"Милостивый государь! Я Вас не знаю и никогда не видела, но одна из моих служанок сказала мне, что Вы, как и я, находитесь в плену и что Вы француз. Это совпадение дает мне силы обратиться к Вам в моем горестном положении. Вы скоро выплатите выкуп и, по всей вероятности, возвратитесь в Париж. Там Вы сможете повидать моих близких, которые ничего не знают о моей судьбе. Вы могли бы им сообщить, что я здесь, что лорд Уэнтуорс, задерживая меня, не подпускает ко мне ни одной живой души и, злоупотребляя моим положением, осмеливается ежедневно говорить мне о своей любви, которую я с ужасом отвергаю, но именно мое презрение и сознание безнаказанности могут довести его до преступления. Как благородный человек и притом соотечественник, Вы не можете отказать мне в помощи в такой ужасной крайности; если же Вы узнаете, кто я такая, то Ваш долг…"
На этом месте письмо обрывалось, подписи не было. Должно быть, какое-то препятствие, какая-то неожиданность оборвали фразу на полуслове. Видимо, автору письма не хотелось упускать удобную оказию, и она отправила его в таком неоконченном виде. Впрочем, в письме было все, что хотели сообщить, кроме имени женщины, которую столь позорно угнетают.
Имени Габриэль, разумеется, не знал, почерка, дрожащего и торопливого, тоже не узнал, но, несмотря на это, какое-то непонятное смятение, необъяснимое предчувствие проникло в его сердце. Побледнев от волнения, он подошел ближе к фонарю, чтобы перечесть письмо, и в это же время из другой двери появился в сопровождении своего пажа лорд Уэнтуорс. Заметив Габриэля, которого он сам проводил пять минут назад, губернатор остановился.
- Вы все еще здесь, друг мой? - удивился он. - Что же вас задержало? Смею надеяться - не беда и не расстройство здоровья?
Честный молодой человек молча протянул лорду Уэнтуорсу только что полученную записку. Взглянув на нее, англичанин стал бледнее, чем Габриэль, но сразу же овладел собой и, сделав вид, будто читает, придумывал, как ему вывернуться.
- Старая дура! - пробормотал он наконец, скомкав и бросив письмо с превосходно разыгранным пренебрежением.
Никакое другое слово не могло скорее и сильнее разочаровать Габриэля. Он только что утопал в чудесных грезах, и вдруг такая неожиданность! И он тут же охладел к незнакомке. Но, не желая сразу отступиться, он все-таки недоверчиво спросил:
- Однако, милорд, вы не говорите, кто она, эта пленница, которую вы держите здесь против ее воли?
- Против ее воли, еще бы! - развязно ответил Уэнтуорс. - Это родственница моей жены, несчастная помешанная; родные ее увезли из Англии и поручили мне приглядывать за ней. Коли уж вы, дорогой друг, проникли в нашу семейную тайну, я сам раскрою вам до конца всю суть. Помешательство леди Гоу, начитавшейся рыцарских романов, заключается в том, что, несмотря на свои пятьдесят лет и седые волосы, она считает себя героиней, угнетенной и преследуемой. Каждого встречного кавалера, молодого и галантного, она стремится влюбить в себя при помощи каких-нибудь придуманных фантазий! Мне сдается, виконт, что сказки моей престарелой тетушки тоже растрогали вас! Ну, признайтесь, мой бедный друг, это слезливое послание вас разжалобило?
- Н-да… История несколько необычная… - холодно ответил Габриэль, - и к тому же, насколько я помню, вы об этой родственнице никогда не упоминали!
- Совершенно верно, - согласился с ним лорд Уэнтуорс, - не в моих привычках посвящать посторонних в семейные дела.
- Но почему же ваша родственница называет себя француженкой? - спросил Габриэль.
- Должно быть, чтобы вас заинтриговать, - натянуто улыбнулся Уэнтуорс.
- Но эта жажда любви…
- Старческие бредни! - нетерпеливо перебил Габриэля Уэнтуорс.
- И вы держите ее под замком, вероятно, во избежание насмешек?
- Хм!.. Сколько вопросов, однако же! - нахмурился лорд Уэнтуорс, едва сдерживая раздражение. - Вот уж не считал вас таким любопытным! Однако без четверти девять, и я предложил бы вам вернуться к себе до сигнала к тушению огней; ваши льготы почетного пленника не должны нарушать установленные в Кале правила безопасности. Если леди Гоу так вас интересует, мы завтра можем вернуться к этому разговору. А пока прошу вас воздержаться от разглашения наших семейных тайн и вместе с тем желаю вам, господин виконт, доброй ночи.
После этого губернатор поклонился Габриэлю и ушел. Нет, он отнюдь не желал ронять собственное достоинство в глазах Габриэля и больше всего боялся, как бы не вспылить во время разговора.
Габриэль покинул наконец губернаторский особняк и направился к дому оружейника. Но лорд Уэнтуорс все-таки был заметно возбужден и не смог окончательно рассеять подозрения Габриэля. По дороге молодого человека снова охватили сомнения, Усугубленные каким-то неясным предчувствием. Он решил не вступать в разговоры с лордом Уэнтуорсом на эту тему, но потихоньку понаблюдать и порасспросить, что это за таинственная незнакомка. Интересно знать, кто она такая - англичанка или его соотечественница?
"Но, Боже мой, если даже все будет доказано, - говорил себе Габриэль, - что же я смогу предпринять? Разве я не такой же узник, как и она? Я связан по рукам и ногам, черт возьми! Нет, надо с этим кончать! Мартин Герр должен выехать завтра же, и об этом ему нужно сказать немедленно".
И, войдя в дом оружейника, Габриэль не пошел в свою комнату, а поднялся на верхний этаж. Все в доме уже спали; очевидно, спал и Мартин Герр. Однако Габриэль решил его разбудить, дабы объявить ему свою волю, и осторожно подошел к двери комнаты оружейника.
В первой двери торчал ключ, но вторая была заперта, и Габриэль услышал за нею сдавленный хохот и звон стаканов. Тогда он постучал и громко назвал себя. Там сразу же стало тихо, и не успел он снова повысить голос, как Арно дю Тиль поспешно открыл дверь. Но именно по причине такой поспешности Габриэль успел заметить женское платье, молниеносно юркнувшее в боковую дверь. Он сразу догадался, что Мартин приятно проводил время с какой-нибудь служанкой, и, не будучи добродетельным ханжой, добродушно пожурил своего оруженосца.
- Эге! - сказал он. - Сдается мне, Мартин, что ты несколько преувеличил свою слабость. Накрытый стол, три бутылки, два прибора. И второй собутыльник, как я вижу, обращается в бегство! Этих доказательств вполне достаточно, чтобы поверить в твое выздоровление, и я могу без зазрения совести завтра же отправить тебя в Париж.
- Таково было, сударь, и мое намерение, - довольно кисло ответил Арно дю Тиль, - и я, как видите, прощался…
- С другом? Это прекрасно, - молвил Габриэль, - но ради дружбы не забывай и меня. Я требую, чтоб завтра на рассвете ты уже был на пути в Париж. Пропуск от губернатора у тебя есть, снаряжение твое уже несколько дней готово, твой конь отдохнул, как и ты, кошелек полон. Итак, если завтра поутру ты выедешь, то через три дня будешь в Париже, а там ты знаешь, что нужно делать.
- Конечно, господин виконт, я первым долгом направлюсь в ваш особняк на улице Садов святого Павла, успокою вашу кормилицу, заберу у нее десять тысяч экю для вашего выкупа и три тысячи на расходы и уплату здешних долгов, а для верности предъявлю ей ваше письмо и ваш перстень.
- Излишняя осторожность, Мартин, ведь моя кормилица хорошо знает тебя. Но если ты хочешь, пусть будет так. Ты только поторопи ее с деньгами, слышишь?
- Будьте покойны, господин виконт, денежки соберу, письмо вручу адмиралу и приеду обратно еще быстрее, чем ехал туда.
- И главное, никаких потасовок в дороге!
- Не извольте беспокоиться, господин виконт!
- Очень хорошо! Итак, прощай, Мартин, желаю удачи!
- Через десять дней мы снова свидимся, господин виконт, а завтра, на заре, я буду уже далеко…
На этот раз Арно дю Тиль сдержал свое слово. На следующее утро Бабетта проводила его до городских ворот. Он в последний раз обнял ее, дал ей обещание, что скоро вернется, пришпорил коня и скрылся за поворотом дороги.
Бедная девушка поторопилась домой, чтоб прийти до пробуждения своего сурового братца, и, пробравшись наконец в свою комнату, тут же сказалась больной и дала волю слезам.
Трудно было сказать, кто с большим нетерпением ждал возвращения оруженосца: она или Габриэль.
Но им обоим долго пришлось его ждать.
II
АРНО ДЮ ТИЛЬ ПОМОГАЕТ ПОВЕСИТЬ АРНО ДЮ ТИЛЯ В ГОРОДЕ НУАЙОНЕ
Первый день прошел спокойно, и ничто не препятствовало Арно дю Тилю на пути. На всех заставах Арно с гордостью предъявлял пропуск лорда Уэнтуорса, и повсюду, хоть и не без досады, владельцу подобного пропуска оказывали почет. Однако на второй день к вечеру, подъехав к Нуайону, Арно решил во избежание всяких недоразумений обогнуть город и заночевать в ближайшей деревне. Но для этого надо было выбрать нужную дорогу, а он, не зная местности, заблудился и в конце концов столкнулся нос к носу с группой всадников. Каково же было самочувствие Арно, когда один из них воскликнул:
- Эге! Да не презренный ли Арно дю Тиль перед нами?
- А разве Арно дю Тиль был на коне? - спросил другой.
"Великий Боже! - похолодел оруженосец. - Выходит, меня здесь вроде бы знают, а если знают, то мне конец".
Но отступать и удирать было уже поздно. К счастью, уже стемнело.
- Кто ты такой? Куда направляешься? - спросил его один из всадников.
- Я прозываюсь Мартином Герром, - ответил, дрожа, Арно, - я оруженосец виконта д’Эксмеса, пребывающего пленником в Кале, а еду я в Париж за его выкупом. Вот мой пропуск от лорда Уэнтуорса, губернатора Кале.
Начальник отряда подозвал солдата с факелом в руке и тщательно проверил пропуск.
- Печать как будто настоящая, - сказал он, - и пропуск действителен. Ты сказал правду, дружище, и можешь ехать дальше.
- Спасибо, - с облегчением выдохнул Арно.
- Одно только слово, дружище: не доводилось ли тебе по дороге встречать одного бездельника-висельника по имени Арно дю Тиль?
- Не знаю я никакого Арно дю Тиля! - воскликнул оруженосец.
- Ты, конечно, его не знаешь, но мог повстречаться с ним на дороге. Он такого же роста, и, насколько можно судить темной ночью, у него такая же осанка, что и у тебя. Но одет он, пожалуй, похуже твоего. На нем коричневый плащ, круглая шляпа и серые сапоги… Ох, попадись он нам только в руки, этот чертов Арно!
- А что он натворил? - робко спросил тот.
- Что натворил? Вот уже третий раз изворачивается, убегает. Надеется, что ему удастся продлить свою жизнь. Но не тут-то было! На сей раз мы схватим этого злодея!..
- Так что вы с ним сделаете? - снова спросил Арно.
- По первому разу его отлупили; по второму - чуть не убили; на третий раз его повесят!
- Повесят!.. - в ужасе повторил Арно.
- А другого суда ему и не будет. Посмотри-ка направо - видишь перекладину? Вот на этой перекладине мы его и повесим.
- Вон оно что! - неискренне рассмеялся Арно.
- Уж будь спокоен, дружище! А если ты где наткнешься на этого плута, хватай его и тащи сюда. Мы сумеем оценить твою услугу. Счастливо, добрый путь!
Они тронулись, но Арно, осмелев, окликнул их:
- Позвольте, господа хорошие, услуга за услугу! Я, видите ли, малость заблудился… Разъясните мне толком, куда ехать…
- Дело нетрудное, дружище, - сказал всадник. - Вон там, позади тебя, - стены и ров. Это Нуайон. А вон там, налево, где блестят пики, - наш караульный пост. Позади - прямиком через лес дорога на Париж. Теперь ты, дружище, знаешь все не хуже нашего. Счастливо!
- Спасибо! И спокойной ночи! - выкрикнул Арно и помчался рысью.
Указания, которые он получил, были действительно точны: в двадцати шагах он нашел перекресток и углубился в лес.
Ночь была темная, и в лесу не видно было ни зги. Однако минут через десять, когда Арно выехал на полянку, луна, пробившись сквозь перламутровую завесу облаков, просеяла слабый свет на дорогу. Вспомнив, какого страха он натерпелся, Арно похвалил себя за то, что сумел проявить такую железную выдержку. Итак, дело прошло удачно, но будущее не сулило радужных надежд.
"Очевидно, под моим именем здесь охотятся за настоящим Мартином Герром, - думал он. - Но если этот висельник улизнул, то я вполне могу столкнуться с ним в Париже, и тогда произойдет досадное недоразумение. Я знаю, что наглость может меня выручить, но она же может и погубить. И зачем только этот чудак ускользнул от петли? Для меня это большая неприятность! Ей-Богу, этот человек поистине мой злой гений".
Не успел Арно закончить свой назидательный монолог, как зорким своим оком заметил в ста шагах какого-то человека или, вернее не человека, а какую-то тень, юркнувшую в канаву.
"Эге! Еще одна недобрая встреча! Засада, что ли?" - подумал осмотрительный Арно. Он попытался свернуть в лес, но пробиться в самую чащобу было просто невозможно. Он выждал несколько минут, потом выглянул из-за дерева. Тень тоже высунулась из канавы и мгновенно спряталась обратно.
"А что если он боится меня так же, как я его? - размышлял Арно. - А что если мы оба хотим увильнуть один от другого? Но надо что-нибудь предпринимать. А может, двинуться вперед? Пожалуй, это самое подходящее. Надобно пустить лошадь галопом и мигом проскочить перед ним. Он пеший, и одного удара аркебузы было бы достаточно… Ладно! Он у меня опомниться не успеет!"
Сказано - сделано. Пришпорив коня, Арно молнией промчался мимо затаившегося незнакомца. Тот даже и не пошевельнулся. Страх у Арно пропал, и тут же в голове у него блеснула одна неожиданная мысль: он круто осадил коня и немного подался назад.
Незнакомец все так же не давал о себе знать. Тогда Арно окончательно осмелел и, почти уверенный в удаче, направился прямо к канаве.
Но не успел он воскликнуть: "Господи, помилуй!", как незнакомец бросился на него, высвободив его правую ногу из стремени, вытолкнул из седла, повалил на землю вместе с лошадью и, навалившись на него всем телом, схватил за горло. На все это ушло не больше двадцати секунд.
- Ты кто? Чего хочешь? - грозно спросил победитель у поверженного противника.
- Пощадите, умоляю! - прохрипел Арно, сдавленный железной рукой. - Я хоть и француз, но у меня пропуск от лорда Уэнтуорса, губернатора Кале.
- Если вы француз - а в самом деле у вас нет акцента, - так не нужно мне от вас никакого пропуска. Но почему вы подъехали ко мне этаким манером?
- Мне показалось, что в канаве кто-то лежит, - отвечал Арно, чувствуя, как хватка незнакомца ослабевает, - вот я и подъехал, чтоб разглядеть, не ранены ли вы и не смогу ли я вам помочь.
- Доброе намерение, - отозвался человек, убирая руку. - Тогда подымайтесь, приятель. Я, пожалуй, слишком круто с вами поздоровался. Ну ничего. Прошу простить, таков уж мой обычай со всеми, кто сует нос в мои дела. Но коли вы мой земляк, тогда мы с вами познакомимся. Меня звать Мартин Герр, а вас?
- Меня? Меня?.. Бертран! - еле-еле выдавил из себя оцепеневший от страха Арно.
Итак, здесь, в глухом лесу, ночью он оказался с глазу на глаз с человеком, над которым не раз брал верх благодаря хитрости и подлости и который на сей раз взял верх над ним благодаря силе и мужеству. По счастью, ночная темнота не позволяла разглядеть лицо Арно, а голос он удачно изменил.
- Так вот, друг Бертран, - продолжал Мартин Герр, - знай, что я нынче утром сбежал во второй, а если верить слухам, то даже в третий раз от этих окаянных испанцев, англичан, немцев, фламандцев и от всякой прочей сволочи, налетевшей, как туча саранчи, на нашу несчастную страну. Ведь Франция похожа сейчас, прости Господи, на Вавилонскую башню. Вот уже месяц, как я переходил из рук в руки к этим разным обормотам. Они гоняли меня от деревни до деревни, так что мне порой казалось, будто мои мучения доставляют им развлечение.
- Да, невесело! - заметил Арно.
- Что и говорить! Наконец все это мне так осточертело, что в один прекрасный день - дело было в Шони - я взял да и удрал. На мою беду, меня поймали и так отделали, что мне стало больно за самого себя. Да о чем там говорить! Они клялись меня повесить, если я снова примусь за свое, но у меня другого выхода не было, и, когда утром меня хотели препроводить в Нуайон, я потихоньку ускользнул от моих злодеев. Один Бог знает, как они искали меня, чтоб повесить… Но я залез на высоченное дерево и там проторчал весь день… Вот было смеху, когда они, стоя под деревом, ругали меня на чем свет стоит! Смех-то, по правде говоря, был не слишком веселый. Ну ладно… Вечером слез я со своей вышки и перво-наперво заблудился в лесу - ведь я здесь никогда не бывал… Да еще чуть не помираю от голода. Целый день ничего во рту не было, кроме листьев да нескольких корешков… Разве ж это еда? Не мудрено, что я с ног валюсь от голода и усталости…
- Что-то незаметно, - сказал Арно. - Вы мне наглядно доказали совсем другое.
- Это потому, друг, что я слишком распалился. А ты не поминай меня лихом. У меня, должно быть, лихорадка от голода разыгралась. Но сейчас ты мне как помощь свыше! Если ты земляк, так ты не толкнешь меня обратно в лапы врагов, верно же?
- Конечно, нет… Все, что могу… - рассеянно отвечал Арно дю Тиль, лихорадочно размышляя над рассказом Мартина. Он уже понял, какие выгоды можно получить, если воткнуть кинжал в спину двойника.
- А ты можешь мне здорово помочь, - продолжал добродушно Мартин. - Прежде всего, ты знаешь хоть немного здешние места?
- Я сам из Оврэ, а это четверть лье отсюда, - сказал Арно.
- Ты туда идешь? - спросил Мартин.
- Нет, я оттуда, - мгновение поразмыслив, ответил мастер плутней.
- Значит, Оврэ находится там? - сказал Мартин, махнув рукой в направлении Нуайона.
- Конечно, там, - подхватил Арно, - это первая деревушка после Нуайона по дороге в Париж.
- По дороге в Париж! - воскликнул Мартин. - Вот как можно растеряться в дороге! Я думаю, что иду от Нуайона, а оказывается, совсем наоборот. Значит, чтобы не попасть к волку в зубы, мне нужно идти как раз туда, откуда ты идешь!
- Вот именно… Я лично еду в Нуайон. Вы же пройдите немного со мной и там, в двух шагах от переправы через Уазу, увидите другую дорогу, которая вас прямехонько приведет к Оврэ.
- Большущее спасибо, друг Бертран! - поблагодарил его Мартин. - Конечно, короткий путь - милое дело, а особенно для меня. Я ведь чертовски устал и, как я уже говорил, просто помираю от голода. У тебя, случаем, не найдется чего-нибудь перекусить? Тогда бы ты спас меня дважды: один раз от англичан, а второй - от голодухи.
- Как назло, - ответил Арно, - в сумке у меня ни крошки… Но если желаешь, глотни разок… При мне полная фляга.
И в самом деле, Бабетта не забыла наполнить флягу своего дружка красным кипрским вином. В пути Арно не прикасался к этой фляге, дабы сохранить ясность ума средь дорожных опасностей.
- Еще бы не глотнуть! - радостно воскликнул Мартин. - Глоток доброго вина быстро поставит меня на ноги!
- Ну и хорошо! Бери и пей, дружище, - сказал Арно, протягивая флягу.
- Спасибо, пусть Бог тебе воздаст за это! - молвил Мартин.
И доверчиво приложился к этой предательской фляге, которая по коварству своему была под стать хозяину. Винные пары сразу ударили ему в голову.
- Эге, - заметил он, развеселясь, - такой кларет согревает порядком!