Достаточно легко заметить, что в сложном поведении высших животных баланс между базовыми инстинктами мимесиса, агрессии, секса будет существенно зависеть от "технического" оснащения (зубы, когти, рога) самых сильных особей. Там, где вожак способен одним ударом или укусом убить соперника, дисциплина особенно сильна и разница в поведении между остальными членами сообщества нивелируется. Все – самцы, самки, молодняк следуют общему ритуалу поклонения. Однако, совсем другое дело – в стае приматов, особенно человекообразных. Не будем отвлекаться на часть обезьян, которые при переходе из леса в саванну отрастили клыки, когти и приобрели собачьи повадки. Нас интересуют именно лесные приматы, которым руки-ноги нужны для быстрого лазания по деревьям. А зубы – только для перетирания растительной пищи, а не для охоты на дичь. Но при этом стайный инстинкт необходим для общей защиты от конкурентов и хищников.
В такой стае вегетарианцев-пацифистов вожак не может регулировать доступ к пище за счет одной лишь агрессии. Вопреки мнению отдельных философов-фрейдистов, никакой зверской жестокости в первобытной стае приматов не могло быть. Поскольку агрессия вожака могла ограничиться жесткой трепкой, но чаще просто бегством и скулежом младшего партнера. Однако будем все же считать, что в целом психические, инстинктивные механизмы стайного поведения у всех высших животных примерно одинаковы, разница лишь в балансе соотношения каждого из инстинктов в зависимости от экологической ниши, диеты и технического оснащения данного вида.
Это означает, что инстинкт агрессии у лесных приматов, не оснащенных орудиями убийства в виде когтей, клыков или рогов и копыт – может не быть доминирующим фактором при определении самца на роль вожака. Это в стае хищников иерархия, то есть очередь на доступ к пище, строится на соотношении силы. А в стае лесных приматов вполне вероятным становится появление иного механизма управления, основанного на доминировании обратной связи в виде полового инстинкта.
Напомним, что даже самый сильный вожак в стае шимпанзе или схожих по габаритам приматов, не способен в одиночку навести иерархический порядок в стае. А без такого порядка, определяющего доступ к пище, нет интеграции. И без фигуры вожака механизм общей защиты по принципу "делай как я" не работает. Поэтому естественный отбор оставил на свободе первобытного леса только те популяции, которые выработали альтернативный механизм интеграции – с доминированием полового инстинкта. При этом самец доминирует не сам по себе, а в окружении нескольких самых сильных самок, которые уже "строят" всех остальных самцов, используя эмоциональные сигналы сексуального характера. То есть практически тот же самый механизм, который до сих пор можно встретить в финансовых и торговых корпорациях. Заметим, просто так, что такие корпорации тоже строятся при доминировании механизмов обратной связи, в отличие от производящих корпораций.
Но вернемся к нашим приматам! Для проведения такого "эксперимента" по сексуально-социальному управлению в тропическом лесу необходим естественный отбор самых сексуально возбудимых, а также наиболее склонных к мимесису и эмпатии животных. Поскольку психическая энергия довольно ленивых лесных приматов менее всего тратится на инстинкты агрессии, погони, то вполне возможно переключить ее на дополнительное, сверх необходимости сексуальное возбуждение. Соответственно, на роль вожака при активном содействии "женской общественности" выдвигается не просто сильный, но и наиболее сексуально возбудимый самец. Ведь именно такое сочетание дает преимущество взрослым самкам при разделе общего пирога. Это, в частности, означает в среднем рост рождаемости и выживаемости, а значит усиление конкуренции при распределении пищи.
За счет роста численности стаи растет как изменчивость, так и естественный отбор из-за ограниченности пищевых ресурсов. А поскольку доступ к пище зависит от иерархии, построенной на основе повышенной сексуальной возбудимости и потенции, то именно эти признаки усиливаются и закрепляются естественным отбором. По всей видимости, именно поэтому наши ближайшие лесные родственники – шимпанзе, отличаются самой высокой интенсивностью половых контактов среди всех животных. При этом каким-то образом эта интенсификация половой жизни приматов сильно повлияла на интеграцию стаи. Во всяком случае, при малейшем сигнале опасности стая шимпанзе нападает на некрупного хищника как единое целое, мохнатый смерч с множеством мелких зубов и когтей. Либо все вместе поднимают невыносимый визг и вой, отгоняя более крупных чужаков. Либо также организовано спасаются отступлением на защищенные позиции.
Такая "сексуально-социальная" интеграция стаи оказывается достаточно эффективным механизмом для вытеснения из экологической ниши конкурентов и почти всех естественных врагов. А это, с учетом повышенной продуктивности самок, уже первый шаг к серьезному экологическому кризису. То есть к выполнению условия номер два для начала нового видообразования.
Возвращаясь к книге Д.Морриса "Голая обезьяна", напомним ту часть исследования Тела как Улики, которую мы отложили до обсуждения сексуального поведения. Моррис отмечает, что человек, по сравнению с шимпанзе и другими приматами, обладает гораздо большими по размерам половыми органами. Из этого можно сделать вывод, что у наших животных предков естественный отбор по данному параметру зашел весьма и весьма далеко. Следовательно, и по повышенной возбудимости, и по роли сексуального возбуждения для "социальной" интеграции в стае животные предки человека должны были сильно превосходить ближайших родственников – предков нынешних шимпанзе. Однако именно здесь следует заметить, что увеличенный по сравнению с другими приматами размер половых органов прачеловека не имеет никакого значения для собственно целей репродукции. Как и хвост павлина, этот "king-size" имеет исключительно символическое значение.
Еще раз, во избежание недоразумений и совершенно излишнего возбуждения, повторим: Дополнительно мобилизованные стаей приматов ресурсы полового инстинкта были необходимы для рождения прототипа социальной иерархии. Позы, характерные для репродуктивного поведения и даже утрированные, заимствованы для строительства иерархии вместо недостающих инструментов агрессии, как у большинства стайных животных.
У вожака стаи волков мощный оскал хищных зубов в отношении собрата не означает, что он собирается съесть младшего волка, а всего лишь "поставить на место" в стайной иерархии. Точно также эрегированный пенис вожака стаи приматов не означает, что он собирается кого-то поиметь в сексуальном смысле. А означает он, всего лишь, то же самое, что скипетр или жезл для вождя людей – символ власти. Все остальные "участники конвенции" из числа самцов вынуждены прятать свои "жезлы" в шерсти, а при приближении вожака принимать ритуальную позу, характерную для самки. Это то же самое, что и покорный изгиб шеи у волков – признание власти вожака. К собственно репродуктивному поведению все эти ритуалы имеют не больше отношения, чем ритуалы волков к настоящей охоте. Как выяснили этологи, именно вожаку и его ближайшим соперникам как раз и некогда этим заниматься, поскольку они постоянно выясняют отношения по поводу иерархии в стае. Так что чаще оплодотворяют самок молодые самцы, пользуясь неразберихой во время регулярных разборок на высшем уровне. Но это совсем малозначимые детали в контексте нашего расследования.
Таким образом, мы в целом удовлетворительно и без особых противоречий реконструировали происхождение и значение сексуально-социальной иерархии в стае приматов. Как и у других стайных животных, мы обнаружили замкнутый круг инстинктов: канал прямой связи – инстинкты агрессии и самозащиты, механизм обратной связи – чувственного поощрения на основе полового инстинкта, плюс третий контур поддержания устойчивости и баланса первых двух – на основе инстинктов мимесиса и эмпатии. Главное различие любой стаи приматов со стаей хищников или травоядных – в существенно большей развитости стайных инстинктов мимесиса и эмпатии, за счет сэкономленной психической энергии при малой агрессивности. Следствием повышенной эмпатии и сниженной агрессии становится заимствование внешних форм полового поведения в качестве ритуальных, символических "кирпичиков" для социальной иерархии стаи.
Еще один важный момент мы упустили, поскольку он напрямую не касался механизма "сексуально-социальной иерархии". Дело в том, что именно место обитания стаи приматов в тропическом лесу наиболее способствует развитию двух взаимосвязанных психологических функций – ощущающей и интуиции. На нижних этажах тропического леса всегда стоит полумрак, и чтобы издалека, раньше других обнаружить в густой листве или на лесной подстилке ягоды, грибы или насекомое, нужно особо зоркое зрение. Именно поэтому приматы выработали стереоскопическое зрение, в отличие от хищников. Второе приспособление – более глубокое различение цветов и оттенков, то есть налицо повышенное развитие функции ощущения. Благодаря этому возможно различение издалека съедобного от потенциального опасного – способность мобилизовать коллективный опыт предков, то есть повышенная животная интуиция.
Натренированные миллионами поколений приматов в тропическом лесу, эти механизмы обеспечили высокий уровень мимесиса и эмпатии, когда развитые созерцание и интуиция были направлены не только на внешнюю среду, а на других членов стаи. Разумеется, высокое развитие этих функций подготовило формирование самого первого "творческого меньшинства" после размыкания замкнутого круга "сексуально-социальной иерархии", прерывания спокойного течения жизни прачеловеческой стаи в первобытном тропическом раю. Но каким образом такое прерывание или размыкание могло произойти?
Представим себе, могло ли произойти прерывание ритуала показной агрессии и подчинения в стае волков? Как это можно себе помыслить? Ну не подчинился бы, проявил молодой волк не покорность, а агрессию в отношении вожака? Так ведь это регулярно случается, и результатом может стать даже смерть одного из соперников. Но такая показательная смерть только укрепит ритуальную дисциплину среди оставшихся.
То же самое и в стае приматов. Ну не присел, например, молодой самец в позу самки? Или даже самка из-за плохого настроения откажется совершить публичный ритуал подчинения в форме банального полового акта? Ну, получит за это тумаков от вожака. Ну, пошумят, повизжат товарки насчет неподобающего поведения. Ну, посидит в стороне, в кустах, поголодает пару дней. Голод не тетка, рано или поздно вернется и подставит зад вожаку, как положено по иерархическому регламенту стаи. Ну, даже если и вовсе сойдет с ума, и больше не вернется, тогда просто умрет от голода или, скорее, будет растерзана хищниками без защиты стаи. Так что никакого прерывания "замкнутого круга" не случится, а только укрепление ритуальной иерархической дисциплины за счет очищения коллектива. То есть само по себе спонтанное изменение стереотипа поведения части особей не может повлиять на ситуацию в стае. А если вдруг поражение психики из-за болезни или иного фактора настигло большинство членов стаи, тогда погибнет вся популяция, но искомого результата усложнения социальной структуры все равно не случится.
Может быть, нам в наших рассуждениях поможет напоминание о том, что для начала видообразования, в том числе антропогенеза, нужны два условия – не только экологический кризис, но и мутация. Так, может быть, прерывание цепочки инстинктов могло случится из-за структурной мутации, препятствующей тому или иному инстинкту. Такие мутации при экологических кризисах – рост популяции при ограниченных ресурсах пищи, что ведет к стрессам, – действительно не так уж редки. Но врожденные патологии – например, импотенция самца или сухорукость, просто резко снижают шанс на выживание, отбрасывая вниз по иерархической лестнице. Хотя где-то мы уже близко к разгадке. Действительно, в случае какой-то патологии, структурной мутации особь может оказаться в самом низу "лестницы", но не вне иерархии. Потому что уж принять позу ритуального подчинения сможет инстинктивно даже слепоглухонемая особь, если вдруг доживет до половой зрелости.
То есть, похоже, тупик? Получается, все поиски аргументов и такие логичные рассуждения – все насмарку! Механизм поддержания порядка в стае приматов на самом деле столь хорош и надежен, что практически нет факторов, внешних или внутренних, которые смогли бы его поколебать. Ну что ж, тогда вздохнем и присядем поудобнее в этом тупике, отдохнем мыслями.
Уж больно он маленький и тесный, наш тупичок! Здесь не то что присесть, здесь и смотреть-то совсем не на что. Поскольку мы исключили из рассмотрения практически все возможные и невозможные варианты. Но на всякий случай еще раз проверим наши последние рассуждения. Итак, в конце концов, мы уткнулись куда? Правильно, в принципиальную возможность любой молодой особи принять позу ритуального подчинения вожаку для того, чтобы быть принятой в иерархию стаи.
Нет ли в этом рассуждении какой-то, хотя бы маленькой зацепочки, неточности? Мы еще сравнивали с ситуацией в стае волков, потому и убедились. Только вот даже для стаи волков наши общие рассуждения не были до конца точными. Если бы молодой волк не принял ритуальную позу подчинения и проявил агрессию, то его бы вожак мог и загрызть. А вот, если это сделала бы молодая волчица, то не загрыз бы. То есть половой инстинкт, скорее всего, удержал бы от завершения агрессии. Кажется, к такому выводу подталкивают этологические наблюдения доктора К.Лоренца?
Но ведь и в стае приматов тоже наблюдается различие полов, несмотря на общий ритуал подчинения. Неточность в наших рассуждениях есть, и вожак стаи все же различает, кто перед ним присел в сексуальной позе – самец или самка. В отношении самца телодвижения вожака будут чисто ритуальными, а вот в отношении молодой самки одного лишь поглаживания по спинке будет недостаточно. Вся стая и сама молодая особь в этом случае ждут от вожака проявления реальной сексуальной потенции. Вот он где, выход из тупика – в совпадении ритуальной и реальной стороны дела в отношениях вожака и молодой самки.
А какое и где в этом случае может случиться препятствие для инстинкта? Ясно, что не на стороне вожака, поскольку он уже вожак и испытан в деле. Ну, вот мы и пришли окольным путем к той самой структурной мутации, ненужной детальке человеческого организма, которая единственная отличает состав органов и тканей человека от всех других гоминидов. Называется эта ткань по науке – девственная плева или hymen, а по-простому – "целка". Вообще говоря, в зачаточном состоянии эта ткань есть у многих видов млекопитающих, а на стадии эмбрионального развития – у всех. Но в чрезмерно развитом виде, образующим существенный признак девственности, эта неотения есть только у человека и ещё у одного вида, не относящегося к приматам.
Единственное, от чего хотелось бы сразу предостеречь молодых коллег – это не спешить сразу вспоминать пошлые фрейдистские конструкции. Сводить все многообразие и красоту социально-культурной жизни человека к сексуальным мотивам и неврозам – это все равно, что сводить красоту жемчужины к природе песчинки, ставшей причиной ее рождения. Фрейд и его последователи действительно внимательно изучили разломанные "жемчужины" человеческих душ и обнаружили внутри следы первобытного "песка". Однако красота и все содержание человеческой Культуры заключается вовсе не в исходной "песчинке", а во многих тысячах тонких слоев "перламутра" – творческих подвигов наших далеких и не очень предков.
Первый День Творения
Как и положено в любом расследовании, следующий этап нашей работы после выявления наиболее вероятной причины Происшествия – это реконструкция общей картины, включая основные причинно-следственные связи. То есть мы должны определить, какие наиболее вероятные последствия должен был вызвать в жизни стаи приматов обнаруженный нами Фактор Икс, прервавший замкнутый цикл взаимодействия базовых инстинктов.
Одновременно мы должны сверить восстановленную картину Происшествия и его последствий с имеющимися у нас свидетельствами о самых первых этапах антропогенеза. Напомним, что к таким свидетельствам относятся: 1) самые общие стереотипы социального поведения, характерные для всех человеческих сообществ, а также общие закономерности развития личности; 2) доступное нам содержание архаических слоев "коллективного бессознательного" в виде символики древних мифов, религиозных откровений.
Заметим, что метод художественной реконструкции широко используется в криминалистике. Например, составление постфактум фоторобота преступника или схемы ДТП. Однако доказательная сила такой реконструкции заключается в совпадении со свидетельскими показаниями. Точно также и в научном исследовании разрозненные свидетельства о первичных и тем более отдаленных последствиях не имеют смысла без реконструкции картины причинно-следственных связей. И наоборот, реконструкция картины Происшествия будет иметь лишь художественное значение, если не подкрепить каждую из воссозданных причинно-следственных цепочек объективными свидетельствами.
Наконец, нужно обратить внимание читателей, что в философии, не говоря уже о мифологии, религии, эзотерике, давно существует целый жанр сочинений на тему "предполагаемого начала истории", содержанием которых является именно реконструкция событий "начала Истории", "сотворения Человека". При этом следует различать спекулятивные построения и творческие откровения. Спекулятивные реконструкции, как правило, имеют своей целью подтвердить силу некоего базового постулата, "краеугольного камня" философских или эзотерических систем. Например, фрейдистские спекуляции на тему "эдипова комплекса" проецируются на первобытную стаю, чтобы абсолютно произвольно, без каких-либо объективных обоснований заявить, будто именно взаимная ревность молодых самцов и вожака стаи привела к убийству последнего, что якобы превратило животную стаю в социальную систему. С какой стати? Где логика и где доказательства?
Поэтому спекулятивные теории "сотворения человека" нам могут быть интересны разве только как наглядные примеры ошибочной логики, чтобы им не уподобляться. Совсем другое дело – редкие примеры мифологических реконструкций "начала истории". Результатом подлинного, творческого откровения является образное, символическое отражение архетипов "коллективного бессознательного" – невидимого и невыразимого в полной мере рациональными схемами. Эта развитая мифология, например, "Книга Бытия" относятся к весьма древним временам, когда философии еще не существовало, и сложные спекулятивные построения вообще не имели места. Такого рода творческая реконструкция первых этапов Творения, память о которых хранится в "коллективном бессознательном", имеет для нас ценность надежных свидетельских показаний.
Главное отличие нашей, научной реконструкции от спекулятивных философских или эзотерических теорий – в том, что мы опираемся исключительно на биологические факторы, вскрывая механизмы взаимодействия базовых животных инстинктов, а также общих принципов биологической эволюции. Без привлечения каких-либо иррациональных, метафизических гипотез. Второе отличие – тщательная проверка гипотезы на основе суммы доступных свидетельств и экспертных мнений. Третье отличие – отсутствие каких-либо отсылок к авторитетным теориям, которые нужно подтвердить. Мы просто расследуем Происшествие, применяя все доступные нам научные знания и методы.