- Оно обязывает вас только к сохранению тайны. Для начала знайте одно: планы, с которыми вы ознакомились на собрании в доме на площади Мобер и которые тогда были признаны преждевременными, сейчас вполне осуществимы. Юный король слаб, Гизы наглеют, новых гонений уже не скрывают, все это побуждает нас к решительным действиям, и мы начнем…
Но тут Габриэль не дал ему договорить:
- Простите, я говорил, что я ваш, но только в известных пределах. И дабы прервать вашу дальнейшую откровенность, считаю своим долгом заявить, что я признаю Реформацию только как религиозное движение, но не как политическую партию, и посему не могу ввязываться в события, носящие чисто политический характер. Франциск Второй, Мария Стюарт и сам герцог де Гиз только что отнеслись ко мне с присущими им великодушием и благородством. Я не могу не оправдать их доверие. Позвольте мне ограничиться лишь идейной стороной вашего учения и воздержаться от действий. Я могу открыто примкнуть к вам когда угодно, но сохраняя при этом независимость моей шпаги.
С минуту поразмыслив, Колиньи произнес:
- Мои слова, Габриэль, не были праздными словами: вы совершенно свободны… Идите своей дорогой, если вам так по сердцу; действуйте без нас или совсем бездействуйте. Мы не ждем от вас никакого отчета. Мы знаем, - подчеркнул он, - что иной раз вы умеете обходиться без союзников и без советчиков.
- Что вы хотите этим сказать? - удивился Габриэль.
- Я все понял, - ответил адмирал. - В данное время вы не можете участвовать в наших действиях, направленных против королевской власти. Будь по-вашему! Мы ограничимся тем, что будем ставить вас в известность о наших планах и переменах. Следовать ли за нами или оставаться в стороне - это ваше личное дело. Вам дадут знать, письмом или через гонца, когда и для чего вы нам понадобитесь, и вы поступите, как найдете нужным. Так решили в отношении вас руководители движения. Такие условия вы, думается, принять можете.
- Я их принимаю и благодарю вас, - ответил Габриэль.
И они расстались.
XVII
ДОНЕСЕНИЯ И ДОНОСЫ
Прошло семь или восемь месяцев. В жизни героев нашего рассказа, как и в жизни Франции, мало что изменилось. Но тем не менее назревали грозные события. Чтобы ознакомиться и разобраться в них, мысленно перенесемся в некое учреждение, где собираются воедино все последние новости, а именно - в кабинет начальника полиции.
Итак, вечером 25 февраля 1560 года г-н де Бражелон, начальник полиции, небрежно раскинувшись в кресле, слушал доклад одного из своих секретарей по имени Арпион.
Тот читал:
- "Сегодняшнего числа известный вор Жиль Роз был задержан в большом дворцовом зале в тот момент, когда срезал золотую цепь у каноника Священной капеллы…"
- У каноника Священной капеллы! Вы только подумайте! - воскликнул г-н де Бражелон.
- Какое кощунство! - сказал мэтр Арпион.
- А какая ловкость! - заметил начальник полиции. - Какая ловкость! Ведь каноник сам малый не промах. Попозже я вам скажу, мэтр Арпион, как мы разделаемся с этим прохвостом. Дальше.
Мэтр Арпион продолжал:
- "Господа уполномоченные от Сорбонны, явившиеся к принцессе Конде с предложением отказаться от вкушения мясной пищи на время великого поста, были приняты господином де Сешелем, каковой встретил их с великим глумлением и заявил, что они ему нужны, как прыщ под носом".
- А вот это посерьезней, - поднялся с кресла начальник полиции. - Отказаться от поста и оскорбить представителей Сорбонны! Это значительно отягчит ваш счет, госпожа де Конде, когда мы начнем подводить итоги! Арпион, это все?
- На сегодня, слава Богу, все. Но вы, ваша милость, еще не сказали, как быть с Жилем Розом.
- Отберите в тюрьме еще несколько ловких мошенников, и пусть они во главе с ним отправятся в Блуа; там предстоит большой праздник, и, может быть, им удастся потешить короля своими уловками и проделками.
- Но если они по-настоящему своруют?
- Тогда их повесят!
В этот момент явился привратник и доложил:
- Его милость Великий инквизитор веры!
Мэтр Арпион не стал дожидаться, когда ему прикажут удалиться. Он поклонился и вышел. Вошедший был особой поистине важной и устрашающей.
К обычному званию доктора Сорбонны и каноника Нуайонского он присовокупил звание Великого инквизитора по вопросам веры всей Франции. Для того чтобы имя его было столь же выразительно, как титул, он велел себя называть Демошаресом, хотя звали его попросту Антуаном де Муши. С тех пор в народе и стали звать шпионов мушарами.
- Ну и как, господин начальник полиции? - спросил Великий инквизитор.
- Ну и как, господин Великий инквизитор? - отозвался начальник полиции.
- Что новенького в Париже?
- Я как раз хотел у вас спросить то же самое.
- Это значит, что новостей нет, - тяжко вздохнул де Муши. - Трудные пришли времена! Ничего нет: ни заговоров, ни покушений. А эти гугеноты - они просто жалкие трусы! Мельчает ныне ваше ремесло, господин де Бражелон!
- Ну нет! Правительства меняются, полиция остается.
- Однако, - горестно возразил г-н де Муши, - посудите сами, чего мы достигли в результате вооруженного налета на этих протестантов на улице Марэ. Мы ведь были уверены, что во время вечерней трапезы они вместо пасхального барашка едят окорок - так, по крайней мере, явствовало из ваших донесений. И в итоге мы имели всего лишь одну несчастную фаршированную индейку! Много ли чести от этого вашего учреждения?
- Всякое бывает, - ответил задетый за живое де Бражелон. - Вам не больше нашего повезло в деле Трульяра, что жил на площади Мобер. Вы ведь собирались доказать, что оный Трульяр после омерзительной оргии отдал двух своих дочерей на позор своим единоверцам, а ваши свидетели, которым мы здорово заплатили - ай-ай-ай!.. - отрекаются и вас же уличают во лжи!
- Изменники! - пробормотал де Муши.
- Чистая неудача, господин Великий инквизитор, чистая неудача! - не без удовольствия поддел его г-н де Бражелон.
- Но неудача эта произошла только по вашей вине! - вспылил де Муши.
- Как вы говорите? По моей вине? - переспросил ошарашенный начальник полиции.
- Несомненно! Вы слишком много обращаете внимания на всякие там донесения свидетелей и прочие пустяки! Что нам за дело до их вранья и отговорок? Надо было продолжать как ни в чем не бывало и в конце концов обвинить этих изуверов!
- Как так? Без доказательств?
- Конечно! Обвинить и осудить!
- Без состава преступления?
- Конечно! Осудить и всех повесить!
- Без суда?
- Подумаешь, без суда! Вам непременно подай суд, преступление, доказательства! Велика ли заслуга - повесить того, кого стоит повесить!
- Но это же вызовет к нам жгучую ненависть!
- Вот этих именно слов от вас я и ждал! - радостно вскинулся де Муши. - В этом-то и кроется суть моей системы! Запомните, милостивый государь: для того чтобы пожинать преступления, должно сперва их посеять. Недаром гонения - это сила!
- Мне кажется, - заметил начальник полиции, - что с начала нынешнего царствования мы только и делаем, что занимаемся всякого рода гонениями. При желании вся эта почтенная публика могла бы давным-давно возмутиться!
- Неужели? Отчего же? - иронически спросил Великий инквизитор.
- А вы подсчитайте, сколько обысков, налетов и грабежей было каждый день в домах ни в чем не повинных гугенотов!
- А, все это я знаю, и все это ерунда! - усмехнулся де Муши. - Полюбуйтесь, с каким стоическим терпением они выносят эти неприятности.
- А то, что Анн Дюбур, племянник канцлера, два месяца назад был сожжен на Гревской площади, - это тоже ерунда?
- Не Бог весть что! Да и к чему привела эта казнь? Убили одного из судей, кокнули президента Минара, затеяли какой-то, с позволения сказать, заговор, от которого и следов не осталось. Стоило из-за этого поднимать такой шум!
- А последний указ? - спросил г-н де Бражелон. - Ведь он направлен не только против гугенотов, но и против всего высшего сословия Франции!
- Вы имеете в виду указ об отмене пенсий?
- Да нет же! О том, что всем просителям любых рангов велено покинуть двор в двадцать четыре часа, а не то их повесят! Ну, знаете, когда веревкой грозят и знати, и черни, - это уж слишком. Бунта не миновать!
- Да, мера довольно крутая, - самодовольно улыбнулся де Муши. - Подумать только, лет пятьдесят назад от такого указа возмутилось бы все дворянство страны, а ныне, сами видите: пошуметь пошумели, но за дело не взялись. Ни один не пошевелился!
- Вот тут-то вы и ошибаетесь, - Де Бражелон понизил голос. - Если в Париже не шевелятся, то в провинции понемногу раскачиваются.
Де Муши оживился:
- Ба! Есть сведения?
- Пока еще нет, но жду с минуты на минуту.
- А откуда?
- С Луары!
- У вас там есть осведомители?
- Есть только один, но основательный.
- Только один! Это ненадежно!
- Но лучше иметь одного хорошего и хорошо ему платить, нежели оплачивать двадцать туполобых мошенников.
- Но кто вам ручается за него?
- Во-первых, его голова, а потом - его немалые прежние заслуги.
- Все равно это рискованно, - повторил де Муши.
Мэтр Арпион, только что вошедший в комнату, подошел к своему начальнику и что-то прошептал ему на ухо.
Де Бражелон возликовал:
- Вот, вот, оно самое! Арпион, немедленно ведите сюда Линьера!
Арпион поклонился и вышел.
- Вот об этом Линьере я и говорил вам, - сказал Бражелон, потирая руки. - Вы его сейчас услышите! Он только что приехал из Нанта. У нас с вами нет секретов друг от друга, так что я буду рад вам доказать, что мой способ лучше всякого другого.
Мэтр Арпион впустил г-на Линьера.
Это был маленький, тщедушный чернявый человечек, с которым мы уже встречались на собрании протестантов в доме на площади Мобер, тот самый, что потрясал республиканской медалью и говорил о подкошенных лилиях и низложенных монархах.
XVIII
ШПИОН
Линьер, войдя в кабинет, сначала бросил холодный и недоверчивый взгляд на де Муши, потом поклонился г-ну де Бражелону и застыл на месте, ожидая вопросов.
- Рад вас видеть, господин Линьер, - так начал де Бражелон. - В присутствии Великого инквизитора вы можете говорить без всякой опаски.
- О, конечно! - воскликнул Линьер. - Если бы я знал, что стою перед достославным Демошаресом, я бы не выказал никакого колебания.
Тонкая лесть шпиона была приятна де Муши, он одобрительно кивнул головой и произнес:
- Прекрасно!
- Итак, рассказывайте, господин Линьер! И поскорей! - приказал начальник полиции.
- Разве вам еще не известно, что случилось на предпоследнем собрании протестантов в Ла Ферже? - осторожно спросил Линьер.
- Я кое-что слышал, но не знаю подробностей, - отозвался де Муши.
- Тогда, если позволите, я изложу в двух словах все, что мне удалось разузнать о важных событиях за последние дни.
Г-н де Бражелон поощрительно кивнул. Эта маленькая непредвиденная задержка, хотя и тормозила собственное его нетерпение, в то же время давала ему возможность блеснуть перед Великим инквизитором редкими способностями, а также и необычным красноречием своего агента.
Линьер же, понимая, что держит своеобразный экзамен, постарался быть на высоте и был действительно великолепен. Он сказал:
- Первое собрание в Ла Ферже особенной важности не представляло. Говорили по большей части сущую чепуху, и, когда я предложил низложить его величество и установить конституцию на манер швейцарских кантонов, мне в ответ раздалась оскорбительная брань. Единственное, до чего договорились, так это обратиться к королю с просьбой прекратить гонения на протестантов, дать отставку Гизам, поставить министрами принцев крови и немедленно созвать Генеральные штаты. Простая петиция - жалкий результат! Затем стали намечать руководителей. Пока речь шла о второстепенных вожаках на отдельных участках, все шло гладко. Затруднения возникли лишь тогда, когда нужно было выбрать руководителя всего заговора. Господин Колиньи и принц Конде прислали сказать, что отказываются от опасной чести, которую им предлагают. По их мнению, лучше использовать для этой цели менее знатного гугенота. Тогда, видите ли, легче будет придать всей этой затее характер народного движения! Хорошенький предлог для глупцов! Но для них этого было достаточно, и после долгих препирательств они наконец выбрали Ла Реноди.
- Ла Реноди! - повторил де Муши. - Он действительно один из ярых вожаков этих изуверов! Я его знаю, он человек крепкий и решительный.
- Так вот он-то и будет Катилиной!
- Ну-ну, вы несколько преувеличиваете! - усмехнулся де Бражелон.
- Вот увидите, как я преувеличиваю, - ответил шпион. - Теперь перейдем ко второму собранию, что имело место в Нанте пятого февраля.
- Ага! - одновременно вскрикнули де Муши и Бражелон и с жадным любопытством придвинулись к Линьеру.
- На этот раз дело не ограничилось разговорами, - с важным видом заявил Линьер. - Теперь слушайте. Но, может быть, опустить подробности и сразу перейти к выводам?
Негодяй хотел всецело овладеть вниманием этих двух высокопоставленных особ и нарочно медлил.
- Факты, факты! - нетерпеливо выкрикнул начальник полиции.
- Вот они. После нескольких малоинтересных выступлений взял слово Ла Реноди и сказал следующее: "В прошлом году, когда королева Шотландская повелела предать священнослужителей суду в Стерлинге, все прихожане поехали вслед за ними в этот город; несмотря на то, что они были совершенно безоружны, их грозный марш испугал правительницу, и она отменила суд. Я предлагаю сделать то же самое и во Франции! Все верующие пусть направятся в Блуа, где пребывает король, и представят ему петицию, в которой они просят отменить эдикты о гонениях и разрешить свободу вероисповедания…"
- Все одно и то же! - разочарованно прервал его де Муши. - Почтительно-благочестивые изъявления, от которых уже тошнит! Петиция! Возражения! И это устрашающие новости, которые вы нам обещали, мэтр Линьер?
- Погодите, погодите, - осклабился Линьер. - Вы сами понимаете, что эти безобидные предложения Ла Реноди возмутили меня не меньше, а пожалуй, и больше, чем вас. "Чего можно добиться такими ничтожными начинаниями?" - спросил я его. Прочие еретики высказывались в том же духе. Тогда Ла Реноди пришел в сильное возбуждение, раскрыл свои карты и разъяснил гугенотам, какой дерзкий план сокрыт под видимостью смиренных предложений.
- Посмотрим, что за план, - заметил де Муши тоном человека, который заранее ничему не удивляется.
- Полагаю, он стоит того, чтобы его пресечь! - ответил Линьер. - Толпа жалких и безоружных просителей отвлечет внимание короля, а в это время пятьсот всадников и тысяча пеших знатных еретиков под командой тридцати лучших военачальников обложат со всех сторон дороги к Блуа, ворвутся в город, похитят короля, королеву-мать и герцога де Гиза, предадут их суду, а власть передадут в руки принцев крови, с тем чтобы предложить Генеральным штатам определить подходящую форму правления… Вот вам и заговор, господа! Что вы скажете о нем?
Он остановился, ликуя. Великий инквизитор и начальник полиции с тревогой переглянулись.
Наконец де Муши воскликнул:
- Клянусь обедней, это здорово! Все, что затеяли эти несчастные еретики, обернется против них самих, и они попадут в яму, которую вырыли другому. Бьюсь об заклад, кардинал будет в восторге! Дорого дал бы он за то, чтобы одним ударом покончить со всеми своими врагами!
- Так пусть Господь ниспошлет ему такой восторг! - пожелал г-н де Бражелон.
Линьер в его глазах становился человеком почтенным, человеком ценным и просто незаменимым. И он обратился к нему так:
- Вы, господин маркиз (негодяй и в самом деле был маркизом), действительно оказали государю и государству величайшую услугу. Вы будете достойно вознаграждены, не сомневайтесь!
- О да, - подтвердил де Муши, - вы заслужили большую свечу и мое глубокое уважение. И вы тоже, господин де Бражелон, примите мои поздравления, вы умеете выбирать людей для работы! Ах, господин Линьер, вы вправе рассчитывать на наилучшее мое отношение к вам!
- Как приятна такая награда за подобную малость! - скромно поклонился Линьер.
- Вы же знаете, что неблагодарность нам несвойственна, - заметил начальник полиции. - Но, однако, вы еще не все сказали. Какой назначен срок? Где состоится встреча?
- Встреча назначена на пятнадцатое марта в Блуа.
- Пятнадцатое марта! У нас и двадцати дней не наберется! А кардинал как раз в Блуа! В нашем распоряжении всего двое суток, чтобы предупредить его и получить необходимые указания. Какая ответственность!
- А какой триумф! - прибавил де Муши.
- А не известны ли вам, дорогой господин Линьер, имена главарей? - спросил начальник полиции.
- Все записаны, - ответил Линьер.
- Вы единственный человек в своем роде! - с восторгом взревел де Муши. - Такие люди мирят меня с человечеством!
Линьер распорол подкладку своего камзола, вытащил оттуда бумажку, развернул ее и внятно прочитал:
"Список главарей и названия провинций, коими они должны руководить:
Кастельно де Шалосс - Гасконь
Дюмениль - Перигор
Коквиль - Пикардия
Де Феррьер-Малиньи - Иль-де-Франс и Шампань
Шатовье - Прованс…"
- И так далее. Вы прочтете и разметите этот список на досуге, - сказал Линьер, вручая начальнику полиции прейскурант измены.
- Да ведь это же заранее обдуманная гражданская война, - изумился де Бражелон.
А Линьер добавил:
- И притом учтите, что в то время, как их шайки пойдут на Блуа, другие главари в каждой провинции будут подавлять малейшее волнение в пользу Гизов.
Де Муши злорадно потирал руки:
- Вот это здорово! Мы их всех поймаем в одну сеть!.. Почему у вас, господин де Бражелон, такой растерянный вид?
- Но посудите сами, времени у нас в обрез, - заволновался начальник полиции. - Нет, дорогой мой Линьер, мне совсем не хочется вас упрекать, но вы могли предупредить меня и пораньше!
- Как же я мог? Ла Реноди надавал мне кучу поручений от Нанта до Парижа. Если бы я пренебрег ими, я бы навлек на себя подозрения.
- Все правильно! - согласился де Бражелон. - И вообще не к чему говорить о том, что сделано, поговорим лучше о том, что нужно сделать. Вы нам ничего не сказали о принце Конде. Разве его не было в Нанте?
- Был. Но перед принятием решения он захотел повидать Шодье и английского посла и якобы с этой целью направился в Париж вместе с Ла Реноди.
- Он едет в Париж? И Ла Реноди тоже?
- Конечно. Они, должно быть, уже прибыли.
- И где остановились?
- Вот этого я не знаю. Я спрашивал ненароком, где можно найти вождя, если он вдруг мне понадобится, но получил какой-то неопределенный ответ.
- Досадно, что и говорить! - огорчился де Бражелон.
В эту минуту с таинственным видом в кабинет снова прошмыгнул мэтр Арпион.
- Что там еще, Арпион? - рассердился де Бражелон. - Ведь вы же знаете, черт возьми, что мы заняты важным делом!