрому вели Федорчук, Харченко и люди подполья. Вскоре подпольщикам удалось устроить на аэродром землекопом своего человека - Григория Серчалова. С его помощью начал устраиваться туда и Федорчук. Серчалов свел на аэродроме знакомство со странным немцем, который открыто клянет Гитлера и с большой симпатией говорит о Советском Союзе. Если этот немец не провокатор, получить на аэродроме такого помощника было необыкновенно важно. Но возникало множество тревожных вопросов. Почему немец сразу доверился подпольщику? И так как было известно, что Серчалов в конспиративных делах неопытен, возникло подозрение: не ведет ли он себя там, мягко говоря, неосторожно? И не ведут ли его с помощью этого немца в ловушку? Связные с ним встречались раз в неделю, а выяснить все это надо было немедленно.
…В воскресенье после дежурства в ресторане Юля шла домой. Свернув с главной улицы в переулок, она чуть не столкнулась с Вальтером. С тех пор как, получив назначение, он уехал, Юля его не видела. Сейчас было похоже, что он специально ее поджидал. Уж очень неловко разыграл он сцену случайной встречи.
- Как неожиданно и замечательно! - говорил он торопливо. - Иду и как раз думаю о вас. В город приехал с целым мешком дел, заскочить к вам в ресторан пообедать минуты нет, а увидеть очень хочется, и вдруг…
Юля сказала, что она тоже рада его видеть, и Вальтер предложил ей погулять.
- Такой чудный весенний день! Покажите мне ваш город, я ведь совсем его не видел, - попросил он.
- Город-то большой, - улыбнулась Юля. - А у вас ведь полный мешок дел и ни минуты свободной.
Вальтер покраснел.
- В общем, боялся я зайти в ресторан и ждал вас здесь, - смущенно сознался он.
- А что же вас испугало?
- Что? - переспросил он и осторожно взял ее за локоть. - Идемте, не надо мозолить людям глаза.
Они пошли в сторону Юлиного дома.
- Черт возьми! - вдруг воскликнул Вальтер. - Стоит где-нибудь появиться немцу, как люди начинают бояться друг друга, главное, даже мы, немцы, боимся друг друга. Верно я говорю?
Юля спросила в ответ:
- Где вы теперь служите?
- Главная авиабаза морского бомбардировочного полка. Старший механик по ремонту и редчайший экземпляр военного без звания. Штопаю дырки на самолетах, и тут я сам себе фельдмаршал и фюрер. И так как я умею работать, фельдфебели, не смущаясь, мою работу присваивают себе. У них из-за меня даже драка. Переманивают меня, как певичку в кабаре.
Вальтер рассказывал все это весело, но Юля видела, что его веселость искусственна, не верила ему и ждала, чего же он хочет.
- Вы надолго в город приехали? - спросила она, чтобы выяснить, как себя вести. Они продолжали идти к ее дому, и, если окажется, что у Вальтера есть время, надо будет изменить маршрут прогулки. Приглашать его к себе в гости Юля без разрешения Федорчука не собиралась.
- Не знаю, - ответил Вальтер. - Все будет зависеть от вас.
Юля удивленно посмотрела на него: Вальтер был совершенно серьезен.
- Я должен сказать вам… даже обязан сказать, - он сильно волновался. - Я обдумал все, что происходит здесь, и пришел к выводу, что я не имею права и не желаю нести ответственность за дела наших обезумевших наци, но отречение на словах ничего не значит, и я решил действовать. Конечно, проще всего удрать отсюда в Германию - я ведь фактически невоенный. Но это было бы трусостью. Я еще не знаю, что я сделаю, но, клянусь вам - сделаю. Я хочу помогать русским бороться против Гитлера, и пусть будет со мной все что угодно. Главное, что совесть моя будет чиста.
- Что касается меня, - сухо начала Юля, - то я честно служу новой немецкой власти и не знаю, почему вы решили именно мне сделать это странное признание.
- Я это предвидел, - закивал головой Вальтер. - Я допускал, что ошибаюсь, веря вам вслепую, и даже… что меня могут выдать. Но тогда моя судьба будет моим оправданием перед всеми честными людьми в Германии… - Он остановился и взял Юлю за руку. - Но я не верю, что вы такая. А я еще ни разу не ошибался в людях. Впрочем, нет, один раз ошибся. Хотите, я вам расскажу? - Вальтер заглянул Юле в лицо и, увидев ее глаза - холодные, не верящие, осекся и замолчал.
Некоторое время они шли молча. Юля понимала, что если она сейчас оттолкнет его, он во второй раз к ней с таким разговором не придет. И вообще не придет. А как-то, хотя бы намеком, выразить свое отношение к тому, что он сказал, она, не посоветовавшись с Федорчуком, не решалась. И вместе с тем она верила Вальтеру.
- Я ведь хочу услышать от вас совсем немного, это ни к чему вас не обязывает, - снова заговорил Вальтер. - Посоветуйте мне, как узнать, можно ли доверять человеку - русскому, вашему…
- Этого никто не знает, я этого даже про своего мужа не знаю.
- Меня огорчает, что вы так говорите о муже, - серьезно сказал Вальтер. - Впрочем, я понимаю, вы шутите, чтобы отвязаться от меня. А мне нужен серьезный совет. У нас на аэродроме бригадиром землекопов работает Григорий Серчалов, пожилой такой человек, высокого роста. Вы его, случайно, не знаете?
Юля отрицательно покачала головой.
- Жаль. Я с ним познакомился, и мне он очень понравился Я чувствую, что он ненавидит наци. Вот уже месяц, как мы знакомы, но боимся друг друга и разговариваем, как два глухонемых. Но я же действительно не знаю, как выяснить, что он за человек. А нарваться на провокатора было бы очень обидно.
Юля уже слышала от мужа о странном немце, который доверился подпольщику Серчалову, и сейчас не верила своим ушам: неужели странный немец - Вальтер? Так или иначе, сама она решать эту задачу не могла и не имела права.
- Знаете, Вальтер, мне просто некогда сейчас разговаривать с вами, - сказала Юля.
- Я понимаю, - усмехнулся Вальтер. - Мешок дел и ни минуты свободного времени.
- Нет, правда, сейчас мне некогда, - сказала Юля, тоже усмехаясь. - Но если вы хотите поговорить со мной, приходите через час к кинотеатру.
- Я не хочу смотреть кино.
- Мы просто там встретимся и пойдем погуляем по городу. Хотите?
Вальтер внимательно посмотрел на нее.
- Хорошо, я буду там через час.
Юля обошла стороной целый квартал, пока не убедилась, что нет слежки, и пошла домой.
Федорчук выслушал ее торопливый рассказ и задумался. Как мог Вальтер догадаться о настроениях Серчалова? А кто на самом деле этот Вальтер? Проще всего было сейчас же с ним повидаться. Но пойти на такую рискованную встречу без ведома Шрагина Федорчук не мог. Свидание же с ним могло состояться не раньше чем через три дня. Обдумав все "за" и "против", Федорчук все же решил действовать, не дожидаясь встречи со Шрагиным, и послал Юлю за связным Григоренко. Времени было в обрез, и теперь все зависело от того, окажется ли Григоренко дома, хотя по действовавшей схеме он обязан был находиться именно там. Через полчаса Юля вернулась вместе с ним. Федорчук предложил ему такой план. Возле кинотеатра Григоренко подойдет к Вальтеру, убедившись прежде, что там нет засады. Скажет ему, что знает его по работе в довоенное время на аэродроме в Великих Луках, когда тот был механиком от "Дерулюфта". Если Вальтер пойдет на разговор и будет пытаться вспомнить Григоренко, то надо предложить ему уйти с толкучки возле кинотеатра и увести его в переулок, где меньше людей. В дальнейшем Григоренко должен поступить в зависимости от того, как поведет себя Вальтер.
Если немец подтвердит все то, что говорил Юле, Григоренко прямо скажет ему, что может помочь связаться с нужными людьми. Сделает он это при условии, что Вальтер своей рукой напишет по-немецки и по-русски, что хочет связаться с советскими патриотами, чтобы участвовать в борьбе против Гитлера. Григоренко не скроет, что это необходимо как гарантия от провокации. Получив такой документ, Григоренко скажет немцу, что вскоре на аэродроме к нему обратится человек с паролем; "Не хотите ли купить новые сапоги?" Вальтер должен ответить: "Спасибо, но я сапогами обеспечен". И в дальнейшем Вальтер будет получать указания от этого человека. Если же Вальтер откажется писать расписку, Григоренко должен быстро уходить, соблюдая всю необходимую конспирацию.
Григоренко согласился с планом, но очень боялся, что Шрагин будет возмущен их самостоятельными действиями.
- Я все беру на себя, - успокоил его Федорчук и подтолкнул к двери.
Прошло уже гораздо больше часа, а Вальтер все еще стоял около кинотеатра. Юля издали показала его Григоренко и вернулась домой.
Григоренко остановился в двух шагах от немца и бесцеремонно смотрел на него, как это делают люди, встретив давно знакомого, но еще не уверенные в том, что не ошиблись. Вальтер заметил, его рассматривает какой-то парень, и сначала отвернулся. Через минуту он оглянулся - парень все еще смотрел на него, но теперь приветливо улыбался. Вальтер тоже улыбнулся, и тогда Григоренко подошел к нему.
- Вас, случайно, зовут не Вальтер? - спросил Григоренко.
- Да, Вальтер, - удивленно ответил немец.
- Вот так встреча! - воскликнул Григоренко. - А вы меня не помните?
- Извините, нет, - ответил Вальтер, удивленно глядя в лицо Григоренко.
- Ай, нехорошо, - укоризненно покачал головой Григоренко. - Я же вместе с вами работал на аэродроме в Великих Луках, вы были механиком от "Дерулюфта", а я слесарем в мастерских. Впрочем, тогда я еще был не слесарем, а всего только учеником слесаря. Костя меня звать.
- Не может быть! - тихо произнес Вальтер. Григоренко видел, что он волнуется.
- Что значит - не может быть? - рассмеялся Григоренко. - Тогда, значит, я вру?
- Нет, нет, что вы, - торопливо говорил Вальтер. - Но это так неожиданно. Да, да, я работал там и имел там много друзей… - Вальтер весь сжался, предчувствуя, что наступает момент, которого он так ждал, но он постарался взять себя в руки и сказал спокойно: - Но вас, извините, не помню. Я помню, например, Григория Осокина.
- Гришку! Ну как же! А Петрова помните? - наобум спросил Григоренко, рассчитывая только на популярность этой фамилии.
- Кузьму Петровича? Конечно, помню. Я же с ним потом целый год переписывался, - радостно подтвердил Вальтер. И вдруг пропел: - "Мы молодая гвардия рабочих и крестьян" - это же Кузьма меня выучил.
- Идете в кино? - спросил Григоренко.
- Н-нет, - Вальтер смущенно запнулся.
- Тогда уйдем с этого базара, поговорим хоть пяток минут, вспомним старое время, - предложил Григоренко.
Вальтер замялся и посмотрел на часы:
- Я жду одного человека.
- Да мы вон там, около дома, сядем на лавочку, и вам будет видно, как он подойдет, - говорил Григоренко, направляясь к скамейке.
Они сели, и Григоренко, положив руку на колено немца, спросил:
- Как же это получается, друг Вальтер: тогда в Великих Луках вы завели друзей, а теперь приехали их убивать?
Вальтер вздрогнул и повернулся лицом к Григоренко.
- Нет, я приехал не за этим, - сказал Вальтер.
- А зачем?
Вальтер помычал и ответил негромко:
- В общем, Костя, не затем - можете мне поверить, не затем.
И хотя он не повторил того, что сказал Юле, Григоренко решил больше не тянуть время.
- У нас, у русских, есть поговорка: "Языком масла не собьешь", - сказал он. - Ваш Гитлер тоже говорит, что желает нам добра, только мы от того добра в крови захлебываемся.
Вальтер молчал, Григоренко видел его стиснутые, побелевшие руки.
- Я все-таки не помню вас по Великим Лукам, - вдруг сказал немец с вызовом.
- В данных обстоятельствах важно, что я вас помню, - ответил Григоренко, делая ударение на слове "я".
После этого Вальтер долго молчал, а потом сказал:
- Хорошо, я пойду на риск, я делаю это сегодня уже второй раз.
- Второй раз? - удивленно спросил Григоренко, прекрасно зная, что имеет в виду немец.
- Но это не имеет значения, - устало ответил Вальтер и вдруг решительно спросил: - Вы действительно хотите убедиться, что я не на словах, а на деле друг советских людей?
- Да, хочу.
- Тогда скажите, что я должен сделать, и я сделаю это, клянусь моими родителями и моими детьми.
- Я скажу. Но при одном условии.
Требование написать расписку испугало Вальтера. Сначала он категорически отказался. Потом спросил, кому нужен этот документ.
- Тем, кому вы хотите помогать, - ответил Григоренко.
Вальтер снова помолчал, потом вынул из кармана записную книжку и сказал решительно:
- Диктуйте.
Григоренко сообщил ему пароль, они крепко пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.
Вечером Григоренко доложил обо всем Шрагину и вопреки его ожиданию получил одобрение.
Так завершилась встреча с "непонятным" немцем, с которым познакомился на аэродроме подпольщик Серчалов. Но самого Серчалова по просьбе Шрагина с аэродрома отозвали: он действительно оказался плохим конспиратором.
Глава 30
В гости к Эмме Густавовне приехал из Германии ее родственник Вильгельм фон Аммельштейн. Это был семидесятипятилетний старик огромного, почти двухметрового роста, но его позвоночник словно устал носить громоздкое тело: когда Аммельштейн стоял, вертикально держалась только нижняя часть его тела, а верхняя была сильно наклонена вперед. Впрочем, это не мешало ему быть весьма подвижным и даже суетливым. Его распирали впечатления, и так как он был говорлив до невозможности, его въедливый тенорок звучал в доме с утра до вечера.
- Ах, как это прекрасно, что я нашел вас! - говорил он Эмме Густавовне. - Я промчался через всю Европу и прямо помолодел от этой поездки.
Первое время Эмма Густавовна держалась смущенно и больше молчала, но постепенно она освоилась с объявившимся родственником и стала ему достойной собеседницей. С интересом выслушала она историю рода Аммельштейнов и в ответ рассказала свою родословную. Да, да, не было уже никакого сомнения, они действительно родственники. Когда Эмма Густавовна знакомила Аммельштейна с Лилей и Шрагиным, старик прослезился.
- Как это прекрасно! - пробормотал он, и его склеротическое лицо потемнело. - Теперь я знаю, моя одинокая могила не зарастет бурьяном. - И тут же, без всякой паузы, он начал деловито расспрашивать Шрагина, кто он, и какая у него специальность, и не знает ли он, случайно, сельское хозяйство.
- Нет, в сельских делах я ничего не смыслю, - с любезной улыбкой ответил Шрагин. Ему была смешна вся эта ситуация, и он понимал, куда клонит старик.
- Это понятие составить не так уж трудно, когда хозяйство ведет умный управляющий. - Старик победоносно оглядел все маленькое общество, собравшееся в гостиной, и сказал: - Я надеюсь что как только кончится эта военная неразбериха, вы переедете ко мне. Я хочу в своем доме видеть правнуков. - Старик поманил Лилю к себе и, пригнув, поцеловал ее в лоб.
В ближайшее воскресенье у Эммы Густавовны был день рождения, и она решила позвать гостей. Впервые она пригласила не только немцев, но и своих давних знакомых из оставшихся в городе. Вероятно, ей хотелось похвастаться перед ними своим новым положением. Аммельштейн дал деньги, а Штромм договорился с офицерским рестораном, который должен был обеспечить ужин всем, вплоть до сервировки и кельнеров.
С утра в квартиру явились ресторанные работники, которые принесли посуду. В кухне обосновался повар, готовивший закуски. Доктор Лангман, чтобы избавить Лилю от обязанности развлекать гостей на рояле, прислал свою радиолу и портфель с пластинками. Ближе к вечеру пришли два официанта. Как будто не было никакой войны и все события сосредоточились вокруг дня рождения старой женщины.