11 марта 1938 года. Вена. Заседание административного совета банка "Кредит-Анштальт"
Терещенко стоит во главе стола – он выступающий. Выглядит Михаил совершенно спокойным, говорит четко, стараясь быть не эмоциональным, а убедительным. Собравшиеся на заседание банкиры слушают его внимательно.
– На протяжении нескольких месяцев я пытался доказать уважаемому совету, что банку грозит опасность. На протяжении нескольких месяцев я пытался объяснить вам, что ваши активы попадут в руки Гитлера и будут пущены на войну, которая начнется в самое ближайшее время. К сожалению, вы не приняли мои аргументы и не вывели банк из зоны риска. Сегодня последний день для принятия решений – в Вене начались беспорядки. Австрийские нацисты зовут на помощь Германию. Знакомый сценарий, не так ли, господа? Я не могу точно сказать, когда гитлеровские войска войдут в Австрию, но точно знаю, что Гитлер медлить не будет. Сегодня ночью? Завтра? Послезавтра? Не знаю, но это случится наверняка! Что это будет означать для "Кредит-Анштальт"? То же самое, что для Австрии! Утерю суверенитета, разрушение многолетних партнерских связей с английскими и американскими банками, обесценивание активов и колоссальные репутационные потери. Необходимо принять решение, господа. Перед вами подготовленные мной бумаги – пакет документов о передаче зарубежных активов банка "Кредит-Анштальт" в управление банка "Сосьете Континанталь де Жестьон" с юрисдикцией в Монако. Этот шаг спасет вас от огромных и неминуемых потерь.
– И кто будет управлять активами? – спрашивает пожилой седой банкир с тяжелыми чертами лица.
– Я, – говорит Терещенко. – Полагаю, что человек, гарантировавший своим состоянием военные займы собственной страны и расплатившийся по обязательствам, может рассчитывать на ваше доверие…
31 марта 1956 года. Монако
Вращаются катушки рекордера. Пленка заканчивается, щелчок – и магнитофон останавливается.
– Вот и все, – говорит Терещенко, глядя на замершие бобины. – Вся жизнь на шести катушках магнитной ленты. Смешно.
– На семи, – поправляет его Никифоров. – Это немало, Михаил Иванович. Я встречал людей, жизнь которых уместилась бы на одном метре пленки. И еще осталось бы место…
– Утешаете?
– Да к чему мне это? Вы прекрасно жили без моих утешений, проживете и дальше. Но мне интересно… Что же было дальше? В двух словах!
– Дальше был аншлюс. Потом началась Вторая мировая. Говорят, что за историю с выводом активов из Австрии Гитлер крепко меня невзлюбил. Я помогал вывозить и прятать людей, противостоявших гитлеровскому режиму, организовывал каналы переправки беженцев, и при всем при том Англия отказала мне во въезде из-за моего русского гражданства. Это было в 1940-м, уже после нападения СССР на Польшу, так что их можно понять. В 1941-м мы с женой и сыном переехали в Кашкайш: Португалия в то время оставалась нейтральной страной, прибежищем для шпионов всех мастей, и здесь я продолжил переправлять в Гибралтар британских летчиков и военнопленных. Здесь же, в Кашкайше, я познакомился с Карлосом де Бобоне и получил предложение поработать на его "Сосьедаде Агрикола де Мадал" – одну из больших компаний в Африке. Так я попал в Мозамбик и начал делать деньги на копре. После победы союзников пробовал вернуться в Норвегию – не вышло, семье было физически тяжело там находиться, потом пожил в Англии, отказался от предложенного мне титула лорда, переехал на материк и в 1946-м вернулся к работе в Африке. Тогда же, в свои шестьдесят лет, я увлекся альпинизмом…
Терещенко смотрит на часы.
– Скука скучная… – говорит он. – В сравнении с тем, что мне довелось пережить и повидать, последние десять лет моей жизни – летаргический сон. Как у Уэллса. Я имел все: молодость, деньги, власть, репутацию, честолюбие – и все потерял. Это было как падение со скалы в пропасть. Потом я вернул все, кроме молодости. И оказалось, что это чертовски скучно – иметь все. Другое дело – стремиться иметь все.
Он встает.
– Вы знаете, что акула никогда не спит, месье Никифоров?
– А она не спит?
– Представьте себе! Чтобы дышать, она должна плавать, дабы вода шла через жабры, доставляя кислород. Днем и ночью, от рождения до смерти – двигаться, чтобы жить… Я – акула. Мне необходимо движение, риск, стремление к чему-то, страсть – я не могу без них. В благополучии я хирею. Задыхаюсь. Размеренность меня душит.
– Странно, с виду вы типичный буржуа… Или университетский профессор!
Терещенко смеется, и от этого лицо его делается молодым.
– Я правнук человека, который торговал пирожками на рыночной площади в городе Глухове и сделал первые большие деньги на поставке обмундирования армии. Это обязывает!
Терещенко протягивает Никифорову руку. Сам протягивает, первым.
– Прощайте, месье Никифоров. Скажите в своей статье, что я не буду писать мемуары и обнародовать старые документы. Мне не в чем оправдываться – я всю жизнь следую своим принципам, поэтому не намерен извиняться. Что же касается компромата, то он давно протух и никого не интересует. Я – змея, пережившая свой яд.
– Боюсь, что вы мало знаете о ядах, – говорит Сергей Александрович, пожимая Терещенко руку. – Я лично держал в руках каменные наконечники бушменских стрел, которым было больше тысячи лет. Так вот, яд, нанесенный на них, действует до сих пор. Не дай Бог порезаться!
– Интересная у вас профессия, месье Никифоров, – улыбается Михаил Иванович.
– О да… Чрезвычайно! – улыбается Сергей. Улыбка у него хорошая – открытая, честная. – Ну, что? На посошок?
– Как давно я этого не слышал.
Мужчины чокаются и выпивают.
– Удачи! – говорит Терещенко и идет к лестнице. – И прощайте.
– Спасибо, – говорит Никифоров ему вслед. – Прощайте, Михаил Иванович.
Он смотрит на стол.
На столе пепельница, полная окурков, магнитофон и два пустых бокала из-под коньяка.
Монако. Гранд-Казино. Полночь 1 апреля 1956 года
Терещенко поднимается по лестнице ко входу. Шаг его не так легок, как в годы молодости, видно, что взлететь, как прежде, по ступеням у Михаила не получится, но для человека своего возраста он ловок и стремителен.
Швейцар на входе приветствует Михаила Ивановича поклоном.
В вестибюле Терещенко снимает пальто, сбрасывая его на руки гардеробщику, идет к кассе и покупает целую стопку жетонов. Потом закуривает и начинает оглядываться. В казино всегдашняя суета – гул голосов, треск шарика на рулетке, табачный дым, уходящий к потолку…
Здесь Михаила Ивановича знают – он раскланивается со встречными, кому-то машет рукой и притом внимательно оглядывается вокруг, впитывая выражения лиц, интонации, жесты.
Впереди – стол с рулеткой, где играют по-крупному. Над ним висит абажур и стол залит мягким светом, хотя лица сидящих за ним, скрываются в тени.
Терещенко останавливается рядом. Шарик бежит по барабану все медленнее, останавливается.
– Двенадцать! Черное! – объявляет крупье.
Лопатка собирает фишки с сукна.
Терещенко садится на свободное кресло.
– Делайте ставки, господа!
– Семнадцать! И двадцать три! – говорит Михаил Иванович, поправляя очки.
– Как всегда? Семнадцать и двадцать три? – говорит знакомый женский голос.
Терещенко вздрагивает.
– Моник?
Из полумрака напротив него возникает лицо Моник. Она по-прежнему в бальзаковском возрасте, как в день их первой встречи, но удивительно хороша.
– Рада видеть тебя, Мишель!
– Ты здесь?
– А чему ты удивляешься? Я всегда была здесь, просто ты не всегда меня замечал. Разрешишь мне поставить вместе с тобой? По старой памяти?
У нее удивительные глаза: кажется, что они светятся изнутри.
– Конечно.
– Семнадцать и двадцать три! – делает ставку Моник.
Шарик падает на раскрученное колесо и начинает со стуком прыгать.
– Ты прекрасно выглядишь, – говорит Терещенко. – Совершенно не постарела за эти годы…
– Надеюсь, ты не станешь спрашивать, сколько мне лет? – улыбается женщина.
– Не стану. Ты одна?
– Для тебя, милый, я всегда одна…
Шарик останавливается.
– Зеро! Выигрывает казино! – объявляет крупье.
Лопатка собирает фишки.
– Делайте ставки, господа и дамы!
– Семнадцать и двадцать три! – повторяет Терещенко, кидая на сукно новые фишки.
Моник делает то же самое.
Шарик начинает бег.
– А ты? – спрашивает женщина. – Приехал один?
– Не играет роли, – улыбается Мишель. – Мы с тобой столько лет друг друга знаем, что почти женаты…
Он достает из кармана сигареты и закуривает, берет с подноса проходящего мимо официанта два бокала коньяка.
– Выпьешь со мной, Моник? За удачу?
Та кивает.
– За удачу и любовь.
– Зеро! – объявляет крупье. – Выиграло казино! Делайте ставки, господа!
– Семнадцать и двадцать три! – продолжает Терещенко, бросая фишки на сукно.
– Я воздержусь, – говорит Моник, – пока я в плюсах, надо остановиться. Подожду, пока ты оседлаешь удачу.
Она тоже закуривает, наблюдая за Терещенко из-под ресниц.
– Дать тебе фишки? – спрашивает Терещенко. – Возьми!
– Нет, что ты! – улыбается Моник. – Не обижай самостоятельную женщину! Ты волнуешься, Мишель?
– С чего ты взяла?
– Ты бледен. У тебя испарина на лбу…
– Вот черт! – Терещенко достает платок и вытирает взмокший лоб. – Как здесь сегодня жарко!
Шарик останавливается.
– Зеро! – крупье и сам удивлен. – Выигрывает казино!
– Не хочешь поставить на зеро? – спрашивает Моник.
– На четвертый раз? – спрашивает Терещенко со смехом. – Я еще не сошел с ума. Семнадцать и двадцать три!
– Ставки сделаны.
– Удачу надо ломать, – говорит Терещенко с легким раздражением.
– Это уже стоило тебе 600 тысяч франков, а в выигрыше только казино.
– Это ерунда, – Терещенко смотрит на Моник. – Ты ужинала? Составишь мне компанию?
Она качает головой.
– Я не ем по ночам, приходится следить за фигурой.
– А любовью по ночам ты занимаешься?
– Ну конечно же, – воркует Моник. – Чем еще можно заниматься ночью? Или игра, или любовь!
– Зеро! – севшим голосом говорит крупье. – Казино выигрывает!
– Восемьсот тысяч, Мишель… Сегодня не твоя игра. Помнишь, я говорила тебе, что удача имеет свойство заканчиваться? Остановись!
Она встает со своего места и подходит к Михаилу, ее рука накрывает его руку. Это рука глубокой старухи – пергаментная коричневатая кожа, усыпанная пигментными пятнами, артритные суставы. Терещенко поднимает глаза: вблизи лицо Моник – маска из грима, шея морщиниста и только глаза сверкают из-под ресниц.
Михаил Иванович встает, опирается рукой на край стола и бросает на сукно последние фишки.
– Семнадцать, – говорит он хрипло. – И двадцать три.
– Ставки сделаны!
Шарик прыгает по колесу.
Терещенко следит за его бегом, доставая из кармана сигареты. Прикуривает. Трет пальцами левый висок, морщится. Сигарета выпадает из его губ, падая, он делает несколько шагов вдоль стола, пытается выпрямиться и валится на пол.
Воздух наполнен звоном, противным зудом, словно вокруг Мишеля летает тысяча комаров. Свет дрожит. Расплываются контуры предметов. Над ним склоняется Моник.
– Что выпало? – хрипит Терещенко. – Что на этот раз?
Женщина целует его в лоб, закрывая свет.
Терещенко лежит навзничь возле рулеточного стола.
Люди толпятся на некотором расстоянии. Возле тела лишь крупье, начальник службы безопасности, управляющий и местный врач.
– Надо сообщить родственникам, – говорит управляющий. – Это один из наших постоянных клиентов, известнейший человек. "Скорую" вызвали?
– Конечно, – кивает начальник службы безопасности. – И "скорую", и полицию. Едут. Тело надо убрать быстрее, все это производит на публику подавляющее впечатление.
– От чего он умер? – спрашивает управляющий доктора.
– Без вскрытия сказать сложно, но похоже, что сердце не выдержало…
– Он делал крупные ставки, – поясняет крупье, – и все время проигрывал. Миллион с лишним за полчаса. Был бледен, потел, а потом встал и…
– Он был один?
– Совершенно.
– Послушайте, – обращается к сотрудникам управляющий. – Накройте его чем-нибудь! У нас публика разбежится еще до приезда "скорой"…
Терещенко накрывают чехлом от стола.
Из полумрака зала за этим наблюдает Никифоров. Лицо его ровным счетом ничего не выражает. Когда тело Михаила Ивановича исчезает под складками ткани, Никифоров отворачивается и исчезает в толпе.
Он выходит на улицу и идет прочь от казино.
Проходя мимо сточной решетки, приостанавливается и бросает туда металлическую ручку. Потом садится в машину такси, стоящую у тротуара.
– В Ниццу, – говорит он по-французски.
Машина проезжает мимо Гранд Казино. У входа несколько машин с мигалками, скорая помощь, суетятся люди. Тело, накрытое простыней, выносят из дверей на носилках.
– Наверное, кто-то умер, – говорит таксист.
– Наверное, – отвечает Никифоров, закрывая глаза и откидываясь на подушки заднего сиденья. – В конце кто-то всегда умирает…
Библия персонажей
1. Терещенко Михаил Иванович
2. Семья Терещенко
3. Ханенко Варвара Николаевна
4. Терещенко Федор Федорович
5. Ноэ Маргарит
6. Кишкин Николай Михайлович
7. Троцкий Лев Давидович
8. Серов Иван Александрович
9. Ульянов Владимир Ильич
10. Гучков Александр Иванович
11. Столыпин Петр Аркадьевич
12. Замятнин Александр Николаевич
13. Шаляпин Федор Иванович
14. Дягилев Сергей Павлович
15. Гиппиус Зинаида Николаевна
16. Мережковский Дмитрий Сергеевич
17. Белый Андрей
18. Черный Саша
19. Савинков Борис Викторович
20. Павлова Анна Павловна (Матвеевна)
21. Блок Александр Александрович
22. Кулябко Николай Николаевич
23. Богров Дмитрий Григорьевич
24. Черчилль Уинстон
25. Петер-Художник
26. Николай II
27. Крупская Надежда Константиновна
28. Ремизов Алексей Михайлович
29. Палеолог Жорж Морис
30. Колоколов Всеволод Сергеевич
31. Кирпичников Тимофей Иванович
32. Родзянко Михаил Владимирович
33. Протопопов Александр Дмитриевич
34. Иванов Николай Иудович
35. Шульгин Василий Витальевич
36. Парвус Александр Львович
37. Львов Георгий Евгеньевич
38. Милюков Павел Николаевич
39. Шингарев Андрей Иванович
40. Керенский Александр Федорович
41. Эдуард Альфонс Джеймс де Ротшильд
42. Чхеидзе Николай Семенович
43. Суханов Николай Николаевич
44. Урицкий Моисей Соломонович
45. Некрасов Николай Виссарионович
46. Ганецкий Якуб
47. Дзержинский Феликс Эдмундович
48. Суменсон Евгения Маврикиевна
49. Переверзев Павел Николаевич
50. Чернов Виктор Михайлович
51. Кшесинская Матильда Феликсовна
52. Краснов Петр Николаевич
53. Корнилов Лавр Георгиевич
54. Крымов Александр Михайлович
55. Иорданский Николай Иванович
56. Деникин Антон Иванович
57. Верховский Александр Иванович
58. Никитин Алексей Юрьевич
59. Багратуни Яков Герасимович
60. Свердлов Яков Михайлович
61. Сталин Иосиф Виссарионович
62. Зиновьев Григорий Евсеевич
63. Калинин Михаил Иванович
64. Полковников Георгий Петрович
65. Коновалов Александр Иванович
66. Подвойский Николай Ильич
67. Антонов-Овсеенко Владимир Александрович
68. Невский Владимир Иванович
69. Бьюкенен Джордж Уильям
70. Третьяков Сергей Николаевич
71. Рутенберг Петр (Пинхас) Моисеевич
72. Дан Федор Ильич
73. Авксентьев Николай Дмитриевич
74. Гоц Абрам Рафаилович
75. Белышев Александр Викторович
76. Соболев Василий Захарович
77. Джон Рид
78. Вердеревский Дмитрий Николаевич
79. Черемисов Леонтий Георгиевич
80. Туган-Барановский Михаил Иванович
81. Войтинский Владимир Савельевич
82. Станкевич Владимир Бенедиктович
83. Муравьев Михаил Артемьевич
84. Куропаткин Алексей Николаевич
85. Луначарский Анатолий Васильевич
86. Дыбенко Павел Ефимович
87. Жан де Люберсак
88. Горький Максим
89. Каннегисер Леонид Иоакимович
90. Колчак Александр Васильевич
91. Луи II
1. Терещенко Михаил Иванович (18 марта [30 марта] 1886, Киев – 1 апреля 1956, Монако) – крупный российский и французский предприниматель, владелец сахарорафинадных заводов, крупный землевладелец, банкир. Видная фигура русской эмиграции, коллекционер произведений искусства, издатель. После 1910 г. масон; входил в известную "масонскую пятерку" (А. И. Коновалов, А. Ф. Керенский, Н. В. Некрасов, И. Н. Ефремов). Член 4-й Государственной Думы; беспартийный, примыкал к прогрессистам. В 1912–1914 гг. владелец частного изд-ва "Сирин" в Петербурге. Во время Первой мировой войны участвовал в создании госпиталей Красного Креста, в 1915–1917 гг. председатель киевского областного Военно-промышленного комитета (ВПК) и товарищ председателя ВПК. Участвовал в подготовке заговора с целью смещения Николая II. Друг генерала А. М. Крымова.
В первом составе Временного правительства был министром финансов. Совместно с А. Ф. Керенским и Н. В. Некрасовым настаивал на создании коалиционного правительства с представителями социалистических партий. Во втором – четвертом составах правительства был министром иностранных дел. Вместе с другими министрами Временного правительства Терещенко был арестован большевиками в Зимнем дворце, находился в заключении в Петропавловской крепости. Весной 1918 года был освобожден, эмигрировал в Финляндию, оттуда в Норвегию, затем жил во Франции и Англии. Поддерживал Белое движение и иностранную интервенцию против Советской России. С 1921 г. был членом Торгово-промышленного и финансового комитета. Потеряв свое состояние в России, он успешно занимался бизнесом за границей, был совладельцем нескольких финансовых компаний и банков во Франции и на Мадагаскаре. Был благотворителем, создавал приюты для обездоленных эмигрантов и помогал в их обустройстве, но не афишировал эту сторону своей деятельности.
2. Семья Терещенко
Терещенки – украинский казацко-мещанский и дворянский (с 1870 года) род, происходящий из Глуховщины.
Родоначальник его, Артем Терещенко (1794–1873), разбогател во время Крымской войны на снабжении хлеба и корабельного леса для армии, потом занялся сахаром и другими отраслями промышленности.
Терещенко Михаил Иванович – правнук Артема Терещенко.
Мать Михаила – Елизавета Михайловна.
Сестры – Пелагея и Елизавета.
Брат – Николенька.
Дядя – Александр Николаевич.
Тетя – Елизавета Владимировна.
Тетя – Варвара Ханенко.
Кузен – Федор Федорович Терещенко.
Первая супруга – Маргарит Ноэ.