Для предыдущих поколений самцов манипулирование девственниц с Артефактом не имело никакого символического значения. Другое дело – для потомков девственниц, которые так же имеют преимущество при продвижении по "социально-сексуальной" иерархии. Поэтому вскоре должна была случиться ситуация, когда на смену старому вожаку, не имевшему понятия, а потому не ревновавшего к Артефакту, должен прийти новый, более сильный и умный вожак – сын девственницы. На своем пути к успеху такой претендент, догадывающийся о тайном смысле первого Слова, вполне мог оказывать Артефакту положенные знаки внимания и завоевать сердца девственниц, влияющих на выбор нового вожака. Казалось бы, с победой сторонника "тайного общества" должна наступить окончательная и полная победа "тайного знания" над косным обществом. Но не тут то было. Как бы не так! Первое проявление на высшем уровне того или иного революционного движения всегда в истории оборачивалось расколом, поражением и репрессиями. И в первый раз тоже.
Итак, новый вожак, победивший конкурентов благодаря знанию о силе Артефакта, оказывается в результате один на один с этим самым Артефактом. Уж он-то, сын девы, точно знает, что манипуляции девственниц с Артефактом есть признание старшинства Артефакта. То есть Артефакт является для нового вожака соперником и объектом инстинктивной ревности. Причем этот инстинкт агрессии никакой культурой не ограничен. Напротив, нуминозный свет Артефакта добавляет психической энергии в топку инстинкта ревности. Так что Артефакт, не способный самостоятельно оказать отпор, весьма быстро изгоняется за пределы стаи.
Разумеется, кто-то из девственниц пытался вернуть в стаю выброшенный Артефакт. После чего подвергается репрессиям со стороны нового руководства, оказавшегося реакционным. В жизни сообщества девственниц наступает вечер, сумеречная полоса, когда поклоняться Артефакту можно лишь тайно, под страхом физического наказания и понижения статуса, то есть доступа к пище. Нужно заметить, что члены стаи приматов и до начала всех странных событий пристально следили друг за другом, поскольку несоблюдение правил – это повод для общего остракизма в конкуренции за место "под солнцем". Так что в новых условиях любая самовольная отлучка члена стаи влечет репрессии. Кроме этого территория стаи скоро вычищается от всех предметов, похожих на Артефакт. Казалось бы, вот оно пусть серое, сумеречное, но спокойствие достигнуто. И дальше можно наслаждаться единством и порядком. Но мы забыли о детях. Новые девственницы рождаются и рождаются, причем пропорция среди новорожденных резко сдвигается в пользу носителей признака девственности.
Для нового поколения девственниц опять возникают затруднения с "инициацией". Поскольку все потенциальные "артефакты" изгнаны, сломаны, выброшены за пределы места обитания, например, в соседнюю реку. Если на маниакально-депрессивные игры первого поколения девственниц-подростков остальные смотрели сквозь пальцы, то теперь вся стая пристально следит, чтобы "никаких новых артефактов", то есть нецензурных Слов. Отлучки из места расквартирования также строго запрещены. Ну и что делать в такой ситуации девственницам-подросткам, которые в отличие от первых поколений точно знают, чего хотят? Они направляют свое воображение уже не на изобретение Артефакта, а на способы его изготовления. Это уже качественно другой тип воображения, окрашенный не темными плотскими устремлениями, а достаточно светлыми успехами в опытах производства новых Артефактов, несмотря на постоянное наблюдение и угрозы наказания со стороны взрослых. В ходе постоянных стычек и конфликтов дистанция между основной стаей и подростковым сообществом растет, приобретаются навыки конспирации и утаивания Артефактов.
Наиболее вероятным в этой ситуации является фактическое переселение подросткового сообщества девственниц на "верхние этажи" деревьев. Там где растут недоступные для тяжелых сородичей редкие ветки и тонкие верхушки, из которых легче изготовить новые Артефакты взамен отнятых. А теперь сравним эту ситуацию с символическим описанием Дня Второго в Книге Бытия: "Бог создал свод и отделил воды под сводом от вод над сводом. И дал своду имя "небо" /Быт 1,8/.
Это вполне соответствует ситуации расколотого сообщества, охваченного волнениями. При этом волнения нижнего, основного сообщества и волнения верхнего, подросткового или даже уже юношеского сообщества имеют разную направленность. Поддерживающий волнения инстинкт воображения имеет разное качество внизу и наверху. Внизу – темные волны животных фантазий, связанных с ревностью и страхами. Наверху – проявления творческой фантазии, как сделать источник "света" Артефакт из остатков веток и верхушек доступных деревьев.
Что касается библейской символики "неба", то она имеет несколько значений. Во-первых, небеса – это место обитания Бога, то есть на данном этапе Артефакта, остающегося, несмотря ни на что, притягательным для большинства взрослых членов стаи. В этом смысле буквальное обитание наверху, на небесах маргинального сообщества хранителей Артефакта могло породить именно такой символический образ неба, как ранее душевное волнение породило символику воды.
Второе значение библейского символа "неба" или "воздуха" – это психологическое состояние Любви. Здесь объяснение будет не столь простым, как с верхушками деревьев. В отличие от "неба", символика "воздуха" как субстанции более абстрактная, а потому намного более поздняя, чем само "небо". Точно также как абстрактная "вода" со значением психологического состояния Надежды появляется много позже конкретного "моря". Да и само человечество должно достичь определенного уровня развития и дифференциации психики, чтобы различать столь тонкие духовные субстанции, как вера, надежда и любовь.
Тем не менее, уже при первом появлении символики "неба" можно заметить, речь идет о незримой, прозрачной преграде, разъединяющей две волнующихся части. Этот "небосвод" буквально пронизан достаточно сложными психологическими связями, сочетанием сил притяжения и отталкивания. Нижняя часть сообщества по-прежнему вожделеет Артефакт и одновременно боится его появления. А верхняя, маргинальная часть стремится вниз, хочет воссоединиться с основным, получить заветный взрослый статус, но при этом тайное обладание Артефактом делает его заносчивым и дерзким. Если это не описание ситуации любовного треугольника, то что? И вообще состояние любви отличается от обычной эротики именно этим – наличием проницаемого для коммуникации, но трудно преодолимого социального барьера.
Что касается "воды" как символа надежды, то и здесь связь с воображением достаточно прозрачна. Функция воображения как раз и продуцирует образы некоторого будущего состояния, что и составляет надежду. Другое дело, что воды как образ душевного волнения могут быть темными, нижними, питаемыми страхом, негативным знанием. А могут быть прозрачными, верхними, очищенными светом знания об Артефакте и о том, как его делать.
Светлая середина второго этапа обусловлена достигнутым равновесием сил между верхним и нижним сообществом, психическим состоянием любви, питающим творчество верхнего сообщества "юных дев". Однако новые деревья растут медленно, а сломанные верхушки не восстанавливаются. Поэтому рано или поздно, но материал для изготовления Артефактов голыми руками закончится, а нижнее сообщество методически отнимает и репрессирует оставшиеся экземпляры. То есть постепенно общее настроение двух частей взволнованного сообщества клонится ко все более темному вечеру и ночи. Так завершается День Второй.
Теперь попытаемся представить, что будет значить на символическом языке, описывающем психологические состояния, утро Третьего Дня. Утро – это, очевидно, переход от темной к светлой полосе "зебры", от состояния фрустрации к удовлетворению, когда наиболее активная часть сообщества находит свет нового знания, чтобы хотя бы на время примирить отцов и детей, нижних и верхних. Однако, как доказывает вся человеческая история, основой примирения соперничающих групп в расколотом обществе может быть лишь уравнение в силах, достижение "стратегического паритета".
Заведомо более слабое физически верхнее сообщество "юных дев" должно было найти способ уравновесить силу и численность взрослого, нижнего сообщества. Причем это изобретение, новое знание должно появиться в процессе поисков способа изготовления новых Артефактов из деревьев, на которых уже давно не осталось легко отламываемых частей. Очевидно, что таким изобретением в условиях Леса могло быть только использование острых камней для рубки дерева. Это намного более сложное изобретение, чем просто использование палки или камня. Кроме того, использовать палку или камень умеют также нижние, более сильные, а потому хотя и просто, но более эффективно.
А вот использование камня в качестве топорика для работы с деревом требует гораздо большего искусства. Такая изощренность и постоянная тренировка не нужны нижним, но жизненно необходимы верхним, чтобы создать новый Артефакт для ритуала инициации. Поэтому орудование камнем и обработка дерева становится почти инстинктивным действием, направляемым узконаправленным, но все же творческим воображением. И что важно, сами по себе камни-рубила, в отличие от изготовленных Артефактов, не являются табу, не вызывают инстинктивных ревности и репрессий со стороны нижних. Нижние с их "темным" воображением не способны оценить последствий применения "юными девами" новых каменных игрушек. Впрочем, и верхние тоже не думают о последствиях.
Очевидно, что темный период в начале третьего этапа антропогенеза столь же длительный, как и самая первая ночь. Одним из достижений этого этапа становится очередное усложнение психического развития, формирование наряду с подростковой еще и юношеской стадии развития.
Коренное отличие событий Дня Третьего от первого этапа в том, что даже после изготовления Артефакта и инициации, "юные девы" не могут просто так приблизиться к основной стае для получения полноценного статуса взрослых. Это первое поколение "дев-подростков" было для взрослых всего лишь детенышами, хотя и странными. "Юные девы" из третьего периода для основного сообщества остаются чужими, опасными даже после инициации, именно из-за обладания Артефактом. Поэтому попытки преодолеть незримый психологический барьер между двумя частями сообщества заканчиваются ревнивыми репрессиями и возвращением "юной девы" в круг своих товарок. В этом случае восстановление депрессивного статус-кво по законам психологии ведет и к восстановлению прежних занятий – маниакальной тренировке владения камнем-рубилом, что называется – до кровавых мозолей. Естественным продолжением становится обработка камнем всего, что попадается под руку, включая сами камни, то есть изобретение более острого оружия.
Затем неизбежно использование оружия в ссорах между самими "юными девами". А мы помним, что в животных сообществах наличие острых зубов, когтей или иного оружия приводит к формированию более жесткой иерархии во главе с вожаком. Такая волчья иерархия неминуемо должна была установиться и в верхней части стаи. Впрочем, как и в любом "революционном подполье" в дальнейшей Истории. Даром что самое первое "подполье" было на самых верхних ветках Леса. (Вот интересно, Достоевский фамилию "Верховенский" для своих "Бесов" долго придумывал?)
После формирования новой, более жесткой иерархии "юные девы" предпринимают более организованные вылазки на нижний уровень, инстинктивно стремясь, естественно, к общению с вожаком "реакционного режима". "Мирная" депутация получает организованный отпор, в том числе с помощью камней – не забываем, нижние тоже умные и инстинкты подражания вполне работают. Да и просочились уже давно "юные девы" и их потомки, владеющие камнем, в ряды "охранителей".
Однако, кроме натренированного владения каменными орудиями, наши "юные девы" имеют теперь более агрессивную и сплоченную организацию. Посему переходят к "революционному террору" – нападают на отдельных самцов, слишком оторвавшихся от стаи, нанося серьезные раны, а то и убивая. Что вызывает рост общей напряженности и сплачивает основную стаю, все же способную дать отпор. Происходит "первая революция", в которой неизбежно гибнут самые агрессивные особи. Более осторожные приучаются вскоре не делать резких движений, возможно даже, приветствовать друг друга открытой ладонью, чтобы показать отсутствие камня или Артефакта. Результатом становится "разрядка напряженности", при которой верхние получают "политические права" в основном сообществе, включая участие в общих ритуалах. Однако все участники "объединительного процесса" отлично помнят, кто свой, кто чужой. Так что эта "светлая полоса" проходит под пасмурным небом короткого зимнего дня.
Весьма вероятно, что долгий период смуты в начале Дня Третьего должен был заметно ослабить конкурентные позиции всей стаи в первобытном лесу – так что другие стаи приматов и хищники постепенно вытеснили стаю на самый край леса, сильно сократив угодья для сбора пищи. Так что внутреннее примирение и прекращение смуты рано или поздно, но должно было произойти просто в силу появления многочисленных хищных врагов, привлеченных запахом крови и наличием инвалидов. Фактор внешней агрессии позволяет всему сообществу, кроме самых "твердокаменных" хранительниц Артефакта, вспомнить "старые добрые времена", когда порядок в стае и почитание вожака позволяли держать всех соседей в страхе и подальше от нашего Леса. С учетом агрессивной и оснащенной новым оружием молодежи, достойный отпор внешней угрозе был обязательно дан, равновесие в экологической нише восстановлено.
Из-за внешних врагов все теперь в стае вооружены каменными рубилами, но при этом соблюдают "традиции". Наиболее сильные и агрессивные "революционные в душе" самки, согласно старинным правилам составляют "ближний круг" вожака. Вожак в окружении таких союзников вынужден тщательно скрывать свою неустранимую "реакционную" сущность. Прошу меня простить за использование историко-публицистических штампов, но так короче описывать противоречивую психологическую реальность "единой стаи". Как только ситуация на "внешних фронтах" стабилизируется, вожак-"реакционер" фактически оказывается в заложниках у ближнего круга "революционных" самок. Скорее рано, чем поздно, прежний вожак погибает, после чего "революционеры" устанавливают, наконец, в стае верховенство Артефакта.
Опять наступает кульминация, полная победа "светлых" сил над "темными", "тайного знания" над "мракобесием", и снова полная победа быстро приводит к поражению победителей. Потому что все преимущества "социальной" организации стаи зависят от ориентации подражательного инстинкта на фигуру вожака, поведение которого организует всю стаю для походов за пищей, для защиты от врагов или для ритуальных церемоний. Артефакт, конечно, очень уважаем не только среди революционной молодежи, но не способен вести за собой, как живой вожак. Как следствие, происходит полное разрушение порядка, хаос, разброд и шатания, совсем как в самом начале первого этапа.
При этом естественным инстинктивным желанием каждого самца является занять место вожака. Однако, самые агрессивные из числа "юных дев" отчаянно и сплоченно защищают Артефакт. Так что ситуация начала второго этапа не может повториться, хотя бы в силу наличия коллективной памяти о пережитом девственницами стрессе. Но и сохраниться ситуация хаоса также не может. Не будем забывать, что в этот период в стае сохраняется альтернативный центр притяжения, состоящий из "дев", прячущихся и хранящих дубликат Артефакта "на верхнем этаже". По мере ослабления основного центра, захваченного первой волной "революционеров", молодые самцы обращаются к альтернативному центру, и кто-то самый смелый присваивает или сам изготовляет новый Артефакт. Возникает качественно новый "революционный" центр, объединяющий в себе символику двух прежних – одновременно и вожака, и Артефакт в его руках. Так что вокруг "революционного вождя" возобновляется эффективно работающая иерархия стаи.
Событий произошло более чем достаточно, однако по библейской шкале это лишь полдень Дня Третьего. Вот теперь "революция" в первобытной стае завершена и привела к окончательной победе Артефакта, а значит к новому и еще более глубокому расколу. Агрессивная и сплоченная организация "революционных дев" не может быть удовлетворена новым порядком. Для них новая власть имеет образ чужой стаи конкурентов. То есть раскол в стае достиг степени настоящей гражданской войны. Но при этом в одной из двух враждующих частей стаи опять оказываются только самки из числа бывших "юных дев". То есть и на этот раз разделение стаи оказывается неполным, не окончательным.
Степень взаимной агрессии уже такова, что полюбовного разделения на нижний и верхний уровни, как в начале Дня Третьего, уже не может быть. Поэтому происходит разграничение двух качественно разных частей стаи не по вертикали, а на плоскости. В Книге Бытия это символически звучит так: "И собралась вода под небом в свои места, и явилась суша. И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями" /Быт 1,10/.
Как и в случае с "воздухом" и "водой", символизирующем любовь и надежду, "земля" в Библии имеет свой символический смысл – психологическая субстанция веры. Однако, как и в предыдущих случаях, нам следует полагать, что внешняя, буквальная форма связана с какими-то реальными обстоятельствами событий, приведших к появлению этого образа. Остается предположить, что речь как раз и идет о буквальном изгнании части стаи с суши на воду, точнее на деревья, растущие над водой. Причем в библейской реконструкции речь идет не просто о появлении суши, но и о том, что вода собралась. Здесь вообще-то логическое противоречие, поскольку это суша появилась, а вода под небом как бы уже была изначально. Поэтому можно предположить, что "собрание вод" - это на самом деле соединение вместе всех изгнанных из основного сообщества "младых дев".
Долгая дорога к морю
Итак, в первой половине Дня Третьего из вод многих родились суша и море. Мы предположили, что эти образы могут быть как-то связаны с переходом маргинальной, преследуемой части стаи к преимущественно водному образу жизни. Однако по зрелому размышлению это объяснение кажется несколько натянутым, подгонкой под известную водную гипотезу. Во всяком случае, нам пришлось бы также предположить одно весьма и весьма случайное, маловероятное обстоятельство, будто наш тропический Лес находился непосредственно рядом с большим озером или морем. Однако, скорее, наоборот – для "зачатия" человечества и начала антропогенеза наиболее вероятным было бы сочетание тропического леса с холмами и скалами, давшими материал для первых каменных орудий.