- Господи Боже, - ответил Арно, - да ведь это же невиннейшее винцо! Я сам за обедом осушаю по две бутылки такого. Однако погляди, какая чудесная ночь! Давай-ка на минутку присядем на травку. Тогда ты отдохнешь и выпьешь в полное свое удовольствие. А у меня времени хватит. Только бы явиться в Нуайон до десяти часов, когда запирают ворота… Между прочим, не нарвись на вражеские дозоры. В общем, самое лучшее для нас - задержаться здесь и немного поболтать по-дружески. Как это тебя угораздило попасть в плен?
- Я и сам толком не знаю, - ответил Мартин Герр. - Должно быть, в этом деле столкнулись две линии моей жизни: одна, о которой я знаю сам, и вторая, о которой мне рассказывают. Например, меня уверяют, будто я был в сражении под Сен-Лораном и сдался там на милость победителя, а мне-то казалось, что я никогда там не был…
- И ты все это выслушиваешь? - словно изумившись, спросил Арно дю Тиль. - У тебя целых две истории? Но этакие похождения должны быть интересны и поучительны. Признаться, обожаю сногсшибательные рассказы! Хлебни-ка, брат, еще пять-шесть глотков, чтобы прояснилась память, и расскажи мне что-нибудь из своей жизни. Ты, часом, не из Пикардии?
- Нет, - ответил Мартин, осушив добрые три четверти фляги, - нет, я с юга, из Артига.
- Говорят, хороший край. Что ж у тебя там, семья?
- И семья, и жена, дружище, - охотно ответил Мартин Герр.
Стоит ли говорить, что кипрское винцо быстро развязало ему язык. Поэтому, подогреваемый обильными возлияниями и вопросами Арно, он принялся излагать свою биографию со всеми интимными подробностями. Он рассказал о своем детстве, о первой любви, о женитьбе, о том, что жена его прекрасная женщина, но только с одним недостатком - ее легкая ручка иногда, неизвестно почему, становится страшно тяжелой. Конечно, оплеуху от женщины мужчина всерьез не принимает, но все-таки это может надоесть. Вот почему Мартин Герр расстался с женой без особого сожаления. Не забыл он упомянуть о железном обручальном колечке на своем пальце и о нескольких письмах, которые ему написала дорогая женушка, когда они впервые расстались - они всегда при нем… здесь, на груди. Повествуя об этом, добряк Мартин Герр страшно расчувствовался и даже пустил слезу. Потом перешел к рассказу о том, как он служил у виконта д’Эксмеса, как начал его преследовать какой-то злой дух, как он, Мартин Герр, раздвоился и сам себя не узнавал в этом двойнике. Но эта часть его исповеди была уже знакома Арно дю Тилю, и он все норовил вернуть Мартина к годам его детства, к отчему дому, к друзьям и родным в Артиге, к прелестям и недостаткам его женушки, именуемой Бертрандой.
Не прошло и двух часов, как лукавый Арно дю Тиль ловко выведал у него все, что ему хотелось знать о давнишних привычках и сокровенных поступках бедняги Мартина Герра. По прошествии двух часов Мартин Герр попытался было встать, но тут же грохнулся на землю.
- Вот так так! Вот так так! Что случилось? - разразился он раскатистым смехом. - Накажи меня Бог, это противное винцо сделало свое дело. Дай-ка мне руку, дружище, я попытаюсь удержаться на ногах.
Арно приподнял его крепкой рукой, и он, шатаясь, поднялся на ноги.
- Эге! Сколько фонариков! - вскричал Мартин. - Нет, до чего же я поглупел - звезды за фонари принял!..
И затянул на всю округу:
За чаркой доброго вина
Тебе предстанет сатана.
Властитель преисподней бездны,
Как собеседник разлюбезный!
- Да замолчи ты! - закричал Арно. - Вдруг здесь где-нибудь поблизости бродит неприятельский дозор?
- Довольно! Теперь уж я над ними сам посмеюсь! Что они мне могут сделать? Повесить? Ну и ладно, пусть! Ты меня, однако, здорово подпоил, дружище!
За чаркой доброго вина!
- Тс-с!.. Тихо!.. - прошипел Арно. - Ну, теперь попробуй пройтись. Ты хотел идти на ночлег в Оврэ?
- Да, да, на ночлег!.. Но при чем здесь Оврэ? Я хочу поспать здесь, в траве, под фонариками Господа Бога.
- Верно, а утром тебя подберет испанский патруль и пошлет досыпать на виселицу.
- На виселицу? - ответил Мартин. - Нет, тогда уж лучше я положусь на самого себя и поплетусь в Оврэ!.. Это туда идти? Ну, я пошел!
Он действительно пошел, но по дороге выделывал такие немыслимые зигзаги, что Арно тут же понял: если его не поддержать, он свалится с ног, а это никак не входило в расчеты негодяя.
- Знаешь что? - сказал он Мартину. - Я человек отзывчивый, а Оврэ совсем недалеко. Давай мне руку, я тебя провожу.
- Идет! - ответил Мартин. - Я человек не гордый…
- Тогда в путь, час уже поздний, - сказал Арно дю Тиль и, держа своего двойника под руку, направился прямо к виселице. - Но чтобы сократить время, может, еще расскажешь что-нибудь интересное про Артиг?
- Так я тебе расскажу историю Папотты, - сказал Мартин. - Ах, ах! Эта бедняжка Папотта!..
Однако история с Папоттой была настолько запутанна, что мы не беремся передать ее суть. Наконец, когда рассказ уже близился к концу, они подошли к виселице.
- Вот, - сказал Арно, - дальше мне идти без надобности. Видишь вот эти ворота? Это и есть дорога на Оврэ. Ты постучи, караульный тебе откроет. Скажешь, что ты от меня, от Бертрана, и он тебе покажет мой дом, а там тебя встретит мой брат, накормит ужином и устроит на ночлег. Ну, вот и все, любезный! Дай мне в последний раз твою руку - и прощай!
- Прощай и спасибо тебе, - ответил Мартин. - Я даже не знаю, как мне отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Но не беспокойся - Господь справедлив, уж Он-то тебе за все воздаст, за все! Прощай, друг!
Странное дело! Услышав это предсказание, Арно невольно вздрогнул и, хоть не был суеверен, чуть не позвал Мартина обратно, но тот уже стучал кулаком в ворота.
"Вот идиот! Стучит в свою могилу, - подумал Арно. - Что ж, пусть стучит".
Между тем Мартин, не подозревая, что его дорожный спутник издали следит за ним, истошно вопил:
- Эй! Караул! Эй, цербер! Откроешь ты, бездельник, или нет? Я от Бертрана, от достойного Бертрана!
- Кто там? - спросил часовой. - Ворота закрыты. Кто смеет подымать такой галдеж?
- Кто смеет? Невежа, это я, Мартин Герр, я же, если хотите, Арно дю Тиль и друг Бертрана!..
- Арно дю Тиль! Так ты Арно дю Тиль? - спросил часовой.
- Да, Арно дю Тиль! - вопил Мартин Герр, грохая в ворота руками и ногами.
Наконец ворота распахнулись, и Арно дю Тиль, затаившийся в лесу, услыхал, как несколько солдат удивленно воскликнули в один голос:
- Да это же он, честное слово! Конечно, это он!
Тогда Мартин Герр, должно быть опознав своих мучителей, испустил крик отчаяния. Затем по шуму и крикам Арно догадался, что храбрый Мартин, видя, что все пропало, пустился в бесполезную борьбу. Но против двадцати солдат он мог выставить только два свои кулака. Шум драки наконец стих. Слышно было, как Мартин проклинал все на свете:
- Он небось думает, что кулаки и ругань ему помогут, - приговаривал довольный Арно, потирая руки.
Когда снова воцарилась тишина, хитрец задумался и, наконец решившись, забился в глубь чащи, привязал лошадь к дереву, положил на сухие листья седло и попону, закутался в плащ и через несколько минут погрузился в глубокий сон, который Господь дарует и закоренелому злодею, и невинному страдальцу.
Так он проспал целых восемь часов кряду, а когда проснулся, было еще темно. Поглядев на звезды, он понял, что сейчас не более четырех часов утра. Он поднялся, отряхнулся и, не отвязывая лошади, осторожно прокрался к дороге.
На знакомой ему виселице покачивалось тело несчастного Мартина. Гнусная улыбка скользнула по губам Арно. Твердым шагом подошел он к телу и попытался было дотянуться до него. Но Мартин висел слишком высоко. Тогда он с кинжалом в руке залез на столб и перерезал веревку. Тело грохнулось на землю.
Арно спустился обратно, стянул с пальца Мартина железное кольцо, на которое никто бы не польстился, пошарил у него за пазухой, вынул и бережно спрятал бумаги, снова закутался в плащ и преспокойно удалился.
В лесу он отыскал свою лошадь, оседлал ее и поскакал во весь опор по направлению к Оврэ. Он был доволен: теперь мертвый Мартин Герр больше не внушал ему страха.
Спустя полчаса, когда слабый луч солнца возвестил рассвет, проходивший мимо дровосек увидел на дороге обрезанную веревку и повешенного, лежащего на земле. Он со страхом приблизился к мертвецу. Его мучало любопытство: почему тело рухнуло на землю? Под своей тяжестью или какой-то запоздалый друг перерезал веревку? Дровосек даже рискнул прикоснуться к повешенному, чтобы убедиться, действительно ли он мертв.
И тогда, к его величайшему ужасу, повешенный вдруг пошевелился и встал на колени. Тут ошеломленный дровосек бросился со всех ног в лес, то и дело крестясь на ходу и призывая на помощь Бога и всех святых.
III
БУКОЛИЧЕСКИЕ МЕЧТЫ АРНО ДЮ ТИЛЯ
Коннетабль де Монморанси, выкупленный королем из плена, только накануне вернулся в Париж и первым делом отправился в Лувр, дабы разведать, не пошатнулось ли его прежнее могущество. Но Генрих II принял его холодно и строго и тут же, в его присутствии, воздал хвалу способностям герцога де Гиза, который, как он сказал, если не спас, то, во всяком случае, приостановил утраты государства.
Коннетабль, бледный от гнева и зависти, надеялся найти хоть какое-нибудь утешение у Дианы де Пуатье, но и она приняла его с холодком. Тогда Монморанси пожаловался на такой прием и сказал, что его отсутствие, вероятно, пошло на пользу некоторым господам.
- Помилуйте, - скривила рот в злобной усмешке г-жа де Пуатье, - вы, наверно, уже слышали последнюю парижскую прибаутку!
- Я только что прибыл, сударыня, и ничего еще не слышал, - пробормотал коннетабль.
- Так вот что твердит на все лады эта подлая чернь: "В день святого Лорана не вернешь то, что выпало из кармана!"
Коннетабль позеленел, откланялся герцогине и, не помня себя от бешенства, вышел из Лувра.
Придя в свой кабинет, он швырнул на пол шляпу и взревел:
- О, эти короли, эти женщины! Неблагодарные свиньи! Им подавай только успехи!
- Господин барон, - доложил слуга, - там какой-то человек хочет с вами поговорить.
- Пошлите его к черту! - откликнулся коннетабль. - Мне не до приемов! Пошлите его к господину де Гизу!
- Господин барон, он только просил меня, чтоб я назвал вам его имя. А зовут его Арно дю Тиль.
- Арно дю Тиль? - вскричал коннетабль. - Это другое дело! Впустить!
Слуга поклонился и ушел.
"Этот Арно, - подумал коннетабль, - ловок, хитер и жаден, а помимо прочего, лишен всякой совести и щепетильности. О! Вот если бы он мне помог отомстить всем этим мерзавцам! А впрочем, какая от мести выгода? Нет, он должен мне вернуть милость короля! Он знает много! Я уж хотел было пустить в ход тайну Монтгомери, но если Арно придумает что-нибудь похлеще, тем лучше для меня".
В этот момент ввели Арно дю Тиля. В лице плута отразились и радость, и наглость. Он поклонился коннетаблю чуть не до земли.
- А я-то думал, что ты попал в плен, - сказал ему Монморанси.
- Так оно и было, господин барон, - ответил Арно.
- Однако же ты улизнул, как я вижу.
- Да, господин барон, я им уплатил, но только особым способом - обезьяньей монетой. Вы прибегли к своему золоту, а я - к своей хитрости. Вот мы и оба теперь на свободе.
- Ну и наглец ты, братец! - заметил коннетабль.
- Никак нет, господин барон. Все это дело житейское, я просто хотел сказать, что человек я бедный, вот и все.
- Гм!.. - проворчал Монморанси. - Чего же ты от меня хочешь?
- Деньжонок… А то я совсем поистратился.
- А почему это я должен снабжать тебя деньгами? - снова спросил коннетабль.
- Придется уж вам раскошелиться, заплатить мне, господин барон.
- Платить? А за что?
- За новости, которые я вам принес.
- Еще посмотрим, какие новости…
- И мы посмотрим, какая будет оплата…
- Наглец! А если я тебя повешу?
- Малоприятная мера, которая заставит меня высунуть язык, но уж никак его не развяжет.
"Мерзавец отменный, что и говорить, но пусть уж он считает себя незаменимым", - подумал Монморанси, а вслух сказал:
- Ладно, я согласен.
- Господин барон очень добр, - ответил Арно, - и я позволю себе напомнить вам ваше благородное обещание, когда вы будете расплачиваться за понесенные мною расходы.
- Какие расходы? - удивился коннетабль.
- Вот мой счет, господин барон, - поклонился Арно, подавая ему тот самый знаменитый документ, который разрастался у нас на глазах.
Анн де Монморанси бегло просмотрел.
- Верно, - согласился он, - тут, помимо нелепых и вымышленных услуг, есть и такие, что были действительно полезны в свое время, но теперь я могу вспоминать о них только с досадой.
- Ба, господин барон, а не преувеличиваете ли вы свою опалу? - невинно спросил Арно.
- Что? - подскочил коннетабль. - Разве ты знаешь… разве уже стало известно, что я в опале?
- Все - и я в том числе - сомневаются в этом.
- Если так, - с горечью покачал головой коннетабль, - то можешь сомневаться и в том, что сен-кантенская разлука виконта д’Эксмеса и Дианы де Кастро ничем не помогла, ибо и по сю пору король не желает выдать свою дочь за моего сына.
- Не убивайтесь так, господин барон, - едко усмехнулся Арно. - Я полагаю, король охотно отдаст вам свою дочь, коли вы сумеете ему вернуть ее.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Я хочу сказать, что наш государь печалится нынче не только об утрате Сен-Кантена и о сен-лоранском поражении, но и об утрате своей нежно любимой дочери Дианы де Кастро, которая после осады Сен-Кантена исчезла, и никто не может с точностью определить, что с ней сталось. Десятки противоречивых слухов об ее исчезновении носятся по столице. Вы только вчера прибыли, господин барон, и ничего не знаете, да и я сам узнал об этом лишь нынче утром.
- У меня были другие заботы, - заметил коннетабль, - и мне нужно думать не о минувшей славе, а о теперешнем моем бесславии.
- Совершенно верно, господин барон. Но не расцветет ли ваша слава вновь, если вы скажете королю примерно так: государь, вы оплакиваете вашу дочь, вы ищете ее повсюду, расспрашиваете всех о ней, но только я один знаю, где она находится, государь!..
- А ты это знаешь, Арно? - живо спросил коннетабль.
- Все знать - таково мое ремесло, - отвечал шпион. - Я сказал, что у меня есть новости для продажи, и, как видите, мой товар отменного качества. Вы об этом подумали? Подумайте, господин барон!
- Я вот думаю, что короли всегда хранят в памяти ошибки своих слуг, но не подвиги. Когда я верну Генриху Второму его дочь, он поначалу придет в восторг и вознаградит меня всем, чем только можно. Но потом Диана поплачет, Диана скажет, что ей лучше умереть, чем выйти за кого другого, кроме виконта д’Эксмеса, и король по ее настоянию и по проискам моих врагов станет больше думать о проигранной мною битве, нежели об отысканной мною дочери. Таким образом, все мои труды пойдут только на благо виконту д’Эксмесу.
- Так вот и надо бы, - подхватил Арно с гаденькой улыбкой, - надо бы, чтобы, когда герцогиня де Кастро объявится, виконт д’Эксмес тут же бы сгинул! Вот бы здорово получилось!
- Но для этого нужны крайние меры, к которым прибегать опасно. Я знаю, у тебя хваткая рука, да и язык ты держишь за зубами. Однако…
- Господин барон, вы не поняли моих намерений, - вскричал Арно, разыгрывая негодование, - вы меня просто-напросто очернили! Вы изволили подумать, что я хочу вас избавить от юноши каким-нибудь этаким… - он сделал выразительный жест, - манером! Нет, тысячу раз нет! Есть совсем иной, лучший путь…
- Какой же?.. - вырвалось у коннетабля.
- Сначала давайте договоримся, господин барон, - отозвался Арно. - Извольте, я вам укажу, где находится заблудшая овечка. Затем расскажу, каким образом я избавлю вас, хотя бы на время, нужное для бракосочетания герцога Франциска, от опасного соперника. Вот вам уже две блестящие заслуги, господин барон! Что же вы со своей стороны можете мне предложить?
- А что ты просишь?
- Вы рассудительны, я тоже. Ведь вы платите не торгуясь, верно? Так как же будет с тем скромным счетом, который я имел честь только что вам представить?
- Счет будет оплачен.
- Я так и знал! В этом пункте мы с вами столкуемся. Да и сумма-то, впрочем, мизерная. Но золото все-таки не самая ценная вещь на свете.
- Что такое? - удивился и даже испугался коннетабль. - Неужто от Арно дю Тиля слышу я, что золото не самая ценная вещь на свете?
- От него самого, от Арно дю Тиля, господин барон, но не от того Арно дю Тиля, которого вы изволили знать как нищего прощелыгу, а от другого Арно дю Тиля, вполне довольного той судьбой, которая выпала ему на долю. Теперь этот Арно дю Тиль спит и видит, как бы тихо и мирно провести остаток своих дней в отчем краю, среди друзей своей юности и близких… Вот о чем я мечтал, господин барон, вот какова тихая и безмятежная цель моей… бурной жизни.
- Что ж, - хмыкнул Монморанси, - если можно через бурю прийти к покою, так быть тебе счастливым, Арно. Значит, ты разбогател?
- Немного есть, господин барон, немного есть. Десять тысяч экю для такого бедняка, как я, - это целое состояние, особенно в маленькой деревеньке, в скромном семейном кругу.
- Семейный круг? Деревенька? А я всегда полагал, что у тебя ни кола ни двора, платье с чужого плеча и плутовская кличка.
- Арно дю Тиль - это действительно мой псевдоним, ваша светлость. Мое же настоящее имя Мартин Герр, и родом я из деревни Артиг, где я оставил жену с детьми!
- У тебя жена? - повторил Монморанси, все больше удивляясь. - У тебя дети?
- Да, господин барон, - елейным тоном ответил Арно, - и я должен предупредить господина барона, что в дальнейшем рассчитывать на мои услуги вам не придется, ибо два нынешних поручения будут безусловно последними. Я отхожу от дел и впрямь намереваюсь жить достойно, в окружении родных и близких.
- В добрый час, - ухмыльнулся коннетабль, - но если ты стал этаким добродетельным пастушком, что и слышать не хочешь о деньгах, чего ты тогда потребуешь за все свои секреты?
- Мне нужно то, что не дороже золота, но и не дешевле, господин барон, - ответил Арно на этот раз обычным своим тоном. - Я хочу чести! Нет, не почестей, а просто чуточку чести.
- Тогда объяснись, - сказал Монморанси, - а то ты и в самом деле говоришь все время какими-то загадками.