Свои мысли Уилт оставил при себе. Даже если малый выдержит переэкзаменовку, в Кембридж он сможет поступить лишь через год. Во всяком случае, так положено, но кто его знает, как там заведено в Портерхаусе - самом непритязательном кембриджском колледже. Если память не изменяет, там не шибко придерживались правил. Видимо, в Портерхаусе все возможно.
- Я была бы признательна, если б вы начали занятия как можно скорее, - сказала леди Кларисса. - Поселитесь в усадьбе, а потом переедете в коттедж. Увидим, как вы поладите с моим мужем…
- Думаю, это реально. - Уилт взглянул на жену: - Правда, милая?
- Вполне. Ведь мы очень скоро подъедем, - с наигранной радостью ответила Ева.
Обращение "милая" в устах мужа было весьма необычно и в последние годы почти всегда сигнализировало о неприятностях. А еще настораживала покладистость Уилта. Уж кто-кто, а он-то в последнюю очередь подчинялся чужому желанию. Беспокоило и то, как леди Кларисса, в которой уже сидело две трети бутылки, откровенно пялилась на Уилта. Надо держать ухо востро. Полторы тысячи в неделю на всем готовом - неслыханно щедрый гонорар для простого репетитора. Словечко "шуры-муры", возникшее в голове, по дороге домой слетело и с языка.
- Если собираешься завести с ней шуры-муры, прежде хорошенько подумай! - крикнула Ева, притормаживая перед знаком "Стоп".
- Ты сама заварила эту кашу, - осклабился Уилт, мысленно давя на педали. - И чем теперь недовольна? Я лишь следовал твоим указаниям. И потом, она в стельку пьяная.
- Зачем было перед ней лебезить?
- По-моему, именно этого ты и хотела, милая.
Сейчас "милая" приобрела совсем другую интонационную окраску, но Ева утешилась тем, что план ее сработал: Уилт выглядел респектабельно и не напился. Остаток пути проехали молча, однако дома она вновь взъерепенилась:
- К тебе обращалась по имени, а ко мне - "миссис Уилт". Что за официоз? Могла бы называть Евой.
- Тебя неоднократно величали "дорогуша миссис Уилт". Кроме того, нанимают-то меня, а в ее кругах, видимо, так принято - слуг называть по имени. Не понимаю, чего ты бесишься из-за ерунды?
- Будет тебе ерунда, если я что-нибудь замечу, - пригрозила Ева и тотчас вспомнила еще одну подозрительную деталь: - Когда она предложила отвезти тебя в имение, ты аж подпрыгнул от радости. Что за дела?
- Так ведь тебе понадобится машина, чтобы забрать четверню. Ничего я не подпрыгивал и вовсе не лебезил перед поддатой бабой, но лишь соблюдал политес, выполняя твое пожелание. Разодетый, коротко стриженный… А чего ты ждала? Чтоб я ее обхамил?
Возразить было нечего, но все равно Еве очень не понравился тот явный интерес, с каким леди Кларисса взирала на Уилта. Верно, дамочка крепко поднабралась, и нет никакой гарантии, что в собственном доме, когда Генри будет под боком, она поведет себя иначе. Как пить дать навалтузится.
В одиночестве готовясь ко сну (Уилт по-прежнему ночевал в гостевой), Ева раздумывала, как противостоять возникшей угрозе. Четверню, центр ее вселенной, срывать с учебы нельзя. Успокаивало одно, Генри такой рохля, что леди Кларисса может до скончания века строить ему глазки - толку не будет. Но как только завершится учебный год, надо сразу ехать в поместье и уж там не выпускать голубчика из поля зрения, дабы не начудил.
Глава восьмая
В "Последней вехе" жизнь дяди Гарольда, откликавшегося лишь на обращение "полковник", не задалась. Во вторую ночь, едва он уснул в своей комнате на первом этаже, его разбудил грохот над головой (судя по звуку, кто-то свалился с кровати), следом послышались торопливые хозяйкины шаги. Было не разобрать, о чем говорит персонал "скорой помощи", топавший, словно подкованный эскадрон; потом загомонили другие голоса, среди которых выделялся писклявый тенор врача, жившего через дорогу. Целую вечность все сборище шастало в верхней комнате, а когда наконец вывалилось на площадку, раздался бестактно громкий голос соседского лекаря:
- Может, в больнице засранцу чем-то помогут, хотя сильно сомневаюсь. Как же его угораздило вывалиться из кровати?
- Наверное, забыл про катетер и решил помочиться. Он такой беспамятный, наш генерал. И упрямый.
- Похоже, был, - провозгласил врач.
- Видно, шандарахнулся головой о тумбочку.
Чуть позже на улице завыли полицейские сирены, затем по лестнице протопали шаги еще беспардоннее. "Почему лифтом-то не подняться?" - злился полковник. Минут через пять орава воспользовалась и лифтом - вернее, попыталась:
- Вот же долговязый… Не впихнуть… Такого надо было селить на первом этаже.
- Чтобы гости слышали его беспрестанную матерщину? - возмутилась хозяйка. - Хотя обычно самых вздорных старых козлов мы селим внизу - так прислуге легче их обихаживать.
Решив выразить свое мнение, полковник заорал:
- Я вам не старый козел!
- Понятно, что вы имели в виду, - сказал чей-то голос на лестнице.
Дверь приоткрылась, и в щели возникла хозяйкина голова, проворковавшая в темноту:
- Не бузите! Давайте баиньки, как хороший мальчик!
- Я вам не мальчик! Сами же меня разбудили, когда вверх-вниз шлендали по лестнице! Ни о ком не думаете! Ну уж я не потерплю вашего хамства, ясно? И впредь обращаться ко мне "сэр"! Пшла вон!
- Фу, как нехорошо! Но у нас освободился катетер для старых неслухов, которые не умеют себя вести! - Хозяйка хлопнула дверью.
Крепко обложив все женское племя, полковник предался мрачным размышлениям о своем будущем, которое выглядело безрадостным и недолгим. А ведь когда-то он обладал изрядной властью. Давным-давно.
Уже засыпая, полковник прикинул тактический план по собственному освобождению из этой чертовой дыры, прежде чем старая кошелка предпримет атаку с катетером. Кажется, сын ее служил в каком-то полку. Человек подобной закалки должен почитать военных больше, нежели эту каргу, свою матушку. На милость Клариссы рассчитывать нечего - она четко дала понять: выбор лишь между "Последней вехой" и зловещим "Концом пути", где в иной день не продохнуть от кремационного чада.
Нет, Кларисса - пустой номер. Ясно как божий день: ее регулярные визиты никак не связаны с любовью. Точнее, с любовью к дядюшке.
Вот если б переправить записку служивому, тогда, возможно, он сумеет отсюда выбраться.
Глава девятая
Утром Генри проснулся необычно рано и, наскоро заглотнув стандартный завтрак - мюсли, которые Ева считала весьма полезными, - вновь стал штудировать материалы по Первой мировой войне. К счастью, супруга еще нежилась в постели. Вероятно, Уилт так не радовался бы, если б знал, какие мрачные думы ее обуревают. Темные мысли о нем и леди Клариссе отступили, лишь когда в желто-лиловом халате она сошла в кухню и увидела мужа, уткнувшегося в книгу.
- Что читаем?
- Перечень решающих сражений Первой мировой войны, - ответил Уилт. - Лучше освежить их в памяти, прежде чем пытаться вдолбить этому щенку… как его?.. Эдварду Гэдсли. Не могу сказать, что чтение увлекает, - море крови. Но юному обормоту должно понравиться.
Ева лишь отмахнулась и стала готовить себе чай, а мужу кофе.
- Надеюсь, вечер твой удался, - язвительно сказала она, поставив чашку подальше от Уилта. - Поди, снова пьянствовал?
И впрямь, Уилт, изнуренный установками на поведение в "Песчаном доле" (не пить, не сквернословить, не тащить леди Клариссу в постель, а равно пресекать подобные попытки с ее стороны), пытался найти забвение в стакане. Вконец удрученный, он зашел к Питеру Брейнтри, и друзья отправились в "Утку и дракона", где на веранде прихлебывали пиво, глядя на проплывавшие по реке лодки.
- Что она такое, эта леди Кларисса? - спросил Питер.
- Пинтами глушит коктейль, точно воду. Похоже, алкоголичка… во всяком случае, такое сложилось впечатление. Строила глазки, не удивлюсь, если имеет любовника. Однако заводить шашни с ней определенно не собираюсь. И дело вовсе не в Еве, которую интересуют лишь мои полторы тысячи в неделю за просвещение болвана.
Пробыв в пабе ровно столько, чтобы супруга уже отправилась на боковую, Уилт, почти трезвый, вернулся домой.
Допив чай, Ева покинула кухню, и Генри сосредоточился на книге, однако через пару минут испуганно вздрогнул, когда жена вновь появилась, но уже в прозрачном пеньюаре, сквозь который просвечивали ярко-алые трусы. Свои намерения, и без того не вызывавшие сомнений, она облекла в слова:
- Я тут подумала и пришла к выводу, что самое время нам слегка пошалить.
От подобного эвфемизма Уилта передернуло.
- Если ты подразумеваешь интимную близость… - начал он, но Ева перебила:
- Разумеется. Уже бог знает сколько времени у нас ничего не было, а в имении случай вряд ли подвернется. Кроме того, с нами будут девочки…
- …а твои громогласные команды не оставят сомнений в мероприятии, - врезался Уилт. - Хотя это не имеет значения. В постельных делах они разбираются лучше меня. Ты что, не слышала Эммелину? Однако я провел бессонную ночь и совершенно измочален. У меня не встанет, даже если б накатила охота, которой напрочь нет.
- Интересно, что ж тебя так "измочалило"? Может, одинокие ночевки в гостевой? Мэвис Моттрэм считает, что если нормальный мужчина долго не спит с женщиной, то он наверняка себе помогает. Хотя к тебе неприменимо слово "нормальный". Могу обрадовать: в поддержку твоей эрекции Мэвис снабдила нас виагрой. Да, в прошлый раз не сработало, потому что доза была…
- Что? Виагра? Еще не хватало ослепнуть! - Глядя на Евины пламенеющие трусы, Уилт почти жалел, что он зрячий.
- Чего ты мелешь?
- А ты не знаешь? В газетах писали! В Штатах ослепла куча мужиков, принимавших виагру.
- Не может быть. Значит, тоже мастурбировали.
- Господи боже мой! Неужто думаешь, что я…
- Конечно. И не сомневаюсь.
В отчаянии Уилт закатил глаза:
- Тогда почему я не ослеп? Либо дрочу и не слепну, либо не слепну, потому что не дрочу. Что выбираешь?
- Значит, не все мужики… - Ева уже запуталась, в чем обвиняет Уилта.
- Но как правило, да? Выходит, большинство слепцов с тростями и собаками-поводырями - онанисты?
- Разумеется, нет! И прекрати похабничать, сколько раз говорить?
- А ты не проверяла - может, у них ладони волосатые?
- Нет… Зачем?
- Потому что это еще одна древняя байка, состряпанная идиотками вроде тебя и Мэвис Моттрэм. Испробуй на моем ученике. В школе мы потешались над малышней - мол, если рукоблудить, ладони оволосеют. И дурачки сразу смотрели на свои руки.
- Видно, ты учился в какой-то особенной школе.
- Все школы особенные. Если учесть, сколько придурков они выпускают. - Прежде чем Ева нашлась с ответом, Уилт рванул к входной двери. - Я в Техноколледж, где тишина и покой. А ты вообрази себя членом кружка "Умелые руки". Твои огненные трусы просто молят об этом.
К смыслу последней реплики Ева пробилась минут через десять, когда Уилт, жмурясь на солнышко, уже пил чай возле сарайчика старины Ковердейла.
- Бывает, что потянет на бабу? - спросил он приятеля.
- Не, я уж давно завязал. Пустая трата времени. Кроме того, женушка моя у любого отобьет всякую охоту. Ее возжелает лишь сексуальный маньяк, да и тот потом раскается.
- Не продолжай, - взмолился Уилт. - Моя по дому разгуливает в трусах, которые навеки угомонят даже изголодавшегося насильника. Напяливает эту хрень, когда желает, как она выражается, "пошалить".
- Что-то игривое…
- Только не в нашем случае, - горестно вздохнул Уилт. - Давай о чем-нибудь другом. Например, о том, как подготовиться к занятиям, если женушка - в каждой бочке затычка.
- На твоем месте я бы тревожился о собственной затычке. Ой, смотри, подсыплют тебе какой-нибудь виагры!
Уилт мрачно кивнул. Он еще не забыл свое позорное фиаско, когда Ева скормила ему эту дрянь. Живым бы добраться в поместье!
Глава десятая
Домой леди Кларисса вернулась в хорошем настроении. Проведя бурную ночь с любовником, нынче она нетерпеливо ожидала приезда Уилта, намеченного на ближайшие выходные.
После давешней встречи Кларисса уверилась: отменно образованный Генри Уилт - именно тот наставник, который нужен Эдварду. Уже в следующий понедельник мальчик прибудет домой.
Даже сэр Джордж был непривычно любезен. Добродушие супруга объяснялось тем, что ненавистного соседа на три месяца упекли в кутузку, да еще на два года лишили прав, поскольку лихачил он пьяный.
- Будет знать, как вторгаться в мои владения! - нелогично резюмировал сэр Джордж. - Сколько раз было сказано, чтоб держался подальше! Ну слава богу, ты дома. Как там дядюшка на новом месте? Доволен?
- Отнюдь. Все названивал мне в отель: то на улице шумно, то сосед-генерал своим падением с кровати его разбудил, а потом этого верзилу никак не могли затолкать в лифт. В ответ на просьбу прекратить шум хозяйка велела не капризничать. Вдобавок ему не нравится гадкое название "Последняя веха". И помимо всего прочего, спать приходится в "тренировочном саване".
- Какой еще тренировочный саван?
- Длинная ночная рубашка. Поскольку у него лишь одна нога, обслуга решила, что ему сподручнее в сорочке, нежели в пижаме. Еще, как ни странно, он категорически против катетера.
Сэр Джордж мог бы, но не стал разъяснять причины этакой строптивости. В его жизни имелся подобный опыт, чего не пожелаешь никому, даже такому старому раздолбаю, как дядюшка Гарольд. Он перевел разговор на более приятную тему:
- Кстати, я нашел великолепную кухарку. Служит у нас с пятницы. Ей-богу, это нечто! Зовут ее Филомена Джоунз, но она охотно откликается на "Филли". Что она сотворила с гусем!.. Нет слов!
"А что можно сотворить? - прикинула леди Кларисса. - Ну, пожарить… не варить же…"
- Сперва обмазала тушку свиным жиром и маслом. У нее это называется "облобызать". Потом нашпиговала печеночным паштетом, кровяной колбасой и… чем-то еще, забыл… Шею с головой отсекла, а в конце готовки присобачила на место. Художник своего дела!.. Десерт на выбор: сабайон или пудинг с изюмом, а финальный аккорд - сыр "Лимбургер", какого я в жизни не едал!
- Могу представить! - поежилась леди Кларисса. - Как-то раз я отведала - гадость невообразимая. Один запах чего стоит!
- Да, к нему надо привыкнуть, но, поверь, еще никогда я так не трапезничал! Гусь, утка, фазан, куропатка - Филли приготовит все, что ни закажи. И конечно, разнообразнейшая начинка: жареные улитки с чесноком и…
- Погоди, откуда улитки? Надеюсь, консервированные?
- Бог с тобой, нет! Филли набрала в саду. Земля-кормилица и прочее… Филли - знатная добытчица! Вчера был деликатес - запеченная в глине фаршированная грудка ежика. Пальчики оближешь!
- Не говоря уж о том, что это чрезвычайно здоровая пища! - с сарказмом подхватила леди Кларисса. - Значит, стоит мне на пару дней отлучиться, как ты напрочь забываешь строжайшее предписание кардиолога не объедаться жирным, но отдавать предпочтение куриному мясу и рыбе. Приезжаю домой, и нате вам - ты чревоугодничаешь, балуя себя смертоносными блюдами вроде гуся, фаршированного паштетом, кровяной колбасой и прочими мерзопакостными ингредиентами! Где ты нашел эту Майру Хиндли, скажи на милость?
- Не поверишь, в суде, - ухмыльнулся сэр Джордж. - За браконьерство ее приговорили к месяцу общественных работ. Вот я и решил, пусть у меня отслужит. Выходит громадная экономия, поскольку работает она за харчи и кров. Я же отменно питаюсь.
- Прелестно! Пока ты еще жив, ответь на один вопрос: она цыганка?
Сэр Джордж задумался.
- Честно говоря, не знаю. Обитает неподалеку, а сожителя ее на полгода посадили за что-то иное. Кажется, изувечил егеря. Если б я знал, что жена его - или кто она ему? - так превосходно готовит, я бы использовал свое влияние, чтобы малый получил гораздо больший срок.
- Великолепно! Просто блестяще! Неудивительно, что она хочет тебя уморить.
Уставившись в окно, Кларисса размышляла над ситуацией. Вовсе ни к чему вновь стать вдовой. Пока еще рано. С другой стороны, нет ни малейшего желания разделять мужнины гастрономические пристрастия. Садовые улитки, ежики - это… просто слов не подберешь! Ладно, пойдем в обход.
- Скажи-ка, она толстая?
- Ну вообще-то, в теле.
- То есть просто жирная.
- Я бы так не сказал. Излишек веса, но вовсе не тучная.
- Наши понятия о тучности сильно разнятся. Никогда не понимала твоей склонности к мясистым дамам. Просто загадка, почему ты на мне женился. - Испепеляющий взор леди Клариссы подстрекал супруга ответить, но тому хватило деликатности промолчать. - Ну что ж, надо взглянуть на этого мастера кулинарного искусства.
- Можешь вызвать звонком. Ей это нравится.
- Не сомневаюсь, но хочу своими глазами увидеть, каких диких тварей она готовит на ужин. Лапки лягушек из пересохшей канавы? Заячьи яйца на гренках? Ты меня убиваешь, Джордж, просто убиваешь…
На сей безрадостной ноте разговор иссяк: длинным коридором Кларисса прошагала в кухню, где узрела светловолосую белолицую женщину, ничуть не похожую на цыганку. Глубоко посаженные глазки, нос картошкой, пухлые румяные щеки. Да и вся она казалась невероятно пухлой.
- Полагаю, вы Филомена Джоунз? - процедила леди Кларисса.
- Зовите меня Филли, как все.
- Это ваше настоящее имя? Хотя, в общем-то, все равно.
- Да, матушка. Только фамилию выдумала для суда.
- Меня зовут леди Гэдсли, так что обращайтесь ко мне "миледи".
- Слушаюсь, матушка. А хозяина я кличу "мистер Гэдсли".
- Зовите его как угодно, но отныне все вопросы будете решать со мной. Чем предполагаете отравить нас за ужином?
- Желаете, матушка, какую-нибудь особую отраву?
- Я же сказала, как меня называть.
- Помню, помню, - ухмыльнулась Филли. - Но коль говоришь "миледи", надо ж и книксен делать, верно? А я могу грохнуться и не встать. Из постели и то выбираюсь с опаской. Раз шлепнулась прямо перед паровым катком, еле успела отползти…
- Какая жалость! - двусмысленно вздохнула Кларисса. - Но я пришла не за тем, чтобы выслушивать скорбные излияния. Желательно обсудить разблюдовку.
- Разблядовку? Ну, не знаю… Хотя мистер Гэдсли весьма охоч до окороков, не правда ль? Особливо на сон грядущий.
Леди Кларисса вздрогнула.
- Вы говорите о свинине или свинстве? - Однако намек ее остался непонятым, и она пресекла кухаркины потуги ответить: - Ладно, оставим это. Хочу, чтобы вы уяснили: я не разделяю тяги моего супруга к кровяной колбасе и паштетной начинке, а также улиткам и ежам, не говоря уже о прочих низших формах животного мира, коими вы готовы нас потчевать. Послушав мужа, я ничуть не удивлюсь, если вы предложите нам фрикасе из слизняков или что-нибудь столь же нелепое.